Отдай мне долг, Генри

Пасмурный, осенний день. Листья всех деревьев скручивает прозябающий ветер, забираясь под любимую куртку Чарльза, но он счастлив. Счастлив оттого, что вновь вернулся в Нью-Йорк. Тот самый, где началась его настоящая жизнь — от звонка до звонка. И он улыбается так же, как последний раз, когда уезжал в Европу, в Париж, к своей когда-то горячо любимой Элли. Там они и поженились. Но, как ни странно, воспоминания о тех днях так же добры и милы, как недавние, словно это происходило вчера. Но теперь всё кануло в лету, стоило заявиться Генри с его контрактом, о котором Чарльз до сих пор жалел, ведь Генри так и не выплатил свою долю. А ведь Чарльз отдал за него и руку, и жизнь. И вот теперь этот чёртов гад опять появился в его жизни, замаячив своей промасленной кепкой на фоне ночного неба. Он противен и смешон. Чарльз смотрит на него с ненавистью. — Э-эй, приятель! — поздоровался Генри, размахивая какой- то старой газетой. — Есть у тебя полтинник до зарплаты? Чарльз давно уже не отвечал Генри, и всё же сейчас он подошёл, поймал парня в кепке за воротник, рывком поднимая парня в воздух и отвешивая ему такую затрещину, что тот повалился на грязную мостовую. — Какой к чёрту полтинник, Генри? — закричал Чарльз. — Живо выкладывай долг! Или не в этой жизни расплатишься! Понял? Голос Чарльза разрезал ночной воздух, и Генри испуганно вздрогнул, поднимая глаза на Чарльза. Этого Чарльз уже вынести не мог. Его испуганные глаза, как в тот раз, на балконе, когда Чарльз нещадно трахал Генри в рот, заставили Чарльза вспыхнуть огнём ненависти, и он бросился на Генри, нанося ему удары кулаками и сапогами по груди. — Где мои деньги? — кричал Чарльз, тяжело дыша, — Где? Говори! Отвечай! Где? Отдай мне всё, гад! Отдай! Отдай! — Чарльз ударил Генри по лицу, и тот, вскрикнув от боли, оттолкнул Чарльза. Это ещё больше разозлило Чарльза. — Отдай мои деньги! — Я всё отдам, клянусь! — закричал Генри. — Отдам! Отдам! Просто… понимаешь… В общем, понимаешь… Там ещё столько дел… Такая уйма работы… У меня денег нет… И сейчас нет… Я просто… честное слово! У меня правда нет! Нет!!! — Сволочь, — презрительно сплюнул Чарльз, — вонючая тварь. Зря я с тобой связался. Надо было оставаться в Париже с Элли, мы ждём ребёнка. Чарльз улыбнулся от воспоминаний о жене, об уютном белом доме на проспекте Камбон, о весенних прогулках, его любимым блинам по воскресеньям… Но ничего этого у него может вмиг не стать, если Генри не отдаст всё, что ему нужно. А надо ему, без всякого сомнения, очень много. Чарльз повалил Генри на землю, седлая его сверху. У Генри не было никакого оружия — только большой складной нож, которым он очень дорожил, да кусок железного прута, валяющийся поодаль, так, что тот никак не мог дотянуться до него. Он мог драться только своей голой грудью и лицом, но понимал, что это единственное оружие, которым он располагает. Генри запаниковал. Он понимал, что Чарльз, вероятно, нанесёт ему удар, но боялся даже подумать, чем он может всё закончиться. Чарльз, посмеиваясь, опустил свои руки ему на шею. — Что ты можешь предложить мне взамен денег? — спросил он. — Обменять эти тёплые наволочки на твоё больное тело? Или, может быть, твою ферму? Даже если бы она тебе досталась, что с того? Разве ты не такой же раб, как и я? Вспомни, сколько мы боролись за место под солнцем! Генри молча слушал его — ему просто нечего было сказать, всё давно продумано за него. — Я… — подал голос Генри, — Я знаю, что я могу предложить тебе взамен денег на первое время. — О, Генри, — воскликнул Чарльз, поняв, что имеет в виду Генри. — Как это очаровательно с твоей стороны. — Ты помнишь, — тот сглотнул, смущённо уводя взгляд, — Месяц назад, на балконе? Чарльз ослабил хватку и теперь мог положить одну руку Генри себе на грудь. — Да? — с придыханием отозвался Чарльз, не отводя взгляд от лица Генри. — Я ведь даже помню, что говорил тебе тогда. Неужели ты? — Да, — перебил его Генри. — Я. Тогда. Я готов. Что ты хочешь? — он поднял на Чарльза полные обожания глаза. — Услугу за услугу? Да? Так я весь твой. Говори же, только не тяни. Ты знаешь, что можешь рассчитывать на мою преданность. Чарльз довольно простонав, поднял Генри на руки. Секунда, и Генри сжался в комок в его руках. Его длинные ресницы затрепетали и глаза снова открылись. Чарльз нежно улыбнулся, и Генри почувствовал на своём лице волну его дыхания. Приблизившись, он с силой поцеловал Чарльза. Он понёс его к ближайшей скамейке, медленно опустился на неё и прижал к себе безвольное тело Генри, которому стало жарко. Генри восседал теперь на коленях Чарльза, поглаживая его по спине и чувствуя пахом его возбуждённое тело. Наконец, руки Чарльза оплели его шею, и он услышал его голос прямо у себя над ухом. — Я жду, снимай штаны, — прошептал он. — Хочешь, я покажу тебе, как нужно… ты ведь и сам это знаешь. Ты помнишь? Как мы в армии… и с ним… ты помнишь? Чарльз, уже вовсю ласкавший Генри, положил его руку себе на пах. Генри, не медля, расстегнул пуговицы и спустил с бёдер брюки. Затем он быстро поднял подол своей рубашки и ощутил сквозь грубую ткань джинсов член Чарльза. Генри закрыл глаза и сжал зубами вену на его шее. Чарльз издал приглушённый стон. Генри мигом забыл обо всём, кроме предмета его страсти — он чувствовал, что это его последняя возможность насладиться своим давним другом и любовником. Генри стянул свои джинсы с семейниками, остался в одних носках, да ботинках, и забрался на колени Чарльза. Он обнял его за плечи, стал медленно насаживаться на член Чарльза так глубоко, как только мог. Чарльз откинулся назад и полностью вошёл в Генри — очень медленно и осторожно, но не чтобы не повредить Генри своими габаритами, а потому что тот был чертовски узок. Оба они забыли обо всём. Генри чувствовал, как нарастает напряжение и член пульсирует в нём. Его ноги подкашивались. Чарльз, напротив, не знал, что делать. Он навалился на Генри всем телом, и вскоре оба они чуть не упали. Только тогда Чарльз решился сделать последнее, что пришло ему в голову. Он вытащил пистолет. Генри поднял глаза и увидел оружие на его виске. Это было абсурдно — в двух шагах от них стояла полицейская машина, парни и не заметили, как она вытеснилась из поворота. — Чарльз, — между стонами проговорил Генри, — Чарльз, стой! Пожалуйста! Что ты делаешь? Убери это сейчас же! Мы же друзья! — Были друзьями, — сказал Чарльз. Он поднял пистолет и нажал на спуск. Хлопок, вырвавшийся из дула, показался очень громким. Оргазм Чарльза и Генри был настолько сильным, что обоим пришлось некоторое время лежать неподвижно, чтобы восстановить дыхание. Они всё ещё находились в мире грез, когда полицейские заподозрили неладное. — Чарльз, — прошептал Генри, приподнимаясь с груди друга, — теперь ты меня убьёшь? Скажи честно. Ведь убьёшь? Да? Убьёшь? Прямо перед всей этой сворой мусоров? Так будет честно? Знаешь, мне этого вполне хватит. Хватит, Чарльз. Он встал с его члена и взял свои джинсы, валяющиеся на земле. Тут же подбежали полицейские, которые повязали Чарльза, тот даже не успел толком натянуть брюки обратно. Чарльз окликнул его. — Генри… Подожди. Что ты делаешь? Не уходи. Давай ещё раз… Не уходи, я умоляю! Давай ещё раз. Верни долг, тварь! Чарльз не мог поверить в это. Полиция не собирается никуда его отпускать. А он уже всю жизнь мечтал об этом. О чёртовой секунде счастья. Но сейчас все философские проблемы почему- то отошли на задний план. Он вспомнил о жене, о своей прекрасной Элли, что ждала его в Париже, нося под сердцем его ребёнка. «Неужели, — подумал Чарльз, — мне придётся их всех просто так отпустить? И зачем тогда всё это было нужно? Вот так просто? Именно здесь, в этой мерзкой дыре, в тысячах миль от дома?». Он стоял, не в силах сдвинуться с места, а у Генри была уже в руках майка, которую он хотел надеть. Майка — как аллегория на счастливую жизнь. Этот мафиози обвёл его вокруг пальца… И эту майку он забрал у него! Чарльз не мог произнести ни слова. Тогда Чарльз сделал единственное, что мог в подобной ситуации. Он поднял свой член вверх, размахнулся, и швырнул его прямо в лицо Генри. Его дикий крик был отчётливо слышен на весь белый свет.