Прикосновения

Соджи думает о том, что ощущения жжения внутри передать словами также сложно, как и банально выдержать, стерпеть. Он лежит на кровати, уткнувшись в подушку и зажав в кулаке её краешек. Его лицо наверняка полыхает не хуже красного мака, но он старается об этом не думать. А ещё лучше отключиться и совсем ничего не чувствовать. «Это всего лишь мыло», — чужой голос ставал в голове слишком ярко. И собственный слабый, до жути неуверенный кивок. Он не понимал почему согласился. Из какого-то странного, дикого интереса. Раньше он не мог о подобном даже подумать, а теперь будто открывал собственное тело для себя заново. Зажмурил глаза то ли от страха, то ли от предвкушения. Чужие мыльные пальцы прикасались там нежно и мягко, немного грубоватый, с еле слышной хрипотцой голос советовал расслабиться и ни о чём не думать. Попробовать сосредоточиться на ощущениях. И он послушал. Лежал, чувствуя, как осторожно нечто, именуемое чужим пальцем, вторгается в него и гладит внутри стенки. Он никогда не думал, что на самом деле внутри мягкий и гладкий, а сейчас это ощущалось особенно сильно. Его не заставляют терпеть долгое проникновение и вскоре прекращают. Он елозит ногами по простыне и тихо хнычет: жжëтся. Да, странное остаточное жжение окутывает стенки внутри, и от этого почти начинают слезиться глаза, становится страшно. А вдруг они чем-то навредили? Но голос быстро успокаивает: пройдёт. Соджи только слабо мычит и старается сам как-нибудь прекратить пожар внутри. Зажимается, но от этого становится ещё более неприятно. Он не может сказать, что ему противно или омерзительно. Просто немножко больно и стыдно за себя, свои низменные желания. Он чувствует, как мягко поглаживают по плечу и вновь советуют расслабиться. Всё пройдёт и это остаточное, малопртятное жжение тоже.

***

Соджи вздрагивает в момент, когда чувствует осторожное прикосновение к плечу. Мягкие, поглаживающие движения выводят из неглубокого, тревожного сна, что постоянно перекрывался кашлем. Он не помнил, когда последний раз спал нормально, не перебывая на переферии между сном и явью, не ощущая теперь каждой косточкой твёрдый пол. Он чувствует, как чужое прикосновения проходит от плеча вдоль руки и ощущается, и удивляется, что чувствует этот момент. Это не радует и не огорчает. Просто даёт понять, что слабый процесс непонятного восстановления пошёл. Очень скоро он сможет медленно, неловко, но двигать руками. Он всё ещё лежит неподвижно, что начинает чувствовать, как ослабевает пояс кимоно, всё это время неприятно давящий на живот где-то внизу. Это даже приятно. Он думает о том, что сейчас хотел бы избавиться от остаточного чувства тяжести. В последнее время оно будто приследует его, становится кашмарным сном. — Не пугайся. Станет легче. Чужой голос тихий, можно сказать успокаивающий и до боли знакомый. Это точно не Сайто, но и не доктор. Тот с ним так никогда не разговаривал, да и глупо было бы пугаться белого порошка и мелких дробоённых трав. Он чувствует, как ослабевает узел завязки фундоси. Ему надо бы открыть глаза и в резкой форме прекратить подобное. Но почему-то кажется, что это всего лишь сон. Больная, как и он сам, фантазия. А он лежит, полуосазнаёт происходящее и никак не может проснуться, прекратить издевательство над собой. А человек этот, действующий настолько мягко и аккуратно на удивление ничуть не вызывает отвращения. Только какой-то протестный настрой и возглас: не надо! Почти страх. Ткань быстро соскальзывает, обнажая интимные места. Рука рефлекторно дёргается прикрыться, но это только в воображении. В реальности же она остаётся на месте, не дрогнувшим не идиным мускулом. — Потерпи чуток. Прикосновения к собственной плоти чужих сухих шершавых рук почти омерзительны, даже несмотря на аккуратность, неспешность действий. Он осознаёт со значительным опозданием, что кожицу с краю оттянули, обнажая то, что видеть бы никому не следовало. Совсем. Даже он сам подобного не делал и видел лишь пару раз, когда оно оголялось само во время проведения ночи с девушкой. Тогда это было приятно и правильно. — Антисептик. Странное, новое непонятное и неприятное слово чувствуется на интимных местах холодной водой. Что-то мягкое и мокрое прикасается к нему, и Соджи думает, что видеть бы это не хотел. И вообще открывать глаза, смотреть на проделывающего все эти манипуляции человека не хочется. Просто потому что страшно. Просто потому что стыдно. По голосу, по действиям и структуре прикасающихся к нему рук он уже примерно понимает, кто это может быть. Но никак не хочет себе в этом признаваться. — Сейчас будет неприятно. Соджи не понимает, зачем нужно комментировать каждое действие, но слишком чётко осознаёт и ощущает вторжение в себя. Чего-то большого, жгучего. Он со сторонностью понимает, что оно проходит дальше внутрь, и его даже не собираются убирать. Вдоль всей плоти. И самое странное — внутри. — Пустите… Собственный голос кажется слишком тихим и полузадушенным, будто сдерживает всхлип. Человек не отвечает ничего, по ощущениям лишь планомерно продолжая свои издевательские действия. Верно. Если это сон, то должно быть кошмар. — Сейчас станет лучше. Потерпи. Ещё немного, ещё пара секунд малоприятных действий, а потом он внезапно чувствует, как тяжесть из живота уходит. Просто медленно и планомерно, это не похоже на привычное действие. Приятно. Приятно избавиться от наполняющей тебя жидкости и не унижаться до просьб сводить тебя и помочь даже с этим. Вот только после наступления блаженной лёгкости, странные ищущения из интимного места не исчезают. Наоборот к ноге что-то закрепляют. — Тебе так будет проще. Доктор потом снимет. И он почему-то верит. Продолжает так же лежать, не открывая глаз, и медленно осознавать, что те малоприятные чувства того стоили.