Прикосновения

Хиджиката сидит у двери и думает о том, что он давно уже не мальчик и бояться, убегать, оправдывать собственную трусость крайне глупо и бесполезно. Он сжимает в руках новенькую, только сегодня выданную карточку и ловит себя на мысли, что хочет вновь пролистать её и попробовать разобрать врачебные каракули. Хиджиката никогда не думал, что бывает подчерк хуже его скорописи. Оказывается, бывает. Хирург, — Хиджиката про себя хмыкает и думает, что слишком поздно к нему попал, — невролог, окулист, — скрепя сердцем, — кардиолог — «хоть в космос пускай» — все они оставили свою подпись на белых, ни чем не запятнаных страницах и написали пару строк. Хиджиката сначала думал о том, чтобы попросить прочесть и объяснить, но потом плюнул и подумал, что это не имеет значения. Главное, что здоров. Даже нервы, несмотря на руководство отрядом полных бестолочей и погоней за чошу, оказались в относительном порядке. Во всяком случае подпись ему поставили. А ведь какое-то название чудное: невролог… Ему остались ещё психолог, стоматолог, отоларинголог. Тошизо сам не знает, как запомнил это слово, — и вот, — он слабо ухмыляется, — уролог. Каждый из них отвечал за какой-то свой орган. Вот так внезапно получилось, что кардиолог — это сердце и только оно. Канули в лету времена, когда всем телом занимался только один врач. По этому Тоши даже не брался угадывать чем занимается тот же уролог или лор. Зайдёт — узнает. Хиджиката на несколько минут прикрывает глаза. От этой суматохи, очередей и прочего он немного устал. Хотелось по скорее со всем покончить и вернуться в свою маленькую квартирку, больше напоминающую подвал. На что хватило денег, это называется. Впрочем, там тепло. Залезешь под котацу, ноги вытянешь и можно спать. Если ещё зайти в комбини… — Заходите. Потому мыслей перекрывается мягким голосом медсестры, на секунду показавшийся из кабинета. Тоши ловит себя на мысли, что она милая и похожа на одну его знакомую тайю. Жаль, таких больше не было. Вообще от Гиона и квартала красных фонарей осталось одно только название и приятные воспоминания. Там было весело и свободно. Порой он скучал за вечерами там. Тогда было шумно и весело, а здесь… Тошизо заходит, привычно здоровается и немного кланяется. Кабинет ни чем особо не отличается от предыдущих: белые стены, кушетка, ширма, разве что столик с какими-то инструментами возле окна. Он совершенно ничего ему не говорит и без задней мысли бывший замкомандира подходит к врачу и протчгивает карточку. Хиджикате не нравится такая игра-угадайка. Он не может понять что и кто перед ним до начала беседы. А самому спросить будет крайне глупо. Здесь для людей подобные термины обычны и не вызывают ни капли затруднения, а значит и он не должен выделять. — Есть какие-нибудь жалобы? — Нет. Хиджиката думает, что начинать разговор подобным образом нелучшая идея. Вопрос совсем не вносит ясности в происходящее. Врач будто видит его растерянный взгляд и начинает задавать более точные и, что не особо приятно, интимных вопросов. О возможных болях, о частоте мочеиспускания, о ранее перенесённых болезнях, о количестве партнёрш, и спрашивает это настолько будничим и спокойным тоном, что становится не по себе. На последний вопрос Хиджиката отвечает не сразу. Пробыв здесь пару месяцев, он уже успел понять, что гейши более не считаются нормой и люди стараются обзавестись парой. Тогда и ему не стоит раскрывать всех карт. Хиджиката умалчивает о многих, сужает список до трёх-четырёх и даже пытается припомнить имена. Мало ли… Он уже ни чем не удивится.

***

Хиджиката вздрагивает, чувствуя чужие холодные прикосновения там, внизу. Он чувствует, как осторожно пальцы касаются ствола, и думает, что в иных ситуациях это было намного приятнее. Сейчас же просто странно и неловко. Он старается не думать о том, что стоит со спущенными до колен штанами и старается смотреть куда угодно, только не на врача. Старается не ощущать, не чувствовать, не думать, не понимать, что именно сейчас происходит. А происходит простой осмотр, почти такой же, как был на приёме у кардиолога. Только прикосновения он ощущает на яичках. Осторожные, он бы хотел сказать нежные, но нет. Внимательные и ищучающие. Ощущение открытия головки странно и неестественно. Обычно это происходило само, в более пикантной атмосфере, а не когда крайнюю плоть оттягивают и прикасаются к чувствительным местам. Слишком чувствительным. В другой ситуации это было приятно, а сейчас… Хиджиката никогда не думал, что это бывает настолько противно, почти мерзко. Тошизо вообще слабо понимал, как и зачем можно прикасаться к половому члену, если он не в возбуждённом состоянии. Получалось неприятно и совсем немного болезненно. — Хорошо. Теперь возьмём анализ и будете свободны. Врач говорит доброжелательно и с лёгкой улыбкой. Он тянется к столику и берёт с него тонкую прозрачную палочку с намотанной на конце ватой. Хиджиката не успевает толком понять зачем она ему, как чувствует вторжение внутрь себя. Эту точку палочку бесцеремонно ввели внутрь и начали осторожно, но уверенно проворачивать. Хиджиката подавился воздухом от охвативших жгучих, болезненных ощущений. Он не знает, как удалось смолчать в этот момент. Кажется, закусил изнутри щёку. Он никогда не думал, что туда можно что-либо вводить и теперь понимает, что лучше не делать. Это всего несколько секунд, а он успевает подумать о том, что подобное хорошо использовать в качестве пытки, что он больше не переступит порог этого кабинета и что он ничего не сделал, чтобы над ним так измывались. — Одевайтесь. Доктор встаёт и уходит наносить на стёклышко взятый образец. Потом ещё будет спрашивать про ощущения во время забора анализа, и Тошизо малодушно признается, что мол да — было больно. Потом ему скажут, что это возможно из-за присутствия какой-то инфекции, но придут результаты и всё покажут. А ещё несколько дней будет неприятно ходить в туалет, и Тоши про себя выругается. Потом он уйдёт из кабинета, про себя окрестив его «дьявольским», а сейчас он просто старается прийти в себя после пережитого и медленно, уже давно и быстро одевшись, подходит к столу, где врач что-то записывает в карточку своим корявым, непонятливым подчерком.