Рыбий корм

      Хардески сверлил арестованного взглядом. Браконьер боялся. Кусал губы, сжимал и разжимал кулаки. Сигареты у него Уэйн отобрал при задержании, а курить явно хотелось. Лесник отлично видел траурную никотиновую кайму на ногтях арестанта. — Ну?       Уэйн отвесил курильщику пощечину. Голова дернулась влево и пружинисто вернулась в прежнее положение. — Я хотел узнать, какой получится из русалки суп. Мясной, или уха — В первую очередь это статья за убийство с отягчающими. — Уэйн едва удержался от того, чтобы с размаху хлобыстнуть придурка стволом иж-мета по лицу. Усиленная мускулатура вполне могла выдать усилие способное оторвать браконьеру его тупую башку от тела.       Выражение физиономии у лесника было такое зверское, что рыбак начал пятиться, он отступал и отступал, до тех пор, пока его колени не подсекло попавшееся под ноги бревно. — Да обычная безмозглая рыбина! За что меня сажать?!       Хардески заскрипел зубами. Учитывая то, что был они керамическими, звук был отвратный. — У них есть свой язык и культура, они обрабатывают металлы. Это разумная раса. А ещё они теперь могут кого-то убить в отместку. Ребенка например. Пойдет пацан какой-нибудь на речку купаться, а потом его обглоданные кости на отмель вынесет. Из-за тебя.       В момент поимки браконьер был пьян, но сейчас стремительно трезвел от страха и пронизывающего холода. Ижмашевский электромагнитный стреломет Уэйна смотрел незадачливому ловцу русалок прямо в яйца. И леснику чертовски хотелось спустить курок.       Русалки довольно примитивны по современным человеческим меркам. И у них очень распространен институт кровной мести. Как у тех африканских племен, которые так и не освоили туалетную бумагу, но любят и ценят Калашниковы. У русалок десятки и сотни семей. Их разделяют цвет и форма плавников и чешуи, разнообразные украшения и еще десятки признаков для дифференциации. А люди для них на одно лицо. Нет, они могут отличить белого от черного. И даже казаха от киргиза, если им разок объяснить, но не более того. А этот турист был самым обычным белым парнем, с русыми волосами и невыразительными серыми глазами.       И таких тут была прорва. Старатели, чистящие лес от железа, работники шахтерских поселков, персонал вышек, просто любители тишина и покоя. От большинства местных жителей браконьер отличался только бородой. Обычно в комплекте с человеком шла густая борода, заменяющая некоторым балаклаву. А у этого борода росла неубедительно, какими-то водянистыми пучками. Видимо слишком молод был.       Издалека донёсся стрекот винтов.       Прилетел начобл. Надо отдать должное, прилетел быстро. Вид у него был злой, помятый и невыспавшийся. Охрана, затянутая в непромокаемые комбинезоны защитного цвета, выглядела не лучше.       Болотного цвета «Робинзон» чуть не клюнул носом в заводь, но Хардески отогнал пилота взмахами хиса и усадил на более-менее твердую полянку поблизости.       Охранники были киборгами, каждый весил в среднем по два центнера, так что в илистый берег они буквально врастали с каждым шагом, почти по щиколотку. Они были с калашниковыми, новомодными со сбалансированной автоматикой.       Однако тут эти гориллы были бесполезны. Уэйн это знал, начобл это знал, русалки знали, да и сами телохранители иллюзий по поводу своей полезности в болоте по колено иллюзий не питали.       Все стояли, ждали и курили. Несмотря на неодобрительные взгляды Хардески и начобла, телохранители таки угостили арестованного сигареткой. Причем из своих запасов. Теперь русый стремительно укуривался в хлам, потому что для киборгов с прикрученным метаболизмом сигаретки делали совсем не простые.       Хардески начал настраивать себя на встречу, готовясь запихивать в себя лезущий наружу скудный завтрак из армейского сухпая. И который раз ругнул Дисней с их Ариэль. Главная наебка всей русалочьей темы это мультики. Кто ж знал, что у чертовых русских в Сибири русалки не поют и зубы у них как иглы.       Помяни черта и вот он тут как тут.       Русалка вынырнула на середине протоки и почти в ту же секунду, всего за пару гребков, оказалась у берега. Летом русалки выглядели чисто картинки из порнушного журнала, но сейчас, незадолго до зимней спячки, зрелище было ну очень не аппетитное. Бледное, цвета непропеченного теста, лицо оплыло от жира и теперь стало почти круглым. Плюс у нее был очень большой рот, придающий ей сходство то ли с какой-то донной рыбой, то ли с жабой.       Хардски никогда не любил русалок, даже когда они были в красивой фазе. Так что прямо сейчас в его голове рисовалась пленительная картина того, как он вскинет стреломет к плечу и нашпигует башку рыбины болтами из высокоуглеродистой стали.       Уэйн был военным. Отслужив свое он хотел только тишины и покоя. И тут вот оказался там, где война должна была начаться с минуты на минуту.       И корнем бед были русалки.       Запруды, ГЭС, сброс стоков в реки, речной транспорт и прочие аспекты водопользования русалкам не нравились совершенно. И при этом русалки активно плодились. В природе рыба размножается икрой, она очень уязвима. Русалки размножаются так же. Однако они не бросают свое потомство после нереста. Если у рыб до взрослого состояния доживают проценты или даже меньше. То у русалок больше девяти десятых всей икры доживает до совершеннолетия. Это чудовищный взрывной рост.       А значит рано или поздно русалки начнут качать права и требовать себе новое жизненное пространство. За счет людей. Уэйн это знал и был готов. Мысленно расчеловечивать русалок он начал уже давно. Так же делал на войне с врагами, сама метода проста как пять копеек. Так что сейчас Хардески перед собой видел не разумное существо с самобытной культурой и системой моральных ценностей, а монстра. Пока что нужно было играть по его правилам. Ловить браконьеров и улыбаться. Но как только придет разнарядка, Уэйн первым делом сменит свою штормовку на покупной бундесверовский флектарн и пойдет пускать рыболюдов на воблу. Он давно уже это решил для себя.       Русалка поманила лесника пальцем и Уэйн послушно залез в воду по колено. Вода была ледяной, хотя на календарном виджете в уголке глаза Уэйна отмечались последние дни августа, температуры уже были ближе к тем что бывают в середине сентября.       Термоконтроль костюма начал разогревать терможижу и разгонять ее по костюму. Удивительно, как же люди жили без личного активного обогрева раньше. Это ж надо своим теплом греться, ужас. Никаких встроенных гибких батарей, никаких нагревательных элементов. Как так жить можно? Уэйн не знал и думать об этом не хотел. — Вуэйрн? — Русалка сощурилась, заплывшие зимним жиром глаза совсем превратились в щелочки. Вне воды ее зрение работало плохо. Повезло хоть что конструкторы оставили русалкам веки, иначе бы ей приходилось нырять для увлажнения глаз. — Да, Айлираэна, это я. — Зачем звал? — Убийцу показать. Я его нашел. И покараю по людским законам. — И как? В тюрьму посадишь? Не пойдет. Он убил нашу сестру.       Понеслось по трубам. Хотя это было ожидаемо. С русалками легко не бывает. Мораль у них нечеловеческая, плюс они очень шустро просекли фишку своего политического статуса и очень активно ее крутили, выбивая себе все новые и новые привилегии. В том числе и право требовать экстрадиции тех, кто навредил их сородичам.       Влево и вправо тянулась река. За лесом, справа поднимались столбы пара от заводской агломерации. Производство генерировало уйму тепла, так что для охлаждения пришлось построить несколько громадных градирен. Это был мир людей. Его форпост, за укрепленными стенами был дом Хардески, упорядоченный, понятный и родной. Уэйн любил урбанизированные места, в них было очень неприятно воевать, но для него земля отмеченная жизнью человека всегда была понятнее любого леса. А тут, в этом странном и почти ирреальном месте, затянутом болотным туманом и пахнущим мертвой жизнью все было наперекосяк. Знал бы, что работа «лесника» не только настройка лесоконтрольной автоматики, никогда бы сюда не поехал. Но тут уж что сделано, то сделано.       С нелюдями всегда было сложно. Но вот туда же, ООН на их стороне. Так что никаких тебе геноцидов, только полюбовное решение вопросов. Хардески всегда это злило. Он пошел в армию, чтобы разбираться с теми, кто ему не нравится и кого дома трогать было нельзя. А теперь армии больше не было и снова надо было примерять на себя ошейник мирной жизни. И он чертовски сильно натирал.       Плюс, будто тварей было мало. Кордон был густо засеян старым железом. Мины-лягушки, самоходные боевые аппараты, пушки-засадки, было много сенсорной паутины. Ну и вещи попроще тоже были. Типа колючей проволоки, волчьих ям, мин-лепестков, переползающих с места на место вместе с листовым опадом. Китайское разумеется, но шильдик не приговор, работало отлично и через много лет после конфликта КВЖД-2.       Только вот русалкам на все это барахло было плевать. Русалок не было в базе целей. Так что и тупоголовые СУО на них не реагировали. По крайней мере пока рыбины не начинали торговать лицом. Логик-джинны забытых укрепрайонов давно поехали крышей и все ещё пытались опознать «врага» по наличию RFID меток на форме. Пока страдали только несчастные чипированные краснокнижные лоси. Которым эти метки вшивали для отслеживания. В итоге автоматическая оборона стремительно сокращала популяцию бедных рогатых, даже эффективнее чем это делали браконьеры. — Он должен предстать перед нашим судом. — У Хардески дёрнулся глаз. Это была наглость. Учитывая повадки рыбьего народа, браконьера ждал очень неприятный конец.       Начобл только сплюнул под ноги и развел руками. Момент где «его полномочия всё» случился ещё в самом начале разговора. Да и лесником тут был Уэйн, это была его вотчина. Начобл был нужен только из-за протокола. По каким-то замшелым правилам с нелюдьми можно было общаться только в присутствии представителя местной власти с какого-то там уровня.       Но вот сам разговор законом не регулировался. Закон тайга, в прямом смысле. На русалок ещё не завели свой пакет федеральных законов, так что столица незатейливо делегировала весь головняк на места, да так и забила.       Хардески ничего не осталось кроме как согласиться.       Он не хотел договариваться с только двумя группами разумных существ. С китайцами и русалками. Проблема была в том, что первые и не хотели с ним договариваться, как в принципе с любым американцем. Они просто надрали ему зад в Южно-Китайском море, а заодно и всему КМП США, а Уйэна оставили инвалидом, дав ему повод подписаться на киборгизацию. А с вторыми вести себя помягче требовали должностная инструкция и инстинкт самосохранения.       Браконьер хныкал, попытался выплюнуть загубник. Он знал, что его ждало. Слухи ходили всякие. Хардески загнал его в воду пинками и силой опустил башку в воду. Теперь у парня был выбор только плыть или тонуть. Выбрал первое. — Воздуха на восемь часов. Сколько времени надо? — У нас быстро судят. Часа три, не больше. Доплывем за полчаса. Ваши полчаса.       Начобл по быстрому обменялся с Хардески положенными прощаниями и рукопожатиями, загрузился в свое летадло и свалил. Уэйн достал из набедренного кармана пачку пищевых таблеток и отправил одну из них в рот. Он жевал и думал, о русалках.       В Атлантике русалки уже по слухам разжились ядерным оружием. Доверь натовцам ядерную погремушку и они ее утопят. Радует, что это все были маломощные боеприпасы, утерянные во времена холодной войны. Но знаете, перспектива ядерного холокоста в порту Марселя заставила весь ЕС пойти на попятный по вопросам морской экологии.       Угораздило людей. Выдумали себе игрушку. Только вот какой-то любитель сказок Андерссона взял и выкрутил им потолок интеллектуального развития. Зеленый-анархист, не иначе. Или анкаповец, или гретианец, да хрен их кто разберет. На полицейских операциях сдерживания Уйэн их не рассматривал, а мешал им схлестнуться с идеологическими противниками.       Ком-линк назапястник выдал придушенный вяк. Хардески знал, что так и будет. Сигнал пропал. Ответ был один. Сначала датчик срезали с руки бедолаги, а потом разнесли на куски. Уэйн уже встречал такие случаи. И боже, как он был зол. Хороший чип-следак на дороге не валяется. За него бабки уплачены.       Только хрен кто возместит. Поломанного датчика ведь нет. А логи радиообмена как обоснование никто не примет. Хардески выместил злость на валявшейся рядом коряге, раздолбав ее своими усиленными аугментикой руками в мелкую щепу. А потом нашел пенек посуше и сел ждать.       Русалка явилась минут через пятнадцать. Одна. — Ну, и? Где? — Он утонул. — Русалка развела руками, между пальцев были бледные полупрозрачные перепонки.       Когда русские и китайцы начали продавать им АДСы, русалки начали подрезать перепонки возле указательных и больших пальцев, чтобы дотягиваться до спуска и переводчика огня. У Айлираэн перепонки были в порядке, она была достаточно высокого происхождения, чтобы не утруждаться мелкой моторикой. — Я же ему акваланг дал! — Жалко было не браконьера, их тут можно было ловить десятками при желании. А вот новенький японский акваланг было жалко. Хотя прав Хардески на него все равно не имел. Дышалка была браконьера, так что должна была пройти как вещдок. — Вот он его на дно и утянул. Ваша… Техника, так не надёжна. —       Русалка расплылась в довольной, сытой улыбке, обнажив зубы, очень острые, игловидные и нечеловеческие. Между клыками застряло волоконце сырого мяса. — Да, я так и подумал. Вопрос исчерпан? — Полностью. Удачи, сухопутный. — И тебе.       Уэйн встал и отряхнулся. Теперь впереди был долгий путь на базу. Ну, ещё одно дело закрыто. К черту эту работу, к черту это радиоактивное набитое смертоносным ржавым железом русское болото. И, важнее всего, к черту проклятых русалок. Стремительно крепло желание напиться. До бесчувствия. Не американское, русское, неблагоприобретенное.