13
Время плавно ползло к рассвету, а настроение у меня только ухудшалось. Нет, перспектива вечность жить вот так — бездельничать, созерцая город, скрываться и от фей, и от демонов, ото всех — совершенно невыносимая перспектива. Перейти в мир людей, менять оболочки каждые пять лет или раз в десятилетие переезжать туда, где меня еще не знают — можно, но жить во лжи, не имея возможности завязывать долгосрочные отношения. Такой вариант мне тоже казался совершенно неприемлемым. Кажется, вечность впереди уже не выглядела такой радужной, какой рисовалась еще несколько дней земного времени назад. Меня обуревали мрачные мысли. Я не хочу жить среди людей, существовать в одиночестве в истинном обличии тоже невыносимо… Итого, у меня есть всего два выхода — вернуться в свой мир и попытаться оправдаться или… или закончить свое существование самостоятельно. Сейчас я уже не часть общества фей, даже если феи узнают о моей смерти, они всего лишь вспомнят о моем клятвопреступничестве и благополучно предадут забвению, как это происходит со всеми слабаками-суицидниками, посягнувшими на священную память героической души. Или… В моей голове начал созревать дьявольский план. Самоубийство — это свершившийся факт, но феи вмешиваются до того, как человек убьет себя. Иногда будущий самоубийца встречает свою фею чуть ли не за сутки до предполагаемого момента покушения на свою жизнь. Как только выявляется достаточно серьезное суицидальное желание, департамент Намерений передает соответствующий сигнал в отдел по работе с самоубийцами. Близких знакомых оттуда у меня не было. Эх, я так мечтала попасть в их дружную команду. Я слышала, что изменить суицидальное намерение совсем непросто, что это не порыв, а процесс, и для устойчивого результата требуется не один сеанс внушений. Когда фее не удается стать тем случайным знакомым, который вдруг начнет целенаправленно поддерживать будущего суицидника, то ребята подменяют друг друга, организуя серию случайных контактов с «пациентом», чтобы наставить того на желание продолжить жить. Интересно, если я в человеческом обличии задумаю покончить с собой, ко мне на помощь придут ребята из отдела Суицидов? В какой момент пришедший на помощь поймёт, что перед ним не человек, а соплеменник? Забавно, я никогда бы не узнала, что среди людей живут феи-отступники, если бы Роберт не открыл мне эту тайну. А отсюда можно сделать вывод, что фея в обличии человека никак не отличается от последнего, пока намеренно не раскроет себя. Меня, наконец, осенило. Это был тот шанс, который мог помочь мне всё открыть совету старейшин. Я испытала окрыленность, почти такую же сильную, как когда Фэй предложил мне заниматься убийствами. Я заплатила слишком большую цену, чтобы спустить заговор на тормозах, и теперь у меня появилась возможность прервать порочную деятельность заговорщиков. Утро наводнило людьми Маркет стрит, на которой стояло мое любимое здание. Крохотные человеческие фигурки сновали в обе стороны по тротуарам, поток машин замирал на короткие мгновения на светофорах. Мой слух улавливал мысли всех этих людей, я видела радость, гнев, ненависть, зависть, обиду, надежду, любовь — безумное количество эмоций, из которых можно было бы выделить опредёленное количество потенциально опасных намерений, можно было бы рвануть на помощь этим несчастным, но я отказалась от идеи помогать людям сейчас, размышляя над глобальной помощью сразу всему человечеству, а заодно двум сейчас существующим мирам фей и демонов.14
Я сначала решила, что надо попытаться действительно плохо обжиться в мире людей, чтобы желание покончить с собой было выстрадано временем и настоялось на благодатной почве настоящей боли и лишений. Это показалось логичным, но очень скоро я поняла, что такой подход может оказаться роковым для следующего невольного участника заговора, которого, как и меня, отправят на растерзание демонам. Нужно действовать быстро. Здание Либерти Плейс подходило идеально. Я слишком любила это сооружение, чтобы не навести справки — как-никак двадцать восьмое по высоте здание во всех Соединенных Штатах. В высшей точке почти триста метров от земли. Хотя разница при падении с высоты в двести или триста метров уже не принципиальна. Наверное, я соберусь прыгать с высоты где-то двести пятьдесят метров, смерть физической оболочки будет гарантирована. Осталось только сильно захотеть завершить свою вечную жизнь прямо здесь и сейчас. Мне вдруг стало страшно. Если что-то пойдет не так, моя жизнь действительно закончится, и в любом случае с позором и анафемой. В голову предательски закрались сомнения — может, всё же, оставить эту затею, прислушаться к совету Роберта, кем бы он ни был? Я ведь всё ещё могу уподобиться отступникам, кем я по сути уже и являюсь, и прекрасно устроиться в человеческом мире. Силой внушения проложить себе путь к славе и богатствам, обосноваться в любом месте Земли — хоть на небольшом тропическом острове, хоть во льдах холодного Заполярья. Я ведь могу стать кем угодно, от мастера пирсинга до шеф-повара ресторана, учёным или изобретателем — чёрт, я даже могу стать президентом какой-нибудь страны! Действительно, я могла бы сделать свою вечность любой и постоянно её менять. Манящие перспективы, которые перестали чего-то стоить так сразу, как я вспомнила о заговоре. Если даже не сейчас, однажды с какой-то другой феей повторится моя история, кому-то придётся пережить подобное… Да даже если и не придется — будет принесена в жертву ещё одна невинная душа. И самое страшное — заговорщики всё равно добьются желаемого — развяжут войну. Их надо остановить! И цена не важна. Точка. Я пришла к выводу, что возьму земные сутки в человеческом обличии, чтобы подготовить почву для правдоподобного суицида. Следовало сделать все максимально похожим на человеческое самоубийство, то есть, подобрать место и время, чтобы соплеменник, который придет на помощь, смог найти и добраться до меня. Для этого мне пришлось использовать способности. Компромисс между принципом и долгом. И то, что я собралась использовать «фейские штучки» во благо мира, а не ради личной выгоды, слабо утешало. Ненавистные полумеры! Нужно было найти удобное место — какой-нибудь офис на верхних этажах подходил идеально. Мне следовало быстренько организовать себе рабочее место. Я облетела здание, присмотрела хорошенький балкон, с которого можно весело сигануть — прекрасное местечко! Офис с этим балконом принадлежал какой-то финансовой компании. Силой внушения я через секретаря добралась до директора и убедила его принять меня на работу. Разумеется, я схитрила, сначала внушила этому управленцу жажду выслужиться перед учредителями, а потом как путь решения указала наём новой сотрудницы в… Я даже не запомнила ни отдел, ни должность, на которую претендовала — это неважные детали. Я выбрала место как раз у того балкона, внушила будущему работодателю, что меня нужно расположить именно там, потому что я гениальная незаменимая сотрудница, и усадить меня за работу надо сию минуту, в соответствии со всеми моими пожеланиями. Это оказалось слишком легко. Понятно, почему феи-отступники с удовольствием живут в мире людей — последние легко внушаемы и восприимчивы, запросто поддаются влиянию. Немного сноровки, и получить любой пост и статус можно в два счёта. Я уверена, что смогла бы найти какого-нибудь богача, который с удовольствием подарил бы мне дорогущий дом на побережье. Для подобного нужно лишь появиться в нужном месте, например, на каком-то светском рауте, и внушить любому из присутствующих нужную мысль. Да и попасть на светский раут, да хоть на закрытый прием в Белый дом, тоже не составит труда — всего лишь одурманить охрану на входе. Роберт все правильно сказал — я могла бы продолжить жить среди людей, но он не знал меня. Это определённо не мой вариант — слишком честная, чтобы мухлевать, и слишком преданная, чтобы просто уйти. Признаться, приятно было смотреть, как суетились офисные сотрудники, как в этот же день для меня привезли новый стол и компьютер, как секретарь щебетала о том, что нужно оформить мне пропуск и ещё медицинскую страховку… Мне это было почти совсем всё равно. Я наблюдала за хлопотами персонала уже отстранённо, начиная формировать в своём сознании уверенное желание покончить с собой. Тут возникли трудности. Вообще, сложно себя заставить хотеть того, чего ты на самом деле не хочешь. Но мне всё же удалось. Рабочий день ещё не закончился, а я уже смотрела с балкона на кишащую людьми улицу с дикой тоской. Всё должно случиться завтра. Так что у меня есть ещё одна ночь, чтобы идеально продумать свой план. Ночь я решила всё так же скоротать на крыше полюбившегося мне Либерти Плейс. Завтра вечером, когда сотрудники с моей новой работы разойдутся по домам, я встану на парапет балкона и буду терпеливо смотреть вниз в ожидании спасителя, хотя, конечно, есть вариант, что он явится даже раньше. Поэтому уже с утра я буду думать о том, чтобы шагнуть с балкона из-за неразделённой любви к женатому американцу. Кажется, такая причина свести счёты с жизнью у нас считалась вполне приемлемой. Если всё будет сделано правильно, спаситель явится ещё до трагического выбора — прыгать или нет. Эту ночь я провела в информационном вакууме, почти отключив зрение и слух, чтобы людские мозговые волны не сбивали мой боевой настрой. Я приводила свое сознание в соответствие легенде, это было крайне важно. Нельзя было допустить фальши — у меня будет всего один шанс выйти на связь со старейшинами, и теперь, когда я сама не могу напрямую связаться с ними, это возможно только через другую фею. Разумеется, спаситель поймёт, что его обманули, даже, наверное, рассердится, но у меня будет козырь — ни одна фея не сможет себе простить, если на её глазах другая покончит жизнь самоубийством. Фух. По крайней мере, в теории всё смотрелось стройно. Я могла лишь надеяться, что и на практике выйдет так же. Впрочем, завтра я всё узнаю. Завтра наступит тот самый день и час, когда все точки над «и» встанут на свои места.15
Утро началось по-офисному. Кажется, у людей это называлось планёрка. Я материализовалась в туалете на верхнем этаже буквально за пару минут до начала рабочего дня и, когда вбежала в офис, даже не успела толком понять, что нужно делать. Все сотрудники стояли в конференц-зале вокруг продолговатого стола и, будто китайские болванчики, кивали тому, что вещал лидер группы — директор компании. Впрочем, моё отсутствие на этом совещании прошло незамеченным, ровно как мое появление за столом рядом с балконом, куда большинство ходило курить. Ещё вчера я внушила им отсутствие интереса к моей персоне, чтобы мою жизнь не осложняли завистливые или боящиеся увольнения сотрудники. Прямо с утра я начала крутить в своей человеческой голове одну и ту же мысль — хватит страдать от боли неразделённой любви, нужно всего лишь шагнуть с пресловутого балкона. К полудню я уже сама почти поверила в то, что всем сердцем, до боли в зубах люблю некого женатика — и жить без него невмоготу, и семью разрушать — карма плохая. В обед, когда большинство сотрудников отправилось на ланч, я вышла на балкон. Честно, без какой-либо задней мысли, просто подышать свежим осенним воздухом, слабо прогреваемым солнечными лучами. Внизу по-прежнему куда-то спешили люди, ездили машины… Но для меня время будто остановилось. Нет, жизнь человеческого мира продолжалась, замерли лишь мои внутренние часы. Краем глаза я заметила, что в офис вошел молодой человек в форме посыльного известной коммерческой почтовой службы. Я не сразу поняла, что спасение уже явилось по мою душу, но всё встало на места, когда парень вышел на балкон и подошёл ко мне. — Я ищу… мисс Джонсон, мне сказали, это вы… — неуверенно выговорил он, будто слова не хотели выходить наружу. Сначала я решила, что эта неуверенность для того, чтобы расположить меня к себе, но я очень быстро осознала, что это было настоящее смятение. Он пытался обнаружить мои мозговые волны и не мог. «Ты не можешь найти мое намерение, правда?» — подумала я, испытующе глядя на него. «Нет…» — его ответ показался мне растерянным. Он не моргая смотрел на меня несколько секунд и вдруг обрёл свирепый вид: «Так ты фея! Ты меня обманула! Ты… — он вдруг смолк, а потом и вовсе ощерился, как дикий зверь. — Ты Ки! Предательница! Отступница! А я, дурак, пришёл спасать твою пропащую душу!» Я в один прыжок угрожающе вскарабкалась на узкий парапет. «Хочешь увидеть, как вниз полетит это тело? Ты увидишь, как оно размажется по земле, и вместе с ним погибнет та самая предательница Ки! — мысленно прошипела я. — Или ты дашь мне сказать и потом сам решишь, что делать». Со стороны это, наверное, смотрелось дико, если бы кто из людей наблюдал немой диалог между курьером службы доставки и сотрудницей офиса влиятельной компании. Взгляд парня сначала сквозил насмешкой, но уже буквально через пару мгновений он ощутил мою решимость. В его глазах застыл ужас с немой просьбой повременить с прыжком. «Ни одна из фей не захочет, чтобы на её совести висело самоубийство соплеменника, правда? — насмешливо подумала я. — Но у меня нет выбора. Или ты свяжешь меня с советом старейшин, или я обагрю твои руки своей кровью. Выбирай!» Я была слишком решительна, чтобы он не поверил. Я видела в его глазах теперь смятение и страх, а ещё сомнения. Можно было использовать и их. «Я вижу, ты сам не веришь, что я отступница. — Продолжила мысленно говорить я. — Так вот. Кто-то затеял грязную игру, меня отдали на съедение демонам. Я просто не могла выйти на связь раньше. Я не отступала от клятвы, лишь спасала свою жизнь. И теперь, когда ты знаешь, что я выжила, это узнают все. И у меня есть только два пути — поговорить со старейшинами или закончить игру здесь и сейчас. Все равно теперь я не жилец, а второй раз переживать встречу с демонами я точно не готова». Парень неуверенно кивнул. Слишком неуверенно, чтобы я решила ему вот так просто поверить, и как раз ко времени вдруг налетевший порыв ветра едва не столкнул меня с парапета. Спасла внезапно брошенная рука помощи — спаситель действительно попытался выполнить долг. «Я свяжу тебя со старейшинами. — Ответил он. — И надеюсь, твоя история окажется правдоподобнее той, что передал им Фэй. У нас все считают тебя предательницей». «Хах, — я грустно усмехнулась. — Уверена, что эту новость он поведал позавчера, когда понял, что демоны не справились, и труп моей прошлой оболочки не нашёлся, когда должен был. Какая же досада!» Фея из отдела суицидов слушал меня с совершенно диким выражением лица. Наверное, мои слова попали в точку и воистину перевернули его картину мира. Что же, война перевернула бы её ещё сильнее. «Приготовься, я дам тебе доступ к связи со старейшинами. — Мысленно продолжил он. — И пусть удача сопутствует тебе, Ки». Это было так странно, вдруг понять, что тебе предоставляют канал связи. Будучи на службе, я имела доступ и возможность связаться со старейшинами в любой момент, рассказать о чём угодно, спросить совета. Но что Фэй, что руководитель до него, вдалбливали в головы нам всем, что старейшин без веской причины беспокоить нельзя. Наверное, этот парень решил, что повод по-настоящему веский, или просто побоялся, что я действительно шагну с парапета балкона в пентхаусе Либерти Плейс. В любом случае, связь с советом мне была гарантирована, оставалось только рассказать им всё, как на духу.16
«Мы внимаем тебе, — я услышала мысли самой старшей нашей феи — Целестии. — Раз ты решилась на столь отчаянные меры, тебе, должно быть, есть что сказать». Я испытала робость. Слова будто встали колом, противясь изливаться во фразы, а ком из обрывков мыслей был больше похож на ушат роящихся змей, они никак не складывались во что-то оформленное. Но время меня поджимало, и я начала. «Целестия, у меня трагическое известие! — сложно описать человеческим языком, насколько трудно мне было говорить со старейшинами. Груз ответственности давил так, что даже моя физическая оболочка едва держалась на ногах. — Меня отдали на растерзание демонам, чтобы те, оставив послание в виде моего трупа со следами самоубийства, развязали священную войну». «Чепуха! — мои мысли грубо перебил Юранус, еще один старейшина. — Демоны никогда не решатся нарушить перемирие. Их слишком мало, они проиграют в схватке и будут полностью аннигилированы!» «Нет, не чепуха, многоуважаемый Юранус. — Возразила я. — Те демоны, что сковали мою сущность с телесной оболочкой и жестоко издевались над последней, раскрыли мне весь план! Они считают, что перевес сил на их стороне и намеренно хотят развязать войну, чтобы ввергнуть Землю в хаос!» Этот сеанс связи был чем-то похож на аудиоконференцию — я не видела своих собеседников, как и они меня, мы могли полагаться лишь на голос мыслей. И после моей последней фразы с другой стороны вдруг повисла подозрительная пауза — длительное пустое молчание. А после — тихо-тихо, едва слышно Целестия произнесла ещё более подозрительную фразу, обращённую ко всем, кроме меня: «Вы знаете, что делать с отступницей. Война всё равно грядёт, и мы её выиграем. Сейчас не дайте пешке завалить партию!» По какой-то причине я только что получила информацию, которая никак не могла предназначаться мне. Моя телесная оболочка всё ещё стояла на парапете, но эфемерным телом я почувствовала непреодолимую тягу, как будто неизвестный магнит тянул меня к себе, вынуждая дематериализоваться. В моей голове всё только начало вставать на свои места. Я ещё не до конца осознала, что происходит с моей фейской сущностью, но точно понимала, что это надо пресечь. Кажется, они тянули меня обратно, в наш мир, где смогут благополучно уничтожить и придать забвению. Оставалось лишь одно — самостоятельно закончить свое существование. Это будет всяко достойнее, чем дать старейшинам вероломно убить себя. Какая ирония! Преданная своими, почти убитая врагами, я выжила лишь для того, чтобы героически покончить с собой? Но я сделала всё, что в моих силах, чтобы предотвратить войну! Я сделала всё, но этого, кажется, недостаточно? Нет, это просто никому не нужно! Чтобы не поддаться влекущей меня силе, я расслабляю тело, и притяжение Земли, действующее на физическую оболочку, оказывается сильнее астральной тяги старейшин. Моя физическая оболочка летит вниз, я смотрю перед собой, вижу, как приближается земля… Последние мгновения. Даже не так — кратчайшие, крошечные доли секунды, чтобы вспомнить, как я прожила свою жизнь, чего добилась, что сделала, кем была… Я была хорошей, трудолюбивой феей, которая честно старалась на благо людей, искренне верила в их светлые души и всеми силами старалась помочь? Да, это правда, хотя, конечно, так было до того, как меня принесли в жертву. И чему? Это самое ужасное! Нет, не просто плану по разжиганию войны. Не демоны затеяли весь сырбор, а наши старейшины. Феи. Целестия сказала, что война будет выиграна. Если демоны слабее, феи победят, уничтожат оппонентов, и что тогда? На меня снизошло жестокое озарение. Мы все даём клятву — служить во благо людям, нивелируя и компенсируя тлетворное влияние демонов. Если уничтожить их всех, феям больше не придется трудиться — освобождение от клятвы без клятвопреступничества! Для всех! Какой красивый и коварный замысел! Геноцид двух рас лишь для комфорта тех остатков нашего рода, которые выживут после кровопролитной войны! Асфальт уже настолько близко, что я могу различить крапинки на проезжей части… Умопомрачительная боль пронзает тело в момент удара и… Как такое может быть? Я оказываюсь вне тела, вижу лужу крови на месте моего падения, людей — некоторые визжат и разбегаются в шоке, другие завороженно достают телефоны и снимают творящийся хаос… Но как я могу это видеть? Мысленно представляю себе излюбленную крышу на Либерти Плейс, и вот — я уже там. То есть, я осталась жива?! Так может… Ярость от осознания сменяется холодным негодованием, а потом проходит и оно. Феи не могут покончить с собой, феи не могут наложить на себя руки, но об этом никто не знает, не знают даже работники отдела Суицидов. Какая интересная получается картинка, интересная настолько, что живые волосы на голове бы зашевелились от внезапного открытия — старейшины лгали. Получается, фею можно только убить — либо намертво соединив её с физической оболочкой в этом мире, или уже в нашем собственном, распылить энергией мысли более старшей феи. Если бы они меня затянули обратно, уничтожили бы, не задумываясь, как отступницу от клятвы, и предали забвению. Всё моё естество клокотало от злобы и негодования. Фэй действовал не сам, а по указке свыше. Кто-то на каком-то уровне заключил договор, чтобы начать войну. Демоны не в курсе, что проиграют… Роберт откуда-то знал, что грядёт война, и не дал случиться необратимому. Но каков был план! Всё продумано до мелочей. Моя вахта заканчивалась через несколько суток после того направления на убийство. Если бы демоны не справились, меня бы принудительно вернули домой и спустили все на тормозах. А если бы я стала задавать вопросы, формальная причина для моего уничтожения — нарушение субординации — уже была сформирована подставой Фэя. Все шло по плану, мои убийцы почти справились — старейшины ожидали лишь послания от демонов, чтобы напасть на их легионы и переубивать злейших врагов всех до единого. Но тут вмешивается третья неизвестная никому сила — пожелавший остаться в тени Роберт, который рушит весь их план. Сейчас, должно быть, старейшины уже ждали новой возможности провернуть тот же фокус. Когда же я появилась из ниоткуда, они даже сделали вид, что хотят меня выслушать, но Целестия проговорилась. Или просто подумала, что дала отмашку оборвать наш сеанс связи, или была уверена, что я не сумею противостоять принудительному возвращению… В любом случае, я теперь знаю всю правду. И наше общество сдедалось мне абсолютно омерзительно. Большего лицемерия я не могла и представить. Нет, конечно, цель иногда оправдывает средства. Но даже если взять во внимание мою нетерпимость к демонам, это не та цель, которая может оправдать величайший в истории мироздания геноцид. Свобода от клятвы? Постоянный отпуск длиной в вечность? Я пыталась осознать, как старейшины могли додуматься до такого? Это же противоречит добродетели, которую в нас взращивают с самого младенчества, которой так ценны души, давшие нам жизнь? Как могли они растоптать главный принцип, на котором построено общество, воспитан целый народ? Получается, клятва перестанет иметь хоть какую-либо ценность, едва старейшины добьются своего. Это знаменует закат нашей цивилизации, уничтожение наших ценностей. Я еще долго сидела на стеклянной крыше Либерти Плейс, изредка поглядывая вниз, на сборище зевак, отстраненных от моего размазанного трупа желтой полицейской лентой. Получается, с этих пор мне требуется новое тело? Кажется, теперь я начну жить с нового листа, уже не считая клятвопреступничество самым страшным из грехов. Пожалуй, самый страшный — это предательство по отношению к добродетели и к себе. А это мне точно не грозит!