Сука

Звуки из соседней будили запретное. Хотелось ещё громче, еще жестче и грязнее. Забыла о том, что хотела подчинять. Текла от мысли, что тело получит желаемое. Мозг, требуюший руководить, в данной ситуации был беспомощен. Ксюша развернула спиной к себе. Её к стене, себя к ней. Приклеила. Откинула волосы со спины, языком по шее, будто марку к конверту. Запечатала поцелуем. Кончиками пальцев по косточкам рёбер, пианистом по клавишам, последним аккордом за бока. С двух сторон впиваясь в кожу. Глубоким дыханием, чужими стонами, которые становились всё громче. Ощущение, что готова кончить сама. Без особых усилий. Она чертовски права. Оргазм не там, где нестерпимо мокро. — Сегодня, как вчера не будет, малышка. Ладонями с боков под водолазку. Бедрами бесстыже притиснула к плитке до упора. Пришлось вжаться щекой. Две горячие ладони по разные стороны от головы. Ксюшины продолжали сминать грудь поверх белья. Тонкое кружево не мешало. Заводило. К чужим стонам добавились её. — Ты всё сделаешь сама, — прошептала Ксюша, вновь прикусывая кожицу на шее. — Войди, — дрожащим от возбуждения. Слух уловил шлепки голых тел друг о друга. Внутри всё сжалось от острого желания. — Войди, не могу больше, — перешла на жалобный полустон. — Сама, научись кончать здесь, — губами по волосам, кончиком носа разгоняла мурашки от макушки по всему телу. Они бежали по позвонкам, как муравьи тонкой дорожки к заветной цели. Цель смыкалась между бёдер. Потерлась пахом об её попку, пробираясь ладонями под ткань бюстгальтера. Соски между большим и указательным, набухли почти вдвое. — А теперь представь меня внутри себя. И неважно каким образом. — Хочу, сука, хочу, — закрытыми от света, хриплым от сведенных в узел связок. И сама вся в узел. Желание скручивало в спираль и требовало освобождения. — Попроси, — языком по мочке уха, сжимая сильнее грудь. — В меня, хочу, чтобы в меня. Несколько шлепков пахом снаружи ощущались внутри неё. Ладони до побелевших костяшек в кулак. Спираль сжалась до предела и резко выстрелила обратно. Стоном. Протяжным и сиплым, сорванными связками, восковыми ногами, которые таяли на глазах. Если бы Ксюша не продолжала подпирать её собой, рухнула. Точнее — расстеклась. Горячим воском по холодной плитке. Застыла. Продолжала держать её грудь, застыв неподвижными ладонями. — Если ты думаешь, что это всё, то клянусь, сейчас ты познаешь ад… Резко губами её губы. Языком поверх языка, глубже. Ладони ожили и вновь сжали соски, вызывая новый стон. Наивно полагала, что получила сполна. Тело сошло с ума от новый мучительной ласки. Ноги перестали держать. Ксюша быстро коленом чуть раздвинула её ноги, подхватив одной рукой под живот. Слоем цемента к себе. Зафиксировала. Вторая ладонь жёстко поверх молнии джинс. Внутренней стороной ладони по всей длине. Вверх-вниз. С каждым разом всё усиливая давление. Хватило нескольких, чтобы сойти с ума. Второй многократно сильнее первого. Волной по всему телу. Перебило дыхание, коротким замыканием выключило всё. Судорогой тело в её хватке. Отняла ладонь от плоти переместив к лицу. Большим по щеке, убрала за ухо непослушные пряди. Загнала в себя. Убрала вторую, позволив осесть на пол. Безумный взгляд по стенам искал её лицо. Не нашёл. Приоткрытая дверца кабинки. Показала не ад, хуже… Собирала себя шариками ртути от разбитого градусника. Ее металл стал жидким. Уперлась руками в стену, поднимая себя с пола. Будто чужие ноги, непослушные. Тело тоже отказывалось подчиняться. Где-то в голове сработала сигнализация. Запоздалая. Если тело не подчиняется ей, значит нашло себе хозяина. Хозяйку. Чувствовала себя зависимой. Лицо под бьющую струю ледяной. Другая бы не справилась. Потекший макияж смятыми салфетками. Чистое лицо и глаза. Смотрели на себя чужими. Больше не свои. Её. Пошла собакой по следу. Вернулась к столику. Никого. Одинокий клочок бумаги: «Хочешь продолжения, измени обстоятельства. Ничто не случается дважды». — Какая же ты редкостная сука…