Палач по закону

-Ты должна понять… — Сковер знал, что ему придется отвечать на этот вопрос, но рассчитывал, что время для этого придет чуть позже, когда он сумеет что-то придумать. Но Эда взглянула на него так, что бывший дознаватель, ныне — мятежник, понял, что пришла пора дать ответ. -Фалько и Паэн в тюрьме Лагота по моим данным. -Они не были в заговоре? — это была тихая надежда. Если еще не все в ее жизни прогнило, значит, есть еще шанс вернуть все так, как раньше! Все еще можно… -Их не посвящали, — признался Сковер. — Фалько и Паэн попытались на том пиру… Он осекся. Эда снова села — видимо, усталость тела, подвергшегося обездвижению, дала о себе знать: -Где вы убили короля? Ты про этот пир? -Там, — продолжил Сковер, не отвечая на ее язвительный вопрос, — Фалько и Паэн были взяты стражей в плен. Сначала моими людьми, потом…ладно, Эда. Они, вернее всего, живы, просто Лагот уже страхуется. -А Тард? — Эда едва удержалась от желания прокомментировать последнюю фразу Сковера. -А Тард пропал… Эда взглянула на Сковера так, как смотрела прежде, когда в ее жизни все было совсем иначе. И снова он почувствовал с ужасом, что она еще очень молода и не знает решительно ничего о мире и все, что обрушилось на нее в один миг и все то, что, как чувствовал Сковер, еще обрушится — будет ей впервые. -Как это…пропал? — спросила Эда, не подозревавшая о том, какие мысли крутятся в голове Сковера. Он пожал плечами: -Пропал. Его не было с нами. Его не было в зале. Его не взяла стража. Среди убитых… И снова осекся. Про убитых лучше не упоминать лишний раз. Но Эда успела услышать и гнев вспыхнул в ней по новой. -Вы, которые отняли у меня моего правителя, отняли мою честь, разрушили мою присягу…ты, Сковер! Ты думаешь, что я стану помогать тебе? Вы убили того, кто принял меня как дочь! Вы… Она встала. Тонкая, звонкая, слабая. Качнулась, но устояла. -Вы…- Эда отняла одну руку от спинки стула, за которую держалась и ткнула пальцем в Сковера, — ты… В ее глазах блестели слезы. Осколки прежнего мира, где она была дознавателем, воспитанницей Гилота, где вся ее жизнь жила вокруг трона, вокруг закона — все вдруг рушилось и разбивалось. Она с предателями Гилота. Она с предателями трона! Она…почему смерть не приняла ее в ту же минуту? Умереть не так позорно, как предать! Умереть вообще не страшно, а вот так…быть в плену? -Ты не обязана мне помогать, — Сковер не стал отрицать ее обвинения, — я прошу у тебя помочь народу. -Да чтоб Луал вырвал твой язык! — она отшатнулась, задела стул и тот уродливо упал на пол с грохотом. За дверью донеслись перешептывания. Их хватило, чтобы Эда услышала. -Думал, что я тебя убью? Надо бы…твоими же подлостями, я пока за свое тело не отвечаю. Но как только… -Так сразу! — кивнул Сковер, — я понял. Нет, поверь, Эда, я бы тоже хотел умереть прямо сейчас и прямо тут, как этого хочешь, наверное, ты. Чтобы все решилось как-то без меня. Но это эгоистично. -Ха! — выдохнула Эда, и лицо ее скривилось от отвращения. -Да, Эда! Лицо мира меняется. Народ не хочет зависеть от настроения короля. Народ хочет закон. Народ хочет, чтобы его интересы продвигали его представители, а не министры в пудре и вине, которые даже не вспомнят, когда в последний раз по улицам пешком ходили! -Это народ тебе сам сказал? — Эда покачала головой. — Ты бредишь! Вы все… -Эда! — Сковер овладел собою. Он знал этот метод. Им пользовался раньше Гилот, очевидно, переняла и Эда — вывести, уводить мысль врага в сторону. Что ж, значит, для Эды он враг? Ну, иначе и быть не могло. — Эда, послушай, ты в плену. -Спаситель…- Эда скрестила руки на груди, как бы обороняясь от Сковера, от его слов и даже взгляда. -Ты в плену, — не сбиваться было сложно, к тому же, Сковер не хотел, чтобы Эда воспринимала его как тюремщика, но, пока иначе и быть не могло. — В нашем. Нам нужна помощь. Твоя помощь. Нам нужен проект законодательства. Эда молчала. -Эда! Мы все перегрыземся за власть, пока будем составлять его, польется кровь. -Кровь предателей. -Кровь честных горожан, которые не будут знать, куда метнуться. Гилот учил тебя защищать людей, защищать их законом. Ты сейчас не Дознаватель и вряд ли им будешь, но ты ведь еще исповедуешь его принципы? Ты давала присягу трону! -И мое место подле него! -Тебя там убьют. И ты ничего никому не докажешь своей смертью! — теперь пришел метод Сковера: полное низвержение. — Эда, ты ничего не сделала, чтобы уйти так, чтобы кому-то что-то доказать. Стоит тебе назваться — тебя убьет стража. Или бросят в тюрьму. И ты можешь сколько угодно винить меня, говорить, что ты не знала — они не станут тебя слушать. -Смерть мне не страша! — Эда помотала для убедительности головою, но Сковер уже знал, как надо развернуться: -Ты боишься за свою честь? За то, что останешься с именем предательницы трона? Взгляни на эту ситуацию иначе. Подумай вот как: на одной чаше весов все твои убеждения, все, чем ты жила и чем грезила, все твои принципы, вложенные в твою голову Гилотом. На другой — жизни, которые ты можешь спасти, если займешься тем, что от тебя требуется. Жизни, которые тебя учил защищать Гилот! Она резко опустила руки, и Сковеру показалось, что Эда хочет его ударить. Он выдержал и не сделал попытки защититься, но и сама она не проявила более физической резкости. Понурила голову, придавленная словами бывшего соратника. -Как бы он поступил? Как, Эда? Загляни в душу к себе, ответь мне честно — как бы он поступил? Позволил бы он пролиться крови невинных, если даже за это пришлось бы ему заплатить своей честью и нарушить свои убеждения? Мы не будем впутывать тебя в наши дела, ты будешь только составлять наш закон, закон утопии. Если мы проиграем, я выступлю в твою защиту. И остальные члены совета поступят также. «Пусть они пока не знают об этом». Сковер видел, что Эда в замешательстве, а бывший дознаватель явно знал методы воздействия с помощью речи, недаром он стал одним из ведущих мятежников! Без любви к выступлениям, без умения держать внимание народа такого не добьешься. -Ты, — продолжал Сковер, — сейчас на пороге истории. Если победит принцесса Катерина, если народу по пути с герцогом — пусть…ты вернешься к ним. И я сдамся! Эда не удержалась и взглянула на него. В ее глазах промелькнула надежда — она мучительно желала провала! Провала Сковеру, Альберу и всем мятежникам для того лишь, чтобы вернуть себя к нормальной, прежней жизни. Пусть принцесса Катерина займет трон, пусть его займет Лагот — неважно! Главное, что она, может быть, сумеет вернуться в свой старый мир, а если сдастся мятежный Сковер — ее точно простят! Простят ей позорный плен. -Загляни в свою душу, — давил Сковер, — если ты считаешь, что Гилот не пожертвовал бы своей честью, своими убеждениями для того, чтобы спасти народ, ты можешь идти прямо сейчас и никто, клянусь тебе! Никто не станет тебя удерживать. Иди куда хочешь! «Только вот никто тебя нигде не ждет!» Эда попыталась солгать себе, представить, что Гилот пожертвовал бы, скорее людьми, чем принципами собственной чести, и ты отвесила себе также мысленно оплеуху. Нет! он бы не поступил так! Он учил защищать людей, приводить заблудших к законному раскаянию, к наказанию и считал, что даже пытка — это спасение, ведь через пытку человек признается в своем преступлении и тогда уже может быть прощен людьми. Что значит собственная честь, собственное имя, если ты еще молода и ничем неизвестна, кроме того, что была под покровительством погибшего Королевского Дознавателя и водила дружбу с мятежным ныне Сковером? ее имя уже замарано черным и жирным словом «предательница» и, как ни бравируй — это провал! Провал для того, кто еще в начале пути — испачкать свое имя… Остается лишь надежда на то, что ей, возможно, удастся спасти людей. Хоть одна спасенная жизнь взамен своей — уже загубленной. Сковер видел, что она уже знает ответ, но проявлял чудеса тактичности, изображая волнение. Он знал, что ей противно находиться с ним так близко, что она сама себе противна, но Гилот слишком хорошо ее выучил, чтобы послать к черту какие-то призрачные жизни и броситься на волю, к спасению. Ей оставалось только сделать шаг к гибели прежнего мира. Сковер знал, что слова тяжело дадутся Эде и не торопил. Ему было жаль ее. Если бы не надобность в знаниях и неподкупности, если бы не воспитание Гилота, если бы не отсутствие у нее единственной какого-либо сочувствия… Да! Закон не должен сочувствовать! Они все — от самого Сковера до Мэтта начнут тянуть закон на свою сторону, они не должны прилагать руку к его созданию, чтобы закон не стал таким же орудием, как кровь короля! Человек со стороны — не имеющий жалости к врагам и союзникам… Прости, Эда! Но в королевстве Сковер знал всего двоих людей с такими знаниями о законе и без малейшего сочувствия к преступлениям — Гилот и Эда. Гилот закостенел, да и был стар. Эда же имела воспитание Гилота, но еще не жила в полной мере и разум ее был гибче. -Прежде, чем я скажу, — голос ее звучал приглушенно, в волнении она искусала губы до крови, — я хочу, чтобы ты знал, что по закону — ты и твой совет, вы все — предатели. И что я надеюсь, что мой закон однажды приведет тебя и вас всех к смерти. -И мучительным образом? — подсказал Сковер. -Нет, — Эда покачала головой, — все преступники умирают одинаково вне зависимости от преступления. Это будет законом. Но я желаю тебе смерти — это правда. Я тебя ненавижу. -Я знаю, Эда. Так ты с нами? -Я с законом. Я не с вами. И если победит герцог или Катерина — ты сдашься? -Сдамся сам и буду защищать тебя, заявлю, что ты не имела никакого представления о нашей деятельности. Что я похитил тебя, удерживал — все, что угодно заявлю. -Ты скажешь правду! — возразила Эда. — Скажешь, что тебе было нужно от меня и что мы договорились. Я не хочу знать ваших дел. Я только… -Хорошо. Это достойное условие! — Сковер знал, что так будет и все же испытал облегчение. — Ты будешь в этой комнате. Стражи не будет — я знаю твое слово, вернее — я знаю слово Гилота и он бы не стал совершать побег, пообещав, что не совершит его. -Что мне…клясться? — она рассмеялась, холодно и презрительно. -Нет, я просто сказал то, что хотел сказать. Уже в дверях Сковер обернулся к ней и сказал: -Я знал, что ты примешь верное решение. -Я запрещаю тебе говорить со мной так, как раньше и о чем-то, кроме моего проекта законов, — холодно, не оборачиваясь на него, отвернувшись к окну, ответила Эда. Вот этого уже Сковер не предусмотрел, но, понимая, что делать ему больше него, вынужденно ушел, оставляя враждебную соратницу один на один с собою.