Воспоминания
«And it's killing me when you're away, (Меня убивает твое отстутствие) I wanna leave and I wanna stay (Я хочу уйти, но хочу и остаться) And I'm not strong enough to stay away… (Я недостаточно силен, чтобы держаться подальше)»
Холодной январской ночью тысяча девятьсот девяносто шестого года за окнами грозно завывал ветер. Снег вперемешку с дождем шлёпал по стёклам, и оконные рамы, казалось, вторили унылому голосу вьюги. Хлипкие деревяшки ходили ходуном, сквозь щели запуская холод и стужу внутрь комнаты. Но огонь в камине мягко потрескивал, рисуя причудливые тени на стенах, то осветляя, то затемняя лицо молодого мужчины. Будто рисуя эмоции на его лице, хотя оно оставалось неподвижным. Ему не было холодно, и лишь лёгкий халат накинут на его оголённые плечи. Сириус привык к холоду и сырости в своей одиночной камере, так что разбушевавшаяся непогода за окном не могла заставить его мерзнуть, когда огонь так близко. Когда огонь греет изнутри. Квартира на площади Гриммо опустела, и он потягивал огневиски, присев поближе к камину. Собрание Ордена только что разошлось, и на нём Сириус узнал кое-что интересное. Насколько интересными могут быть плохие новости. Совсем недавно из Азкабана был совершен массовый побег — десять Пожирателей скрылись в неизвестном направлении. И, конечно же, среди них была она. Беллатриса Лестрейндж. Столько лет прошло, а он всё думал о ней. И теперь, когда она снова на свободе, воспоминания нахлынули с новой силой. Он опасался, что теперь станет труднее. Она была уже нездорова, когда её схватили, а после столь длительного заточения… Общение с дементорами ещё никому мозги на место не вставило. Сириус не хотел её видеть после всех зверств, к тому же, он не был уверен, что сможет справиться с ней сейчас. Когда-то давно он был единственным, кто мог её сдерживать, но потом… Потом она сделала свой выбор, не объяснив его причину. Сириус ждал. Несмотря на все свои опасения, он ждал её и почему-то был уверен, что она придёт. Не могла не прийти. В последний раз они виделись… Давно, очень давно. Задолго до того, как орден узнал о пророчестве. Тогда они сопротивлялись, играючи, пока реальная угроза не нависла над Джеймсом, Лили и маленьким Гарри. Он, Сириус, не осознавал до конца, к чему всё идёт. Да, они были храбрыми и отчаянными, но ещё и молодыми, глупыми и вспыльчивыми. И даже тогда, когда Белла присоединилась к Тёмному Лорду, он всё ещё не осознавал масштабов трагедии. Он был в ярости — они ссорились и угрожали друг другу. «Я убью тебя, Сириус Блэк! Жалкий предатель!» — слетало с её уст чаще, чем какие бы то ни было другие слова. Но они продолжали видеться, не взирая на всю ненормальность этих встреч. У них были разные цели, разные взгляды, но их влекло друг к другу по-прежнему. Сириус был влюблён в свою кузину с юных лет, она доводила его до бешенства порой, как и он её, собственно. Когда он сбежал из дома, на него ополчилась вся родня, и Белла в том числе. Как-то однажды она явилась к нему, чтобы вразумить. Вернуть в семью. Тогда она ещё не была безумна и настолько предана идее… В тот вечер они разругались в пух и прах, в тот же вечер состоялся их первый, полный ненависти, поцелуй. Их отношения были странными до невозможности. Сириусу казалось порой, что он ненавидит её, но стоило ей появиться на пороге, он не знал себя от счастья и терял голову. Она приходила налётами — могла пропадать потом на месяцы и снова возникать из ниоткуда. Сириус мало что знал о её жизни, но то, что он явно не вписывается в неё, было очевидно. Как и она в его. Но разорвать эти ядовитые путы они не могли. Тяжело дыша юноша упал на спину, запрокинув голову на подушках. Следом на его плече умостилась черноволосая головка, разметав растрепавшиеся пряди по простыням. Девушка положила руку на взмокшую грудь Сириуса и теснее прижалась к нему всем телом. Он не видел её лица, лишь запустил пальцы в её мягкие, как шёлковая нить, волосы. Другой рукой он поглаживал её по предплечью, пытаясь выровнять дыхание. Сириусу нравилось перебирать её пряди, проводить пальцами по шее и возвращаться в плен её кудряшек. Он знал: сейчас любое неосторожное слово — и она исчезнет, как не бывало, оставив лишь запах лаванды с полынью на его подушках. Потому он лишь наслаждался моментом, таким редким и оттого таким драгоценным. В глубине его сознания начинали закрадываться мысли вроде: «А что дальше?» и «Так нельзя», но это был дохлый номер. Никаких разговоров, никаких попыток разобраться… Поэтому он лишь притянул её к себе и шумно вдохнул запах её волос, поцеловав в макушку… Резкий порыв ветра швырнул в окно ветку, и та с громким стуком выбила Сириуса из воспоминаний. Он вернулся в гостиную и отхлебнул из стакана. Когда же всё пошло наперекосяк? Он не знал ответа. Да всё было обречено на провал задолго до того, как они с Беллой начали задумываться об этом. Поначалу всё это казалось невинным увлечением, и даже тот факт, что они родня, их не останавливал. Возможно, потому, что в их семье было нормой женить сестёр на братьях для чистоты крови… А возможно Сириус просто не хотел об этом задумываться. Они не были родными, так что… Гормоны и юношеский максимализм окончательно сорвали крышу вспыльчивого мальчишки. Но вот он вырос, повзрослел, а страсть к кузине никуда не исчезала. Лишь усиливалась расставанием и её сумасбродными выходками. Сириус бесился, когда она исчезала. Сходил с ума, когда не мог её найти. Ревность и Мерлин пойми что ещё доводили его до крайней степени безумства. И когда она являлась, как ни в чём не бывало, он встречал её либо скандалом, либо яростными поцелуями. Либо и тем, и другим вместе. А её, казалось, это положение дел вполне устраивало. До поры. Половицы скрипнули, указывая на присутствие в комнате ещё кого-то. Сириус был на взводе и к тому же изрядно пьян, но с места не сдвинулся. Как сидел в кресле, так в нём и остался. Через пару мгновений нежная женская ручка скользнула вниз, от его шеи по обнаженной груди; локоны щекотно коснулись его лица, и горячее дыхание опалило небритую щёку. Сириус резко перехватил её запястье где-то в районе живота и развернулся. Она улыбалась улыбкой хитрой, с лукавым блеском в глазах. Упругие пряди падали ей на лицо, делая её образ ещё более кокетливым. Сириус же был взбешен: сколько может она его мучить? — Чёрт бы тебя побрал, Белла! Ты всерьёз решила, что можешь исчезать вот так, а потом приходить, как ни в чём не бывало?! — зло прошипел он, притягивая её за руку ближе к себе. Улыбка сошла с её лица, но лукавый блеск никуда не девался. — Раньше тебя это мало заботило, милый, — протянула она елейным голосом. — Раньше ты не исчезала так надолго! Я искал тебя, — Сириуса всё больше бесила её беспечность. — Знаю, потому я и здесь. Ты такого шума навёл, дорогой, — она грациозно обогнула его кресло и присела рядом, на пол. Сириус всё ещё не отпускал её запястья, будто боялся, что она снова упорхнет из его рук, только волю дай. — Ты что устроил вчера? Цисси была в ужасе от твоих выходок, — она посмотрела на него исподлобья, пыталась сделать серьёзный вид. Но, очевидно, происходящее её забавляло: смешинки в глазах так и плясали. — Белла, ты невозможна! Ты приходишь, лишь когда сама того хочешь… Тебе плевать на меня! Как я ещё мог тебя найти?! — Сириус притянул её за руку, и она чуть приподнялась, поравнявшись с ним лицом. Но всё ещё веселилась, его злость её лишь раззадоривала. — Милый Сириус, но ведь так бывало и раньше. И нас всегда всё устраивало, — Беллатриса легко коснулась его губ, дразня и уводя от разговора. — Нет… Это тебя всегда всё устраивало, — сказал он ей, обдав хмельным дыханием. Он всё ещё злился… Но как же он соскучился!.. Звонкий смех разнёсся по всей гостиной. Она смеялась, запрокинув голову, ухватившись за его плечо, чтобы не упасть. Сириус нахмурился: что же такого смешного он сказал? — Дорогой, что я слышу! — выдавила она, подавляя рвущиеся наружу смешки. — Ты что же, хотел чего-то большего? — А может и да! — выпалил он, вперив в неё озлобленный взгляд. — А ты всю жизнь будешь бегать от меня? — Я представляю… Приятнейшую картину: ты знакомишь меня со своими милыми друзьями-полукровками, и вся наша родня просто в восторге, что предатель крови вернётся в лоно семьи! — она так смеялась, что на глазах её выступили слёзы. Серьёзность же Сириуса немного поубавила её веселье. — Ты хочешь чего-то такого? А, милый? Беллатриса немного помолчала. Она изучала лицо Сириуса, его серьёзные глаза, складку, что залегла между бровями: он же сверлил взглядом её. Он тоже понимал, насколько комично бы это выглядело. Но и так, как было, тоже продолжаться не могло: иначе он сойдёт с ума от этих постоянных недомолвок, исчезновений и прочего. — Мы из разных миров, Сириус. Ты знаешь это. И я это знаю. Мы вообще не должны встречаться. Но раз уж встречаемся, — Беллатриса опустила взгляд, подбирая слова, — то не жди от меня большего. Сириус соскользнул с кресла, опускаясь рядом с ней на колени. Он схватил обе её руки и, поцеловав, приподнял за подбородок. — Но я скучаю, Белла, безумно скучаю! — он стал покрывать поцелуями её пальцы, кисти, предплечья. — Ты доводишь меня до бешенства… Я лишь хочу знать, что ты в порядке, что ты есть, хочу иметь возможность видеть тебя чаще! — голос его срывался на полушепот, злость как рукой сняло: это был, пожалуй, самый серьёзный разговор об их отношениях из всех. Он пытался поймать её взгляд, но Беллатриса старательно отворачивалась. Тогда он просто взял её голову в свои ладони, позволяя волосам струиться сквозь пальцы, и притянул ближе к себе. Нежно поглаживая большими пальцами её щёки, он искал её глаза своими. — Посмотри на меня… — Так будет только хуже, милый… Так я буду связана с тобой. Так я не буду свободна. — Белла! Чёрт… Тебе свобода важнее меня? — Ты всё усложняешь! — теперь она начинала злиться. Попал в больное место. — Ты прекрасно знаешь, что свобода мне важнее всего!.. Зачем… Ну зачем ты устраиваешь эти спектакли?! — голос её набирал обороты, становясь визгливым. — Да потому что я люблю тебя! — выпалил Сириус, и в комнате резко повисла тишина. Он не собирался этого говорить. А она явно не хотела это услышать. Они смотрели друг на друга — он с упрямством, она с испугом. От страха её лицо приобретало совсем иное, немного безумное выражение: казалось, огромные глаза вот-вот выпрыгнут из орбит. Но Сириус любил каждое из её выражений. Любил её всю… Повисло гнетущее молчание. Вроде самая очевидная вещь была озвучена, но она так выбила из колеи обоих. Напряжение между ними можно было потрогать при желании. Он выпустил её лицо из ладоней и осел на пол. Она так и сидела неподвижно. Буравили друг друга глазами и молчали. — Нет, — резкий голос Беллатрисы полоснул слух, разрывая тишину. — Не любишь. Ты только так думаешь. Но ты не можешь любить меня. — Я лучше знаю, что я чувствую. — Нет!!! — закричала она. — Ты не свяжешь меня своим глупым признанием, Сириус Блэк! — испуг на её лице пролёг ещё чётче, словно он грозился её убить. — Не собираюсь я тебя связывать, Беллатриса! Это, очевидно, только моя проблема! — Что?.. — Да, я ведь знаю, что ты свободная женщина! И именно поэтому вокруг тебя вьётся этот чистокровный придурок, этот Лестрейндж! — Что?! Что ты мне предъявляешь? — К нему ты явно более благосклонна, чем ко мне! — Сириус разгорелся с новой силой. Не такой реакции на своё «глупое признание» он ожидал. — Глупый мальчишка, совсем с ума сошёл! — Да с тобой станется! Ты давно сводишь меня с ума, а теперь ещё и с этим ублюдком шляешься! Зачем ты вообще явилась? — Да при чём здесь он! Я пришла к тебе! Я… — Что? Скучала? — Да, скучала! По тебе, тупому ревнивцу! — её тёмные глаза сверлили его взглядом, она от негодования вскочила на ноги, он следом за ней. Полы его рубашки распахнулись, обнажая татуировки на груди. Они стояли достаточно близко, чтобы слышать частое, возбуждённое дыхание друг друга. — А что так? — едко бросил он. — Что, плох он в постели, этот смарчок? Не дотягивает, решила душеньку отвести? — теперь Сириус говорил тихо, выплёвывая фразы ей прямо в лицо. В ответ Беллатриса молча отвесила ему пощечину. Такую звонкую, что её, казалось, слышно было на весь дом. Он отвернулся по инерции, волосы упали на горевшую огнём щёку. В глазах его тоже разгорался нешуточный пожар. И следующий удар он перехватил, схватив её за запястье и больно сжав нежную кожу. Она взвизгнула, пытаясь высвободить руку, и, злобно сверкнув глазами, замахнулась свободной, сжав в кулак маленькую ладонь. Но он перехватил и её. И теперь Беллатриса брыкалась, силясь освободиться, а Сириус лишь удерживал её на весу, буравя свирепым взглядом. Затем резко дёрнул на себя. Она потеряла равновесие и полетела на него. А он встретился с её губами резко, звякнув зубами, и заключил в стальные объятия, как в тиски. Одной рукой удерживая её за спину, другой — за затылок, не давая ей отстраниться. Ещё немного Беллатриса сопротивлялась, но когда поняла, что это бессмысленно, больно укусила Сириуса за губу. Тот одёрнул голову с шипением, но хватки не ослабил. Из пострадавшей губы сочилась соленая кровь. Он облизнул её, не прерывая зрительного контакта. Теперь в его глазах плясали лукавые смешинки: он всё ещё был зол, но его забавлял её протест. Она же бесилась и отбивалась, как могла. Но Сириус был сильнее её физически, и так просто от него не отделаться. В какой-то момент он резко отпустил её и толкнул к дальней стене: пока она была дезориентирована, он кинулся следом и прижал своим телом. — Отпусти меня, ты, грязный…! — но закончить ей он не дал, снова врезавшись с напором в её мягкие губы. Перехватив запястья, прижал их к стене одной рукой, другой стал шарить по корсажу. Она извивалась всем телом, выражая протест, но сопротивление угасало с каждой минутой. О, он знал, что ей это нравится. И сейчас ему было плевать на всё: она была здесь, рядом, она пришла к нему. О своей уязвленной гордости будет думать позже: он соскучился по ней, он хотел её, и он её получит. Одной рукой управиться с хитросплетениями завязок и крючков не представлялось возможным, так что Сириус просто дёрнул ткань там, где она поддавалась. За своим занятием он не обратил внимания на то, что Беллатриса перестала вырывать запястья из его хватки и обмякла, часто дыша в его объятиях. Сириус отпустил её губы и стал целовать шею, путаясь в волосах, вдыхая их аромат. Прокладывал влажную дорожку из поцелуев от щеки до ключиц, опускаясь ниже, к ложбинке между груди. Лиф её платья повис лохмотьями над корсажем, открывая прекрасный вид. С остальной одеждой Сириус и не собирался расправляться. Почувствовав, что она расслабилась, он отпустил её руки, встретив мягкий протест. Беллатриса упёрлась ладонями ему в грудь, но лишь на мгновенье: он прекрасно знал, что победил. — Ты правда хочешь, чтобы я отпустил? — спросил он шёпотом у самых её губ. Она помолчала, переводя сбившееся дыхание, словно собираясь с мыслями. Но мысли собираться не желали. — Нет, — и она сама кинулась в его объятия. Обвила шею тонкими руками и жадно стала срывать с его губ короткие, яростные поцелуи. Сириус снова вжал Беллатрису в стену и принялся шарить по её ногам, ища конец проклятой длинной юбки. Путаясь в кружевах, он нетерпеливо задрал её подол обеими руками, пока ладонь не легла на горячее, мягкое бедро повыше края чулок. С силой сжав такую желанную кожу, замычал от удовольствия и подхватил её на руки. Всё закончилось быстро. Они не виделись слишком долго, чтобы иметь силы растягивать удовольствие. С последним толчком он опустил её на пол и упёрся руками в стены по сторонам от её головы. Прижался своим лбом к её и поцеловал долго, сладостно и нежно, силясь восстановить сбившееся дыхание. Она обрамила его лицо в свои ладони, ласково отвечая на такой полный трепета жест. Затем он словно опомнился. Сириус отступил на шаг, натянул штаны, не глядя на Беллатрису, и резко отвернулся. Оставил её, облокоченную на стену, и шагнул к столу, на котором стояла бутылка. Налил в стакан и осушил его в несколько больших глотков. Белла наблюдала за ним. Она поняла, что о перемирии и речи не идёт. Их близость была вынужденной, если можно так сказать. Вызванной долгой разлукой и злостью. Но очевидно, что Сириус совсем не успокоился. Она так и стояла, подпирая стену где-то в области лопаток, испорченный лиф её совсем не беспокоил: потом починит. Выровняв дыхание, Белла сделала шаг к нему. И ещё. Подошла ближе и взяла со стола бутылку. Он молчал. Сделав несколько глотков с горла, вернула бутылку на место и попыталась осторожно приблизиться к нему. Сириус не двинулся с места. Белла обняла его за талию, стоя сзади, и положила голову ему на плечо. Он напрягся на мгновение, но не шелохнулся. Лишь вздохнул и сделал ещё один длинный глоток. — Милый, — шепнула она, теснее прижимаясь к его широкой спине. — Не надо, Белла. Тебе пора, — он прервал её на полуслове, развернув немного к ней голову. — Сириус, прошу, — она попыталась снова начать разговор, но безуспешно. — Ты получила то, зачем пришла. Теперь тебе пора. Я устал, — он шумно выдохнул и снова хлебнул из стакана, но не стал одергивать её рук, и Белла решила воспользоваться этим преимуществом. — Устал? — мягко пропела она, пытаясь вывести его на разговор. — Да, устал. Устал от твоих выходок. Устал от тебя, Белла. Если будет только так, то лучше уходи. — Не говори так, милый, — она уткнулась носом ему в спину и перевела дыхание. — У меня не было ничего с Лестрейнджем… Не гони меня, я ведь тоже скучаю, — она говорила мягко и тихо. Сириус снова тяжело вздохнул, и Белла знала, что попала куда надо. Она редко говорит о своих чувствах с ним и проявляет нежность, так что этим всегда легко манипулировать. — Дорогой, ты же знаешь не хуже меня нашу семью. Отец недоволен, и хочет, чтобы я вышла замуж, — пришла её очередь тяжело вздохнуть. — Он требует с меня, как со старшей. И я вынуждена буду покориться… Это его выбор, Лестрейндж. Его, не мой. — Ну так выбери меня, Белла! Ты можешь решать, пока ещё можешь… — Сириус сжал её руки на своей талии, его решимость снова дала брешь. — Не могу!.. — Можешь! — Нет! Сириус, — она выдержала паузу и продолжила: — Сразу два старших отпрыска предадут семью? Ты хоть представляешь, какой позор мы навлечём на дом Блэков? Какой позор навлеку я, если узнают, что я ушла с тобой? А твои друзья? Мы не станем выносить присутствие друг друга, ты же знаешь… — Белла, наплюй! Наплюй на них на всех! На отца, на дом Блэков, — Сириус развернулся и встретился с ней взглядом. — Выбери меня, я на всё пойду. Мы уйдём. Убежим, нас никто не найдет! — Нет, милый… Так нельзя, — её голос сорвался, и она опустила глаза. — Не всё на свете решается побегом! Есть вещи важнее… — Ну почему? Почему тебя волнует репутация нашей поганой семьи? Почему это важнее нас? — Потому что они убьют тебя! — Белла подняла полные слёз глаза на него. Сириус был поражен: никогда ещё он не видел её плачущей. — Сириус, я хотела бы наплевать на всех. Но мой отец — не твой, он не выжжет моё имя с семейного древа. Он убьёт меня. И тебя. Они найдут нас, где бы мы ни прятались. Он всегда меня найдёт. И если кто-то узнает, с кем я провожу время… Ты предатель крови, Сириус. И такого не спустят с рук ни мне, ни тебе. — Но с чего ты взяла… Белла? Мы уйдём далеко-далеко, нас не смогут отыскать… Из её красивых глаз выкатились большие слезинки и упали ему на грудь. Сириус не мог поверить, что видит её слезы. Его Белла, всегда сильная, смелая и неуязвимая, иногда невыносимая и ужасно высокомерная, дала слабину и льёт слёзы. Из-за него. Из-за них. — Подумай, Сириус, что ты мне предлагаешь. Ты хочешь бросить друзей? Предать их? Оставить одних? Ради чего — ради верной гибели нас обоих? — Беллатрисса быстро взяла себя в руки, смахнув раздражённо слезу со щеки. — Отец знает способы. Он умеет искать. Я знаю, о чём говорю, — она бросила на него быстрый взгляд и снова опустила глаза. — А что будет с моими сёстрами? Сириус начинал понимать. Она боялась. Такая сильная и независимая, она боялась отца и его гнева. Ему вдруг вспомнились её давнишние слова, что папа не брезгует запрещёнными заклятьями в воспитательных целях… Раньше он не думал об этом всерьёз. Теперь он молчал, глядя на неё. — А что твои сёстры? — наконец нарушил молчанье Сириус. — Ты правда не понимаешь? — Белла посмотрела на него долго, пронизывающе. — Пока есть я, отец занят мной, — она говорила так, будто Сириус не понимал очевидных вещей. — Я их щит от его гнева, он всегда срывается на меня. Я старшая. На мне все обязательства. Если я сбегу, по его мнению, я подам дурной пример сёстрам, и меня он просто уничтожит, а их начнёт дрессировать. Их воспитывать станет. Пока же их он не трогает — Нарцисса спокойная и уравновешенная, за ней ухаживает чистокровный волшебник, что нравится отцу. Андромеда их любимица. А я… Это я. Разочарование, что должно принести пользу семье. Белла замолчала и опустила взгляд. Сириус никогда не думал, что она бережёт сестёр, ему чужды были тёплые родственные чувства. Он тоже был разочарованием семьи, и Регулус был любимцем матери, но сам он особой любовью к брату не пылал. Из-за него, собственно, он и начал бунтовать, из ревности к младшему. А Белла, оказывается, уберегает сестёр от их ужасного папочки. Теперь ему стало понятно. Она не бросит их. Его бунтарским мечтам не суждено сбыться, Белла не уйдёт из семьи ни под каким предлогом. И выйдет замуж за того упыря, во благо своих сестёр… В комнате повисло тяжёлое молчание. — И как же нам тогда быть? — спросил Сириус тихо, проведя ладонью по её щеке. — Довольствоваться малым, милый. Как и всегда. «Или расстаться и больше никогда не видеться» повисло в воздухе, но никто так и не решился это озвучить. Они смотрели друг на друга, понимая, что их юношеское развлечение пошло прахом. И давно стало чем-то гораздо большим, чем им обоим бы хотелось. Сириус наклонился к Белле и поцеловал со всей нежностью, на какую был способен в эту минуту. Она ответила ему, привстав на цыпочки и запустив пальцы в его взлохмаченные волосы… Сириус тряхнул головой, прогоняя наваждение. Огонь в камине догорал, а сам он планомерно пьянел, погружая себя добровольно в глубины собственной памяти. Стакан его опустел, и он встал, чтобы наполнить его снова да подбросить дров в камин. Тяжело было возвращаться так далеко, он запрещал себе это, потому что знал: такой, как прежде, Белла никогда уже не будет. Той Беллы, что он так любил, давно уже нет. Она стала злой и жестокой, упивалась кровью и страданиями других, должно быть, она уже и не помнит, каково это — что-то чувствовать. Сириус не тешил себя надеждой, что она любила его так же, как и он её. Но всё же что-то тёплое было между ними, раз она возвращалась к нему. Всегда возвращалась. Он подбросил дров в огонь, и они шумно затрещали, воспламеняясь от углей. Сириус наблюдал за ними, вперившись затуманенным взглядом. Словно завороженный глядел, как поленья охватывает жар и огонь, как они краснеют и воспламеняются. Непогода за окном лишь усиливалась, напевая свою унылую песню всё громче, и, вероятно, до утра вьюга не утихомирится. Сириус бросил взгляд на окно и поплёлся на кухню за бутылкой. Старый домовой что-то ворчал под печью, злобно зыркая на хозяина, да только Сириусу было на него сейчас совершенно плевать. Даже затыкать его не хотелось. Он взял бутылку из шкафа и побрёл обратно в гостиную. Наполнил вновь стакан и подумал, что убить Беллатрису Лестрейндж ему не по силам. Когда Сириус узнал, что она замучила Долгопупсов, он был в ярости… Боль утраты лучшего друга эту ярость лишь усиливала, и найди тогда он её раньше министерства, расправился бы с ней, не моргнув глазом. Но такого шанса ему тогда не выпало, да и сам он скоро оказался в Азкабане… А там за многие годы гнев и ненависть его поутихли. Фрэнк и Алиса, конечно, не заслуживали такого, они тоже были его друзьями, но он понимал, что Белла больна. Что всё то, что она вытворяла, было результатом ее безумства. Она не всегда была такой… Хотя это её и не оправдывало. Сириус уронил голову на руки и провёл по волосам. Ещё немного — и он сам свихнётся размышлять об этом. Сделал несколько больших глотков и позволил теплу разливаться внутри грудины. Но тут на ум пришла её свадьба…