Держи меня, я без тебя не справлюсь

«Я расставляю сети, Тебя мне не поймать. Я остаюсь терпеть, Себя не понимать…»

      Когда она выходила замуж, Сириус пил, не переставая, весь день. Но как ни пытался он залить мерзкую тянущую боль внутри, блаженное опьянение не наступало. Разумеется, он знал, когда и где состоится свадьба. И, конечно же, он не удержался от того, чтобы помучить себя ещё сильнее.       Вечером Сириус околачивался вокруг особняка в обличье пса, заглядывая в окна. Никто не знал о его анимагических способностях, а потому шанс быть раскрытым близился к нулю. Так ему казалось. Внутри всё было обставлено с неимоверным шиком, достойным рода Блэков. Света было так много, что с тёмной улицы резало глаз. Нарядные, напыщенные гости сновали туда-сюда с бокалами на высоких ножках в руках, лениво переговаривались и то и дело растягивали губы в елейных улыбках. Беллы и её жениха видно нигде не было.       Сириус петлял по улице, постоянно возвращаясь к дому. Он выбрал окно, через которое был хороший обзор на весь зал. Он уже заприметил красивых и беззаботных Нарциссу с Андромедой: сёстры хихикали, шепча что-то друг другу на ухо. «Знали бы вы, на что идёт ради вас сестра, было бы вам так весело? — горько думал Сириус, глядя на них. — А может и знают. Может, им плевать…» Он увидел и их отца, и утробное рычание вырвалось из его груди. Сигнус спускался по крутой винтовой лестнице и был явно в прекрасном расположении духа, довольным взглядом окидывал гостиную и всех присутствующих.       Тут же были и его, Сириуса, родители с младшим братом. Он глянул на них, но ничего не зашевелилось в его груди. Ничего, кроме смутной, далекой обиды и непонимания. Сириус фыркнул и снова принялся наворачивать круги вокруг дома, отбегая в тени деревьев. Он уж было подумал, что пора бы ему убираться отсюда, нечего ему здесь делать. Но тут внезапно он увидел её.       Сириус бросил взгляд издалека и увидел, как Белла величественно спускается по лестнице. Он тут же бросился к своему обозревательному посту и засел в кустах у окна. Она шагала, как королева, с гордо поднятой головой. Её волосы были уложены причудливым образом, создавая впечатление, что она несёт на голове тяжёлую, чёрную корону. Лицо её было непроницаемым и таким бледным, что сливалось с белоснежным платьем и лёгкой фатой, что струилась из-под причёски. Красная помада на губах ярко контрастировала на бледном фоне, словно свежая кровь. И причиной такого контраста были потухшие глаза — они не выражали ничего, и от этого отвлекала внимание помада.       Сердце Сириуса сжималось и отдавало тупой болью в груди — нужно было выпить больше, да только прогулка в собачьем обличье выветрила остатки алкоголя из крови. Он не мог оторвать глаз от неё — в ярком свете ламп и свечей белизна её платья отдавала сиянием. Она была прекрасна — и несчастна — одновременно.       У подножия лестницы Беллу дожидался будущий супруг в чёрном фраке с глупой, напыщенной улыбочкой. Все гости замерли, глядя на неё, лишь сёстры подбежали к Рудольфусу, чтобы встретить невесту.       Когда она сошла с последней ступеньки, Нарцисса и Андромеда заключили сестру в объятия, лица их светились радостью. Белла обняла их и выдавила подобие улыбки, но в глазах по-прежнему была пустота. Лестрейндж услужливо протянул ей руку, слегка поклонившись, и на секунду, на один короткий миг она замешкалась, бросив испуганный взгляд на отца. Сириус видел, что с ней творится, и никак не мог ей помочь — это было ужасно. Он чувствовал такую беспомощность и безысходность, что горло сжимали стальные тиски, и воздуха было мало. Беллатриса взяла Лестрейнджа под руку под пристальным взглядом отца и, вскинув голову, зашагала рядом с ним к импровизированному алтарю. На этом Сириус решил, что видел достаточно. Он рванул с места вниз по улице, быстро перебирая лапами и набирая скорость.       Взвыл по-собачьи, во всю глотку, с надрывом, запрокинув морду вверх. К звёздам.       Когда Сириус вернулся домой (а вернулся он очень не скоро), он застал Беллатрису на своем диване. Она сидела в полной темноте, в обнимку с бутылкой огневиски и немигающим взглядом следила за чем-то ей одной известным. Её прекрасное белое платье занимало большую часть дивана. Белла подмяла часть подола под себя, вместе с ногами устроившись на узком сиденье. Её причёска местами распалась, длинные пряди обрамляли лицо и беспорядочно струились по спине. Сириус подошёл ближе, не говоря ни слова. Уж когда-когда, а сегодня увидеть её снова он никак не рассчитывал.       Она тоже молчала. Сириус зажёг камин взмахом палочки, и его яркие блики озарили комнату и её безучастное лицо. На щеках застыли чёрные дорожки из туши, алая помада была стёрта и кое-где следы от неё всё ещё виднелись. Белла сделала глоток и повернулась к нему.       — Здравствуй.       — Здравствуй, — Сириус не находил слов. Её голос тихо шелестел, словно сухие осенние листья, лишённый красок и полутонов. Сириус сам был подавлен, и просто не представлял, что он должен говорить ей. — Где твой муж? — зачем-то спросил он.       Белла снова хлебнула огневиски, словно обдумывая этот странный вопрос.       — Муж, — лениво протянула она, — он дома. Я выполнила свой долг и вырубила его, он меня достал. Не могу долго находиться с ним в одной комнате, он меня бесит.       Сердце Сириуса снова болезненно защемило. «Сам спросил. Зачем спрашивал, если не хотел услышать ответ?..»       Он протянул руку и взял у неё бутылку.       — Ясно, — только и смог сказать.       Сириус сделал несколько больших глотков и решился посмотреть на Беллу. Она всё так же смотрела в одну точку, не мигая. Что-то в ней переменилось. Сириус сел рядом с ней, полубоком, и, взяв Беллу за подбородок, потянул на себя. Белла покорно повернулась. Немного нахмурила брови, пытаясь сфокусироваться, и только спустя пару минут её взгляд стал более осмысленным и встретился с глазами Сириуса. Он тяжело выдохнул, горько перебирая все возможные ситуации, что могли привести её к такому состоянию.       — Ты… в порядке?       — Что? — она снова нахмурилась.       — С тобой всё в порядке? — Сириус наклонился к ней ближе, заглядывая в её лицо.       — Нет. Не думаю… — она опустила голову, хмуря брови. — Нет, милый, я не в порядке, — на одном дыхании выпалила Белла, и на глаза её снова навернулись слёзы.       — Иди сюда, — Сириус раскрыл объятия, приглашая её придвинуться. Она скомкала платье и перенесла вес тела на колени, устраиваясь у него в руках и пряча лицо на груди.       — Мне нравится стук твоего сердца… Оно успокаивает…       Что-то внутри у неё сломалось. Беллатриса, теперь уже Лестрейндж, выглядела как лишённая внутренностей оболочка. Фарфоровая кукла, красивая и сияющая, но не живая. Словно ненастоящая.       Сириус обнял её за плечи, прижимая к себе как маленькую. Она вся была как натянутая струна. Будто все мышцы в теле разом окаменели. Он поглаживал её по спине, волосам, плечам. Ему отчаянно хотелось как-то помочь, как-то облегчить её странное состояние. Но она молчала, и он не решался заговорить первым.       Сириус вытянул ноги вдоль дивана, облокотившись на подушки подлокотника. Одну ногу спустил вниз, вторую согнул в колене и помог Белле устроиться в его объятиях поудобнее. Она легла на живот, положила голову боком ему на грудь и долго, протяжно вздохнула. Сириус хотел было погладить её по волосам снова, но накололся на острую шпильку. Он нахмурился: мелькнула глупая мысль «должно быть, эта причёска ужасно тяжелая и неудобная». Он стал вытаскивать эти орудия пыток и бросать на пол, высвобождая туго скрученные пряди.       На какое-то время это занятие его отвлекло. Сириус так самозабвенно выискивал заколки, будто это самое важное. Будто если найти их все — проблемы решатся сами собой. Но вот последняя шпилька полетела на пол, звякнула по деревянной половице. Водопад волос, освобождённый из плена, посыпался Белле на лицо. Сириус аккуратно подхватил пряди и завёл их Белле за ухо, отчего она коротко вздрогнула.       — Тебе больно? — шёпотом спросил он.       — Да, — глухо отозвалась она, переводя дыхание.       — Это он? Он тебя обидел? Лестрейндж? — Сириус старался говорить мягко, поглаживая её по щеке. Но злость и обида за неё начинали клокотать где-то в глубине.       — Не сильнее, чем… — она замолчала, будто запнулась. — Нет, дело не в нём.       — Ты расскажешь мне, в чём тогда дело? — он перебросил всю копну её волос на другое плечо, чтобы хоть немного видеть лицо.       — Сириус… Мне больно, — Белла снова вздохнула, и мелкая дрожь пробежала по её телу. Сириус начал сомневаться, понимает ли она, о чём он спрашивает, и от этого становилось не по себе. — Я не хотела… не хотела так… так скоро.       — Чего не хотела, милая?       — Всего. Я… эта свадьба… папа назначил день, а я… не хотела, — она так странно растягивала слова, запиналась, что Сириус всерьёз забеспокоился.       — Но… что же случилось?       — Папа… решил. Папа… наказывал за непослушание. Я хотела… быть послушной, — Белла снова вздрогнула и повела плечами, будто от холода, — я хотела просто… перенести дату. Но папа решил наказать. Чтобы я не перечила… впредь…       — Милая… — Сириус поцеловал её в макушку и крепче обнял.       А она вдруг продолжила:       — Ещё он хотел, чтобы я… закончила… все прогулки… он думал, что я с кем-то гуляю… с мужчиной, — Сириус внутренне сжался от этих слов. — Потому наказал сильнее обычного… Невеста… должна быть… чистой… сказал он.       — И как же… папа наказывает? — он боялся, что знает ответ.       — Круциатус, — шепнула она и вся сжалась, будто одно это слово причиняет боль.       У Сириуса перехватило дыхание, и он уткнулся лицом в её волосы. Как могут люди быть такими жестокими к своим детям?.. Запросы его собственных родителей всплыли в памяти… Да уж, по сравнению с Сигнусом они просто белые и пушистые! Проклятое семейство, проклятые обычаи… Будь они все прокляты!..       Повисло молчание. Сириус готов был отдать что угодно, лишь бы прекратить её страдания. Но он знал, что это её выбор. И что всё, чем он теперь может помочь — это быть рядом. Он вдруг осознал, так ясно, так отчетливо, что он — её единственный маяк в океане боли и безумия. К нему Белла приходит, когда особенно тяжело. Даже сегодня.       У него, у Сириуса, есть друзья. Есть отдушина. А у неё — только он. И их хлипкие, шаткие взаимоотношения. Да, это её жизнь и её выбор, но в нём она явно не счастлива.       — Милый?.. — тихо позвала она, нарушая молчание.       — М-м?       — Поцелуй меня, — Белла подняла голову и заглянула ему в глаза. Не сразу ей это удалось, взгляд её был туманный, словно сонный. Но в нём стояла такая мольба, какой он в жизни не видел в ней. — Пожалуйста…       Сириус погладил её по щеке и осторожно приблизился. На каждое его движение она слабо вздрагивала, но ни звука не издавала. Всё так же пристально глядя на него, как на единственный ориентир в пространстве и времени, она потянулась к нему и встретила его губы своими. Сириус был нежен, ласкал её и мягко проваливался в пучину её отчаяния, с каким она цеплялась за него. Белла углубляла поцелуй, двигаясь ему навстречу. Тонкими руками обвивала его плечи и ослабевшими пальцами перебирала его волосы. Он же прижимал её к себе сильнее, придерживая шею у основания головы.       Скоро Белла коротко всхлипнула, и Сириус ощутил на своей щеке её слёзы. Отчего ему ещё сильнее захотелось её согреть и утешить. Она тяжело дышала и, казалось, вкладывала в этот поцелуй все оставшиеся у неё силы и чувства. И медленно, но верно она растворялась в нём, терялась и отдавалась на растерзание его рук и губ. Сириус чувствовал, как она поддается ему, как понемногу расслабляется её тело. Чувствовал её всю, сжавшуюся у него в руках, как на островке спокойствия, безопасной пристани. Его руки заскользили по спине, не находя тела среди бесконечных складок и ребёр корсажа. Ему хотелось ощущать её ещё ближе, трогать пальцами мягкую кожу, а не каркас этого проклятого платья, этого символа боли и отчаяния. Порвать его не представлялось возможным: эта суровая броня будто на защиту от заклинаний была рассчитана, а не на свадебную церемонию. Так что Сириус стал терпеливо развязывать затяжки и расстёгивать крючки, не отвлекаясь от основного занятия.       Когда с последней завязкой было покончено и рёбра корсета разъехались кто куда, Белла вздохнула глубже и с облегчением выдохнула. Под ним была лёгкая, как паутинка, сорочка, и она уже не мешала наслаждаться прикосновениями. Сириус скользил по ней пальцами, нащупывая борозды от тугого одеяния, и пытался высвободить Беллу из него осторожно, не прерывая поцелуя. Он поднялся и усадил её себе на колени, по пути избавляясь от всего лишнего. Сейчас перед ним была она настоящая, без жёсткого каркаса и масок, без петлиц и шпилек. Лёгкое кружево не мешало исследовать кожу, мять и гладить, ласкать и легонько щекотать. Упругие кудряшки струились по спине, падали на грудь и путались в сплетении пальцев. Сейчас она оживала в его руках, и Сириус знал, знал твёрдо и неопровержимо, что лишь он один знает её такой. И что только он умеет вернуть ей себя. Пока ещё умеет.       И пока до рассвета ещё далеко, и огонь тлеет в камине, он будет рядом, теряться в её глазах и растворяться в своей любви. Сейчас момент только его. Сейчас ничто не имеет значения, только она.       Но почему время так неумолимо мчится к концу?..