Родная дочь Харгривз

       Они разошлись по комнатам ближе к полуночи, к тому времени многие уже вернулись домой. Клаус что-то делал в своей комнате, а Бен слушал игру Вани на скрипке, пока Грейс не отправила первого в свою комнату. Постепенно Академия погружалась в сон. Даниэль не была исключением. Приняв ванну и переодевшись в пижаму, она прошла в свою комнату и легла в кровать, думая о чем-то не таком важном, чтобы заострять на этом свое внимание. Поудобнее устроившись в кровати, она почти сразу заснула, погружаясь в беспокойный, но не долгий, сон. Что-то заставило ее проснуться. Поднявшись с кровати, она услышала шум снаружи и поспешила в коридор. Но за дверью никого не было, а звук на время прекратился. «Что происходит? Странно, что это было? Может Лютер что-то уронил?», — задавая сама себе вопросы, она начала движение в сторону комнат ребят, но затем послышался грохот позади. Обернувшись, она увидела незнакомую девушку. Глаза ее светились, а белые волосы были словно наэлектризованы и торчали в разные стороны, по локонам так же струились маленькие электрические змейки. Девушка улыбнулась, поворачиваясь и идя к лестнице, словно бы говоря Даниэль следовать за собой, что она и сделала, попутно разглядывая незнакомку со спины. На ней был странный наряд из белой грубой ткани. Идя за ней, она не сразу заметила, что вокруг них… кровь? Даниэль обеспокоилась данным фактом и хотела уже догнать незнакомку и спросить ее об этом, но той уже не было. Беспокойство нарастало. Побежав к лестнице, она быстро спустилась вниз. Из гостиной донесся такой же грохот и она поспешила туда, где застыла в ужасе. Тело Даниэль буквально не могло пошевелиться, хотя она вряд ли сейчас это осознавала. В гостиной лежало несколько тел: Лютера, Эллисон и Вани. Последняя была подвешена на рогах головы оленя, а половина тела была невидима. Справа раздался смех. Даниэль сделала над собой усилие, чтобы посмотреть туда. Девушка стояла у стены и смеялась, глядя на реакцию Дани. Затем она повернулась, прикоснулась к стене и та просто разрушилась, словно она была из кубиков конструктора*. Затем она беспрепятственно покинула дом, выходя из него. На улице было темно, но кожа девушки засветилась, от чего примерно на метр от нее было очень светло. В душе Даниэль поднялась злоба и страх. Она поспешила следом, явно не зная сейчас, как она одна справится с этой угрозой. «Квентин, где же ты, где остальные. Принеси сюда свою задницу, сволочь», — в отчаянии подумала Даниэль. Тем временем они дошли до поля, окончательно покинув город. Оно было не очень большим и на другой стороне виднелся темный ночной лес. Электро-девушка прошла дальше, пока не остановилась. Даниэль сделала тоже самое примерно в метре от нее и тогда увидела то, к чему они ушли. Полукругом посередине поля стояли столбы, на которых были привязаны те, кого она не увидела в доме, кроме Квентина. Он, словно зомбированный, ходил от столба к столбу и поджигал сухие ветви под людьми. Мама отчаянно закричала, Даниэль бросилась вперед, но ее невидимым барьером оттолкнуло назад. Упав на землю, она сразу встала, атаковавая барьер, но огонь отстаивал назад, и время внутри него не замирало. Тем временем языки пламени уже лизали ноги привязанным. Девушка медленно повернулась, с жалостью смотря на Даниэль: Это ведь ты виновата, не так ли? Ты подожгла их, и ваш дом, посмотри.        Это заставило Даниэль обернуться, дом и правда горел, а внутри, в окнах, можно было заметить семью, которая не может выбраться. «Что, они же.», — она обернулась. Она была здесь одна и никаких столбов не было. А дом продолжал гореть с теми, кто был внутри. «Ты виновата», — раздался в голове шепот незнакомки, а затем Квентина, который говорил, что она не нравилась ему с самого начала и интрижки с ней — не более, чем развлечение. Закрыв уши руками, Даниэль упала на землю, чувствуя резкую боль в коленях и открыла глаза.        Она была в своей комнате, была ночь. Ничего не происходило. Часто моргая, чтобы убрать слезы с глаз, она встала, запуталась в одеяле и снова упала, уже плашмя. В этот момент почти на нее телепортировался Квентин, он огляделся, затем опустил глаза вниз. — Все в порядке? — Как видишь, — девушка села, вытирая мокрые щеки ладонями — Все живы? — Вроде… Я почувствовал беспокойство и подумал, что у тебя что-то случилось. Даниэль? Почему ты плачешь? — Я убила вас всех, во сне. Подожгла дом, — она снова расплакалась.        Квентин почти сразу упал на пол рядом с ней и обнял. Он не понимал, как из-за такого можно плакать, но не осуждал ее. Во всяком случае, ее нужно было сначала успокоить. Поглаживая ее по спине, он стал немного раскачиваться: Все было во сне, ты никогда бы не причинила вред кому-либо из нас, только если немного, но с подпаленной задницей жить можно. Не переживай так из-за сна, просто ты переживаешь, вот и все. Многие бы делали это, будь они на твоем месте. Подумай сама.        Даниэль задумалась. Теплые объятия Квентина и его слова действительно успокаивали, во всяком случае, в реальности он не был чьим-то приспешником и любил ее, во всяком случае, он не вел себя как мразь, почти. Немного успокоившись, она обняла его в ответ, легко целуя в щеку: Спасибо. — Не за что. Мне остаться с тобой? — Да, если можно.        Кивнув, Квентин поднялся, следом поднимая и девушку и отпустив ее, забрался на кровать, растягиваясь на ней и раскрывая объятия для Даниэль. Та в свою очередь подняла одеяло и легла в кровать, сначала укрывшись и оставив ему кусочек одеяла, а уже потом попадая в руки Квентина, что бы продолжить спать, и на этот раз, уже без дурацких и страшных снов.

***

       А уже через целый день лени и ничегонеделания приехал отец. Он отвез свою жену домой, пообещав приехать на следующий ужин и отправился домой. После нескольких дней отдыха с супругой он чувствовал себя превосходно и молодо, как в прежние времена. Он надеялся на то, что ничего ужасного за время его отсутствия не случилось, или хотя бы не такого критичного, как он внутренне ожидал. Но когда он приехал, то увидел всех своих детей в холле. Они были чистые, целые и явно куда более радостные от встречи, чем он ожидал. — Как вижу, вы ничего не испортили, судя по вашим лицам, — начал он, а затем его тон чуть смягчился, — молодцы. Так держать. А теперь я попрошу вас подготовиться к обеду, который будет через сорок минут, не опаздывать. — произнес он, и направился к себе, что бы сбросить багаж с дороги и может быть умыть лицо и переодеться. Даниэль была рада тому, что отец похвалил их, хоть и не так уж и приятно от этого было, но он хотя бы на них не был зол, уже было хорошо. Возможно, он даже исправиться. И все же, червячок сомнения уже точил свою нору. Даниэль предчувствовала, что случится что-то, что будет беспокоить их еще долгое время.        В принципе, так и случилось. Отец позвал их с Квентином к себе в кабинет через пару часов после обеда. Даниэль не знала, по какому поводу он позвал не только ее, но и Квентина. Под ложечкой засосало от волнения и она немного ускорила шаг, по пути встречая Квентина, который был также обеспокоен. Они не разговаривая дошли до его кабинета, куда войти решили сразу. К счастью, внутри был только отец. Покосившись на них, Реджинальд указал на два стула напротив себя, куда Даниэль и Квентин сели. Ни один из них не понимал и не знал, что сейчас будет. «Надеемся на лучшее, готовимся к худшему», — невесело подумала Даниэль, пробегая взглядом по хмурому лицу отца. — Потрудитесь мне объяснить, что происходит на этом кадре. — он повернул к ним экран своего компьютера, где на записи была гостиная. В кадре Даниэль и номер Пять только закончили играть и целовались, явно не зная о том, что их снимают. — Это… — Даниэль изобразила на лице задумчивость. — А что, уже нельзя целоваться в этом доме? , — Квентин нагло усмехнулся, подаваясь вперед, — Или вас так волнует, что ваш цветочек кто-то сорвал? — Номер Пять, имейте уважение и прекратите вести себя так. Разве не запрещено иметь отношения с членом своей семьи? — Запрещено, но… — Даниэль замялась, — Но ты ведь не можешь контролировать наши чувства друг ко другу, да и других вариантов я тут не вижу, знаешь ли. Запер нас как в темнице золушек. — На первом месте должна быть Академия Амбрелла, а не какие-то там чувства. — жестко пресек ее болтовню отец. — Если вы будете иметь такие отношения, то уже не сможете пожертвовать друг другом, если придется. Вы будете уязвимы для тех, кто попытается вами воспользоваться. — Да, давай, сделай нас всех несчастными до конца дней своих. Может еще и в наших комнатах камеры поставишь? В ванной? — Даниэль подскочила с места. — Всех? — переспросил отец, явно удивившись. — Кто-то еще занимается непотребством в стенах этого дома. — Да, — со злости выпалила Даниэль — а двое вообще геи.        Квентин вовремя прикрыл ей рот, прежде, чем та начала называть всех поимённо, а имена потом все они поимеют Даниэль, причем отнюдь не тем образом, о котором можно подумать. Отец замер, затем сел в кресло, глубоко задумавшись, словно это известие принесло ему моральную боль: Вон отсюда. Оба. И что бы я вас вместе друг с другом не видел. Иначе один из вас отправиться так далеко, что и вообразить будет сложно. Слова отца до глубины души оскорбили Даниэль. Она со злостью посмотрела на него и развернувшись на каблуках, вышла из кабинета. Она больше не хотела ни знать его, ни видеть. Но оставалось еще одно средство. Мама. Квентин почти сразу переместился куда-то, что делало ситуацию еще хуже. Возможно он послушал отца и теперь Даниэль уже не могла сказать, что доверяет кому-либо сейчас, особенно отцу. Пройдя в свою комнату и не обратив внимания на Грейс, которая улыбнулась ей, Даниэль отыскала свой телефон и набрала знакомый номер. Несколько гудков и в трубке раздается сонный голос матери: Данечка? Привет, моя милая, давно тебя не слышала. Как ты там? Все хорошо? — Нет, ничего не хорошо, — едва сдерживая слезы, произнесла девушка в трубку. — Что случилось? Кто-то обидел? — Да. Я случайно начала что-то с Квентином, который норме Пять. — Он нравится тебе? — Да, в том то и дело. А отец узнал об этом, накричал на нас и в общем, я не знаю, что делать. Все очень плохо, потому что, как оказалось, все его дети друг другу нравятся, что вполне логично. А тут такое и как быть? Он сходит с ума. Сказал, что мы должны жертвовать друг другом, когда это потребуется и чувства нам ни к чему.        Когда Даниэль закончила говорить, она ничего в трубке не услышала. Минутное молчание матери заставило Даниэль напрячься, затем она услышала отдаленный стук каблуков о дерево лестницы, только потом мама спросила немного севшим голосом: так и сказал? — Да. Так и сказал. — Я скоро приеду, не делайте пока ничего. Обнимаю тебя, моя девочка.        Едва закончив говорить, мать положила трубку и это только больше напрягло Даниэль. Мать, конечно, была страшна в гневе, но настолько, чтобы приехать сюда, раскрыв свою личность другим детям и поругать отца, уронив его авторитет немного ниже… Это было сильно. «Я горжусь этой женщиной, но явно не только потому, что она меня родила. Наверное поэтому отец и влюбился в нее. Она прекрасна», — подумала Даниэль, спускаясь с кровати и идя прочь из комнаты. Она хотела сразу ее встретить, поэтому решила пойти в гостиную, из окон которой было видно подъездную дорогу к дому.        В гостиной была только Эллисон, которая читала книгу. Она явно тут кого-то ждала, но ничего по этому поводу не сказала, когда Даниэль спросила ее о том, что она здесь делает. Подойдя к окну, она заглянула за штору. — Отец обо всем узнал, — как бы между делом произнесла Даня. — О чем? — О наших с Квентином отношениях и немного о других, но не знает подробностей. — Не думаю, что это такая уж и проблема. Он уже беседовал со мной и Лютером, тогда мне пришлось соврать и он вроде как поверил. — У него была запись с видеокамеры, где мы целуемся. Так что тут уже не соврешь, разве только, что это розыгрыш, но об этом нужно было думать раньше, — Даниэль продолжала смотреть наружу, когда увидела издалека машину матери. Она точно была ее, ведь только эта женщина водила красную развалюху из прошлого. Винтажный автомобиль стоил дорого и выглядел так же, но Даниэль нравилось иногда бесить мать тем, что она называла эти машины старушками и развалинами эпохи. Через пару минут автомобиль со скрипом колес по асфальту затормозил у ворот. Из него вышла невысокая изящная мадам, в простом платье, сшитое одним из известных брендов. Темные, как у Даниэль, волосы, были заколоты на затылке. На лице усталость и едва проглядываемая злоба. В свои сорок восемь она была все еще прекрасна, и кажется, даже не думала стареть. Марианна прошла до двери, открыла ее и пройдя в холл, направилась к лестнице. Увидев вышедшую навстречу Даниэль, женщина тепло улыбнулась, останавливаясь, чтобы обнять дочь, которая уже спешила к ней. Обняв маму, Даниэль даже почти расплакалась от того, как долго она не обнимала ее. От Марианны шел знакомый аромат любимых духов с оттенком карамели. Вышедшая следом Эллисон сначала ничего не поняла, но она была довольно проницательна для того, чтобы догадаться обо всем самой. — Добрый день, мадам. — Произнесла она, краем глаза замечая Лютера, Диего и Квентина, которые вышли в холл, так же завидев незнакомый автомобиль. — Добрый, несомненно. Но мне бы поговорить со своим мужем. — проговорила женщина сторону, отстраняя от себя дочь и потрепав по щеке, направилась дальше. Ее каблуки громко отбивали ритм ее шагов, пока она спешно поднималась по лестнице. — А я думал, в кого ты у меня, — Квентин усмехнулся, подходя ближе к Даниэль. — За ней? — Да, надо бы. — Даниэль кивнула, так же направляясь к лестнице. За ней потянулись остальные.        Примерно час они сидели перед кабинетом и слушали, как Марианна громко отчитывает Реджинальда. Тот пытался ей возражать, но все безуспешно. Она припомнила ему все, абсолютно, очень долго давила на то, что с ней он до сих пор и ничего, живут же, хотя она знает, что он может в любой момент пропасть или что-то случится с ее дочерью, пока Даниэль здесь. Марианна понимала опасения своего мужа на счет всего этого и пыталась после поговорить с ним спокойно, чего уже дети не слышали. Даниэль немного задремала на коленях Квентина, пока они ждали. Клаус успел принести им сэндвичи. Пого пытался их прогнать отсюда, но ему это не удалось и он ушел к себе, Грейс же просто наблюдала за порядком у детей. Возможно, она тоже ушла бы, но она была роботом и устать не могла. Постепенно наступил вечер, только тогда дверь наконец открылась. На пороге сначала появилась Марианна. Ее розовые щечки и отсутствие помады на губах говорило само за себя, но в тоже время она была изрядно уставшей, хоть и счастливой. Следом за ней появился сэр Реджинальд. Он выглядел немного растерянно. — Мне нужно знать, кто из вас находится в отношениях друг с другом, я знаю только о двоих. — начал он, смотря при этом только на жену. — Лютер и Эллисон — Квентин сказал это, как очевидный факт, перебирая волосы Даниэль, словно пытаясь что-то заплести. — Ваня и Бен, — Эллисон деловито поправила волосы, вставая, — Я видела вас, не отпирайтесь. — А за себя я сам скажу, — Клаус проглотил последний кусок сэндвича, — Диего моя любовь на века. Крепкая мужская любовь.        Реджинальд поджал губы, чувствуя себя ужасно от того, что не давая им полной свободы, получается, сам свел их, как говорила Марианна ранее, выступил в роде чертового сваха. — Если вы уверены, что эти ваши, гм, отношения, не продлятся неделю, то нам нужно будет обговорить детали. — Реджинальд проговорил это сухо, словно он совсем не это хотел сказать, — Только сейчас могу попросить вас оставаться в своих комнатах ночью и ни в коем случае даже не надеяться, что пока вы в этом доме, на то, что можно заниматься непотребством и беременеть.        Марианна обернулась, смотря на него ни то с укором, ни то с одобрением, а затем глубоко вздохнула: Предохраняетесь хотя бы. Что ж, на сегодня я забираю сэра Реджинальда. Пока дети. — Женщина тепло улыбнулась им, и направляясь в сторону выхода. Реджинальд окинул своих детей строгим взглядом и опираясь на трость, последовал за любимой супругой. Ему нравилось то решение, которое он принял, но зато так на него не обрушился гнев возлюбленной. Он надеялся на благоразумие своих детей.

***

       В сгустившихся сумерках двое сели в машину. Женщина за руль, а мужчина на сиденье рядом. Через минуту двигатель взревел и увез их прочь от поместья. В темноте загорелся огонек, стал ярче. Девушка, что держала в руках сигарету выдохнула дым в воздух, пристально смотря на окна здания, затем кинула окурок на землю и придавила носом ботинка. Ее белые волосы чуть засветились в темноте. Сев на велосипед, она кинула еще один взгляд на ворота, прошлась по ним до входа, где мечтала оказаться когда-то. — Радуйтесь, пока можете, — тихий голос разрезал тишину, девушка сплюнула вязкую слюну и оттолкнувшись от земли, закрутила педали, направляясь в сторону леса.