Одинокая свеча окрашивала оранжевым куполом просторный уличный шатер, не спеша образуя горячую восковую жидкость. Жаркий огонь скромно танцевал на фитиле, волнами выбрасывая жар в куполообразный тканевый потолок. Земля застелена дорогими расписными коврами на которых стоит рабочий стол из благородного темного дерева. На нем и тлеет та самая свеча, освещая бумагу с временно брошенной работой.
Несдержанный полустон попадает в такт изгибу огонька, растворяясь в нервном мычании. На мягкой подстилке, в окружении атласных пузатых подушек лежит поджарое молодое тело, накрытое мужской широкой грудиной. Слышится новый стон, но уже тише — он бьется о крепкую шею, что тут же становится местом для слабого укуса. Сводит ноги плотнее к чужим бедрам, жмурит веки и вскрикивает, кусая больнее. Ногти цепляются за бока и ребра, ползя вниз, оставляя за собой красные полосы. Почти каждое пятое поступательное движение заставляет тело реагировать резко и нетерпеливо, тут же оповещая о дискомфорте или приятных ощущениях через стоны и вскрики. Пот неприятной пеленой накрыл обе фигуры, который, кажется, никто не замечал. Вокруг только ночная тишина и одиноко горящая свеча.
Его целуют, когда крик переходит допустимый уровень. Делают это страстно, желанно, вжимая в мягкую подушку. Руками оглаживают тело под собой и неаккуратно хватают сильными пальцами бедро, поднимая его выше. Чувствуют, что с ускорением движений учащаются и вздохи. Разрывают поцелуй, берут ладонью за затылок, зарываясь в голубые пряди и прислоняются лбом ко лбу, начав так же несдержанно постанывать, смотря то на голубые томные глаза, то на натянутые кожей шею и ключицы.
Снизу жалобно скулят, когда свободную ногу сводит судорога. Пытаются свести обе конечности вместе, истерично подрагивая всем телом, находясь на грани паники и удовольствия. Но продолжают лежать под сильным телом, давая волю влаге на глазах.
Промокшая от слез подушка неприятно холодит, отрезвляя едва ли здраво мыслящий ум. Перед ним только карие возбужденные радужки, дрожащие мышцы скул и влажные темные волосы, падающие на грудь. Смотрят прямо на него, прожигают как свеча, заставляя быстрыми движениями неразборчиво мычать ненужные сейчас слова.
Хватается за спину, жмурится, чувствуя боль и приятные волны, кусает себя за губу и сдерживает порыв неконтролируемого вскрика. Открывает глаза, продолжив выпускать из израненных губ тихие выдохи вперемешку с полустоном. Чувствует, как сильно впиваются ногти в его бедро, видит, как закрываются веки напротив, слышит дрожащее дыхание и давится слюной, зная, к чему все эти знаки.
— Ваше Высочество, я прошу прощения.
От нежданного чужого голоса лежащий парень вздрагивает, ошалело глядя на тяжело дышащего партнера. Ложится на локти и спешно останавливает движения, протестующе давя рукой на напряженный торс. Карие глаза открываются, как только чувствуют сопротивление, озлобленно окидывая взглядом пуганое лицо.
— Ваше Вы…
— Что?! — громко рявкает на ткани, закрывающие вход, невольно заставляя парня снизу опустить глаза и слегка прилечь обратно.
Дышит часто и неровно, раздраженно осматривая податливое под собой тело, зажимая пальцами кожу больнее. Но ее обладатель не смеет и пискнуть.
— Прошу простить Вашего слугу, что беспокою в поздний час, но я вынужден передать Вам, что Ваш отец желает Вас видеть.
Последние слова бьют зарядом по мышцам, что до этого отказывались слушаться. Меняется в лице, перестав сверлить злобным взглядом невиновного человека и расслабляет пальцы, дав прочувствовать онемевшую часть. Отпрянув от тела, чуть пошатнувшись, он берется за льняные рубаху и кальсоны, вставая почти с первого раза. Конечности не слушаются, то и дело проскальзывая мимо отверстий в одежде или же не держа равновесие, заваливая тело на крепкий с виду стол. Понадобилось чуть больше времени, чем обычно. Наспех натянув на себя сюрко́ с гербами львов и убрав длинные волосы назад, он на несгибаемых ногах отправился к выходу.
Его останавливают за руку, вернув обратно к столу. Успевший за это время надеть только нижнее белье парень укоризненно хмурится, кивая головой на свои вещи.
— Дай мне время, — просит он шепотом, сильно сжимая рукав рубахи.
— Отец не любит ждать.
Хочет уже вырвать руку, но ему препятствуют, вжимая ногти чуть ли не по самую кожу.
— Нужно быть осторожными, ты забыл?! — кричит шепотом, возмущенный такой беспечностью.
Пальцы чужой свободной руки ощутимо сдавливают челюсть с обеих сторон, ровняя взгляд на уровень карих глаз.
— А ты совершенно забыл, кто я, — напоминает ядовитым шепотом.
Этого хватает, чтобы руку отпустили. Голубые огни мигом тухнут, опускаясь покорно вниз. Невинно смотрит в пол, отступая.
— Прошу меня простить, Ваше Высочество, я позволил себе дерзость.
Тихим и смиренным голосом добивается ослабленной хватки на лице. На него недолго смотрят и захват плавно перетекает в ладонь, что ласково оказывается на щеке. Его гладят большим пальцем.
— Прости мне мою грубость, — оставляет легкий поцелуй на покрасневших от укусов губах. — Я дам тебе время.
Перед тем как начать одеваться, он бросил на партнера довольный взгляд и опустился на землю, чтобы поднять с ковров одеяния.
— Я пойду с тобой, — вдруг решает он, набирая темп.
— С чего бы вдруг, — усмехается, контролируя взглядом вход в шатер.
— Ты не боишься оставлять меня здесь одного? — спрашивает так, будто все и без объяснений понятно. — Зачем твоему отцу звать тебя посреди ночи? Что если он уже все знает?
Хмурится после таких слов и поднимает подбородок выше.
— А что он подумает, если я явлюсь к нему с приближенным слугой — со своей правой рукой, готовой в любой момент достать кинжал? — нервно выдыхает. — Мой отец ненормальный, поэтому каждый мой шаг должен быть хорошо продуман, — совсем тихо объясняет он, наблюдая как его фамильные гербы появляются на чужом теле. — Мне напомнить, кто ты? Разве не тебя я учил быть всегда на чеку и держать при себе не только оружие, но и умение им пользоваться? — подходит ближе, осматривая внимательно слушающего собеседника. — Я всегда готов закончить все быстро, — красноречиво стучит по рукоятке холодного оружия, тут же сглатывая, представляя то, что он только что сказал. — Жди меня здесь, никуда не выходи.
Убедившись, что вся одежда на месте, он разворачивается к выходу из шатра, по неаккуратности колыша одинокий огонек на фитиле. Проходит мимо висящей кольчуги и распахивает двумя руками ткани, встречаясь со слугой короля. Седая длинная борода и короткие колючие волосы на голове дают понять, что он уже давно не молод. Тот кланяется ему и указывает рукой в сторону, пропуская вперед. Идет твердой походкой, уверенно ступая мимо стражи и разведенных костров. Всюду разговоры, болтовня и иногда даже смех проскальзывает в одной из компаний. Однако в ушах все слышится отстраненно, страх за свою жизнь и жизнь близкого ему человека заволокли его мысли, заставляя волноваться. Но он не дает эмоциям показаться снаружи. Первое правило — не подавай виду, что ты в чем-то виноват.
Встает напротив большого королевского шатра и вдыхает побольше кислорода, ожидая, когда ему откроют проход. Две шторы разъезжаются в стороны, открывая вид на темное помещение, без единой свечи в нем. Быстро пробегается глазами и ступает за «порог», видя, как свет от уличных факелов скрывается за плотной тканью. Здесь они одни.
Он едва может разглядеть сидящую на подстилке фигуру, что устало подпирала лоб ладонью. Лысая голова, густые рыжие усы и льняная рубаха с широкими штанами из хлопковой тафты. Он машинально сглатывает, опасаясь одного лишь его вида. Не раз он был свидетелем его зверств.
— Отец, Вы звали меня, — говорит внятно и спокойно, чувствуя внутри ураган.
Но ему не отвечают, продолжая опираться на руку. Он сводит ладони за спиной и терпеливо ждет ответа, ощущая накатывающий страх. Неужели они были слишком громкими? Или сегодняшнее столкновение с врагами дало какую-то подсказку? Он не мог и подумать, что же является причиной, кто так расстроил отца, что он не хочет видеть даже света горящих свечей?
На его бедре горел кинжал, а в голове крутился план. Если сейчас уже все началось, его приближенный наверняка вступил в бой. Стоило как можно быстрее покончить с тем, кто покушается на их жизни.
Под окнами ходит стража, сильно напрягая. Нервно бегает взглядом по щелям закрытых легкой тканью отверстий, думая, что идет окружение шатра. Отсекают пути отхода.
Закрывает глаза и расцепляет руки, чтобы положить ладонь на верхушку орудия, что торчит изо пазухи. Но его прерывают в процессе.
— Что ты думаешь о принце Гарри, сын мой? — хриплый грубый голос бросает в дрожь, заставляя остановиться.
Неожиданный вопрос выбивает из юного тела былой страх и теперь он держит руки за спиной крепче прежнего.
— А что я могу думать о своем брате, отец? — смешком показывает свою расслабленность и свое доверие перед королем. — Он красив, умен и не горделив, его любят не только женщины, но и солдаты, что без раздумий бросаются в бой за своего господина, одним словом — достойнейший сын своего величественного отца, — завершает монолог поклоном, выказывая уважение и смирение перед высоким статусом. Король такое любит.
Ожидаемо на устах отца появляется улыбка, однако, ненадолго. Мужчина снова впадает в раздумья, прикрыв ладонью глаза. Принц удивленно дергает бровями, впервые видя, как быстро от льстивых слов отходит его король. Может, это какая-то проверка?
— В этом и вся проблема, Ларри, — тяжело выдыхает, хлопая коленки раскрытыми ладонями. — Солдаты не должны быть так сильно привязаны к одному принцу — не должны! — последние слова говорит чуть громче, прокашлявшись пару раз. — Я так старался вырастить его похожим на тебя… — сетует на самого себя.
Ларри же стоит как вкопанный, не смея лишний раз вздохнуть.
— Он даже родному брату застлил глаза! — эмоционально выпаливает, немного пугая.
Наступила тишина, разбавляемая звуками кольчуги за пределами шатра. Теперь, когда он успокоился, то смог расслышать что-то кроме биения собственного сердца. Слушает шаги за спиной и возле окон, уже не ощущая себя окруженным. Здесь он пока в безопасности.
— Скажи мне, — начинает тихо, бросая взгляд зеленых глаз на него. — Способен ли Гарри на измену?
От таких вопросов у него побежали мурашки. Что такого приключилось, что отец задается такими вопросами? Где его брат оступился, что натворил? Он ведь буквально в соседнем шатре спокойно спит после очередной победы над врагом. Прекрасно показав себя на благородном белом скакуне, он вновь вселил в сердца солдат свою любовь и верность. Что же это, страх перед собственным войском?
— Ваше Величество, — падает на одно колено, заранее склоняя голову. — Как я смею такое думать о родном брате, — говорит так, будто напуган до смерти этим разговором. — Он бы никогда не пошел против короны, я в этом полностью уверен.
Склоняется ниже, заканчивая защищающую брата речь. Он уверен во всех своих братьях, а являясь наследным принцем — ему совершенно не зачем ни от кого из них избавляться. Единственная его проблема — это он сам.
Ему долго не отвечают, и он уже думает поднять голову, но поступает правильно, когда продолжает склоняться. Совсем скоро слышится скрипучий голос.
— Поднимайся, негоже тебе, — показывают жест рукой, и он встает, убирая вновь руки за спину.
Мужчина выравнивает осанку и поправляет рубаху, опершись рукой на ногу. Смотрит в другой конец шатра и о чем-то долго думает, перебирая в руках бусины на веревке. Глаза привыкли к темноте и Ларри мог точно их теперь разглядеть. Он помнил, что отец перебирает их, когда сильно нервничает или принимает важное решение. Они помогают ему сосредоточиться.
— Может, ты и прав, — заключает король, опуская взгляд на бусы, качая головой. — Может, ты и прав… — вздыхает, сгребая шарики в одну руку и поворачивая корпус к сыну. — Можешь идти отдыхать, мне просто нужно было услышать твое мнение.
Молча пробегается взглядом по отцу и откланявшись уходит. Открывает шторы сам, проходя мимо поклонившегося слуги короля. Быстрым шагом проходит вновь у костров и не успевает его стража открыть вход, как он сам раздвигает его руками, спешно заходя внутрь.
Тут уже горит несколько свечей, а возле рабочего стола стоит полностью одетая фигура. Голубые волосы как обычно собраны в низкий хвост, что лежит на правом плече, а короткие волосинки постоянно лезут на лицо, мешая. В руках он что-то рассматривает, любуясь блеском.
Ларри останавливается возле стола и разворачивается к нему спиной, хватаясь за бортики руками. Нервно стучит пальцем по дереву, холодея изнутри. Сегодня ему просто повезло. В следующий раз на месте брата может оказаться он сам.
Слуга поглаживает пальцем золотую продолговатую сережку, слабо улыбаясь искусной работе. Золото слишком мягкий материал, чтобы так просто делать из него такие красивые работы.
— Для кого оно? — спокойно задает вопрос, едва сдерживая улыбку и протягивая бижутерию принцу.
Ее грубо вырывают из рук и со всего маха бросают на стол, что та отлетает на пол.
— А ты побольше в моих вещах ройся — узнаешь, — цедит сквозь зубы, почти что шипя.
Глаза слуги опускаются в пол, а улыбка соскальзывает с лица. Он отворачивается в сторону и тянется к красивой коричневой шкатулке, медленно закрывая ее, чтобы не раздражать лишними звуками. Собирает пальцы на животе и всем видом показывает, как ему неловко рядом с ним.
Ларри сдержанно выдыхает, отводя взгляд от расстроенных глаз. Он сам не свой сегодня. Ему круто подняли нервы днем и вечером, а теперь он бессовестно срывается на близком. Не может он смотреть на то, каким грустным взглядом обзаводится этот человек, когда на него повышают голос. Хотя, по правде сказать, он ни разу не видел такого смирения перед королем или же другими принцами. Обижается он только на него.
— Извини, сегодня просто отвратительнейший день, — тянет руку к другой такой же шкатулке, забирая ее себе. — Я много чего сегодня тебе наговорил, понимаю, — открывает ее, удовлетворенно улыбаясь. — Но ты же понимаешь — это из-за того, что я сегодня тебя чуть не потерял, — достает из коробочки золотой перстень, показывая его слуге. — Целых два раза, — улыбается шире, когда видит теплеющий голубой оттенок в любимых глазах.
— А ты поменьше спину открывай врагу, может и я в безопасности буду, — дразнит его, напоминая ему про недавний бой.
Принц берет его левую руку и надевает на безымянный палец яркий большой сапфировый камень. Кольцо гармонично подошло к золотому красиво сплетенному браслету на кисти этой же руки. Все резко заблестело и засияло.
— Все украшения, что ты видишь — они твои, — целует руку, наблюдая как на него любовно смотрят, не отводя взгляда и улыбается прямо во время поцелуя.
— Сам делал? — берет перстень между пальцев и рассматривает камень хорошенько, довольно щурясь.
— А ты как думаешь? — усмехается, кивая на рабочие инструменты на столе.
— Мне скоро некуда будет все это складывать, — заигрывающий тон игриво зазвучал в барабанных перепонках.
— Захочешь — я куплю тебе отдельный дворец для твоих драгоценностей, — подходит ближе, касаясь щеки. — Хотя… Нет, я построю тебе его из дорогого камня и найму лучших художников, чтобы они расписали стены и потолки в строках моих тебе стихов, — смеется, когда видит реакцию в виде закусанной губы.
— Разве есть художники лучше тебя? — прикрывает глаза и льнет в объятия, прижимаясь ближе. — Не нужен мне дворец.
Его обнимают в ответ.
— Мне вполне хватит и твоего.
Слышит довольный смех над ухом и улыбается шире, пряча нос в шее. Дальнейший вопрос издается уже оттуда.
— О чем вы говорили?
Продолжает крепко обнимать любимого человека, но улыбка сошла с лица, как только ему задали вопрос.
— К счастью, не обо мне.
Чувствует, как расслабленно ему выдыхают в кожу и слабо дергает уголками губ.
— Он спросил меня, способен ли Гарри на измену, — прижимается щекой ближе к волосам. — Я попытался вразумить отца, однако, так и не понял, что он по итогу решил.
От него отстраняются и неодобрительно смотрят, вызывая много вопросов подобным взглядом.
— Вразумить? Ты хочешь, чтобы он на тебя перешел? Или если это окажется правдой — записал в соучастники? — хмурит брови, держась все еще очень близко.
— О чем ты только думаешь…
— О тебе! — перебивает его, тут же осекаясь. — Я хотел сказать, что не лучше было бы оставить все как есть? У твоего отца, что не год — то повод кого-то казнить.
— Он не станет казнить собственного сына, угомонись! — шикает на него, получая в ответ закатывающиеся глаза.
— То-то я смотрю ты его боишься, — бросает он раздраженно, отворачивается от него и направляется в сторону выхода из шатра. — Я буду у себя.
Поднимает ткань одной рукой и исчезает за плотным материалом, оставляя принца один на один с зажженными им свечами. Ларри тяжело вздыхает, осматривая свой стол. Выглядит так, будто кто-то два раза по нему пошарился и постарался поставить все на место.
Огибает его и поднимает с пола согнувшуюся от удара сережку, обессиленно садясь на стул из того же дерева, что и стол. Осматривает и оценивает время работы, откладывая на починку. Не может же он ему подарить кривую серьгу. Хотя хотел это сделать именно сегодня, а пришлось отдавать какой-то левый камень, сделанный больше ради проведения досуга, нежели желания сотворить шедевр для любимого.
Пока он берется за бумаги, в голове у него происходит мыслительный процесс. Он может понять своего приближенного и его опасения, однако, свято верит, что король на такое не способен. Конечно, он предохраняется на всякий случай, но всегда ждет до последнего, боясь совершить ошибку. И он обманывался, принимая встречи для разговоров по поводу послов за свою казнь.
Жить в страхе, что кто-то узнает о «грязной» связи — это то, чего он никогда бы никому не пожелал. От плохих мыслей обучить слугу всему, чему учили его и солдат, приблизить настолько, насколько это возможно и опасаться каждой тени — его участь. Никто о них еще не знает, а кто знает — тому не поверят. Любимый наследный принц занимается мужеложством? Смешно! Король скорее казнит того, кто пустил этот нелепый слух, нежели спросит с сына.
Однако раз сегодня он позвал его к себе, значит, были какие-то доказательства возможной измены. Солдаты давно любят второго принца и это никогда не было причиной в нем усомниться. Стоило проанализировать сегодняшний бой и понять, что же стало роковой ошибкой его брата. Нужно найти ее и не повторить в будущем.
В голову не шло ничего, кроме его разговора с войском перед битвой. Но тогда ему не показалось это странным, народ любит его и с радостью слушает каждое слово, после бросаясь в бой без сожалений. Разве это плохо? Благодаря такому настрою они смогли отбить нападение соседнего королевства. Совсем недавно отвоевали часть спорных территорий у короля Ричарда, еще и сумев их защитить. Это начало долгой войны за земли, что годами были причиной дипломатических споров. Но ничего не может длиться вечно, и раз послы не смогли решить, чья же граница ляжет дальше — это сделают солдаты.
Ларри остается смириться с ситуацией и извлечь из нее урок, приняв во внимание слова своего личного слуги. А главное — думать своей головой.
***
Уголок желтоватой бумаги покачивался из стороны в сторону, поддаваясь порывам легкого ветра. Открытые чернила изредка забивали нос своим едким запахом, усаживая свой аромат на утренние порывы воздуха.
Лист медленно заполнялся буквами, выстраивая красивые предложения, полные ярких описаний и комплиментов.
Встав с утра пораньше, на Ларри напало желание порадовать кое-кого своим красноречием. Скоро они вернутся домой и в голове уже нет никаких мыслей по поводу важных дел. Снова он будет во дворце и сможет спокойно проводить вечера с любимым человеком после долгого рабочего дня. Вольется в свой привычный темп и продолжит работу на своей территории.
Совсем скоро, а пока. Пока он витает в сказочных облаках, старательно выдумывая небольшой набросок текста. Зачеркивает, пишет заново и снова зачеркивает, закусывая губу. Он придумал множество красивых слов, но никак не мог соединить их воедино, боясь не попасть в общий ритм. От того и вышло так мало и скудно. Однако рядом все еще находились самые подходящие под описание слова, ждущие своей очереди. А, значит, рано или поздно он сможет закончить средний по размеру стих, гордо дав ему даже название.
Задумывается о том, как будет выглядеть счастливая улыбка того, кто получил его подарок и уже спешит закончить кое-как, наспех, лишь бы поскорее показать, но на «пороге» распахнутого шатра появляется знакомая фигура. В руках у него письма, а на лице усталый вид.
Видит, что к нему подходят и убирает исписанный листок, поднимая глаза кверху. Замечает блестящий на пальце камень и слабо улыбается, чувствуя тепло внутри себя. Это необъяснимое ощущение счастья, когда твой подарок используют — его не передать никакими словами. Внутри клокочет нежный зверь, расплываясь на лежанке. Ларри точно лев со своего герба — готов мурлыкать как домашний кот при виде голубых сверкающих глаз.
— Вам письмо от принцессы Эшли, — холодно доносит, протягивая металлический свиток.
Хмурит брови, обводя взглядом вещь в чужих руках и после недолгого размышления забирает ее себе, выдыхая.
— Надеюсь там отчет о делах дворца за последние месяцы, — открывает крышку и достает закрученную бумагу.
— Я бы на это не надеялся, — слегка выходит из традиционного общения «слуга-господин» и кладет на стол оставшиеся письма. — Эта женщина даже не пытается Вам помочь, только слова любви и пишет, — фыркает, отводя взгляд на распахнутую форточку. — Остальное — ответы союзных государств, — сказав это, продолжает стоять над душой, будто чего-то ожидая.
А ждать было чего. Ему не терпелось узнать, что же скрывается в этом злосчастном письме, что обожгло ему с самого утра руку. Так портить ему день могла только эта особа.
Замечает, что уходить он не собирается и прочитывает в быстром темпе, пробегаясь глазами по коротким строкам. Уловив суть и хмыкнув, откладывает письмо в сторону прочтенных бумаг.
— Ну и, что на этот раз? — возвращает взгляд на принца, недовольно постукивая пальцем по собственной руке.
— Все как обычно, — улыбается, смотря на недовольное лицо. — Что скучает, что ждет, ну и про детей тоже написала.
— Что-нибудь про Кристофера? — вдруг спрашивает с волнением, меняясь в лице.
— Нет… Она про него никогда мне ничего не пишет, — тихо произносит, хмуря брови. — Словно не замечает его.
— Не удивительно, — слегка злится, повышая тон. — Был бы он ее сыном — на руках бы носила, — выдувает носом воздух, поднимая глаза кверху. — В том, что я привязан к Вам есть свои плюсы и минусы, Ваше Высочество, к сожалению, когда я рядом — на расстоянии некому Вам служить столь же достойно, — закончив, возвращает взгляд на принца. — Вам следует найти такого человека.
— В последний раз это закончилось неудачей, — напоминает про давний инцидент с попаданием письма не в те руки. — Я смог оправдаться только потому что на бумаге не было моей печати.
— Однако я говорю правду, — настаивает на своем, осматривая положенные им же недавно письма. — Если будет угодно — я займусь этим.
Ларри устало закатывает глаза, жестом руки давая добро. Ему благодарно кланяются и уже хотят уйти, но он вовремя останавливает его.
— Сал, подожди немного, — ласково подзывает, говоря, как можно тише. — Я кое-что тебе приготовил, хочешь покажу?
Видит, как любопытство загорается в глазах и довольно достает припрятанную бумагу, прося встать возле стола, чтобы слышать мог только он. Осматривает пустой вход в шатер и спины стражников, берет чужую руку в свою и совсем-совсем тихо начинает зачитывать свои труды.
— Твой лунный лик, твои горящие глаза и бархатные губы будоражат мой несмелый ум. О Боже! Как мог влюбиться я в утонченные кисти мужских рук?
Слышит тихий смех и опускает незаконченный стих, улыбаясь в ответ. Звучало не так красиво, как писалось.
— Не преувеличивай, — игриво улыбается, вовремя осекая свое желание коснуться чужих волос. — Бархатные губы, утонченные кисти… Тоже мне, принцессу свою описал, — выдергивает руку и важной походкой возвращается обратно напротив стола.
Да и правда. Глупость какая. Сал далек от столь мягкого и нежного описания. Сильные руки, крепкие плечи, плоский живот, высокий рост и мужественная походка. Как же еще выглядеть без пяти минут воину? Однако, когда он касается его, обводит руками тело и прижимает к себе ближе — все вдруг приобретает совершенно иной окрас. В такие моменты перед ним не парень, не мужчина, а самый настоящий любовник. Это уже совсем другой уровень.
— Тебе всегда что-то не нравится, — бубнит себе под нос, перечитывая слова.
— Да кто-ж тебе сказал такое? — закусывает губу, счастливо улыбаясь. — Разве прошлые стихи я не зачитывал до дыр? — бегает глазами по окнам, высматривая лишние уши. — Просто мы тут как на ладони, давай в другой раз.
Кланяется и уходит по своим делам, оставляя в тишине и одиночестве. По крайней мере, это отличный шанс закончить работу и в один из вечеров выразительно прочесть ему на ушко.
Во дворце они почти неразлучны, в отличие от походов, что длятся месяцами. Вчерашний порыв любви был лишь случайностью, сильным наваждением от страха возможной потери. Очень редко они позволяли себе такое в шатрах, только, когда всюду ведутся разговоры и никто не станет прислушиваться к странным неразличимым звукам. Но если уж они возвращались, то Салу сложно было отказаться от череды ночей в покоях принца, делая вид, что они усердно работают.
Когда почти каждый твой день может стать последним — начинаешь бояться за зря прожитый вечер без любимых объятий. По большей части так оно и бывало. Они просто сидели вместе и о чем-то разговаривали или вправду работали, потом уже ложась спокойно спать. Никто не скажет и слова, ведь кто посмеет «оболгать» любимого сына короля? Таковых никогда не находилось. На чужих глазах всегда все было в меру приближенного слуги и его господина. Быть всегда рядом — его прямая обязанность.
Посему он кладет перед собой бумагу, макает перо в чернила и одухотворенно продолжает писать, прокручивая у себя в голове образ виновника его порочных желаний.
***
Наконец-то он увидел родной дом. Прошло немало времени как он в последний раз был здесь, пусть всего и пару дней, но был. Был и смог увидеться с матерью, что сильно скучала, пообщаться с братьями лично, а не на бумаге, а после вместе отправиться в поход на свои границы.
Он и забыл, как приятно носить обычные вещи, не обременяя себя гербами и безопасностью. Смог снова взглянуть на себя в зеркало и увидеть там представителя голубой крови. Бордовый бархатно-шелковый жакет ниже бедер с длинными рукавами, на концах которых черно-серые расписные вставки. Жакет на серебряных пуговицах, как и полуатласные штаны, имеющие такой же изысканный рисунок, что и «закатанные» рукава. Высокий ворот выполнен в том же стиле, дополняя образ. На пальцах разнообразные перстни и кольца, из золота и серебра, большие и маленькие, а какие-то с дорогими заморскими камнями всевозможных цветов. Вымытые и хорошо расчесанные волосы, ровно лежащие на спине, были как свежий воздух после долгого отсутствия ванны.
Все буквально кричало о роскоши и богатстве. Даже временно выделенные ему покои с большой кроватью по середине. Колонны от нее устремлялись прямо в белый потолок, усыпанный золотыми росписями. Балдахин из плотной бежевой ткани свисал по обе стороны, открывая один единственный вид на гору разноразмерных подушек и атласное расписанное завитками одеяло.
Он мог часами любоваться тканевыми диванами, что изгибались в пластичных формах, а мог как завороженный разглядывать узорчатые подсвечники, оглаживая глазами деревянную гладкую мебель. Он дома.
После долгого официального дня прибытия в столицу, прохода по улицам обычного народа и семейного ужина в главном зале — он мог с чистой совестью сесть за рабочий стол и выдохнуть, готовясь снова к дороге. Уже в свой дворец.
Рядом стоит его верный слуга с хвостом на плече, взятой бархатной лентой. На нем короткий безрукавный бледно-фиолетовый жакет на тканевых пуговицах и рубаха из плотного коричневого материла на завязках у горловины. Того же цвета самые обычные штаны, а на самом жакете вставки парчи.
Стоит и глупо улыбается, слушая дописанный недавно ему стих. Где-то прикрывает глаза и вслушивается, а где-то кривит губы, бросая взгляд на увлеченного писателя. Опускает глаза на мраморный пол, застланный коврами и поджимает губы, чувствуя себя неловко. Контраст от счастья, радости и смущения как тонкая грань трещит по швам, норовя смешать все эмоции в одно целое.
— Хотел бы видеть Вас, месье. Везде, где можно и нельзя. Где скажут — дружба, вольно! И где накажут лишь за взгляд.
Перебрасывает внимание на слушателя и не читая произносит:
— Только дарили б Вы мне улыбку, был бы счастлив господин.
На последнем слове голубые очи закрываются и Ларри понимает, что снова смог достучаться до его сердца.
— Ну разве не чудесно? — спрашивает у слуги, сворачивая лист.
— Еще и спрашиваешь? — улыбается, дожидаясь, когда бумагу уберут и он сможет забрать ее себе.
— Я думал снова скажешь: «не преувеличивай».
Ему махают кистью и после наклоняются вниз, кротко целуя в щеку. А в ответ получают недовольный взгляд.
— Остальное по прибытию домой, — хитро щурится, забирая со стола запечатанную бумагу.
— Да конечно… — начинает вставать, с намерением коснуться чужой талии, но вздрагивает, слыша стук в двойные дубовые двери.
Сал как ошпаренный бросает письмо и встает как можно дальше от стола, убирая руки за спиной. Смотрит прямо, чуть задирая нос.
Принц тяжело выдыхает, почти что с рыком и садится на место, пряча листок в выдвижной ящик.
— Войдите, — глубокий мужской голос раздается громко, чтобы было слышно.
Двери открываются и на пороге появляется атласное красное платье с черным растительным орнаментом на груди и широких рукавах из гипюра. Острые черты, большие выразительные темно-зеленые глаза украшали высокую, стройную шатенку. Волосы до лопаток, на них золотое украшение на подобии короны, а ключицы украшены подвеской с маленьким красным камушком. За ней вошли гуськом двое совсем маленьких детей.
Старшая на вид девочка и только начавший ходить мальчик, держась за руку сестры. Девушка поклонилась и счастливо заулыбалась, кладя руку на затылок дочери, погладив.
— Мы скучали по Вам, — она подталкивает детей вперед и те спешно подбегают к рабочему столу. — Вас так долго не было, посмотрите, как они подросли, — говорит ласково, ступая чуть дальше.
Принц успокаивается и улыбается прибежавшим к нему детям. Поднимает дочь, усаживает на одну ногу, а сына на другую.
Девочка со светлыми волосами и мамиными глазами, с таким же лицом выглядела очень неуклюжей в своем розовом платье, но старалась идти как подобает. Мальчик же с его волосами, глазами и формой лица мамы ходил вообще еще плохо, но сестра держала его за руку на протяжении всего времени, не давая упасть. Разница у них небольшая, чуть больше года, однако, развиваются они по-разному.
Он целует каждого в лоб и перебрасывает взгляд вперед, видя неизменную картину.
Принцесса Эшли косится на слугу, недобро осматривая того с ног до головы. А тот терпеливо ждет, стоя ровно и не меняясь в лице. Разве что иногда смотрит на детей и уводит взгляд снова куда-то вперед.
— Спасибо, что привела их, я тоже сильно соскучился по вам, — искренне отвечает, усаживая детей поудобнее, замечая, что младший уже начинает лезть за шкатулками и инструментами.
— Я видела, как Вы смотрели на них за общим столом, как я могла проигнорировать такое, — расплывается в широкой улыбке, уже хотя подойти совсем близко, но останавливается после следующих слов:
— А где Кристофер? — задает неожиданный для нее вопрос и ставит в ступор.
— Так ведь… Он во дворце в Тино́пле остался, — говорит так, будто все это знали.
Сал незамедлительно поворачивает голову на нее, но сдержанно молчит, не смея говорить с госпожой.
Принц, видя настрой слуги, сразу прокашливается, снова смотря на принцессу.
— По каким причинам он там остался и как вообще это произошло?
Девушка удивляется, но говорит.
— Простите, Ваше Высочество, я не обладаю такой информацией, — немного опускает глаза, чувствуя себя виноватой.
Голубые радужки загораются ненавистью, стоит ему услышать это. Он-то знает, что ей было просто неинтересно.
— Надеюсь, с ним все в порядке? — уточняет принц, начав волноваться.
— Уверена, что, если бы случилось что-то плохое — мне бы сразу доложили — уверяет та, складывая руки на груди. — Мне очень жаль.
Ларри устало закрывает глаза, жестом прося удалиться.
— Оставьте меня наедине с детьми.
— Но…
— Я попросил оставить меня, — перебивает ее, повторяя просьбу построже.
Ей ничего не остается как откланяться вместе со слугой и попятиться назад.
Сзади их спин бесцеремонно распахиваются двери и появляется одна из служанок дворца, вся запыханая и пуганая. Волосы растрепаны, а подол платья весь перепачкан следами от обуви.
— Ваше Высочество! Беда!
Он настороженно прислушивается, пока двое уходивших расступаются в разные стороны, тоже смотря на девушку с недоумением.
— Короля отравили! Отравили!
