Как и ожидалось, доктор приехал, как только услышал слово «беременный», взял тучу анализов, послушал и пощупал бедного омегу, где только можно и чем. И в конечном итоге вынес вердикт.
— Думаю, ваш организм настолько оригинален, что решил показывать свой истинный запах только перед тем, кто этого действительно заслуживает, а если быть точнее, перед альфой, что предписан вам судьбой. Но остаётся лишь вопрос, кто этот индивидуум и может ли он прийти ко мне в больницу для того, чтобы я имел понятие, насколько вы совместимы, не будет ли резус-конфликта при вынашивании и здоров ли вообще товарищ. Могли бы попросить его связаться со мной или же просто оставить координаты для дальнейшего сотрудничества?
— Но ведь… — начал Дэён.
— Дело в том, доктор, что отец ребёнка, так же как и я, является вашим пациентом… Это… Пак Чимин. Но… Могли бы мы обойтись без его участия в этом всем? Ему не нужно касаться этого.
— Что ж… Если вы так говорите, я не могу отказать вам и, пожалуй, просто чаще буду наблюдать ваше состояние и состояние плода, а пока что, пожалуйста, соберите все нужные документы и вещи: завтра вам нужно будет лечь в стационар. Нужно исключить все риски. Вам же нужен этот ребёнок?
— Думаю, да… Да, мне он нужен, я хочу стать папой, — уверенно заявил Юнги, после чего пожал врачу руку. — Спасибо, док, увидимся завтра в больнице.
— Не за что, молодой человек, не за что.
Все анализы оказались в порядке, но Мин Юнги все же положили на сохранение, дабы избежать даже самой крохотной вероятности выкидыша. Бегать, прыгать и много ходить доктор запретил строго-настрого, но как же тут усидишь на месте, когда уже неделю подряд приходит доставучий друг и просит погладить животик и послушать, не слышно ли сердечко малыша?
— В какой раз подряд говорю тебе: срок ещё маленький, всего пять недель, какие шевеления, какое сердечко, все, что ты можешь услышать, так это утренний гороховый суп, который до их пор бурлит в моем животе.
— Господи, ну уж нет, я, конечно, твой друг, но прислушиваться к образованию газов в твоём кишечнике не собираюсь. Это выше моих сил. Кстати, о силах: ты уверен, что потянешь ребёнка в одиночку? Твои родители, конечно, будут рядом, но у них же будет твой брат, а это значит, что из двух орущих карапузов твой папа явно будет выбирать того, которого родил сам.
— Я уверен, тем более вчера приходил твой Тэхени — кажется, он не против быть нянькой время от времени.
— Какого… Вы виделись с ним за эту неделю всего два раза, когда уже успели подружиться?!
— Ну, во-первых, не два, а три, а во-вторых, он очень милый и добрый и ему нравятся беременные, так что мне сложно было с ним не подружиться.
— Хитрый жук, хочешь, чтобы вся его ласка и забота уходила не мне, а твоему ребёнку, а вот хрен тебе на палочке, а не мой омега. Я сам буду сидеть с мелким, я же крестный, как-никак.
— Ты? С чего ты взял, что я доверю своего младенца такому вандалу, как ты? А что, если он будет альфой и ты вселишь в него веру, что истинных не было и не будет? А если он начнёт думать, что любовь — это все выдумка? Не-не-не.
— Я изменил свое мнение и насчёт истинности, и насчёт любви. И, кстати, это не я одинокий папочка, а ты. Не думаешь, что сын не поверит в любовь из-за твоего одинокого рыла? — Хосок ткнул пальцем в нос омеги и посмеялся. — Свинтус, я тоже чую запах обеда, так что пошли в палату.
Время шло, анализы были то хуже, то лучше, в принципе как и самочувствие Юнги, ведь его переживания доходили до того, что он либо набрасывался на еду, либо не ел целые сутки, либо пил по три кружки чая, либо не пил даже воду. И от этого скакали давление, пульс и температура. Врачи назначили ему курс витаминов и успокоительных, но Юнги отказывался их принимать, выбрасывая их на глазах у медперсонала то в унитаз, то в окно. Третья неделя пребывания в стационаре была более спокойной, и даже стал заметен прогресс, ведь теперь витамины принимаются стабильно, а успокоительные улетают в окно через раз, что не может не радовать врача.
— Что ж, мистер Мин, анализы в этот раз гораздо лучше, чем в прошлую пятницу, когда сахар и железо были разве что в кружке с чаем, и то пока в ней находилась чайная ложка. Сейчас же сахар практически в норме, а железо восстановится после окончания курса таблеток. Завтра после обеда у нас УЗИ, и ещё завтра придут гости. Так что сегодня отдыхайте, гуляйте, спите, и главное — никаких переживаний и стресса.
— Хосок… Просил же его ходить пореже, ну и ладно — надеюсь, завтра он придёт с Тэхеном, иначе заберу у него яблоки и вышвырну за дверь.
Утро началось со стабильных процедур измерения температуры, давления и пульса, а дальше — приём таблеток и завтрак. Юнги любил больничную еду, так как она была без изысков и, самое главное, свежая и вкусная, что было основным критерием в питании, так как за последние пару недель у омеги проснулся нечеловеческий аппетит. После завтрака ему разрешили прогуляться в парке, но недолго, ведь скоро наступит время посещения, а после него УЗИ, поэтому Мин выбрал самую ближнюю к корпусу скамейку и принялся смотреть в интернет-магазинах одежду для беременных, ведь совсем скоро на нем не будут застегиваться джинсы с высокой посадкой, а узкая обувь и подавно полетит на свалку, так как ноги начинают отекать уже на самом раннем сроке.
звонок от «доктор»
— Мистер Мин, к вам посетитель, он ожидает вас в палате.
— Я вас понял, спасибо. Уже иду.
Нехотя возвращаясь в палату, Мин с обидой в голосе бубнил, что Тэхен мог и составить компанию Хосоку, ведь понимает же, что этот неугомонный очень буйно себя ведёт при каждой встрече, тем самым выводя Юнги на очень сильные эмоции, что порой вызывает повышенное давление или учащенный пульс. Подойдя к двери, омега выдохнул и начал было заходить в палату, пока не увидел, кто именно его ожидает.
— Ну здравствуй, дорогой мой Юни, — говорил, улыбаясь, альфа, держа в руках огромный букет угольно-чёрных роз. — И когда ты собирался рассказать мне о том, что я стану отцом?
— Дай-ка подумать… Никогда не собирался и не собираюсь: это мой ребёнок и только мой. Так что не думаю, что ты должен быть здесь, — обиженно говорил омега, неловко поглядывая на букет. — Почему чёрный, есть же цвета поярче.
— Чёрный тоже достаточно яркий, — улыбнувшись, ответил Чимин, а после начал что-то искать в кармане.
— Ищешь пистолет, чтобы прибить меня, а после положить этот букет на могилку? — все так же остро шутил Мин, улыбаясь лишь одной стороной, чтобы не было так заметно.
— Глупенький, — отвечает Пак и достаёт из кармана маленькую, такую же угольно-черную коробочку. — Ты выйдешь за меня?
— Если это из-за ребёнка, то нет, ну а если… — чуть замешкавшись, продолжает омега. — Если ты просто понял, что без меня твоя жизнь такая же чёрная, как и эти цветы, то окей.
— Окей? А как же слезы, сопли, вешанье на шею и крики «да, я стану твоим мужем, Пак Чимин»?
— Оставь эти сопли для малолеток, а я взрослый и очень серьёзный человек, который, между прочим, уже опаздывает на УЗИ. Ты со мной? Папаша.
— Спрашиваешь. Я ещё вперёд тебя побегу: мне не терпится увидеть и услышать своего малыша.
— Нашего! Или ты сам его выносишь и родишь? Если так, то милости прошу.
— Господи, какая же ты язва, росиночка. Пойдём уже, не заставляй врачей ждать.
— Росиночка? Хочешь сказать, что…
— Да, я чувствую твой аромат, и да, врач сказал мне, что его чувствую только я, так что просто поверь мне на слово и идём, — Чимин взял
своего омегу за руку, и они вместе пошли в кабинет на УЗИ.
