drive me crazy

В Сеуле чрезвычайно шумно. Этой ночью в вечно бодрствующей столице Кореи слышатся громкие визги шин, доносятся умалишающие ревы моторов, перебиваемые громкой музыкой и торжественно провозглашающими победителя очередного заезда криками ликующей толпы. Город не спит. Город давится пылью, выбиваемой из-под колес спорткаров. Улицы взбудоражены, как и нервы тех, кто ловко крутит руль, отправляя машины в занос. Наполняется адреналином. Вскипает от закиси азота, подобно крови в венах стритрейсеров, чьи имена возле клуба уличных гонщиков знает каждый. Каждый, кто хоть раз наблюдал за процессом гонок, распространяющих по воздуху вкус победы. Вкус скорости. И кайфа. Такого, какого не испытаешь ни от секса, ни от алкоголя, ни от лучших наркотиков мира. Такой кайф доступен лишь тем, кто не боится умело маневрировать меж проезжающих спокойно машин, кто с детства лежит под автомобилями и насыщается ароматами машинного масла и топлива. Кто готов рвать и метать, убегать от вечно мешающихся копов ради первенства на пьедестале. И сегодня улицы Сеула в очередной раз наполняются прекрасным запахом жженой резины и воплями ликующей публики. Возле клуба в ожидании трутся омеги и альфы, ожидая результата очередного заезда. Пару минут назад от входа рванули два быстрых жеребца, для которых сотня километров в час – дело трех секунд. Черная Шевроле Корвет и темно-синий Додж Челленджер молниями проносятся по оживленной трассе, лавируя меж обычных водителей, со скоростью не более восьмидесяти спешащих домой, рассекают воздух, только и успевая друг друга обгонять и стараться не въехать в появляющиеся на пути преграды, рвут столичные шумы свистом колес и наполняют город запахом страсти. Стритрейсерской страсти. Гонщики умело справляются с трассой, поиграв в шашки, и вырываются на почти пустующий мост над Ханганом, освещенный яркими огнями ночных фонарей. Оба гонщика живут в данный момент, пылают. Особенно омега в черном корвете: кожаная черная куртка поверх такой же черной футболки, узкие черные джинсы, ничуть не стесняющие движения, грубые ботинки и красная бандана, прекрасно удерживающая темные кудри, рассыпаемые прохладным ночным ветром. Он не может нарадоваться тому, что темно-синий додж давно отстал от него, и теперь в зеркалах мелькают лишь красные огоньки фар пытающегося догнать корвет спорткара. А явный победитель гонки уже почти завершает круг, потеряв где-то своего соперника, и сворачивает на финишную прямую, вдавливая педаль газа в пол. Стрелка спидометра уверенно скачет от ста пятидесяти до двухсот, в жилах стынет кровь, совсем близко появляются огни города, а рев мотора смолкает на фоне скандирующей публики, для которой уже не в новинку то, что известный на весь Сеул король дорог приезжает первым, перед самым входом унося корвет в идеальный дрифт с полицейским разворотом. Очередная победа. Очередная слава. Омега облегченно выдыхает, почти что выскакивая из машины в руки довольной толпы, слушает громкие слова о любви и восхищении со стороны как альф, так и омег, жмет некоторым из них руки и уверенно движется в сторону серебристого мустанга, которого заметил еще на подъезде к клубу. ― А вот и наш король Ви! ― смеется довольно рыжеволосый омега, запуская окольцованные короткие пальцы в копну и взлохмачивая ее. ― Какой прекрасный полицейский разворот, ― на пухлых губах появляется еле заметная ухмылка. ― Научился пару недель назад, ― Ви коротко подмигивает, мысленно благодаря своего учителя и наблюдая за тем, как омега поднимается с капота мустанга, а затем тепло обнимает его, хлопая по спине. ― Рад видеть тебя, Чимин. Думал, ты сегодня не появишься. Чимин удивленно вздымает темные брови и слегка дует губы, подкрашенные вишневым полупрозрачным блеском, выражая все свое негодование от услышанных в свой адрес слов. ― Моя красотка снова рвет всех в щепки, а я должен сидеть на жопе ровно, сложа ручки? ― хмыкает омега и отходит на пару шагов назад. ― Не в моей компетенции! Кто хоть обосрался? Чимин снова усаживается на капот своего мустанга, выуживает из кармана светло-бежевого бомбера пачку ментоловых сигарет и прикуривает, параллельно предлагая и другу. Ви повторяет за омегой и усаживается рядом, окидывая взглядом толпу, что наконец собралась вокруг проигравшего. Приехал спустя четыре минуты после победителя. ― Да я понятия не имею, ― Ви пожимает плечами, выпуская в воздух густой дым, и пытается разглядеть того, кто вышел из темно-синего доджа. Но толпа окружила его со всех сторон, загораживая любой обзор. ― Какой-то новичок, что ли. Намджун сказал, что кто-то погонять предложил. Ну а я, естественно, никогда не отказываюсь, ― тянет улыбку чеширского кота Ви, поворачивая голову в сторону Чимина. ― Люблю смотреть в глаза тех, кого оставил позади, показывая превосходство. ― Настоящий король. В твоем стиле, малыш Ви, ― смеется Пак и делает глубокую затяжку. ― Копы не приставали? ― Блять, ― шипит омега, зажимая сигарету меж губ, ― пожалуйста, только не «малыш Ви». Либо Ви, либо хотя бы Тэхен. Терпеть не могу этих ваших «малышей», ― без капли злости проговаривает Тэхен. Наоборот, даже больше смеется, получая от Пака легкий толчок в плечо. ― Удивительно, но сегодня этих засранцев я еще не видел, ― слегка откидывается на капот Ким и снова пускает по воздуху сизый дым с привкусом ментола. ― Тогда предлагаю нарочно прокатиться по центру, ― заговорщически Чимин наклоняется к Тэхену и играет бровями. ― Позлим офицеров, позаставляем их немного погоняться за нами. ― Пак Чимин, ― Тэхен тут же оживляется, подскакивая с капота и отбрасывая недокуренную сигарету в сторону, ― ты чертов негодник, крошка. Мне нравится твоя идея! ― Тогда прыгай в свой корвет и погнали, ― Чимин повторяет за Тэхеном, пока тот гордой походкой победителя пробирается через оживленную толпу к своему автомобилю. Два спорткара встречаются у светофора, который ночами вовсе перестает выполнять свои функции: у стритрейсеров есть свои привилегии, позволяющие отключать дрянные «тормоза». Тэхен приоткрывает окно и переглядывается с Чимином. Игривые взгляды омег встречаются лишь на долю секунды, а после мустанг и шевроле корвет срываются с места, оставляя позади только полосы на асфальте и клубы пыли. На этот раз публика, прознав, что Ви и его заядлый друг Чимин не соревнуются, не стала наблюдать за стартом, все еще обсуждая того проигравшего неудачника, посмевшего бросить вызов королю дорог. А Чимину и Тэхену было это на руку. Они сравнялись спустя десять секунд после рывка, набрав скорость чуть больше ста километров в час, и выехали с трассы в центр города, маневрируя между редко встречающимися автомобилями. Тэхен, переглядываясь с Чимином, безбоязненно рассекающим по встречной полосе, тычет на панели управления пару кнопок и завершает манипуляции кнопкой вызова, сразу замечая, как Чимин усмехается, принимая звонок друга. ― Не знаешь, где наша доблестная полиция сегодня ошивается? ― интересуется Тэхен и чуть сбавляет скорость на очередном повороте. ― Понятия не имею, ― Чимин заезжает на новую улицу следом за Кимом и выравнивается, слегка занося задницу мустанга в сторону. ― Вчера они дежурили на Мендоне. Сегодня, возможно, караулят Седжон. ― Тогда прокатимся там. Тэхен бросает незамысловатый взгляд на Чимина, ловя в ответ точно такой же, и выворачивает руль, резко сворачивая с главной дороги на менее оживленную Седжон. Она обычно невероятно спокойна. Здесь редко увидишь нарушителей закона (все они обычно стекаются в самую сердцевину центра города), гуляк, желающих просто надышаться свежим воздухом перед сном; а уж тем более на Седжоне не встретишь уличных гонщиков, решивших в третьем часу ночи посвистеть покрышками под чьими-то окнами. Не сегодня. ― И где? ― чуть разочарованно вздыхает Тэхен, делая три круга на дороге, обволакивая дымом мустанг Пака. Ему и впрямь было обидно, что сегодняшней ночью он не встретит одного дотошного, но достаточно симпатичного офицера, которому любит выносить мозг бессмысленными погонями, каждый раз заканчивающимися одним и тем же. Тэхен нахмурился и совершил еще пару оборотов, дрифтуя вокруг Чимина, пока тот довольно хихикал и создавал вторую волну от дымящихся шин. ― Да кто ж их зна… ― Чимин не успевает договорить. В паре метров от них разносится вой мигалок, освещая сине-красными бликами усыпанный юзами асфальт. ― А вот и офицеры пожаловали, ― на губах Тэхена тут же расцветает широкая улыбка, а внутри чуть ли не бабочки порхают. Тэхен любит погони. Особенно с полицией. Особенно с таким альфой, как офицер Чон Чонгук, которого ненавидит всем своим сердцем за однажды разбитую ламборгини. Но обожает всей душой за его длинный бескостный язык, вечно грубящий омеге. Жесткость офицера Чона заводила короля дорог Ви. Чимин в ответ на замечание только хитро ухмыляется, делает еще пару бернаутов, разогревая и без того пламенные шины, и обращает внимание на Тэхена, готового уже пуститься вдаль. ― Ну что, погоняем? ― довольно тянет Тэхен, останавливаясь ровно на пару секунд, и так прекрасно зная ответ Чимина. ― Спрашиваешь еще! Полицейские машины совсем рядом, поэтому Чимин и Тэхен кивают друг другу, как будто желая удачи, и резко срываются с места, заставляя копов на хвосте давиться пылью. ― По трассе или по городу? ― между пролетами Чимин ровняется с Тэхеном и мельком смотрит в зеркала заднего вида: полицейские машины не отстают, а наоборот настигают. Но ни Тэхена, ни Чимина такая близость офицеров не пугает. Это разжигает в них пожар, поднимает уровень адреналина в крови, заставляя ту вскипать и плавить изнутри. Невероятный огонек азарта. ― По городу, ― твердо заявляет Ким. ― Погоняем этих красавчиков. Тэхен вырывается вперед. Узкие уличные пролеты не вмещают два массивных спорткара, поэтому парни следуют друг за другом. Полицейский патруль из трех машин следует точно так же, как и омеги: один за одним. Настырная сирена не прекращается ни на секунду, пока стритрейсеры выезжают из узких переулков и с заносом уходят влево, вырываясь на проезжую полосу. Главная дорога встречает омег неожиданно высоким трафиком, и они разделяются, разъезжаясь на пару метров друг от друга. Тэхен оказывается почти что на встречной полосе, сжимает длинными пальцами кожаный руль и внимательно выглядывает копов. Все еще на хвосте. Полицейская машина с до боли знакомыми номерными знаками умело петляет между проезжающими мимо автомобилями, ни на каплю не отрывается от черного корвета. За рулем сидит хищный офицер Чон, почти расслабленно управляя на вид простым автомобилем. На губах играет ухмылка, в крови подскочил адреналин, а в воздухе слишком отчетливо витает знакомый омежий аромат. — Чтоб тебя, Ким Тэхен, — шипит офицер Чон, когда гонщик умело скрывается за чередой из машин, и хватается за рацию. — Что у тебя, Мин? — Пак, кажись, готовится свернуть на выезд из города, — хрипит Юнги, сжимая руль в одной руке и пытаясь нагнать отдаляющийся мустанг. Но только спорткар не думает и останавливаться. Скорость стабильно держится на ста пятидесяти, когда полицейские машины выдавливают из себя жалкую сотню, улыбка с лица Чимина не сходит, и он заливисто смеется в разговоре с Тэхеном. — Как думаешь, когда им надоест? — Пак поглядывает на зеркала, только краем глаза замечая мигалки полицейского патруля. Тэхен из поля зрения омеги пропал, как только они разъехались, но он уверен в том, что Ви находится чуть дальше, чем сам Чимин, поэтому уверенно вжимает педаль газа в пол, добивая на спидометре сто восемьдесят. — Когда получат свое, — Тэхен устремляет взгляд строго вперед: начинается очередная извилистая полоса, требующая концентрации. — А свое они все равно получат. — Разделимся? — предлагает Чимин, выруливая из своей полосы на встречную, заставляя тем самым офицера Мина, следующего за ним, замешкаться и пару раз ударить по рулю кулаком. — Я сверну в сторону побережья Хангана, а ты в сторону леса. Как тебе такая идея, Ви? — Превосходная, крошка! — Тэхен хищно улыбается, пропуская через тело огонек азарта. — Тогда увидимся после, — коротко отвечает Пак и вызов прерывается. Тэхен уверенно кивает скорее самому себе. В этот раз он наблюдает, как вторая патрульная машина наконец-то увязывается за Чимином, а не уверенно следует за офицером Чоном, и облегчённо выдыхает. — Ну что, офицер, — омега игриво прикусывает губу и коротко смотрит в зеркало заднего вида, все ещё наблюдая чоновскую попытку догнать неуловимого, — пристегните ремни! Педаль газа упирается в самый пол, разгоняя черный корвет до двухсот за долю секунды. Трасса быстро растворяется в пыли, мешая обзору, а звуки заглушаются ревом мотора. Офицер Чон, сжав челюсть почти до скрипа зубов, с раздражением смотрит на удаляющийся по проезжей части спорткар. — Да ты, блять, издеваешься надо мной, малыш, — рычит альфа. Почти каждую ночь гоняться с Ким Тэхеном стало для офицера Чон Чонгука чем-то приятным. Чонгук с детства мечтал удариться в стритрейсинг, любил смотреть фильмы о жизни уличных гонщиков, когда-то практиковал разные навыки в этой сфере: поэтому у Чонгука было некое преимущество, да и Ви в свою очередь иногда подавался в личные тренера одного настырного копа. Чонгук любит играть с Ким Тэхеном. Офицер выжимает сцепление, переключает скорость и разгоняет патрульную машину до самой максимальной скорости. Спидометр показывает уверенные сто тридцать. Но этого с трудом хватает на то, чтобы не потерять из виду черный корвет, свернувший с проезжей части на лесополосу. На лице Тэхена играет довольная улыбка, внутри горит пламя азарта, когда омега умело крутит руль, петляя меж множества деревьев и параллельно отслеживая чонгуковский патрульный автомобиль, уверенно держащийся на расстоянии в пару метров. — Не сдаешься? — хмыкает Тэхен, и зная, что офицер определенно увидит его жест, высовывает руку из окна, показывая средний палец. На губах появляется усмешка, когда офицерский фак не заставляет себя ждать. — Ну ладно, папочка. Смотри не разбейся. Тэхен ерничает. Тэхен язвит. Но мысль о возможной аварии заставляет омегу чуть напрячься, сильнее сжать руль. Как бы он ни относился к Чонгуку, как бы ни желал от него иногда отвязаться, он бы не пережил того, если бы альфа вдруг как-либо покалечился. Тэхен сучка. Но сучка, которая не представляет своего существования без офицера Чона. Из-за внезапных мыслей скорость корвета непривычно низка. Полицейский патруль ловит возможность и почти упирается шевроле в задний бампер, наконец-то ликуя. Тэхен непривычно хмурится, все еще чувствуя волнение и неожиданный прилив чувства вины. Омега ни черта не сделал, лишь воспроизвел в своей голове, неприятные картины, но почему-то чувствует себя убийцей и скорость больше не прибавляет. Машины едут размеренно по небольшой дорожке в самом лесу, не спеша петляют меж деревьев, и останавливаются только тогда, когда показывается небольшой обрыв, с которого открывается невероятный вид на ночной Сеул, мерцающий миллионами огней. Первым останавливается Тэхен. Омега тут же скрывает любые эмоции на своем лице, натягивает ухмылку и лисьим взглядом проезжается по офицеру Чону, медленно подходящему к вышедшему из корвета Тэхену. — Король дорог внезапно решил сдаться? — Чонгук едко ухмыляется. Его походка с самого первого шага говорит о том, что сегодня он хищник, загнавший желанную добычу в клетку. Он не в своей обычной форме: на нем черная кожанка, белая футболка и простые джинсы. Ничем не примечательно, но омегу от одного вида такого альфы ведет. Кровь в венах по-прежнему бурлит, сердце в груди все еще неистово бьется, прохладный ветер треплет темные волосы, закрадывается под одежду, вызывает приятную дрожь. — Решил пожалеть твою развалюху, — Тэхен головой кивает в сторону чонгуковской машины, вздрагивая от того, что теплая ладонь альфы скользнула по холодной щеке омеги. — А то вдруг развалится по дороге обратно. Будете меня винить, офицер Чон. — Ну, а ты представь, что она развалится, — голос Чонгука низкий, и этот обволакивающий бархат звучит совсем рядом, у самой мочки. — Возрадуешься. Из-за меня твоя ламборгини стоит разбитой в гараже. — За свою детку, офицер Чон, я иногда хочу выцарапать вам глазки и скормить их своим доберманам, — ухмыляется Тэхен, всеми силами стараясь контролировать свой голос, готовый вот-вот дать петуха из-за немыслимой близости разгоряченного альфы. Чонгук ведет влажными губами по виску омеги, почти не касаясь. Цель не поцеловать. Цель – вызвать мурашки. Заставить Тэхена течь. Показать, кто здесь главный и кому омега должен подчиняться. И Тэхен тяжело сглатывает, почти упираясь спиной в капот корвета. Вспотевшие ладони упираются в плавные изгибы шевроле, соскальзывают, а крепкие руки альфы уже покоятся на талии омеги. Держат уверенно. Крепко. Тэхен смотрит в карие глаза напротив, встречаясь с бушующим торнадо; кусает губу, выгибается в спине. Специально поддается, перенимая игру Чонгука. Офицер довольно облизывается, будто предвкушает сладкий вкус желанной конфеты. Конфеты с цветочным ароматом пионов, чьи бутоны расцветают в самом сердце альфы, источающем тяжелый древесный аромат с примесью хвои. — Так что тебе мешает? — бархат нежно скользит по медовой шее и будто обвивает длинными татуированными пальцами, душа. Легкие сжимаются и горло неприятно жжет. Кислорода чертовски мало. Его давно уже древесный аромат заменил, вызывая сладкую тягу внутри у омеги. — Во-первых, я не настолько жесток, — окольцованные пальцы опускаются на сильное предплечье и чуть сжимают его. — А во-вторых, если вы останетесь без зрения, офицер, кто же будет каждый раз устраивать со мной заезды? Алые губы касаются щеки альфы, вызывая, кажется, вокруг землетрясение. Чонгук от каждой такой гонки с королем сеульских дорог взбудоражен и возбужден. Его кровь вскипает и тело плавится подобно в дни гона. Даже голова начинает кружиться. Альфа опьянен цветочным омегой. И запах ментоловых сигарет не перебивает невероятную сладость. — На своей развалюхе, как ты выразился, я далеко не уеду, — горячий шепот на ухо, и Чонгук резко разворачивает омегу к себе спиной, опрокидывая на капот корвета. Тэхен тихо взвизгивает, когда кожа встречается с поверхностью спорткара. Холодный металл прожигает пылающие щеки омеги. Дыхание становится чаще. Чонгук перехватывает запястья Тэхена в свою одну руку, а второй ловко выуживает из кармана наручники. Бряканье металлической цепи меж браслетами заставляет Тэхена игриво улыбнуться в обжигающий металл, давно покрывшийся испариной от огненного дыхания омеги. И Тэхен совершенно не сопротивляется, когда вместо горячих пальцев офицера Чон Чонгука, его запястья окольцовывают холодные металлические браслеты. — Вы лишаете меня свободы движения, офицер, — хрипло смеется, поддавая бедрами назад, Тэхен. — На каком основании? — Сопротивление при аресте. Одна рука Чонгука уверенно держит руки омеги на уровне поясницы. Татуированные пальцы сплетаются с цепью, когда по истине хочется вплести их в темные кудри арестованного, сжимать их у корней и оттягивать назад. Но офицер Чон только грубо шлёпает Тэхена по упругим ягодицам, теперь так плотно обтянутые тканью скинни джинсов. Тэхен нервно елозит бедрами по крылу шевроле, вызывая дрожь в собственном теле. Горячее дыхание у шеи, шершавые обветренные губы, скользящие по медовой коже на шее; грубая рука, сжимающая красивую талию, аромат альфы... У омеги плавно темнеет перед глазами. — Это рукоприкладство, офицер, — срывается на тихий стон, сопровождаемый касаниями горячих пальцев к талии. — Я буду жаловаться вашему начальству. — Не забудь пожаловаться на разбитую ламбу, — язвит Чонгук, вновь отвешивая звонкий шлепок. Тэхен вновь вздрагивает, упирается ощутимым возбуждением в изгибы корвета и стонет уже громче. Рассудок давно затуманен. Здравомыслие перечеркнуто наплывающим возбуждением. Внутри все полыхает, и пламя это желает вырваться наружу. Сжечь обоих дотла и развеять по ветру пеплом. — Пожалуюсь. Не сомневайся! — Тэхен почти что воет. Альфа нежно проводит по позвоночнику, вызывает агонию и спускается к ягодицам, поглаживает. Дразнит. — Только не забудь упомянуть о том, что отсасывал мне в этой же ламбе. Это добавит ей ценности, — Чонгук кусает за ухом. — Обязательно. Тэхен сильнее выгибается в спине, отрывается от потеплевшего под телом омеги капота, разворачивается почти на одних только пятках и цепляется за желанные губы своими. Руки все еще за спиной. Прижимаются к крылу, пока их обладатель поглощен горячим поцелуем, сплетает языки и покусывает чужие губы. Чонгук наслаждается, проводит кончиком языка по небу, зубам и жадно вгрызается в цветочные губы с привкусом ментола. Подхваченный крепкими руками, Тэхен усаживается на капот, и под тяжестью навалившегося тела, ложится на него, не в силах даже притянуть альфу ближе. Хочется потрогать, ощутить каждый миллиметр горячей кожи лично. Стать единым целым. Но все, что позволяет альфа ощущать Тэхену это холод металлических браслетов и капота корвета. Чонгук ведет губами по подбородку, шее, кусает, зализывает, оставляет заметные отметины, за которые на следующий день снова станет отчитанным. Возбуждает. Распаляет. Заставляет Тэхена нервно ерзать, скрипеть кожей куртки о поверхность шевроле и подергивать ногами, от чего налившийся кровью член трется о ткань джинсов и вызывает дискомфорт, так умело перебиваемый нежными ласками. Чонгук не раздевает Тэхена: на улице слегка прохладно, поэтому не позволяет омеге окончательно разомлеть. Берет за ворот косухи, дергает на себя и стаскивает с капота, разворачивая снова к себе спиной. Тэхен снова взвизгивает и рыпается, желая выбраться из хватки. Но Чонгук сильнее. Чонгук сжимает чужие предплечья, показывая, в чьих руках сейчас власть. — Никакой нежности от тебя не дождешься! — Тэхен пытается обернуться, но его с тем же успехом вновь опрокидывают, заставляя смиренно лежать. — Малыш, ты знал, с кем начинал играть. Так что теперь не смей мне предъявлять, — на губах хищный оскал, а на упругих ягодицах снова шлепок. Конечно, Тэхен знал. Еще когда в первый раз увидел настырного, хамоватого, наглого офицера, устроившего погоню за королем дорог по всему городу. Тогда они разошлись мирно. Тэхен ударил Чонгуку по яйцам и уехал. Тогда в голове офицера Чона созрел план по уничтожению эксцентричного, дерзкого и самовлюбленного уличного гонщика, который после третьей погони неожиданно превратился в безудержную ночь на заброшенном мосту на самой окраине Сеула. А там уже и не было времени как-то гадить друг другу: Чонгук увлекся гонками, вспомнив прошлые увлечения. Увлекся Ви. Увлекся Ким Тэхеном, с каждым днем желая омегу все больше. А Тэхен не упускал возможности наслаждаться офицером Чоном и его харизмой. Не упустил возможности впустить хамоватого придурка в свое эксцентричное сердце. — Ты животное, Чонгук, — ядовито выплевывает Тэхен. Не со зла. Не от боли. Наоборот. От сильнейшего желания и страсти. От теплого чувства, покоящегося внутри. Они хамят друг другу, но делают это не специально. Им это нравится. — А ты приручил это животное, — в тон Тэхену отвечает Чон, а у омеги внутри расцветают те самые пионы. Мысли, преследовавшие ранее, давно испарились и не оставили ни единого следа. Теперь следы оставляют только пальцы офицера, уверенно сжимающие плотные бедра. Тэхен довольно постанывает, издавая звуки, больше схожие с сипом, пробуждает в альфе зверя. Животное, которое он приручил. Чонгук уверенно тянется к пряжке ремня на джинсах Тэхена, высвобождает пуговицу из петли, почти что рвет молнию на ширинке и грубо стягивает с омеги одежду, обнажая покрасневшие ягодицы и наконец высвобождая истекающий член, что ударяется о крыло корвета и заставляет Тэхена дернуться. — Ну, малыш, поаккуратнее, — сладко шепчет Чонгук, опуская пальцы на ложбинку над ягодицами, оглаживая ее, наслаждаясь бархатностью медовой кожи. — Ненавижу этих ваших «малышей», — Тэхен почти рычит, невольно потираясь пунцовой головкой о холодный метал. Трение вызывает ужасные мурашки, заставляет почти скулить от желания. А от чонгукова «малыш» челюсть сводит. Не потому что бесит. А потому что до чертиков приятно. Тэхен ненавидит все эти обращения, но от Чонгука они звучат, как самая прекрасная в мире песня. И эту песню Тэхен готов слушать чуть дольше, чем всю свою жизнь. — Ты такой вредный, — усмехается офицер. Тэхен в ответ молчит. Наслаждается тем, как холодные кончики пальцев скользят по ложбинке вниз, цепляются за ягодицы, разводят их и очерчивают истекающую смазкой дырочку. Омега выгибается, стонет, облизывает раскрасневшиеся от частых покусываний губы, когда без особых прелюдий сразу два пальца проникают внутрь, задерживаясь на долю секунды. Тэхен не нуждается в сильной растяжке: с офицером они видятся почти что каждый вечер, и тело помнит все размеры. Поэтому он сразу подается назад, насаживается самостоятельно и терпит пульсацию в собственном члене. До ужаса хочется прикоснуться, но Тэхен связан по рукам. Чонгук даже не дает пошевелиться, когда освобождается от своих же джинсов и проводит сочащейся головкой по алой дырочке, вынуждая Тэхена самостоятельно подаваться назад. Головка медленно проходит в отлично принимающее нутро, и Тэхен толкается бедрами назад, насаживаясь на всю длину. — Ты такой нетерпеливый, малыш, — сладко шепчет Чонгук, наклоняется ближе и целует в пылающую скулу. — Ты сводишь меня с ума. Ты знаешь? Тэхен знает. Прекрасно знает. Альфа не раз об этом упоминал. Но сейчас ему не до приторных речей. Агония лишь разрастается, как и желание наконец сполна получить желаемое. — Просто заткнись и трахай, — еле выпаливает Тэхен, вызывая у офицера хитрую улыбку. Горячий член проникает глубоко и касается простаты, крепкие руки сжимаются на талии, шлепки тел разлетаются в радиусе пары метров, перебиваемые гортанными рыками и протяжными стонами. Тэхен ловит дикий кайф от грубых размашистых толчков. Закатывает глаза, снова кусает губы до крови, облизывается и выпускает горячий воздух из легких, сжимаясь вокруг чонгуковой плоти и изливаясь на крыло собственного корвета. Чонгук кончает следом, наполняя омегу горячим семенем и, не спеша покидать влажное нутро, укладывается на спину Тэхена в попытке перевести сбитое дыхание.

***

— Надеюсь, ты не перестал принимать противозачаточные? — интересуется Чонгук, сидя на капоте своей патрульной машины, прикуривая сигарету и наблюдая за тем, как Тэхен застегивает ремень на своих блядских скинни. — А что, офицер, боишься папочкой стать? — не удерживается от смешка Тэхен, подходя к альфе ближе. — Представь, какой у нас красивый малыш будет... — омега мечтательно закатывает глаза. — Ты же пошутил? — растерянно спрашивает Чонгук, зажимая сигарету меж зубов и делая глубокую затяжку. Тэхен в ответ игриво ведет бровью и вырывает из зубов альфы дымящуюся сигарету, прикладываясь губами к фильтру. — А что, похоже, что я шучу? — сизый дым развеивается по ветру, а Тэхен чуть хмурится. Он вроде и сам детей не хочет, даже не думал об этом в ближайшем времени, но от слов альфы почему-то неприятно кольнуло в области сердца. — Блять, Тэхен, — Чонгук на секунду замирает, не зная, как подобрать слова. — Я... я никогда просто об этом не думал. И Чонгук не врет. До встречи с невыносимым стритрейсером его жизнь была наполнена омежками на одну ночь. Максимум: на две-три. А с Тэхеном Чонгук стабильно уже почти полгода. Полгода необузданной страсти, подпитанной редкими пикниками у этого самого обрыва, разговорами до утра и простыми посиделками вдвоём. Они не обозначали границ их отношений, но оба точно знают, что это намного больше, чем секс. Это что-то, что заставляет расцветать внутри. Это, как минимум, влюблённость. Как максимум, любовь? — Да расслабься, — усмехается Тэхен, возвращает Чонгуку сигарету, и сплевывает густую слюну на землю. — Я шучу, офицер. — Тэхен, я по глазам твоим вижу, что ты, блять, серьезен, — Чонгук отбрасывает недокуренную сигарету в сторону и притягивает омегу к себе за руку, почти усаживая на колени. Тэхен даже не сопротивляется. Только смотрит в ноги и толкает язык за щеку от раздражения. — Эй, — татуированные пальцы касаются подбородка и вздымают голову Тэхена вверх, заставляя посмотреть альфе в глаза. — Тэхен, ответь честно... Ты хочешь... детей? Чонгук и сам не знает, зачем спрашивает это. Зачем заводит эту тему сейчас. Ради чего. Но смотреть на расстроенного омегу нет никакого желания, а видеть в вечно горящих глазах потухшее пламя равнозначно собственному угасанию. Чонгук так не может. Чонгук так не хочет. — Не знаю, — Тэхен вздыхает, встречаясь с пронзительным карим взглядом. — Я не думал об этом раньше, но...твои слова задели. — Прости, — холодные костяшки нежно касаются скулы и скользят вниз, очерчивая линию челюсти. — Пока мы ехали сюда, я успел подумать о том, что будет, если ты вдруг разобьешься, — признается Тэхен.— И... я не смогу этого пережить, — голос сходит на нет, почти становясь еле различимым шепотом в тишине ночного леса. Где-то там в десятках километров столица горит огнями, а Тэхен сейчас снова воспламеняется рядом с Чонгуком, и другого ему и даром не нужно. — Ну что за глупости? — неожиданно ласково заговаривает вечно грубый офицер. — Я не разобьюсь, Тэхен. Даже не мечтай, — короткая ухмылка. — Обещаю, у нас будут дети, если ты, конечно, от меня не устанешь. — Чонгук тихо смеётся и Тэхен, не стесняясь, крепко обвивает шею офицера двумя руками. — Я не устану от тебя, засранец, — в тон Чону смеется омега. — Это можно расчитывать, как признание в любви? — усмехается альфа и располагает ладони на талии Тэхена. — Вероятно, — Тэхен лишь пожимает плечами и утыкается носом в крепкую шею. — Тогда и я люблю тебя, мой король, — тихо шепчет Чонгук, чтоб услышал только он, его король, и нежно притягивает к себе за подбородок, чтобы запечатлеть не менее нежный поцелуй. Где-то там за пределами зияет столица, усыпанная миллионами огней, а двое влюбленных делят мир на двоих, забыв о чертовых миллионах вокруг. Есть только их скорость, их погони, их страсть. Есть только они. И больше никого.