drive me crazy

Возле клуба снова неспокойно: кругом лишь умалишенные крики и визги шин. Воздух насквозь пропитан запахом жженой резины и поднявшейся из-под колес пылью, перебиваются сладостные ароматы омег и тяжелые феромоны альф, вьющихся около них. В очередной раз каждый на пределе. Кто-то просто от ощущения дикого драйва. А кто-то из-за ставок, сделанных на очередной заезд. Заезд короля дорог. Очередной заезд, из которого Ви бесспорно выйдет победителем, если по дороге не подцепит… …чертов полицейский патруль. Вой сирены тут же оглушающе бьет по ушным перепонкам, заглушая легкую музыку, играющую в салоне знаменитого корвета, а сердце гулко пропускает удар. ― Твою мать, ну вот за что мне это? ― отчаянно вздыхает Тэхен, сжимая кожаный руль до побеления костяшек. Соперник на ядерно-зеленом макларене потерялся еще после первого поворота, и омега расслабленно рассекал воздух ночного Сеула, перекатывая на языке вкус победы. Хотя он и не прочь сейчас перекатывать на языке нечто другое. Вопреки своим же резко накатившим желаниям, нога упирается в педаль газа, и стрелка на спидометре скачет, пересекая старые добрые сто пятьдесят в час. Эта скорость для Ви пустяковая. Он на такой в продуктовый ездит через дорогу. А вот патруль начинает отставать – звуки сирены постепенно стихают, и красно-синий отблеск мигалок растворяется в неонах ночной столицы. На губах расцветает хищная ухмылка. Уж кому, а полиции Ви никогда в своей жизни не уступит. Разве что одному чертовски сексуальному офицеру. Любимому альфе, от одного имени которого бросает в приятную дрожь, в легких расцветают пионы, и в сердце бушует ураган. И Ви обязательно уступит ему. Чуть позже. Но только не сейчас, когда на кону все еще титул короля дорог, а в душе предвкушение бурных оваций и признания. Тэхен кидает взгляд на почти потерявшуюся машину патруля через зеркало заднего вида, и расслабленно откидывается на сидении, снова возвращая взгляд на дорогу. Сегодня он рассекает по главной трассе Сеула, и она удивительно пуста. Встречаются изредка мелькающие огоньки красных фар, но по сравнению с трафиком хотя бы вчерашнего дня, сегодня довольно тихо. Тэхену это на руку. Он даже радуется и тихо усмехается своим же мыслям. Но эти мысли резко прерываются, когда на панели управления высвечивается до скрежета зубов любимое имя. ― Чего тебе? ― в своей манере изрекается Тэхен, чуть сбавляя скорость Мало ли. Мурашки и дрожь от низкого голоса офицера еще никто не отменял. ― Снова утираешь носы, мой король? ― хрипло смеется Чон, и… будь он проклят. Тэхена ведет. «Мой король», ― отзывается приятным эхом. В грудной клетке. В области сердца. ― Угу, ― тянет омега, сдерживая желание прямо сейчас завершить гонку, выцепить офицера из патрульной машины, лишь бы оказаться рядом. ― Пока на моем горизонте не засветилась ваша машина, офицер. ― Поэтому ты укатил от меня? ― Чонгук выгибает бровь с ехидной ухмылкой. ― Знаете, офицер Чон, ― тон Тэхена с язвительного сменяется на игривый, ― каждое ваше такое преследование заканчивается вашим членом в моей заднице. ― А ты как будто против. ― Когда от этого зависит мой статус короля дорог – да, ― и снова язвительность. Чонгук давно заметил, что Тэхен снизил скорость: задница черного корвета снова замелькала неподалеку от патрульной машины. Но догонять он его не спешил. ― Расслабься, малыш, сегодня у меня выходной, ― хрипло посмеивается Чон, и Тэхена вновь ведет. Реакции тела на Чонгука совершенно необъяснимы. Пусть Тэхен и может прямо сейчас предположить, что служит катализатором дикого желания и немыслимой дрожи. ― А с утра говорил, что снова на посту всю ночь, ― омега выпячивает губы, демонстрируя свою обиду. Чонгук не видит, но по голосу бесспорно определяет, какое выражение лица состряпал Ким. ― Хотел сделать тебе сюрприз, детка. И приехать в ваш клуб. Провести с тобой вечер. Может, даже погонять… Чонгук говорит мечтательно. За год их знакомства Чон не раз упоминал о том, что хочет хотя бы попробовать себя в гонках. Даже однажды уговаривал «прекрасного короля дорог» устроить с ним заезд. Прекрасно знал, что если Тэхен специально не поддастся, то Чон определенно проиграет. Он знает, каков его омега, когда за рулем. Для него исчезает все вокруг. Остается только дорога, немыслимая скорость, любимый запах резины, клубы пыли и адреналин вмиг разжижающий и раскаляющий кровь до предела. Страсть. Это все, что имеет в тот момент значение. Но по-прежнему хочется. До немыслимой дрожи в коленях. ― Чонгук… ― резко начинает Тэхен, но и слова не успевает сказать больше, перебитый знакомым властным тоном любимого офицерского голоса: ― Я не спрашиваю, Тэхен. Или мне нельзя провести вечер со своим омегой так, как я этого хочу? И Тэхен не смеет спорить. «Мой омега» выбивает из кимовских легких воздух. Знал бы Чонгук, как Тэхен реагирует на столь простые и очевидные вещи, то несомненно стал бы требовать доказательств того, что его не подменили. Но последнее время Тэхен чертовски сентиментален и чувствителен. Поэтому он расплывается в глупой улыбке и кусает нижнюю губу, глубоко вдыхая. И казалось бы, что в этом такого. У омеги есть альфа, и это весьма логично, правильно, очевидно. Но стоит вспомнить то, что почти весь этот год оба не устанавливали никаких границ своих отношений, обходясь почти ежедневными встречами на трассе (Тэхен, он же Ви, ни дня не мог провести без дороги, скорости и драйва), частым безудержным сексом, парой свиданий и лишь единожды произнесенным «я люблю тебя» после той погони, когда Тэхен ненароком задумался, что в какой-то миг может потерять Чонгука навсегда, и тело без ведома бросает в колючую дрожь. И Тэхен бы продолжал думать, что между ними все еще есть маленькая пропасть, если бы не события прошлой недели, в корень изменившие и определившие их странные отношения. Очередная жаркая ночь плавно перетекала в немыслимо доброе утро. Тэхен, распластавшись на широкой чоновской кровати, стонал безудержно, громко, срываясь на гортанные крики, когда твердый влажный член упорно вбивался в чувствительную точку. Потные ладони блуждали по широкой спине альфы, провожающего последние дни своего гона в теплом омежьем теле, острые зубы впивались во влажную кожу на широком плече, оставляя кровавые следы зубов. Чонгук всегда трахался, как в последний раз: слишком страстно и горячо. Так, что у Тэхена забывались все слова на всех языках мира. Оставалось лишь одно единственное. До чертиков любимое (ненавистное) имя. Но Чон во время гона становился чуть ли не тираном. Имел еще глубже. Жестче. Не позволяя омеге и на минуту выбраться из кровати. А Тэхен не мог идти против. Не хотел. Он первый же и примчался к Чону домой, заслышав изменения в голосе. И не прогадал, когда его грубо пригвоздили к стене, запретив выходить из дома ближайшие дней пять. Но Тэхену это нравится. Он стонет развязно, улавливая приятные звуки хлюпающей смазки и звонкие шлепки кожи о кожу. Теряет голову в древесно-хвойном аромате. Теряет голову, полностью утонув в Чонгуке. И так хочется, чтобы весь мир остановился. ― Чонгук, боже… ― еле слышно раздается в тишине спальни. Тело отказывается слушаться. Только ноги беспорядочно скользят по чоновой спине, вжимая сильное тело в себя. Глубже. ― Громче, детка. Чонгук рычит, чувствуя, как пульсирует собственный член, как горячие стенки сжимают его изнутри, как кружится голова от окутывающего его с ног до головы запаха пионов, так подходящего омеге. Его омеге. ― Еще! Пожалуйста, еще! ― уже громче. Как просили. Как приказали. Тэхен послушно подчиняется. Толчки рваные, резкие. Точно по простате. Тэхен задыхается. Но просит. Нет. Умоляет не останавливаться. Ему мало. Мало Чонгука. Нужно больше. Намного. ― Нравится, малыш? ― чоновская рука сжимает медовую шею, надавливает, перекрывает кислород. Заставляет вертеть головой в разные стороны. ― Нравится, когда тебя трахают, как последнюю суку? Когда вгоняют член так глубоко? Нравится, когда я в тебе? ― томный шепот на ухо. И Тэхен взрывается. Обильно кончает, пачкая животы. Попадая Чонгуку на тяжело вздымающуюся грудь. Его обдает немыслимым жаром. Будто по венам течет лава. Никак не кровь. Сжимает чоновские плечи так сильно, что остаются следы. ― Да, боже, да! ― Тэхен себя не контролирует. Совершенно. Тэхен дышит так отчаянно. А рука все еще на шее. Сжимает. Крепко. Притягивая к себе. Чон садится, усаживая Тэхена на свои бедра, помогая подмахивать сочными бедрами, все еще входит до основания, не позволяя пошевелиться и сделать лишнее телодвижение. Контролирует весь процесс. ― Ты мой, слышишь? ― Чонгук снова шепчет в самое ухо. Чувствует, как сильнее пульсирует член, как увеличивается узел. Как тело омеги после разрядки ослабленное принимает его. ― Только мой и больше ничей. Никогда. И ни за что! Из последних сил рычит альфа, грубо толкаясь в податливое нутро, изливаясь внутрь. И вгрызается в омежью шею, до выступающих капелек крови среди багровых синяков. Оставляет метку. ― Чонгук! ― Тэхен резко вскрикивает. Не от возмущения. От неожиданной боли. От узла внутри. От тянущего удовольствия внизу живота. ― Ты только мой, Тэхен. Только, блять, мой, слышишь? И омега не говорит ни слова. Снова жадно целует. А после второго раза за долгие-долгие часы, оставляет и свою метку, помечая Чонгука своим сладким ароматом пионов. ― Малыш, ты меня слышишь? Обеспокоенный голос вырывает омегу из ярких воспоминаний прошлой недели. Он резко приходит в себя, совсем не заметив, как почти доехал до финиша. ― А? Я задумался, ― совершенно честно отвечает Тэхен и перехватывает удобнее руль. ― Надеюсь, о том, как я вытрахаю из тебя ночью всю душу, а утром накормлю фирменным омлетом. Ну или ты меня минетом, ― смеется Чонгук, и Тэхен не в силах сдержать свою ухмылку. И угораздило же его так бесповоротно влюбиться в офицера Чона? ― И об этом тоже, ― игриво отвечает Тэхен, и опять кусает губу. ― Чтобы получить свою награду, король, нужно нажать на газ. Твой преследователь на хвосте, ― спокойно оповещает офицер, и Тэхен тут же врезается взглядом в боковое зеркало. На хвосте мелькает ядерно-зеленый макларен. ― Увидимся у клуба, офицер, ― отрезает Ви, и с гордой ухмылкой вдавливает педаль газа. У клуба невероятное столпотворение ликующей толпы. И она взрывается оглушающими криками, когда черный шевроле в бернауте тормозит возле самого входа в пристанище стритрейсеров. Под всепоглощающие поздравления и восхваления омега выныривает из корвета, утопая в неоновых лучах. Черные смоляные волосы, подвязанные красной банданой, отдают всеми цветами, коими блистает вывеска заведения. Сердце заходится в бешеном ритме, разгоняя по телу приятное тепло, а теплые руки подбадривающе хлопают по хрупким плечам. Тэхен ликует изнутри. Но внешне остается совершенно спокойным, только наблюдая за тем, как авто стражей закона тормозит почти рядом с корветом, а за ней следом со свистом шин паркуется макларен, из которого с удрученным видом выходит светловолосый парень в сером свитшоте и тут же скрывается где-то в толпе, теряясь. А сама толпа резко замолкает и кто-то начинает ретироваться внутрь здания, а кто-то рассаживается по спорткарам, стоит только симпатичному офицеру покинуть патрульную машину и направиться прямиком к королю дорог. Тэхен тут же расцветает, когда Чон коротко ему подмигивает и со строгим выражением лица направляется прямиком к омеге. Тэхен, кажется, понимает. ― Ви, я так полагаю? ― на потеху наблюдателям, хладнокровно спрашивает альфа. ― Ну и? Что-то забыли тут, офицер? ― Тэхен держится изо всех сил. Отвечает в тон Чонгуку и прячет глупую улыбку за высокомерным взглядом. Тэхен довольно слушает, как за его спиной перешептываются люди, и это смешит его больше, чем тот факт, что они сейчас для чего-то разыгрывают глупый спектакль. Но им это нравится. Их это веселит. ― Вы нарушили закон, ― совершенно серьезно заявляет Чонгук, складывая крепкие жилистые руки перед собой, что не ускользает от омежьего взгляда. ― И в чем же я провинился, а, офицер? ― Тэхен подается вперед, подцепляет ворот голубой рубашки длинными худыми пальцами, вызывая новую волну шепота среди зевак, а после хитро улыбается и вглядывается Чонгуку в глаза. И снова этот опасный огонек, поджигающий и так полыхающий фитиль. ― В том, что не поцеловали, ― все так же серьезно. Тэхен заливисто смеется, но уверенно обвивает руками шею альфы и страстно целует, мгновенно наплевав на всех присутствующих. Чонгук млеет от сладкого вкуса родных губ с нотками персикового бальзама, и устраивает большие ладони на широкой талии. Поцелуй ничуть не опошленный. Наоборот. Трепетный и нежный. Чонгук умело перебирает сладкие губы своими под тихие свисты и смешки, но совершенно не обращает на них никакого внимания. ― Ты так сексуально пахнешь мной, детка, ― утыкаясь носом в взлохмаченную ночным ветром макушку, шепчет Чонгук, заключая омегу в своих объятиях. И Тэхен готов поклясться, что прямо сейчас готов стать лужей в ногах альфы. До мурашек приятно. ― Тебе идет цветочный шлейф, ― в ответ смеется Тэхен и выбирается из цепкой хватки, тут же ухватывая альфу за руку и утаскивая к своей машине. Толпа тихонько улюлюкала, но уже через пару секунд отвлеклась на новых добровольцев посоревноваться между собой. ― Хочешь прокатиться? ― интересуется Тэхен, потряхивая черным матовым брелком в своих руках перед самым лицом Чонгука. Чонгук без раздумий вырывает ключи из рук омеги и снова сладко целует, не в силах оторваться. ― Поедем к обрыву? ― вопрос скорее звучит риторически. Куда бы еще отправиться двум влюбленным людям на романтический вечер, если не на их излюбленное место? Но Тэхен зачем-то кивает и тут же с хищной улыбкой запрыгивает на пассажирское место.

***

― Знаешь, никогда не понимал, ― вдруг начинает Чонгук, когда они почти лежат на капоте корвета: Чон оперевшись спиной о лобовое стекло, а Тэхен устроившись на его груди. Тэхен нежно поглаживает теплые руки, устроившиеся на животе омеги, и аккуратно поворачивает голову к Чонгуку, отрываясь от бесчисленного количества звезд, ярко сияющих на мрачном ночном небе, ― чего так люди хватаются за других людей. За отношения. За идею создать семью, родить детей… ― Чонгук размышляет не спеша, растягивая каждое слово, будто пробуя его на вкус. Будто примеряя, пойдет ли это все еще самому. А Тэхен молча слушает и чувствует внезапно подступающую к горлу желчь. ― А потом мне однажды пришлось около получаса петлять по городским улочкам за взбалмошным стритрейсером, ― тихо смеется Чонгук, медленно высвобождая свою руку из омежьей хватки и перемещая ее прямиком на сильную шею, где еще совсем невидимым следом зиял укус. И Тэхен мгновенно расслабляется. ― Вот тогда-то я, кажется, понял почему. Видеть яркую улыбку, слышать мелодичный смех, смотреть в бездонные глаза, делить что-то на двоих. Утопать в страсти. Быть собой. И влюбляться, наполняя любовью и себя и другого человека…Черт, это так невероятно. Будто каждый новый день ты рождаешься снова. И каждый раз еще свежее, еще жизнерадостнее. Еще влюбленнее, ― понижая с каждым новым словом тон голоса, говорит Чонгук, а кончики пальцев нежно проезжаются по медовой шее омеги вверх-вниз, вызывая немыслимый табун мурашек. ― И если бы я знал, что в ту ночь встречу тебя, то клянусь, приехал бы раньше. На пару лет точно. Тэхен слышит, как Чонгук улыбается. А потом видит нежный взгляд, устремленный на него сверху вниз, пока теплые губы касаются щеки омеги, обжигая прохладную от ветра кожу. А Тэхен рассыпается пеплом в родных альфьих руках. Такого офицера Чона: не хамоватого мужлана, а романтичного, заботливого и любящего, мог видеть только он. Только для Тэхена Чон Чонгук был таким. ― Я люблю тебя, Тэхен, ― Чонгук говорит совсем тихо. Боится нарушить повисшую между ними приятную тишину. И Тэхен готов расплакаться. Прямо здесь и сейчас. От переизбытка чувств. От чертовых гормонов. ― Пока единственный мужчина, которого я люблю, это ты, Чонгук, ― совершенно бесстрастно Тэхен, откидывает голову на чоново плечо и заглядывает в его глаза, пытаясь уловить какие эмоции испытывает альфа. ― Пока? ― офицер скептически выгибает бровь. ― А потом что? Появится другой? Чонгук и сам не верит в то, что спрашивает. И от чего-то в солнечном сплетении неприятно жжет. Становится обидно. ― Да, ― Тэхен уверенно кивает. ― И он будет звать тебя отцом. Тэхен говорит с совершенно неподдельной улыбкой, а Чонгук хмурится, и уже готов дать омеге хороший подзатыльник или отшлепать, но успешно останавливается, вслушиваясь в бархатистый голос Тэхена: ― Где-то месяцев через восемь. Чонгук не верит своим ушам, вмиг подскакивая на капоте и чуть не роняя с него омегу на грязную сырую землю. ― Подожди, это зна… ― Да,Чонгук, да, ― замечая откровенное замешательство на лице альфы, Тэхен только укладывает ладони на полыхающие щеки Чона и сладко улыбается. ― У нас будет ребенок. Чонгук еще пару секунд мотает головой, думая, что все происходящее чертов сон, но потом неторопливо прикладывает ладонь к пока что впалому животу омеги, аккуратно поглаживая и повторяя лишь одно тихое, но такое искреннее, полное счастья «Спасибо».