Sam Tinnesz - Far From Home
Просыпаться в обьятиях сильных мужских рук было странно и непривычно, однако, до одури приятно от того, что это были руки Альбериха, нежно обвившие талию, прижимая к себе. Дилюк проснулся рано, еще до рассвета — сон совсем не шел. Да и как можно спать, когда лежишь в одной постели с капитаном "Павлина"? Мысли назойливыми мухами роились в голове, перекрикивая одна другую. У винодела было так много вопросов: что теперь? Как относиться к Сэру Кэйе после прошедшей ночи? Куда заведут их эти отношения? Как такое вообще могло произойти? Казалось, что события развивались слишком быстро, однако, будучи пиратом, никогда не знаешь, когда все может оборваться. Словно по щелчку пальцев, раз, и все — любимые глаза потухнут, а ты будешь держать на руках бездыханное тело. Поэтому лучше поторопиться прыгнуть в омут, нежели потерять свой, возможно, единственный шанс, считал Дилюк. Мучительные переживания все продолжали поступать, но ответом служило лишь тихое сопение где-то над ухом. Граф не смел шелохнуться, дабы не потревожить сон пирата, который, кстати говоря, был очень неспокойным: капитан всю ночь ворочался, что-то тихо бормоча одними губами. Лишь под утро, когда воздух уже наполнился ароматом росы, а небо постепенно стало светлеть, тот успокоился, уткнувшись лицом в шею англичанина. Еще один кусочек мозаики встал на свое место. Теперь бывшему дворянину были абсолютно понятны причины периодического появления синяков под глазами, а точнее под глазом, и сонливости партнера. А если к увиденному ночью добавить шрамы на спине, то и содержание кошмаров становилось предельно ясно. Рагнвиндр поджал губы, хмурясь. Ему было больно. Больно от одной мысли о том, что пережил Кэйа, и он даже представить себе не мог, каково было пирату. Хотелось помочь, поддержать, но что он мог сделать, если даже заговорить об этом с Альберихом не мог? Ничего. Раны уже были нанесены, а шрамы опоясывали кожу, напоминая: ничего не забыто и никогда не будет забыто. Первые лучи солнца ударили в лицо, и британец зажмурился, все еще не готовый встретить новый день. За спиной послышалось копошение, и цепкие руки ослабили свою хватку — Сэр Кэйа тоже проснулся. — Доброго утра, Граф, — промурлыкал он. Дилюк повернулся, чтобы видеть лицо собеседника, но его губы тут же накрыли чужие, оставляя нежный, легкий поцелуй. Коротко втянув воздух, винодел прошептал: — С добрым утром, Сэр Кэйа. Счастливая, но в то же время лукавая улыбка тронула губы капитана, и тот, приподнявшись на локтях, сказал: — К сожалению, пора вставать, — он потянулся, зевая, — Долг зовет. — А я и не собирался тут разлеживаться, — притворно обиженно ответил граф, скрестив руки на груди. — Раз так, пришло время готовиться к следующему "спектаклю", — загадочно произнес Альберих, надевая штаны. — Звучит многообещающе, — улыбнулся англичанин, — Посвятите в подробности? — Надеюсь, вы не откажете мне в совместном завтраке? За ним и обсудим. — С удовольствием составлю вам компанию, Сэр Кэйа.***
Спустившись на первый этаж кабака, в одной из комнат которого они переночевали, два капитана выбрали самый дальний столик у окна, в углу. Сделав заказ, Сэр Кэйа подпер рукой подбородок и лениво скользнул взглядом по партнеру: непослушные красные кудри, собранные в низкий хвост, струились по спине, словно жидкий огонь, черный камзол обтягивал плечи, а из-за ворота белой рубашки выглядывали багряные пятна, собственнически оставленные Альберихом. Проследив за взглядом собеседника, винодел спешно поправил одежду и перевел тему: — Итак, в чем же заключается ваш план? — Ах, да...об этом, — неторопливо начал Кэйа, проведя взглядом подошедшую девушку. Низкая, с короткими розовыми волосами и хмурым лицом девушка, принесшая поднос с их заказом, явно была не в духе. С громким стуком поставив бокал вина перед одноглазым пиратом, она хмыкнула и, развернувшись на пятках, ушла, не сказав ни слова. — Сервис здесь просто на высоте, не так ли? — хитро усмехаясь, сказал Альберих, делая первый глоток. В ответ Рагнвиндр лишь вопросительно приподнял бровь, ожидая ответа на свою предыдущую реплику. — Что ж, начнем, — сказал Сэр Кэйа, выудив из-за пазухи карту и раскладывая ее на столе, — Однако, прежде чем мы перейдем к плану, я должен поведать вам об истинной причине моих действий, — он со всей серьезностью взглянул в рубиновые глаза напротив, — Надеюсь, вы выслушаете, Граф. — Конечно, — кивнул Дилюк, приготовившись слушать. — Тогда я расскажу вам одну историю, — тяжело вздохнув, начал пират, — Историю о маленьком принце и его большой жажде мести... И он рассказал. Рассказал все, от начала и до конца: о своем происхождении, об островном государстве Каэнрии, что теперь носила гордое название Сан-Андреас*, о том, как был продан в рабство, и о том, как стал пиратом. Кэйа все говорил и говорил, а бывший дворянин не смел перебивать — понимал, что, возможно, партнер не сможет набраться смелости открыться вновь, если сейчас того перебить. Принц Каэнрии поведал англичанину, что всем, чем он жил до встречи с Рагнвиндром, была месть. Тупая, душераздирающая, ноющая злость, скребущаяся в груди. И хоть с приходом винодела его жизнь обрела новый смысл, молодой пират не готов отказаться от мести. Не готов позволить смерти целого народа так просто сойти с рук избалованных колонизаторов. Позже Сэр Кэйа посвятил партнера в суть своего плана. Дилюк, как и Кэйа, понимал, что это было самоубийством, что они шли на верную смерть, но не собирался останавливать Альбериха. Графу никогда не понять боли капитана в полной мере, однако, лишь от услышанного кровь вскипала от злости, а руки так и чесались отрубить столько испанских голов, сколько вообще возможно. Хотелось рвать на себе волосы, кричать в пустоту и рыдать одновременно. А еще ему безумно хотелось прижать к себе принца падшей Каэнрии, погладить по голове, сказать, что все хорошо. Вот только ничего не было хорошо. Убийцы остались безнаказанны, а целый народ забыт. Когда одноглазый капитан закончил, между двумя пиратами повисло напряженное молчание. Альберих увлеченно вглядывался в вино в своем бокале, не поднимая глаз на собеседника, после чего залпом выпил все содержимое. Стоило ему проглотить сладкий алкоголь, британец подал голос: — Я пойду за вами даже на край света, Сэр Кэйа, и вы это знаете, — сказал он, взяв партнера за руку. Его пальцы нежно поглаживали костяшки, и, несмотря на перчатки, Альберих чувствовал тепло его рук. — Верно, мы ведь заключили контракт, — голос пирата дрогнул, и он криво улыбнулся, вновь глядя в глаза графа.***
После завтрака мужчины направились к своим кораблям, где уже нетерпеливо и шумно копошились все члены двух экипажей, ожидая дальнейших указаний. Собрав всех на борту "Павлина", Альберих поведал им свой план, естественно, не вдаваясь в подробности и причины. Пираты радостно восприняли новость о новом сражении, воодушевленно делая ставки на то, кто убьет больше испанских крыс. — В этот раз, — прервал гомон Кэйа, обращая всеобщее внимание на себя, — я не гарантирую успех. Поэтому...— он сделал паузу, — все, кто не готов рискнуть жизнью, могут уйти сейчас. На секунду палуба погрузилась в густую, беспросветную тишину. Никто не сдвинулся с места. Окинув взглядом команду, Дилюк ощутил некую гордость за этих безнадежных смельчаков, однако, в то же время сердце кольнуло виной — они вели этих людей, что готовы доверить жизнь своим капитанам, на верную смерть. — Капитан, вы правда считаете нас такими трусами? — весело возмутился Беннет. От его юного голоса и беззаботного тона на душе сразу стало легче, а губы растянулись в умиленной улыбке. — Нет, Бенни, как я могу, — рассмеялся Сэр Кэйа. Хорошее настроение передалось всем остальным, и вскоре от напряженной серьезности не осталось и следа, а работа вскипела с утроенной силой. Приготовления к отплытию шли полным ходом: судна и пристань заскрежетали, зашумели и задвигались в разные стороны. Моряки бегали по поручениям, нагружали фрегаты припасами, проверяли состояние парусов и снастей, а также количество рома в трюме. Уже к закату "Павлин" и "Феникс" были готовы к отплытию, с избытком нагруженные воинственным предвкушением и жаждой приключений. — Отдать концы! — приказал Рагнвиндр, заняв свою излюбленную позицию у штурвала. — Поднять паруса! — донеслось до него со второго корабля. Англичанин хмыкнул и крутанул штурвал, умело и точно отшвартовывая фрегат. Золотой диск уже наполовину утонул в море, слепя глаза своими озорными лучами. Свежий бриз и запах свободы затмили тягостные переживания, и от утреннего депрессивного настроя остался лишь блеклый осадок где-то в душе. "Этот сон не может так глупо закончиться..."***
Дорога была долгой, даже слишком. Остров Сан-Андреас находился в неделе пути от Тортуги, и на памяти графа они впервые так далеко отходили от пиратского острова. Пять дней беспрерывного плавания тянулись непристойно долго, наполненные однообразным шумом волн и безразличной морской гладью. На шестой день им встретился хиленький торговый корабль, который не составило труда сжечь, однако, даже такое развлечение никак не помогло скрасить тоску англичанина. Ему было скучно. Так скучно, что хотелось взобраться на бизань-мачту и взвыть. Дилюк будто вновь ощутил себя маленьким мальчиком, в которого усердно впихивал знания старый дедок-профессор, нагонявший смертельное уныние, однако, продолжавший неустанно насиловать детский мозг, несмотря на то, что мальчишка его совсем не слушал. С тяжелым вздохом Рагнвиндр окинул палубу взглядом: экипаж вяло переставлял ноги, выполняя приевшиеся, рутинные задания. Даже традиция распевать песни в любое удобное и не очень время не спасала. Чего-то не хватало. Хотя нет, не чего-то, а кого-то. Бывший дворянин нуждался в компании Сэра Кэйи. Ни одна песня не могла тронуть его сердце, как бархатный голос партнера, ни одно вино не могло утолить его жажду, как одно прикосновение мягких губ. Увы, в открытом море с капитаном не порезвиться. Винодел прекрасно это осознавал, но какой-то детский эгоизм противно скребся в груди, заставляя хмуриться и томно вздыхать, бросая нетерпеливые взгляды на черный флаг, трепыхавшийся на флагштоке "Павлина". " Скука..." На рассвете седьмого дня громкий свист разрушил утреннюю тишину, и Рэйвен вспорхнул с плеча британца. Через некоторое время птица вернулась, удобно устраиваясь на излюбленном месте. К лапке сокола, как и всегда, была привязана аккуратная записка: " Время почти пришло. "Павлин" станет на якорь около песчаной отмели. Не забудьте сменить флаг. Искренне ваш, Сэр Кэйа." Граф, не колеблясь, привычно сунул записку во внутренний карман камзола и скомандовал: — Сменить флаг! В скором времени гордый черный флаг сменил символ британской короны. Некоторые моряки стали прихорашиваться, стараясь походить на торговцев, однако сейчас это было не так важно — Сан-Андреас не был столь богатым городом, как Порт-Ройал, так что лезть из кожи вон не было нужды. Через пару часов, после утреннего приема пищи, фрегат капитана Кэйи остановился у песчаной отмели, а "Феникс" двинулся дальше, минуя партнера. Когда солнце достигло зенита, богатое судно с гордой птицей на носу и под британским флагом достигло порта. Стоило им закончить швартовку, как по деревянным помосткам причала к кораблю поспешил низкорослый мужчина в грязно-белом, потрепанном парике и затертом кафтане. В руках он держал толстую, вероятно, регистрационную книгу с пожелтевшими страницами. Чиновник нервно переминался с ноги на ногу, пока Рагнвиндр невозмутимо спускался к тому по трапу. — Чем могу быть полезен, Господин... — капитан сделал паузу, вопросительно глядя на собеседника. — Торрегроса. Премного рад, — тут же затараторил мужчина, протягивая руку в сальной, когда-то белой, перчатке. — Дилюк Рагнвиндр, Граф Кентский, — представился винодел и приподнял бровь, ожидая дальнейших слов чиновника. "Как давно я не использовал свое полное имя..." — Очень рад, — ляпнул тот, убирая руку, что так и не соизволили пожать, — Вам нужно зарегистрироваться в порту и, естесственно, внести плату за стоянку... — Сколько? — коротко поинтересовался пират. — Два дуката, — без запинки ответил мужчина, — Цель визита? — спросил он, записывая в книгу имя графа. — Торговля, — ответил англичанин, кладя две золотые монеты прямо перед носом собеседника. — И чем же торгуете, могу поинтересоваться? — Вином, конечно же. Неужели вы ни разу не слышали о винной индустрии рода Рагнвиндр? — с усмешкой наигранно удивился Дилюк. — Увы, чести не имел. — Ничего. Уверен, уже этим вечером в каждой таверне этого города будут распивать мое вино. — Не сомневаюсь, Дон Рагнвиндр. Добро пожаловать в Сан-Андреас, — чиновник дерганно поклонился и ушел. Пират проводил того взглядом, и вернулся на корабль, раздавать приказы по отгрузке "товара". Вскоре массивные бочки выстроились недалеко от причала, а любознательные зеваки стали собираться вокруг. Наконец, пришло время Рагнвиндру проявить свой талант торговца. Конечно, придется поступиться частичкой гордости, строя из себя настоящего торгаша, но, как говорится, цель оправдывает методы. Поэтому капитан вобрал в легкие побольше воздуха и использовал все свое обаяние: — Подходите, не стесняйтесь! Лучшее вино карибского региона уже здесь, не упустите свой шанс! Толпа зашевелилась, обступая винодела, моментально заинтересованная одним лишь упоминанием алкоголя. "Пьяницы везде одинаковы..." В итоге, уже через пару часов унизительных улыбок и торгов больше половины бочек было распродано, а также вернулись Беннет и Чарльз, посланные в местные таверны, с хорошими вестями: владельцы заведений были очень заинтересованы новым напитком. Граф усмехнулся — все шло точно по плану. Когда солнце стало клониться к горизонту, окрашивая небо в пестрые оттенки, пираты растаскали весь товар по местам назначения, и "Феникс" стал готовиться покидать порт. — Как, неужели вы не останетесь даже на ночь, Дон Рагнвиндр? — поймал англичанина уже возле трапа все тот же чиновник. — К сожалению, да. — Очень жаль, очень жаль. Вы ведь, наверняка, не успели посетить нашу главную достопримечательность. — Это вы о том полуразрушенном дворце? — спросил пират. — Верно-верно, о нем. Весьма живописное место...— начал разглагольствовать мужчина, но был перебит. — Ну, в следующий раз обязательно загляну туда, — сказал винодел и, не дождавшись ответа, поднялся на палубу.***
С песчаной отмели, около которой встал на якорь "Павлин" можно было разглядеть очертания острова и высокого шпиля дворца, оставшегося от некогда великого государства. Пираты маялись бездельем, играли в кости или просто болтали, ожидая возвращения товарищей, а капитан отчаянно пытался прийти в себя, запершись в каюте. От одного взгляда на темный силуэт на горизонте в горле вставал ком, а руки начинали мелко подрагивать. Альберих оперся о стол, предпринимая безуспешные попытки выровнять дыхание. Он не был на родине больше десяти лет. — Возвращение блудного сына, да, отец? — хрипло прошептал он, глядя на соленую воду, плескавшуюся за окном. Единственный глаз наполнился слезами, хотелось забиться в угол и завыть раненным волком. Было страшно. И больно, очень, черт возьми, больно. Кэйа ощущал себя тем самым восьмилетним мальчишкой, что изо всех сил бежал сквозь лес, будто и не было всех этих лет, будто он не убивал, не грабил, не мстил, не лгал. Соленая капля упала на стол, пират сдавленно всхлипнул. Вина выворачивала сердце наизнанку, однако, его самобичевание ничего не принесет. — Соберись, — сам себе сказал капитан. "Ты должен отомстить..." Вдох. Выдох. Посчитав до десяти, каэнриец медленно разогнулся и вытер лицо от слез. Нельзя позволять эмоциям взять верх. Нельзя позволить кому-либо видеть его таким. Едва не в слепую нашарив бутылку с вином, Кэйа сделал несколько больших глотков. Алкоголь отдавался сладостью на языке, очищая разум, или, хотя бы, создавая иллюзию спокойствия. За окном беспощадное солнце нырнуло в толщу воды, заливая своим кровавым светом помещение, а молодой капитан продолжал заливать в себя вино, сидя на полу так, что свет не достигал его сгорбленной фигуры. Зарывшись руками в свои синие волосы, Альберих глухо засмеялся. Смех одиноко хрипел, отскакивая от стен пустой каюты, а на душе становилось легче — там было попросту пусто. С каждым глотком разум застилала веселость, отгоняя вообще какие-либо мысли. "Так-то лучше..." Кто-то говорил, что пьянство — грех, кто-то утверждал, что истина — в вине, Кэйа же находил в алкоголе спасение. Живительные пустота и забвение надежной стеной белого шума ограждали от кошмаров прошлого и страхов будущего. Конечно, способ не из лучших и далеко не надежный, но Альберих продолжал отчаянно цепляться за него, словно за обломок доски в открытом море. Просто бесполезное самовнушение, ведь это всего лишь вопрос времени — когда мысли-акулы загрызут его, разрывая плоть в клочья. Спустя несколько часов и бутылку вина с верхней палубы послышались голоса: — Вот они! — Наконец-то! Задремавший пират распахнул глаз и, поднявшись, тряхнул головой. Выпивка приятной дымкой окутала разум, но не настолько сильно, чтобы помешать мыслить здраво. Небрежно оставив бутылку на полу, капитан покинул каюту, попутно натягивая свою дежурную улыбку. Стоило ему взглянуть на причину всеобщего оживления, как лживая усмешка стала немного правдивее. Богатый, гордый фрегат мчался на полном ходу к "Павлину". Алые кудри, собранные в высокий хвост пылали костром столь ярко, что издалека напоминали настоящее пламя. Они не виделись всего день, а казалось, что целую вечность. Капитан рвано вдохнул — Рагнвиндр был глотком свежего воздуха среди духоты жизни, каплей чистой воды среди яда мыслей, яркой звездой в темноте страхов. "Я не достоин этого ангела..." На плечо горделиво уселся Рэйвен и игриво клюнул Альбериха в синюю макушку. — Эй, ты что себе позволяешь, курица? — возмущенно воскликнул пират. В ответ сокол только крякнул что-то на своем птичьем языке и переполз на предплечье. Сняв записку с лапы пернатого, Кэйа развернул клочок бумаги: "Надеюсь, вы не скучали, Сэр Кэйа. Думаю, самое время для главного блюда. Приступим? Ваш, Дилюк Рагнвиндр." Сжав письмо в руке, Альберих отдал команду готовиться к отплытию, а сам быстрыми шагами скользнул в капитанскую каюту. Своим мелким, аккуратным почерком он написал краткий ответ и привязал к лапке Рэйвена. К его возвращению на палубу, плехт уже был поднят из воды, а пираты сновали туда-сюда, натягивая снасти и расправляя паруса. Кэйа отпустил птицу и встал у штурвала. — Поднять паруса! — звонко скомандовал он. Вскоре фрегат нагнал развернувшегося "Феникса" и два судна направились в сторону острова Сан-Андреас. "Вы правы, Граф, пришло время действовать. Следуйте плану и повеселитесь на славу. Искренне ваш, Сэр Кэйа." — Гласила записка в руках винодела. Кинув последний взгляд на гордую фигуру с синими волосами, Дилюк повернул штурвал, меняя курс и отдаляясь от "Павлина".***
Миллионы звезд серебрянной россыпью безмолвно освещали город, погруженный в сон. Тьма окутала улицы, порт и древние величественные останки местной цивилизации, разрушенной испанскими конкистадорами. Горожане мирно спали в своих кроватях, когда ночную тишину разрушил грохот пушечных залпов. Отовсюду послышались испуганные крики, а в порту забили тревогу. Стоило городской страже принять оборонительные позиции, как со стороны рифов, откуда почти невозможно было подойти не разбившись о скалы, тоже раздались выстрелы. Тяжелые ядра полетели в плохозащищенную, хилую часть стены, кроша ее, словно черствый сухарь. — Пираты! — кричали то тут, то там. Стоило первым залпам затихнуть, как остров открыл ответный огонь. Однако, не успели они задеть пиратов, как прогремел взрыв — пламя охватило одну из таверн, что недавно пополнила свой погреб новым сортом вина. За первым взрывом последовал еще один, в другой стороне города. Испанцы оказались зажаты меж двух огней, когда разбойники вновь открыли огонь с моря. Дилюк, подошедший сзади, благодаря точным указаниям Альбериха, который объяснил, как безопасно пройти между скал, с замиранием сердца наблюдал за пламенем, обьявшим город. Золотые, бронзовые, янтарные и рубиновые языки пламени драгоценным блеском отражались на стенах разрушенного дворца. Грохот выстрелов, шум волн, крики людей, их плач — все смешалось в единую мелодию боя, но Рагнвиндр ее не слышал. Он словно был под водой, и лишь голос Сэра Кэйи, который, казалось бы, было попросту невозможно расслышать на таком расстоянии, явственно раздавался в голове, словно песня Сирены: — Mi a bira!* В его голосе было столько свободы, радости, злости и печали одновременно. Хоть англичанин и не знал, что значили те слова, он мог чувствовать, насколько важны они были для Кэйи. За голосом последовал смех. Заливистый, торжествующий и безнадежный. Смеялся не только Альберих: пиратский смех раздавался отовсюду, перекрикивал залпы и треск горевших зданий, они смеялись над миром и злой судьбой, что хотела сломить их, а сейчас трещала в кострище острова Сан-Андреас. Из своеобразного транса графа вывел внезапно появившийся испанский фрегат, видимо, шедший мимо и обративший внимание на пожар. Этого они не предвидели. Сердце Рагнвиндра пропустило удар, а потом и вовсе остановилось — испанское судно двинулось к "Павлину". Поравнявшись с пиратским кораблем, испанцы открыли огонь. Послышался треск — точно в цель. Не медля ни секунды, бывший дворянин направил "Феникса" в сторону схватки, прекрасно зная, что не успеет. На его глазах разворачивалась последняя битва корабля капитана Кэйи.***
Пираты тут же открыли ответный огонь, проламывая дыру в корме испанского фрегата. — На абордаж! — во все горло крикнул Альберих. Полетели кошки, сцепляя два корабля. Ловко перемахнув на соседнюю палубу, капитан вступил в бой, в то время как часть его команды продолжала огонь. Фрегат явно был военным: три артиллерийских палубы и команда, приученная к битве. Едва ноги коснулись палубных досок, Кэйа обнажил свой клинок, снося голову первому подвернувшемуся врагу. Вскоре к нему присоединились и другие пираты, воодушевленно вступая в схватку. Повсюду стоял запах гари и крови, в ушах звенели взрывы и шумел адреналин. Глаза слезились от дыма, а дыхание сбивалось от смеха. "Самое то для прощального выступления..."***
Дилюк спешил. Он уже давно послал первоначальный план к черту, поэтому мчался на полном ходу к месту схватки двух кораблей, позабыв об острове. Очень зря. Чтобы сократить расстояние, винодел подошел опасно близко к порту, за что тут же поплатился — одно из ядер, пущенных со стены, врезалось в борт "Феникса", но это не остановило молодого пирата. Все, что он видел перед собой — тонкая фигура партнера, легко перемахнувшая на испанский фрегат. — Капитан! — пытался образумить его Чарльз. — Полный вперед! — англичанин не желал никого слышать. Когда до "Павлина" оставалось менее мили, еще один снаряд попал в трюм, где хранились порох и ром. В тот же миг раздался грохот, полетели щепки, и судно буквально разорвало попоплам, а взрывная волна выбросила графа за борт, оглушив. Сильный удар о воду немного вернул в чувства. Легкие стали судорожно сжиматься, наполняясь водой. В панике Рагнвиндр начал беспорядочно барахтаться и кое-как выбрался на поверхность, тут же цепляясь за какое-то бревно — остаток когда-то роскошной кормы фрегата. Откашлявшись, винодел откинул мокрую челку с лица и глянул в сторону двух фрегатов. Его глаза округлились от ужаса, и британец, на мгновение, забыл как дышать. Вместо ожесточенной битвы, его взору предстал накренившийся пиратский корабль, местами объятый пламенем, тем временем как испанское судно стремительно погружалось в море, с бульканьем вбирая в себя поток воды сквозь зиявшую дыру в борту. Все будто враз стихло: не были слышны ни крики, ни взрывы, ничего. Или же это Дилюк оглох? Неизвестно откуда найдя в себе силы, бывший дворянин поплыл к тонущему "Павлину". Дыхание сбивалось, в нос и рот попадала вода, а плечи гудели, но пират не смел остановиться. Страшно. Ему было страшно узнать, что случилось с капитаном, но еще страшнее было не знать. С трудом вскарабкавшись по перекошенному шторм-трапу*, Рагнвиндр осмотрел палубу: повсюду валялись трупы испанцев и когда-то знакомых людей, теперь изуродованных до неузнаваемости, но синей шевелюры нигде не было видно. В горле встал ком. Развернувшись на пятках, Дилюк перевел взгляд на соседний корабль. Там все было еще хуже: судно наполовину опустилось под воду, а уцелевшие его части были покрыты кровью и гарью. Кое-где были раненые, что все еще не испустили дух. Они тихо стонали, что-то нечленораздельно шепча. Наконец, глаза зацепились за знакомую фигуру, распластавшуюся на кривых досках палубы. Винодел тут же ринулся к ближайшему канату и, разбежавшись, перемахнул на другую сторону. Подбежав к пирату, граф опустился на колени рядом с мужчиной. Альберих перевел на него мутный взгляд, криво улыбаясь. — Ты пришел, — едва слышно прошептал он. По боку Кэйи быстро расползалось кровавое пятно. Глубокая рана, из которой торчали крупные щепки, зияла страшной дырой. Лоб капитана покрылся испариной, а грудь тяжело вздымалась с каждым свистящим вдохом. — Сэр Кэйа...— Дилюк не смог выдавить из себя ничего большего. Он не знал, что сказать. Жизнь покидала тело партнера прямо на глазах у графа, а он не знал, что делать. Не чувствуя своих пальцев, Рагнвиндр сжал пугающе холодную руку капитана в своей. — Уходите, Граф. Вам нужно уходить, — прохрипел Сэр Кэйа. — Нет. Ни за что, — решительно сказал англичанин. — Но вы погибнете... — Капитан покидает судно последним, разве не этому вы меня учили? — сквозь слезы натянул улыбку бывший дворянин. Сэр Кэйа глухо, надрывно рассмеялся, содрогаясь всем телом. — Верно, Капитан Дилюк, — согласился он, — Раз так...исполните мое последнее желание? — Все, что угодно. Альберих протянул дрожащую руку к лицу склонившегося над ним партнера. Трясущиеся пальцы скользнули по щеке, размазывая кровь. — Спой для меня, Дилюк, — сказал он и, будто спохватившись, добавил: — И возьми это. Сорвав с шеи ключ от тайника, Кэйа вложил его в руку Рагнвиндра. — Хорошо. Граф свистом позвал сокола, надеясь, что тот избежал печальной участи их товарищей. К счастью, птица не заставила себя ждать. Рэйвен покорно уселся на предплечье хозяина, печально глядя на Альбериха. — О, здравствуй, курица, — не изменяя своей манере, выдавил пират. Передав пернатому посыльному ключ, англичанин отпустил его. — Пришло время для второго желания, — прошептал Кэйа. Ничего не ответив, Дилюк сделал глубокий вдох. I'm sending the raven Black bird in the sky Sending a signal that I'm here Some sign of life Его низкий, с придыханием голос заполнил пространство, раздаваясь над темной толщей воды. Винодел никогда не умел петь, но эксцентричный пират научил его. Сэр Кэйа показал, для чего нужны песни, научил изливать чувства в словах. Сейчас, наконец, бывший дворянин был готов выразить всю свою любовь в одной песне, надеясь, что Альберих сможет дослушать ее до конца. I'm sending a message Of feathers and bone Just let me know I'm not forgotten out here alone Где-то за спиной с грохотом упал величественный шпиль дворца, рухнув в воду и разбившись о скалы. На горизонте тихо занимался рассвет, робко освещая пепелище, оставшееся от острова Сан-Адреас, и последствия ночной битвы. The air is cold The night is long I feel like I might fade into the dawn Fade until I'm gone Глаз Кэйи медленно закрылся, а пальцы разжались, грозясь выскользнуть из ладони Рагнвиндра. Едва сдерживая рыдания, британец склонился над партнером, прижав ухо к его груди. Тишина. Oh, I'm so far from home I'm so far from home So far from home Кэйа Альберих был мертв. Он больше не встанет, не улыбнется своей фирменной лучезарной улыбкой, не отдаст команду и не отпустит остроумную шутку. Слезы бесконтрольно катились по щекам, падая на смуглую грудь. Oh, not where I belong Not where I belong Голос дрожал, а всхлипы то и дело прерывали пение, но граф и не думал останавливаться. Он должен был допеть до конца. Ради него. Oh, I'm so far from home I'm so far from home So far from home Англичанин прижал к себе все еще теплое, бездыханное тело, пачкая руки и одежду в крови. Он провел по синим, спутанным, грязным волосам, вдыхая едва различимый запах вина, заглушенный смрадом гари и пороха. Уткнувшись в холодеющюю ключицу, винодел продолжал: I'm sending a raven With blood on its wings Hoping it reaches you in time And you know what it means Конечно, надеяться на птицу — глупо, но Дилюк отчаянно хотел верить, что Рэйвен доберется до выживших. Те, кто остался на острове, наверняка, остались в живых, наверное... Бывший дворянин надеялся, что сокол отыщет Беннета, а тот, в свою очередь, поймет. Поймет, что хотел сказать ему Рагнвиндр. 'Cause out here in the darkness And out of the light If you get to me too late Just know that I tried Вода заливала палубу, касалась ног. Нужно было уходить, но пират не двигался с места. Он никуда не уйдет — ему больше некуда идти. Слезы кончились, и только тихие всхлипы иногда сотрясали сгорбленную фигуру. Граф отстранился, осматривая спокойное лицо Кэйи: умиротворенная улыбка застыла на посиневших губах, казалось, мужчина просто крепко спал. Винодел нежно провел пальцами по смуглой щеке, заправляя длинную прядь за ухо. — Ты такой красивый, — с грустной улыбкой шепнул он. Oh, I'm so far from home So far from home Вода уже достигала колен, а одинокий капитан все сидел над телом Альбериха. — Скажи мне, зачем. Зачем ты показал мне эту свободу? — в пустоту обратился британец, зная, что никто ему не ответит, — Зачем позволил домашней псине увидеть внешний мир? Почему не убил? Возможно, было бы лучше, останься я в золотой клетке навсегда... — Дилюк рвано вдохнул, — Но, знаешь, я не жалею. Не жалею ни об одном дне, проведенном с тобой, ни об одном своем шаге или поступке. Говорят, перед смертью не надышишься, но мой последний глоток свежего воздуха, определенно, был лучшим в моей жизни. Oh, not where I belong Not where I belong Not where I belong Солнце уже вынырнуло из толщи воды, своим ослепительным светом провозглашая начало нового дня, но, увы, не для всех. Для кого-то время навсегда остановилось той ночью, и Дилюк Рагнвиндр был одним из них. Oh, I'm so far from home So far from home So far По пояс погрузившись в морские воды, бурые от крови, растворяющейся в них, граф прижался к холодным губам Кэйи своими. Это был нежный, легкий, словно утренняя дымка, прощальный поцелуй. The air is cold The night is long I feel like I might fade into the dawn Отстранившись, Рагнвиндр поднялся на ноги. — Было приятно иметь с вами дело, Сэр Кэйа, — сказал он, прежде чем сделать шаг назад, погружаясь в морскую пучину. Короткий всплеск раздался среди утренней тишины, и яркие кудри растворились в темноте глубины, словно огонек затух в тишине ночи. Fade until I'm gone***
Светловолосый юноша сидел на песке, около небольшого деревянного сундука, и смотрел на звезды. Сияние ночного неба отражалось в его печальных зеленых глазах. Казалось, с тех пор, как он был здесь в последний раз, небесных светил стало больше. — И все-таки я невезуч, — тихо сказал Беннет, сжимая в руке драгоценную серьгу и брошь с красным камнем...