Скорость дыхания

Хантер Пару часов спустя. Ее красивые ноги с безропотной нежностью обвивают мои бедра – эта женщина никогда прежде не казалась мне настолько чувственной, как сейчас. На мгновение она даже сумела пробудить во мне давно позабытое чувство сладострастного исступления. Мне хочется покрыть поцелуями ее тонкие белые руки, плавно покачивающиеся на воде. Изящные кровоточащие пальчики с обломанными ногтями. Упругую грудь, окутанную воздушной пеной. Лицо, скованное судорогой ужаса и усмехавшееся под водой бескровными губами. Но я воздерживаюсь, переборов нелепое восхищение пустотой ее глаз. Всего несколько минут назад их взгляд казался родным, но теперь стал совершенно чужим, остекленевшим. В мутных зрачках застыли страх и недоумение. Безжизненное тело Эммы не представляет для меня никакого интереса, но я не спешу извлекать член из его податливой темноты и наслаждаюсь осознанием того, что все, наконец, закончилось. Моя агония внутри липкой и горячей бездны. Внутри собственного дома, где я изображал примерного мужа и обычного человека. Теперь у меня появился достойный повод отказать в приеме гостей и с удовольствием погрузиться в атмосферу оправданного траура. С призраками чужих неискренних соболезнований и приторным ароматом замерзших цветов. Я лицемер. Но об этом знает только Дрэд. Он смотрит на меня с явным укором. На мертвую Эмму – с жалостью. И, в целом, сочетание этих драматических эмоций воспринимается мной как некое бездарно-гротескное немое шоу. Я с трудом подавляю желание рассмеяться в его озадаченное лицо. Дрэд растерян; не знает, что предпринять. Должен ли он сейчас злиться на меня? Или же, напротив, выразить незаслуженное сочувствие? - Подай полотенце, Дрэд. – Вытаскиваю член из мягкого тела Эммы и отстраняю труп. Дрэд деликатно отворачивается, не желая лицезреть мое обнаженное достоинство. Вылезаю из джакузи. Дрэд, не глядя, протягивает мне первое попавшееся под руку махровое полотенце, и я оборачиваю его вокруг бедер. Подхожу к зеркалу, оставляя на белоснежном кафеле мокрые следы. Замечаю, что у моего отражения расцарапана правая щека, шея и плечи. Да, Эмма оказала достаточно отчаянное сопротивление. Кто бы мог подумать, что в этой кукле скрывалась такая страсть к собственному бессмысленному существованию? Ухмыляюсь. - Прежде чем выходить отсюда, советую принять душ. – Дрэд прислоняется к косяку. Сверлит взглядом мою спину. - Ты прав. – Оглядев себя, обнаруживаю кровь на руках и на животе. Смутно припоминаю, что в точности произошло. Я утопил Эмму в ванной. Но откуда взялась кровь, объяснить не могу. И только обернувшись, я получаю возможность оценить полную картину собственного помешательства. Пол, залитый красной водой; усыпанный осколками бутылочного стекла. Кровавые отпечатки ладоней на белом глянце стен. Да, мы пили вино. Изрядно набравшись, Эмма начала откровенничать и во всех подробностях рассказала, как трахалась с Иденом в МОЕЙ постели. Наверное, факт обнаружения супружеской измены должен был огорчить меня, оскорбить до глубины души. Или спровоцировать приступ удушающей ревности. Но единственное, что меня задело: эксплуатация моей спальни; места отдыха, где я привык искать тишину и покой. - Что здесь произошло, Хант..? – Наконец Дрэд интересуется о насущном. Его голос звучит приглушенно. Тихо. Очевидно, он опасается, что у стен вдруг отрастут глаза и уши. Впрочем, мне все равно. - Я перерезал ей горло. – Равнодушно указываю на окровавленное горлышко разбитой винной бутылки, валяющееся в луже крови. Острые края заманчиво поблескивают на свету. - За каким, господи боже, чертом?! – он подходит ко мне. Теперь я весьма отчетливо вижу гнев, полыхающий в безумном взгляде. И отвечаю на вызов спокойной улыбкой. Я не испытывал чувств, которые мог переживать любой среднестатистический убийца. Ни феерической эйфории. Ни панического ужаса. Ни отчаянного раскаяния. Ни высокомерного злорадства. Ни-че-го. Будто бы я всего лишь разделал мясо для барбекю. - Она оказалась шлюхой. – Пожимаю плечами. В этом случае достаточно было бы просто расстаться. Но на тот момент такой вариант просто не пришел в голову. Я ни о чем не сожалею. - Ты поможешь мне избавиться от тела? Дрэд отводит взгляд в сторону. Потом смотрит на Эмму, плавающую в джакузи как утопленник – в пруду. Затем – снова на меня. С обреченной безысходностью. Я улыбаюсь, похлопываю его по плечу, пачкая пиджак кровью своей невесты. - Спасибо. Я знал, что всегда могу на тебя положиться. Как всегда, Дрэд остается моим самым верным… Исполнителем, соучастником, правой рукой во всех безумных начинаниях. Хотя ему удобнее считать себя моим лучшим другом. Не имею ничего против подобных заблуждений, поскольку они лишают меня необходимости изобретать дополнительный источник мотивации. Дрэд не посмеет предать меня. По крайней мере, до тех пор, пока его внутренний изъян не начнет заполняться ненужными противоречиями. - Конечно, Хантер… Но моя помощь, к сожалению, не сделает тебя меньшим ублюдком. – С горечью выдавливает он. Я замечаю влагу, собравшуюся в уголках глаз. Он, вероятно, припомнил каждый критический момент жизни, в котором я оказывался неблагодарной сволочью, а он – мальчиком на побегушках без всякого психологического поощрения. Чужая самоотверженность всегда оставалась для меня лишь товаром, за себестоимость которого я не привык торговаться. Не так давно я полагал, что гонорары, которые выплачивались Дрэду за выполнение грязной работы, являлись красноречивым подтверждением того, насколько он ценен как сообщник. Видимо, я ошибался; и нематериальная сторона также имела какое-то сокровенное значение. Я не считаю себя толстокожим боссом, не способным понять чужие чувства; просто у меня иные методы работы с людьми. - Сожалею, Дрэд. – Эффектная неискренняя пауза на три секунды. – У меня есть к тебе одна просьба. Пожалуйста, отправь голову Эммы Идену в подарок. - Причем здесь..?! - Моего компаньона внезапно озаряет; и он смекает, благодаря кому Эмма оказалась шлюхой. – Мне жаль, Хант. - Забудь. Все в порядке. – На самом деле, так и есть. Мне все равно. – Я могу на тебя рассчитывать? - Да, разумеется. – Тот ухмыляется; искренне злорадствует. Он готов сделать Идену любую гадость. И даже вместо меня поквитаться за совращение Эммы на акт прелюбодеяния. - В таком случае, возьми в гараже инструменты. Можешь воспользоваться обычным тесаком, но я рекомендую циркулярную пилу. Получится быстрее и аккуратнее. Ванная комната в твоем распоряжении. Малыш Дрэд определенно не рассчитывает на собственноручное проведение анатомических работ. Мне известно, что он никогда прежде не занимался ничем подобным. Его лицо теряет краску жизни. Пару секунд спустя Дрэда начинает мутить, а через мгновение – выворачивает прямо на пол. Я понимающе киваю и вполне сочувственно улыбаюсь. Ничего, ты привыкнешь. Плоское воображение Дрэда однажды раз и навсегда внушило хозяину, будто он лишен права выбора. В действительности, он мог отказаться, и я бы не счел за непосильный труд сделать все самостоятельно. Иногда процесс расчленения человеческого тела доставлял мне удовольствие: я мог сосредоточиться на собственных размышлениях, неспешно проделывая рутинную работу. Последняя выполняла медитативную функцию. - Дрэд, это всего лишь просьба. Если дело кажется тебе невыполнимым, не стоит за него браться. – Я по-отечески нежно обхватываю его за плечи. Он нервничает, т.к. знает, что не сможет отделить голову от тела, не облевав то и другое. Бесстрастие – чуждое Дрэду состояние; и факт личного знакомства с жертвой окажется дополнительным барьером. Мы вместе подходим к раковине. Я предлагаю ему умыться. - Нет… - Он набирает в рот холодной воды, полощет полость, сплевывает. Затем обильно поливает лицо. И через минуту начинает приходить в себя. – Я все сделаю, не беспокойся. - Дрэд не идет на попятный вопреки собственным желаниям; это добавляет ему большей ценности в моих глазах. – Не обещаю, что справлюсь быстро, но… Я подписываюсь. - Хорошо. Тогда не будем терять времени. Снимаю полотенце и направляюсь в душевую кабину. Дрэд покидает помещение прежде чем я успеваю закрыть дверцу. Хороший мальчик. Включаю воду. Окатываю тело ледяными струями. Кровь смывается очень быстро. Убийство Эммы далеко не первое в моей практике. Но при этом я не испытываю никакой тяги к насилию. Каждый раз все получается само собой; становится чередой закономерных событий. Я не планирую казни. И никогда не совершаю их в состоянии аффекта. Просто работаю. С тем же бесстрастием, с каким готовлю утренний кофе; с тем же равнодушием, с каким просматриваю свежие газеты. В моем понимании лишение жизни не является особенным ритуалом – это всего лишь необходимость, продиктованная ситуацией. Каждая из маленьких драм разыгрывается только потому, что я считаю себя вправе переступать через всевозможные границы. Это резонное желание, если я преодолел самый главный рубеж – собственную смерть. Кто же теперь рискнет доказать мне, что на самом деле является истиной или ложью? Кто вновь попытается убедить меня в ценности человеческой жизни? Я не маньяк. И убийства, совершенные другими, не находят во мне эмоционального отклика. Мысль отвлекают голоса, неожиданно ворвавшиеся в помещение. Цедящий полушепот, угрожающий рык, потоки отборной брани. Узнаю Дрэда Борго. Звуки борьбы: у моего друга серьезный недостаток – он заводится с пол-оборота и плохо контролирует свои действия. Второй голос. Насмешливый, язвительный, прокуренный, нервный. Иден. Конечно же, Иден. Я не ожидал встретиться с ним ближайшие двое суток. Проклятье! Он, как всегда, не во время. - Какого дьявола тут происходит?! – Очевидно, Идена впечатляют кровавые нюансы белоснежного интерьера. - Катись отсюда к чертовой матери! – Дрэд яростно стремится защитить мои секреты – наши с ним секреты – от посторонних глаз. Но гость оказывается любопытным. Звон бьющегося стекла. Уверен, Дрэд приложил Идена головой об зеркало. - Достаточно, господа. – Выхожу из душевой кабинки. Оба замирают. Дрэд нехотя разжимает кулак и выпускает волосы Идена из пальцев. Усмехаюсь. Перевожу взгляд на последнего. На лбу – рваная рана, кровь струится по лицу; Иден размазывает ее по щекам, пытаясь стереть. Взгляд прикован к моему обнаженному телу. По всей вероятности, я должен чувствовать себя польщенным пристальным вниманием. - Дрэд, можешь идти. – Тот, ни слова не говоря, угрюмо кивает и покидает помещение, оставив нас с Иденом наедине. Я снова оборачиваюсь полотенцем и выхожу ему навстречу. - Какого черта с НЕЙ творится?! – Иден таращит на меня размалеванные глаза и дрожащим пальцем тычет в сторону остывающего трупа. - А как ты думаешь? – Подхожу ближе. Он пятится к дверям. Ожидает разборок по понятиям за использование чужой женщины. Не дождется. - Это ты ее грохнул? – Вжимается в дверь, смотрит на меня в упор. Не могу понять, что выражает его взгляд. Смесь страха, восхищения и удивления? - Да, Иден. Будто в Нью-Йорке совершить убийство мог только Иден. Таких, как он, здесь можно встретить в каждом переулке штук по десять на квадратный метр. Наивный. Дрожит от нервного возбуждения. Или от холода? Или от боли? Совсем юный. Недозревший андед, ничерта не понимающий в окружающем мире и в самом себе. Я больше не злюсь на него. Иден выглядит жалким и ничтожным. Через недоразвитую агрессию выражается его несформированное желание оказаться хоть кем-нибудь замеченным. Он бесконечно одинок внутри ночных кошмаров и мучается раскаянием, наличие которого не желает признать. Полагает, что иллюзии сделают сильнее и круче? Отнюдь. Идиот. Иден не спрашивает «почему», т.к прекрасно знает ответ и поэтому не вымаливает прощения за то, что трахнул мою невесту. Даже такой кретин как он в состоянии осознать, насколько глупо прозвучит подобная просьба при любых обстоятельствах. Я наслаждаюсь страхом неизвестности, дрожащим в маслянистом блеске бесцветных глаз. Сейчас Идена волнует только одно: насколько изменится мое к нему расположение после событий сегодняшнего вечера. - Хорошо Дрэд тебя приложил. – Усмехаюсь, наблюдая за игрой света в зеркальных осколках, впившихся в рану. – Он тебя никогда не простит. Как, вероятно, и Готш, и Дитцен, верно? - Да пошел ты! – Иден плюет мне в лицо. Слюной, перемешанной с кровью и внутренним ядом. Браво! Ты меня удивил. В ответ мне хочется впечатать его затылок в дверь таким образом, чтобы его можно было потрогать с другой стороны комнаты. Но я сдерживаю порыв. Спокойствие правит миром. Невозмутимо стираю плевок тыльной стороной ладони и вытираю руку об волосы Идена. - Нет. Пошел ТЫ. – Вежливо улыбаюсь, ожидая немедленного исполнения инструкции. Он нервно смеется. Холодные ладони обхватывают мои плечи. Пальцы сжимаются, острые ногти впиваются в кожу. Я не намерен терпеть боль – и скидываю с себя его руки. Хватаю Идена за горло, планируя придушить до потери сознания и, наконец, упаковать в Коллекцию. В этот момент он срывает с меня полотенце, и я остаюсь обнаженным. Но Иден не позволяет мне этого осознать – в следующий момент его рука держит меня за яйца. Я нахожу эту ситуацию одновременно смехотворной и унизительной. Ничего не предпринимаю, опасаясь, что он рискнет оставить меня без надежды на продолжение рода. В это время его свободная ладонь обхватывает мой член и начинает ненавязчиво мастурбировать. Иден смотрит с таким преданно-сладострастным выражением лица, что пропадает всякое вдохновение впечатать кулак ему в зубы. Я позволяю ему делать то, что он делает. Чувствую, как эрекция становится сильнее и болезненнее. Надеюсь, что смогу остановить ее в любой момент. Но очень скоро отказываюсь от такого решения. И ситуация, которая оказывается неожиданной, лишает меня возможности мыслить трезво. Не встретив никакого сопротивления, через пару мгновений Иден опускается передо мной на колени. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что он собирается сделать. Медленно кладет руки на мои бедра. Колеблется. Боится, что я передумаю и сделаю шаг назад. Но я хватаю его за волосы и буквально насаживаю его голову на свой член. Иден, понимая, что пути назад нет, начинает очень страстно и качественно сосать. Закрываю глаза, упираюсь руками в дверь, чтобы не потерять равновесие. Начинаю двигаться в такт навстречу губам Идена. Чувствую, как его пальцы проникают в задний проход. Манипуляция в сочетании с глубоким минетом кажется мне приятной. Еще несколько сильных резких движений – и я с удовольствием кончаю ему в горло. Он благодарно глотает сперму, и высасывает всю оставшуюся внутри члена. Затем совершаю еще пару контрольных фрикций и, наконец, позволяю Идену отстраниться. Мы избегаем смотреть друг на друга. Встреча взглядов равносильна преступлению. Я знаю, Иден сейчас возбужден. Его смелость, нет, его наглость почему-то забавляет и не вызывает неприязни. - Ну что, мужчины, по-прежнему, не интересуют тебя? – Он изрекает уместную случаю колкость. Я улыбаюсь, понимая, что за ней скрывается банальное желание признания собственных заслуг. - По-прежнему. – Спокойно отвечаю и поглаживаю его по голове. Иден льнет к моей ладони, как домашний кот. Поднимаю его голову за подбородок и ненавязчиво заставляю встать. По выражению его лица понимаю, что сейчас Иден готов ко всему. Одобрительно улыбаюсь и притягиваю его к себе; целую так, как никогда бы не поцеловал ни одного мужика в самом страшном сне. Жадно. Впиваясь в губы, на которых теплится вкус спермы, помады, крови, сигарет, кофе, виски и мятной жвачки. Иден прижимается ко мне всем телом и цепко обнимает, словно вместо двух рук у него их шесть. И эти шесть рук страстно пытаются разорвать меня на части. Я знаю, что нужен ему. Нужен ли Иден мне? Как экспонат? Как любовник? Хотел бы я такого любовни-КА? Сквозь одежду чувствую его напряженный член. Идену хочется, чтобы я что-нибудь сделал в знак признательности. Но не решается попросить об этом. Трогательный идиот. Ненавязчиво скидываю плащ с его плеч. Затем стаскиваю черное платье. Под ним вижу худое тело, острые плечи и выступающие кости таза. Теперь моя очередь опуститься на колени. Иден дрожит. Доверяется моим рукам, которые скользят по жилистым икрам и бедрам, обтянутым драными чулками; поднимаются выше, избавляются от трусов; пальцы обхватывают член. Немного странно держать в руках чужой орган с намерением засунуть его себе в рот. Прежде чем делать это, я смотрю на Идена. Он часто дышит, не водит с меня пристального взгляда и не может поверить, что все происходит на самом деле. Мне вдруг кажется, что сейчас он упадет. Я обхватываю его за ноги и упираюсь носом в пах. Черные лобковые волоски щекочут лицо. Втягиваю в себя их мускусный запах. Прикасаюсь губами к коже, провожу по ней языком, привыкая к вкусу. Усмехаюсь, почувствовав требовательное касание пальцев Идена к затылку. Теперь он пытается руководить моими действиями, хочет, чтобы я делал минет. Что ж, почему бы и нет. Облизываю губы и втягиваю в себя его подрагивающий член. Иден тут же подается навстречу; сдавлено стонет, вцепившись в мои волосы. Его голос возбуждает ноющую боль внизу живота; чувствую, как кровь снова приливает к паху быстрыми мощными толчками. Отсасываю достаточно быстро: Иден кончает, едва я успеваю заглотить головку члена. Сплевываю сперму; белая горькая жидкость липкой суспензией стекает по подбородку и шее. Иден опускается рядом; почти падает в мои объятия. Затем начинает самозабвенно вылизывать мое лицо от собственного семени. Его рука вновь находит мой эрегированный орган и совершает с ним нехитрые манипуляции. Но я останавливаю его – и теперь хочу иного развлечения. Иден с опасением смотрит на меня туманным взглядом. Ни слова не говоря, поднимаюсь и протягиваю руку. Он вкладывает свою тонкую ладонь в мою и покорно следует за мной. Идем к джакузи, наполненным водой и кровью. Там по-прежнему отмокает тело Эммы, на которое ни один из нас не обращает внимания. Залезаю в ванну, включаю теплую воду. Предлагаю Идену присоединиться. - Нет, чулки оставь, - рекомендую я, замечая, как Иден пытается от них избавится. Мне нравится видеть его таким. Растрепанным, с потекшим мэйкапом, в драных колготах, обвешанным сатанинскими побрякушками. - Как скажешь. – Он не возражает, слушается меня; его необъяснимая покорность возбуждает воображение, поскольку мне хорошо известно, какой сукой Иден бывает с другими людьми. Усаживаюсь удобнее. Притягиваю его за плечи. Очень близко. Оказываюсь между его ног. Член почти не чувствует теплой воды – он гораздо горячее. Кладу руки на бедра Идена и ненавязчиво заставляю сесть. Он все понимает. Ему не нужно ничего объяснять. И когда член упирается в анус, Иден направляет меня своей рукой. Я вхожу в него. Медленно, как в самого ценного любовника. Неспешно, миллиметр за миллиметром, не желая причинить боль. Его руки обвивают мою шею; губы душат поцелуем; его тело становится тяжелее, сильнее, оно само насаживается на член. И вскоре я полностью оказываюсь внутри. Мы оба на мгновение замираем, глядя друг на друга. Иден улыбается и закрывает глаза. Я начинаю двигаться. Хочу быть нежным; но мне не удается сдержать внезапно накатившую восторженную агрессию. Грубо трахаю его, не позволяя отстранится даже на миллиметр. Он не возражает. Когда делаю больно, Иден улыбается в ответ очаровательной остервенелой улыбкой; впитывает агонию с наслаждением. Наматывает мои волосы на кулак, оттягивает голову назад, пытается причинить мне дискомфорт. Изображает своенравную жертву, напрашивающуюся на пощечину. Скалится в жутких улыбках, разглядывая мои губы, судорожно хватающие воздух. И удивительно плавно двигает бедрами. Извивается как змей в моих руках, будто желая освободиться. Мне нравится ощущать ладонями, впитывать подушечками пальцев каждую вибрацию под кожей. Игра, правила которой ему хорошо известны: не останавливаться, не прерываться, не слезать – угрожать обломать удовольствие, но не делать этого. Он подстраивается под каждую мою прихоть, и я не могу игнорировать эту чуткость. Целую его, чувствуя подкатывающую волну оргазма. Иден сжимает ягодицы, сфинктер сокращается, и мышцы прямой кишки еще плотнее обхватывают член. Продолжает двигаться навстречу также быстро и резко, не теряя пластики движений. Пристально смотрит, не желая пропустить ни малейшей эмоции. И я дарю привилегию наблюдать за моим выражением лица в самый ответственный момент. Тихий стон срывается с губ и тут же растворяется на губах Идена. Он слизывает звуки, высасывает их из горла. Его язык проникает в мой рот, и мы снова целуемся. Кажется, целую вечность… До тех пор, пока на пороге ванной комнаты не появляется Дрэд собственной персоной. Очевидно, заходит проверить все ли в порядке. Застав нас в характерной позе, быстро все понимает. - Твою же мать!.. – С превеликим отвращением Дрэд сплевывает на пол и, не произнося больше ни слова, разворачивается и выходит вон. Ничего, он быстро обо всем забудет. - Хант… - Иден прижимается к моей груди; руки автоматически обнимают его. Тело соображает быстрее, чем мозг. – Я… - Ты идиот. - Прикладываю палец к его опухшим от поцелуев губам. Мне не хочется, чтобы они вдруг сболтнули что-то лишнее. Иден согласно кивает. И следующие минут двадцать мы проводим в тишине, не размыкая объятий. Подсознательно меня беспокоило только одно – всего этого никогда не должно было произойти.