♡♡♡♡
Исак только в автобусе вспоминает свой сон с прошлой ночи, когда чуть не падает назад, в последний момент хватаясь за поручень. Так все и было. В его сне. Ему было страшно, он проснулся сконфуженный, с тем неопределенным чувством, что что-то не так, несмотря на то, что это только первая секунда утра, но словно уже было предрешено, что весь оставшийся день так и пройдет. Неопределенно, неконтролируемо, неприятно. И ему страшно сейчас. Вроде как. Он не просто чувствует, он чертовски знает, что все сегодня пойдет не по плану, и обвинение кого-либо в этом не даст ровно никаких результатов. Ну вроде как похоже на страх. У него было два с половиной дня чтобы подготовится, но как подготовится к тому, чего никогда с ним не происходило, никогда не должно было произойти, и вообще еще не произошло? Прожить бета-версию событий, чтобы с достоинством пронести себя через оригинал. Сотни и сотни раз заставлять себя проигрывать все возможные варианты, получив вместо одного плохого понедельника тысячи его копий, одна хуже другой. Этим он занимался в пятницу. Потом была суббота… ну, суббота – исключение. Ее не существовало. Официально этот день вырезан из биографии Исака Вальтерсена. Как самый странный и самый прекрасный. Единственное, чем можно гордиться, – воскресенье. В основном за воскресенье он дописал свою работу и убедил себя в том, что он не придет. Он. Словно его имя нельзя произносить в слух. Эвен. Эвен не придет. Исаку трижды приходилось проверять свой телефон, чтобы удостовериться, что звонок действительно был, и он не просто выпил необычную дозу каких-то успокоительных, и все ему причудилось. Нет. Эвен был. Но он не придет. Нельзя просто надеяться на каких-то призрачных спасителей. Так не бывает. И вот он тут. В двух шагах от входа во двор университета, и в одном – от того чтобы бежать как можно дальше отсюда. Дело в том, что нельзя с полной уверенностью сказать, что это его первый раз. Чертово чувство парамнезии истерически щекочет ему нервы с самого утра своими тонкими белесыми отростками. Говоря с собой очень-очень честно, это уже, черт подери, было в его жизни. Не это, но похожее. Уже было. И было словно ад на земле. Исак много драматизирует сейчас, а тогда и подавно, но ощущалось именно так. Правда. Было и обидно, и безвыходно, и заторможено, и несправедливо. О, и тогда уж точно был страх. Натуральный, животный страх. Казалось, страшно будет все оставшееся время. Так что вполне логично не хотеть переживать похожее во второй раз. Нет. Он не может. Запихивает гордость в глотку своей трясущейся смелости и отступает. Сдается. До свидания, приятно, черт возьми, было иметь дело. Исак разворачивается на пятках. Резко и решительно. Сжав кулаки и поднеся руки к груди, он весь трепещет от смешанных чувств. Злости. Страха. Стыда. Идет парень шумно топая, наклонив корпус, издавая при этом нечленораздельное бормотание, что сам при желании не разобрал бы. – Не могу. Я не выдержу этого, – сворачивает за угол. – Еще этот придурок! А я… – останавливается. Тоже резко и решительно. Тогда все закончилось хорошо. Относительно благополучно. Он даже перестал ощущать страх каждый будний день как по расписанию. Жаль, никто не скажет ему, как закончится сегодняшний день, но даже не зная, просто так сбежать не получится. – Так нельзя. Ничего еще не решено, нельзя отступать. Я должен… – Исак разворачивается обратно. – Я не могу, но… но я смогу! И надо обсудить дополнение с профессором, так что, – первый шаг, второй, третий, – я либо смогу, либо… Ой! На повороте его решительность сталкивается с высокой мужской фигурой. Широкая бордовая куртка. Два белых наушника свисают с шеи. Идеальные волосы, голубые глаза. – Ты… Парень держит его правый локоть одной рукой и спускается к левому запястью другой. Тот его тоже узнал. Шок постепенно заменяется улыбкой. Той самой улыбкой. Он хочет плакать впервые за все выходные. Парень не убирает рук. Исак не пытается вырваться. – Вселенная меня ненавидит, – неожиданно для себя Исак начинает говорить. – Нет, я понимаю, что только человек с огромным эго может такое заявить, но как тогда по-другому все объяснить? – с лицом парня происходит что-то странное, разобрать какую-то одну эмоцию сложно. Тот опускает руки – в тех местах, где они его касались холодно. – Для тебя я звучу как полнейший безумец, верно? А ты попробуй, находясь среди этих людей, – он неопределенно указывает в сторону университета, и парень действительно оборачивается посмотреть, молчит, – сохранить рассудок. После такого, они уж точно никогда больше не встретятся, поэтому надо воспользоваться этим молчанием в полной мере. Исак чуть отступает назад и расправляет плечи. Он смотрит куда-то через плечо парня, вдаль, на небо. – В любой другой день, поверишь? Вот в любой другой… но Вселенной угодно чтобы все сразу, в этот чертов понедельник. И теперь еще ты. Я бы хотел, правда, в любой другой день, но… – он чувствует себя идиотом, когда опять смотрит на парня и находит на его лице веселый взгляд и улыбку, словно тот знает большего его, отчего ему становится неуютно. – Мне, наверное, уже пора. Я так опоздаю. Сам понимаешь… Парень не дает ему уйти, снова перехватывая его запястье. Голубые глаза смотрят прямо глубоко-глубоко в душу и тоже улыбаются ей где-то там внутри. – Не знаю, что на счет тебя, но, предполагаю, меня Вселенная очень любит. Она дает мне шанс встретить тебя снова и снова, Исак. Голос. Имя. Голос, интонация, эта дурацкая манера говорить, как шикарный придурок. – Эвен?.. – Да, Исак? – Эвен! Это точно ты. – Это я, – тянет гласные тот. – Ты! Он на полном серьезе бьет открытой ладонью в грудь Эвена, от чего тот отшатывается немного назад, явно не ожидавший никаких нападений. До Исака только сейчас доходит, что такие игривые (ну и слово-то какое!) «касания» обычно говорят о заинтересованности. Как минимум. Но уже поздно. – За что? – парня жест больше позабавил, чем разозлил, судя по притворному возмущению. А действительно за что? Он не уверен за что, просто был преисполнен сильными чувствами и нашел единственный способ дать им волю. Что теперь сказать? «Ты мне не перезвонил! Я ждал твоего звонка, хотя мы ничем не обязаны друг другу?» Категоричное нет. «Я думал, что ты не придешь». Туда же. «Я скучал по твоему голосу, даже если прошел только один день, а мы едва знакомы». Ох, Исак безнадежен. Выбрать подходящий вариант ему не дает вибрация в заднем кармане джинсов. Это уведомление о том, что занятие начнется через пятнадцать минут. Он установил его после первого же своего утреннего опоздания из-за того, что он имеет отвратительную привычку приходить неприлично заранее, торчать все это время черт пойми где внутри кампуса, а потом страдать от этого, весь день неся груз безответственного студента-неудачника. – Нам пора, – вместо ответа на вопрос. – Я имею в виду, мне пора. Конечно, если ты все еще со мной… – Разумеется, я с тобой. Эвен не колеблется, когда его перебивает, когда берет за руку, даже не оглядываясь, ведет их обратно ко входу в университет. Исака охватывает дрожь, и едва ли половина причины в нервах. Ладонь теплая, а у него самого – холодная и слегка влажная (спасибо, хоть это на сто процентов от нервов), но тот никак не комментирует, лишь легко и ритмично сжимает, потирает его пальцы, словно хочет их согреть. «Добро пожаловать назад», – мысленно здоровается он с воротами. Надо просто пережить несколько часов. Ничего особенного. Он незаметно осматривается. И двор, и проход, и широкая каменная лестница как обычно заполнены кучками студентов. Их прямо много. Толпа. Они смеются, пересекают двор, разделяя бесконечный разговор, размахивают руками, слушают музыку, кушают, торопятся, указывают друг на друга и полностью игнорируют. Это громко. Исак никогда не замечал, насколько это громко, словно все происходит на какой-то особенной частоте, на которую нужно настроится, а он постоянно пропускал ее. А теперь слышит все впервые за один раз. Чтобы не замереть на входе, а невозмутимо продолжить спешную, но зато безостановочную прогулку позора, требуется затратить резервные запасы храбрости и крепче сжать большую ладонь Эвена. У того уже, наверное, посинели пальцы, но парень послушно и молча следует. Исак знает, что испытывать желание пристыженно опустить голову – иррационально, знает, что гулко бьющееся сердце волнуется зря, но не в его силах что-либо с этим сделать. Осталось меньше половины пути. – Можно вопрос? – Эвен вырывает его из хмурых мыслей так, что Исак дергается. Но он просто не может сейчас отвлечься от наблюдений. Кажется, что в целом всем плевать. Никто не замечает, что он пришел, и никто не обращает на него особенного внимания. И он чертовски знал это. Он знал. Исак понимал, что так и будет, что университет – не школа, что никого больше не волнуют личные драмы и сплетни, особенно такого крохотного масштаба, как его собственные. Но, как оказывается, эти знания на практике бесполезны. Безотносительно. Незнакомая ему девушка в паре метров от них показывает что-то в своем телефоне парню, с которым Исак ходит на семинары по вторникам. Он не видит их лиц. Это может быть смешное видео в интернете, фотография со свадьбы ее кузины, да что угодно. Конечно. Что угодно. Ему обещали, что все, буквально все, смогут узнать каждую подробность. Как этот придурок собирался провернуть такое, Исаку до лампочки, но звучало правдоподобно. Он не может заставить себя отвернутся от их лиц и этого телефона. А что если… – Исак. Они останавливаются. Не по его инициативе. Голос Эвена осторожный, когда он разворачивается к нему, глаза открытые, мягкие и добрые. – Да? – он не отводит взгляд. – Что происходит? Эвен явно обладает какими-то гипнотическими способностями (которые наверняка в свое свободное время и использует для завлечения таких потенциальных жертв, как Исак), потому что как бы сильно его не тянуло бы обратно контролировать весь периметр вокруг себя, отвернуться от взора голубых глаз никак не получается. Напряжение, словно электричество по связи передается через них, сообщая сигналы, что ему сложно однозначно интерпретировать. Вероятно, лучше просто ответить на вопрос. «Что будет, когда он узнает, что ты жалкий маленький педик? Исси-и… Думаешь, он все еще захочет возиться с тобой?» – Я гей. Он бросает секундный взгляд на Эвена, все равно не успевает ничего разобрать в хмурых бровях и слабой улыбке и решает продолжить: – Чертовски драматично, я знаю. И это больше не сороковые или типа того, больше не преступление, я знаю. А еще универ – не школа, это я тоже знаю. Но, хэй! Кому-то это «знаю» хоть когда-то помогло? Между ними и ближайшей группой студентов – потенциальных сплетников – приличное расстояние, и говорит Исак едва ли шепотом, так что беспокоиться не о чем. Хотя если честно, начав парень понимает, что остановится только тогда, когда закончит, и плевать он хотел на эти счастливые кучки людей, как и они на него. – В какой дешевой постановке я живу, спросишь ты. А черт его знает, – голос его ровный, и он заставляет их продолжать идти, даже если для начала приходится тащить Эвена ко входу в здание. – Считаешь глупым, что кто-то будет шантажировать меня этим, словно грязным секретом, который пренепременно должен разрушить мою репутацию? Поверь, эта мелодрама еще более глупая и предсказуемая, чем ты рассчитываешь. Со мной такое… похожее происходит во второй раз. Ага. Реально дешевый трюк. В старшей школе одной девушке не понравилось, как холодно я отношусь к ее знакам внимания, и она покопалась глубже и решила, что для нее выгоднее будет, если окажется что ее продинамил парень-гей, что уже давно тайно с кем-то встречается, но слишком стеснительный, чтобы самому прямо об этом заявить. Меня она, естественно, не спрашивала, прежде чем выпихнуть из шкафа до того, как я сам понял, кем являюсь и хочу ли вообще… – Исак… – пораженный, Эвен его перебивает, глаза огромные и еще более голубые. Он не успевает никак отреагировать, потому что следующее, что он чувствует – мягкий вельвет той самой бордовой куртки на своей щеке. Его обнимают. Только такой претенциозный инди-кид, как Эвен, будет носить вельветовую верхнюю одежду в дождливый сезон. Модник. – Зачем ты меня держишь? – все, что он может сформировать в своей голове сейчас. Это приятно. Физический контакт с другим человеком, разделять тепло с кем-то – приятно. Ему нравится. – Потому что… потому что у тебя были действительно паршивые выходные и потому что я рад, что ты позволил мне прийти сегодня с тобой. – Ладно, – он ждет еще мгновение. – Теперь ты меня отпустишь? Тот не отвечает – отодвигается немного, держа обеими руками чуть выше его локтей. Эвену есть что сказать или спросить, стоит подождать немного, и парень точно наберется достаточной решимости. Чтобы не дать этому случится, Исак раскрывает рот первый: – Я говорил тебе про гранты? Уверен, что нет. Существуют ежегодные научные гранты для студентов, а работая с моим профессором шанс получить его становится реальной возможностью. Представь, мои статьи могли бы стать настоящим исследованием. – Ты действительно хочешь победить сегодня, – подтверждает Эвен. – И ты действительно заслуживаешь этого. «Очень непредвзято», – хмыкает внутренне Исак. – Я действительно знаю, что заслуживаю этого. Вот что. Справедливость не всегда работает так, как мы хотим. Момент затягивается, но их едва не сбивают двое спешащих, и Исак осознает, что если сам не поторопится, то рискует опоздать. Они почти летят по лестнице. Проникнуть внутрь удается без происшествий. К счастью. Эвен легко ориентируется в коридорах для человека, который никогда тут не был. Стоит отложить эту мысль на потом. – Ты считаешь, что ваш профессор гомофоб? Они сворачивают к лекционным. Еще один лестничный пролет. – Самое интересное, что я не уверен. А из нас двоих угрожали мне. Понятия не имею, почему он так уверен, что это сработает. Но суть даже не в этом. Я просто хотел, чтобы все прошло как положено. Исак, конечно, прежде всего имеет в виду их дурацкое соревнование и честную конкуренцию, но также и то, как он хотел открыться в этот раз. С тех пор, как он больше не боится, того кем является, того, что об этом думают остальные, в этот раз парень правда хотел сделать все правильно. Он не был «открытым геем» (в их всех общем представлении) по той простой причине, что не интересовался ни студенческими вечеринками, ни знакомствами на одну ночь, не беспокоился срочными поисками кандидатов на долгосрочные отношения. Он был занят учебой и считал разумным сосредотачиваться только на ней (ну и забытых друзьях, но это отдельная тема). Исак не скрывался, не прятался и уж точно не боялся. Он был готов. Как только появился бы кто-то хороший-добрый-милый, кто-то настоящий, не было бы для него большего удовольствия, чем провести кого-то через весь кампус, держась за руки, похвастаться перед знакомыми, наделать немного шума в узких кругах заинтересованных. Как положено. Совсем не так, как получилось в итоге. Проверяет время на телефоне: Исак успевает впритык к началу, и… они совсем не подумали, что дальше. – У тебя лекция? Два часа, верно? – кажется, у Эвена есть решение. – Час двадцать, – неловкости между ними и дверью кабинета, и снующими туда-сюда студентами нет места, поэтому она как-то неровно растекается в их все еще сцепленных ладонях. – Ты скорее всего… – Иди. Я подожду, найду, чем себя занять, не беспокойся. Я буду здесь, когда ты закончишь, – даже подталкивает в нужном направлении. – Давай же, Исак, ты же не хочешь опоздать. Ладно, но… – Я не прощаюсь, – последнее, что он бросает в ответ, прежде чем потеряться где-то внутри. Исак слышит, как Эвен кричит: «Удачи!» – ему в спину. Сердце яростно колотится в груди по миллиону разных причин, и почему-то вдруг хочется смеяться.♡♡♡♡
– Исак! Исак, стой. Да погоди же ты! Как только дверь между ним и Эвеном захлопнулась, он внезапно осознал, что это все, о чем он может думать. Ну, то, что Эвен его там ждет. За дверью. Ни лекция, ни ее содержание, даже проблемы сегодняшнего понедельника будто больше его не так сильно волнуют, или вердикт профессора – все это меркнет по сравнению с парнем в широкой бордовой куртке и голубыми глазами за дверью. Что за нелепость. В связи с этим занятие, конечно, должно было длиться бесконечно долго, чего почти никогда не происходит обычно, а когда он наконец-то выбирается, тут же стремительно бросается на поиски Эвена, что и не сразу замечает, как его зовут. – Эй, ты меня не слышал что ли совсем? Я кричу тебе через весь коридор. Эта девушка (он даже не знает ее имени) на удивление напоминает ему всех девочек – Girl Squad – с их компашки причем всех одновременно, словно возможно собрать каждый из их не самых простых характеров в одного человека, а потом добавить еще чуть-чуть навязчивости. Он не помнит, как они познакомились, у них никогда не было общих курсов или знакомых, но кажется, она с первого года крутится вокруг и, что уже неудивительно, устраивает свои собственные собрания своей собственной какой-то группы и постоянно его на них приглашает. За все это время он был только на двух. Чистая случайность. – Привет, – Исак пытается не раздражаться, но выходит не очень. – Я слышала о том, что произошло, и хотела сказать, что я и вся Группа Помощи поддерживаем тебя и готовы за тебя постоять. О, у них даже названия похожи. Какая ирония. – Не понимаю, о чем ты говоришь, и на самом деле кое-куда спешу, так что с твоего позволения, я пойду, – он не хотел быть таким грубым и обычно так себя не ведет, даже когда она умудряется без умолку болтать об очередном предстоящем мероприятии часами, пока он пытается учиться в библиотеке. – Не надо, – она аккуратно берет его под локоть и останавливает. Люди вокруг в который раз не дают ему шанса сегодня сбежать. – Там нет второго имени, но мы все знаем, кто мог сделать это. Он ходил за тобой по пятам весь месяц. И он… это подло, Исак. Мы не можем так просто это оставить. Занятно, что Исак уверен в том, что этот придурок блаженно убежден и свято верит и верил бы в то, что если Исака спросят прямо, кто во всем причастен, то он сам слишком слаб и наивен, и забит, чтобы прямо указать на него. Что в корне неверно. Если бы признание изменило бы текущую ситуацию, он бы каждому тут рассказал, как обстоят дела. Без утайки, с чувством, с толком, с расстановкой. Придумал бы как наиболее красочно предоставить аргументы в пользу того, почему такой поступок омерзителен. Возможно, все могло бы быть и так, но дело в том, что даже выходя из кафе в ту пятницу, Исак не чувствовал этого отчаянного желания отомстить, по крайней мере таким способом. – Мы? – опуская все предшествующее, его цепляет совсем другое. – Да, мы, Исак. Наша группа. Группа помощи. Ты будто не знаешь, чем мы каждый июнь занимаемся, – она фыркает, но по существу он и не знает, чем они там занимаются. – Мы гордимся каждым членом сообщества, – и она действительно звучит гордо. Ему становится не по себе от ее внимания, но не как раньше. Он тронут. Ей правда небезразлична его тупая гейская драма, и это трогает. Она неравнодушна, а он даже не помнит, как ее зовут. – Все еще не понимаю, о чем конкретно речь, – теперь Исак говорит мягче, смотря прямо в глаза и не пытаясь поскорее избавиться от чужого внимания. Он должен быть благодарен. Он исправится. – Я думала, ты умнее, Вальтерсен. Вы ходите на одни внеклассные занятия, вы члены одних и тех же клубов, люди вокруг вас, не только я – все, они знают тебя хорошо, они знают его. Они узнают все, как бы он ни пытался скрыть себя. Они поймут. И немногие посчитают слив личной переписки достойным поступком. Это социальная смерть, нам даже не нужно будет ничего делать. Ой. Он не думал об этом. Чувства и мысли на этот счет имеют несколько довольно кардинальных направлений, анализировать которые сейчас совсем нет желания. Например, что в конечном итоге всем просто будет все равно, что она просто живет по принципам каких-то розовых стереотипов, или, например, что даже если так и будет, и этот придурок потонет, не потянет ли он за собой на дно и самого Исака, как последствия скажутся на нем? Все это, наверное, не имеет для него никакого значения. Сегодня уж точно. – Я не собираюсь ничего с этим делать. Он сам это начал и… то, что случится потом, не должно иметь ко мне отношения. Я не хочу. Люди будут говорить – что ж, этого не избежишь, но касаться того, что он натворил без лишней необходимости не стану, – в паре метрах от них Исак замечает Эвена, что очевидно какое-то время наблюдал за их диалогом. Он смотрит в его сторону, щуря глаза, скользя один раз вверх и вниз, прежде чем вернуться к девушке. – Мне очень лестна твоя поддержка и слова, правда, спасибо, но прошу, не стоит намеренно воротить никаких дел под моим именем. Она какое-то время оценивает его взглядом полным осознанности, которой Исак раньше в ней не замечал, а потом сочувственно улыбается. – Мне жаль, что это произошло с тобой, Исак, ты хороший парень. Я не стану распространять никаких слухов и постараюсь пресечь те, что уже есть. Давай похороним эту историю, словно ее никогда и не было. – Да, спасибо, – он однозначно должен найти и запомнить, как ее зовут. После всех прощаний она подмигивает ему и оставляет: «Кстати, сегодня ты отлично выглядишь» – после себя без каких-либо объяснений. Парень смотрит ей вслед до тех пор, пока к нему не подходит не менее смущенный Эвен. – Я не знал, как поступить. Не хотел вам мешать. Кажется, она заметила, что я за тобой следил. Надо же. Даже не отрицает своей одержимости преследовать. Так даже хуже. – Она крутая, – он кивает в подтверждении своих слов. – Немного безумная, но предлагала помочь, – Эвен манерно выгибает одну бровь. – Хотела устроить ему общественный суицид или что-то такое, я плохо понял, как работает ее логика, но остался впечатлен. – Да, – тот соглашается, хотя выглядит скорее позабавленным, чем пораженным, – она хотела справедливости для тебя. – Ничего не поделаешь, – Исак берет Эвена за руку, стараясь много не думать о том, что все это значит, и ведет их, направляя без особой цели. Желательно туда, где тихо и поменьше людей. – Неужели совсем? Ты ему никак не отомстишь? – спрашивает спокойно, почти нейтрально. Видимо, не желая обидеть или осудить. Очень мило. – В той кофейне перед тем как уйти я сказал, что это он ворует весь их сахар и трубочки. Сойдет? Эвен смеется. Негромко, но искренне. У него красивая улыбка. – Это правда он их брал? – через смешок уточняет парень. – А это имеет значение? – Исак тоже усмехается. – Нет. Наверное, нет, – тот подталкивает его локтем. – Но это как-то неблагородно. – Неблагородно пытаться тайно сложить себе в сумку весь запас жвачек с кассы при свидетелях, а потом ронять их по одной по дороге на выход. – Ужас, – Эвен снова смеется. – Полный провал. – Ага. Рад, что нам больше не придется появляться там вместе. Прислушиваясь к себе, Исак отмечает, что на самом деле мало сожалеет об этой потере. Не с ладонью Эвена в его руке и этой зубастой улыбкой.♡♡♡♡
Этот понедельник очевидно не собирается прекращать его удивлять, поэтому, когда в обед профессор зовет Исака к себе отдельно, парень лишь спокойно сообщает об этом Эвену и соглашается на предложение сопроводить его до двери. Что вовсе не означает, что внутренне он так же уравновешен. Внутренне Исак кричит. – Волнуешься? Исак пытается не дрожать. – Нет. Не знаю. Скорее всего, да, так что давай сменим тему. Предполагалось, что так они молча дойдут до нужной аудитории, но Эвен, естественно, в следующую же секунду находит новую тему. Почему они ведут себя так, словно знакомы много лет? Почему это ощущается нормально и так привычно? – Откуда у тебя фотоаппарат? – ладно, это неожиданно. Зато работает. – И квартира. У тебя своя квартира в твои двадцать один. Исак перебирает пару несерьезных вариантов, с которыми можно было бы отвертеться от настоящего ответа, но легко отбрасывает их. – Я богатый. – Врешь, – изумленное выражение на лице Эвена комично. – Ты сказал, что ты бедный студент, и у тебя нечего красть. – Ну потому что богатый не я – мои родители. Мои родители обеспеченные люди. Так что у меня есть пара привилегий, но в основном я сам за себя. Когда Эвен бросает на него очередной взгляд, его глаза горят озорством и чем-то мягким в самых уголках глаз. – Так ты тот самый ребенок «добьюсь всего сам, несмотря ни на что»? – Эвен дразнится, выглядит при этом особенно привлекательно. Исак на это только смеется и качает головой. – Что? – Ничего. Ты забавный. Это вызывает улыбку у обоих. – Ну я стараюсь. Они добираются слишком быстро. Исак вздыхает. Он не чувствует, что готов, но все же надевает привычную маску серьезного студента и лишний слой непоколебимой стойкости. – Все будет хорошо. Фраза в контексте бесполезная, но греет сердце на короткий момент. Последний взгляд, а следом Исак закрывает между ними толстую дверь аудитории во второй раз за день. – Здравствуйте, – громко и четко. В помещении непривычно темно без включенных ламп, а на улице слишком пасмурно, чтобы дневного света хватало, оттого и холодно. Профессор откладывает свои бумаги и поднимает голову. Его лицо не прочесть. Впрочем, как всегда. – Здравствуй, Исак. Присаживайся. Даже сидя напротив и смотря прямо в глаза мужчине, он не может увидеть ничего, кроме нестираемых опыта и капли усталости. Его голова пуста, пока они обсуждают прошедшую на той неделе с новым аспирантом лабораторную работу, предстоящую конференцию и еще какие-то формальности. – Что же, наверное, стоит перейти к актуальному вопросу, – тот не ждет ответа, но Исак все равно кивает. – На данный момент у меня нет времени разобрать все подробности твоей работы, этим займемся позже, так что без лишних отступлений сообщаю, что рад приветствовать и надеюсь на плодотворное сотрудничество, Исак. Он не сразу разбирает смысл сказанного. Вариантов по сути было только два, но казалось, словно их много больше, и теперь становится понятно почему. Дошли ли слухи до профессора? Что если тот просто пока не знает, то что будет потом, когда они все же до него дойдут? Исак хмурится. Ему отчего-то нечего сказать. Он делает попытку встать и поскорее удалится, уже подбирает слова, но профессор внезапно подсаживается ближе, строгое выражение раскалывается на лице мужчины и обнажает за собой человека, о существовании которого в каждом своем учителе часто забывают ученики. Словно новая грань личности. Парень замирает на месте. – Я, конечно, крайне строгих правил, вы должны были уже заметить, – профессор делает акценты как на лекциях, когда особо отмечает что-то важное. Он внимательно слушает, – и, возможно, придерживаюсь старых нравов, Исак. Но я никогда не отношусь ни к одному из своих студентов по-особенному. Правила для всех одинаковы. Я не склонен никого выделять, но и судить тоже, кем бы они ни были. Исак изо всех сил старается сохранить маску, поэтому не сдвигает и мышцу на своем лице. – Я знал о вашей договоренности. И он свое слово предал. Что?.. Не может быть. – Но Вы… – Не думай, что это благотворительность. Я смотрел твою работу, и дополнение, что ты отправил ранее, я оценил его работу. Во всяком случае ту часть, что он сделал самостоятельно, – это намек на улыбку или ему мерещится? – И принял на этом основании свое решение. Исак, ты полностью заслуживаешь это место. Своим умом, трудолюбием, упорностью. На этом все. Поздравляю, мистер Вальтерсен, и добро пожаловать. У нас много работы впереди. – Спасибо, – Исак жмет протянутую руку словно в трансе. Он чувствует, что уходит в себя, зарываясь все глубже и глубже. Теперь-то точно стоит уходить. Мужчина, кажется, замечает его неуверенность, и что-то подталкивает его раскрыться, что становится очередным открытием Исака за этот понедельник. – Скажу так, – его тон смягчается, – еще лет двадцать назад я бы скорее всего не принял решение так легко, но я пересмотрел свои взгляды, с тех пор как моего племянника уволили с хорошей должности. Его и его мужа. По одной и той же причине. В ту же неделю, как только все вскрылось, – Исак думает о том, готов ли был его профессор поддержать и защищать своего племянника так же, как это сделали Эвен и та девушка из Группы Помощи для него. Как было бы сложно пройти через все тогда без чьей-либо помощи. Зато их было двое. – Сейчас они вдвоем главные акционеры конкурентной компании, – мужчина гордится ими, это ясно слышно в его голосе. Он рад за них тоже. – Не переживай, Исак, не всегда вся Вселенная против тебя. Время меняется и мир вместе с ним. Исак улыбается и предпочитает решить, как все это неловко чуть позже, дома, когда он будет один и никто не заметит его смущения. – Спасибо, профессор. Я… – он не может доверять своим словам сейчас. – Я позже подойду. Спасибо Вам большое. Я лучше пойду, – парень уже встает и спешно удаляется. – В среду ровно в три, – в голосе снова только опыт и капля усталости. Ничего постороннего. – И без опозданий! – Конечно, профессор. Всего доброго. – До свидания, Исак.♡♡♡♡
Эвен стоит ровно там, где Исак оставил его, когда уходил. Так теперь будет все время? Эвен будет идти с Исаком рядом, греть его ладони, будет там первым, чтобы поддержать, будет ждать. Улыбаться вот так и выслушивать все жалобы. Смотреть на Исака так, словно он должен принести лучшую весть и бесплатную конфетку в придачу. (Какие сладости предпочитает Эвен?) Так теперь будет всегда, потому что все сегодняшнее утро так и происходит, а Исак слишком быстро привыкает к чему-то хорошему, особенно к хорошему отношению к себе. Если Эвен всегда такой, то это мечта, а не парень. Сказка, а они еще только пару дней знакомы. Что же тогда Эвен делает для самых близких? Добирается пешком до луны для лунных браслетов дружбы? Нечто явно сродни этому. Приятно удивляет тот факт, что Эвен молчит. Вернее, что не набрасывается сразу с вопросами, Исак даже на всякий случай немного медлит, но все так – Эвен дает ему возможность начать говорить первому. Исак это очень ценит. – Знаешь, у меня это дурацкое чувство, – он закрывает глаза и собирает его в кучку, вычленяя каждую сторону в одно предложение. – Когда ты так усердно стараешься ради намеченной цели, закапываешься своим усердием с головой, что уже забываешь, где эта цель, и вот ты здесь, награда у тебя в руках, а ты ничего не чувствуешь. Я в первый день больше волнения испытал. – Придет позже. Так бывает, – спокойствие волнами тянется от парня, слишком притягательно. – Поздравляю, это действительно круто. Я очень за тебя рад, – и тот так и выглядит. – Ага. Теперь я из элитных задротов науки, – пытается отшутиться, но эта идиллия Эвена не дает покоя. – Ты не выглядишь удивленным. – Ну, я знал, что все будет хорошо. Я же так и сказал. Эвен верил в него. Даже больше чем он сам. Исак кивает, смотря куда-то сквозь. – Тебе однозначно скучно, – он теребит карманы на своей сумке и не может никак остановиться. – Наверное, уже жалеешь, что согласился прийти со мной. Эвен светится словно солнышко. – Ни капли, – качает головой. – Я очень важный и занятой, – деловито, но с рвущейся наружу усмешкой утверждает тот. – Да что ты? – черт, почему этот парень так очарователен. Неужели вокруг никто больше этого не замечает. Только один Исак тут. – И чем же? – Я учился тут раньше. Не закончил. Очевидно. Ах вот оно что! Вот почему… – Так. – Я понял, что это не мое – бросил. Сначала было сложно. Потом устроился на работу, все еще не жалею ни о чем. Я принял правильное решение. Эвен наклоняет голову в сторону, еще чуть-чуть и еще, пока Исак хмурится сильнее и сильнее. – Не жалеешь, что поступил, или что бросил. – И то, и другое. Мне нравилось здесь: люди, учеба, жизнь, но мне вечно не хватало времени на мою другую жизнь, вне университета. И потом я выбрал. Приятно было походить, встретить знакомых, – смешок наконец-то сбегает с его уст и Исак вторит ему в ответ, он бессилен в сопротивлении. – Хорошо, что у меня есть работа. Если бы я не зарабатывал сейчас сам, так бы не говорил. Такой интересный внутри, он бы и не подумал, что Эвен… такой человек. Не время разбирать эту тему дальше, но однажды Исак бы очень хотел серьезно спросить у Эвена, как это было, если тот захочет, конечно. – Все бы у тебя получилось. Что бы не решил, – он больше не хмурится. – Спасибо, – доброта и ласка. Такой голос Эвена всегда вгоняет его в краску. Исак отворачивается. – У меня еще один семинар сегодня, до него еще есть время, так что… – он спотыкается, когда чувствует, как ладонь Эвена плавно проскальзывает в его. Скрещивают пальцы и ощутимо сжимает, словно просит продолжить. – Мы могли бы где-нибудь перекусить. Ты голоден? Нам так и не удалось… – Да, конечно. Они ненадолго замирают, неловко разглядывая друг друга, пока взор Эвена в который раз не сместится куда-то за плечо Исака. Всего на секунду – это скорее раздражает, чем настораживает. – Что там? – не стесняя себя скрытием требовательных-недовольных нот. – Не хочу тебя пугать или расстраивать, но за тобой кое-кто очень пристально наблюдает с того момента, как ты вышел, – парень хотя и поддерживает все прежнее добродушное выражение лица, тоном голоса точно выражает свое настоящее мнение. – Ты вроде не заметил. – Ну куда уж мне, – Исак не собирается портить себе настроение, какие бы там намерения у кого бы там ни было у него за спиной ни были. Пусть подойдут и скажут ему все в лицо, а до тех пор это не его проблемы. – Тебе эти перья роднее*. – Прекрати, – тот водит смешно бровями. Исак закатывает глаза и аккуратно разворачивается, одним движением сканируя толпу. – Это он. – Он, – у Эвена странное лицо. Снова этот взгляд через его плечо. – Имеешь в виду он? – Да, тот придурок, что испортил мне выходные. Что будем делать? – Можем поцеловаться. – Чт-… а, погоди. Я понял, – Исак отказывается смущаться. Даже под пристальным электрическим напряжением голубых глаз. – Это ты так спонтанно вытворяешь всякое, чтобы сбежать от рутины. Помню. – Ну, отчасти, – парень откашливается. Высокие гласные на середине слова и все такое. Исак усмехается. – Но тогда наш первый поцелуй будет связан с какой-то глупой причиной, – тем не менее он подступает ближе, наклоняя голову, заглядывая прямо в задумчивое лицо парня. – Раз так, то… Эвен поднимает свободную руку к его лицу, обхватывает щеку и нежно-нежно, очень медленно проводит большим пальцем по коже. Туда и обратно. Исак знает, что краснеет, но это не мешает ему наслаждаться магией в сантиметрах между ними, он закусывает губу. Тонкие пальцы перемещаются выше, пропуская между собой его кудрявые пряди, убирая со лба его длинную челку. Прямо как в тот раз. – У тебя красивые волосы, – едва слышно, – еще в пятницу заметил. – Спасибо, – шепот в ответ. – Может уже свалим отсюда?♡♡♡♡
Они непростительно долго выбирают, какую хотят начинку для сэндвичей, споря о предположительной питательной ценности двух предложенных вариантов. Останавливаются на том, что покупают два разных и разделяют половинки между собой. Эвен настаивает (и каким-то образом уговаривает его) на каком-то соке из экзотических фруктов в подозрительно ядерного цвета бутылке, что на вкус больше химический, зато несладкий, и ему нравятся квадратные кусочки желе внутри. В целом не так плохо, но он бы предпочел больше такое не пить, особенно посмотрев состав напитка. Вместе они так много говорят, что Исак едва не пропускает свое занятие вовсе (спасибо напоминанию на телефоне), бегут в дождь через половину кампуса, громко смеются и, конечно, с ладонями друг у друга. Через час дождь прекращается, как и учебный день. Исак понятия не имел, что в итоге не захочет конца этого понедельника. Они останавливаются возле ворот, а он не знает, что сказать. Нельзя отпустить его просто так. – Я задам еще один вопрос? – Эвен смотрится почти смущенно. С опущенными плечами и тихим голосом. – Опять свои маньячные штучки, да? – он подталкивает его локтем. – Нет, не считается, если это и так ты мне говорил. Забавная тень пробегает через эмоции Эвена, но Исак соглашается уступить: – Валяй. – Что ты хотел сказать тогда, сегодня утром? – Когда? – подозрение закрадывается в его светлую голову, но сложно отвлекаться от Эвена, тем более, когда он прячет руки в карманах и оттягивает их немного назад, отводит взгляд. – Ты сказал, что в любой другой день ты бы хотел… – парень отрывисто выдыхает, а потом смотрит прямо в его глаза. – Ты бы хотел чего? Исак? – Это было не тебе. Он хмурится, не зная, как незаметно почесать внезапную застенчивость на его коже. – Но там стоял только я. – Я говорил не с тобой, – упорствует Исак. – Я тогда еще не знал, что ты это ты. – Но… пожалуйста? – и его жалостливое выражение, словно тот уже сдался, трогает сердце в каких-то особенных местах и совершенно против его воли. В итоге он признается: – Я бы хотел… я бы хотел спросить, как тебя зовут, я бы хотел сказать, что та песня абсолютна абсурдна, но она запала мне в душу и я напеваю ее уже третий день, я бы хотел пошутить о таком огромном совпадении, что выпало нам, и если бы ты посмеялся, то я… – Ты бы сначала оценил бы мою реакцию? – подсказывает так, будто подхватывает, спасает от падения. – Да. Эвен расправляет плечи и встает ровно. Улыбается глазами. – Итак, я посмеялся. Что было бы дальше? – Я бы… – столько надежды. Они кидают ее друг-другу как раскаленный шарик, что долго не удержать в руках, – я не знаю, идет? Мне все еще нужно было бы на уроки. – Ты бы пригласил меня куда-нибудь после лекции? – Ты был бы занят, тебе же нужно было бы быть где-то еще. Ты бы не стал меня ждать. Исак быстро привыкает к хорошему отношению к себе. Слишком быстро. – Я бы ждал. Я же сейчас ждал. – Но ты это ты, а там был бы он, – смахивает волосы со лба и смотрит многозначительно, ожидая пока до Эвена дойдет его очевидная логика. – Он? – Парень-широкая бордовая куртка. – Ну спасибо, – хотя обиды в этом нет совсем. – Вот именно что спасибо! – дерзость должна встать, чтобы спрятать неуверенность. Классика. – Ты мог бы быть парень-падаю-посреди-тротуара. Кажется, Эвен забыл об этом событии пятницы, тот морщится в попытках вспомнить, а потом фыркает. – Не я, а он. – Да, он. Если бы они говорили по телефону сейчас, он бы сменил позицию на диване, зарылся бы лицом в подушку, встал бы, чтобы бесцельно побродить на кухне. Жаль, что сейчас такой возможности у него нет. – Исак? – М-м? – Я бы ждал, – серьезность необычна даже для такого глубокого голоса. Парень тоже это замечает, потому обращает все в шутку: – Ты сказал, что моя музыка – абсурд, я должен был доказать, что ты в корне неправ. – И заставить меня только сильнее в этом убедиться, – пока они делят тишину, парень совсем недолго раздумывает и еще немного набирается смелости. – Эвен? – М-м? – копирует его интонацию. – Я на сегодня уже свободен. Ждать меня больше не нужно, – теперь они передают эстафету намеков. Ну что ж. Надо говорить точнее. – Верно. Мне везет больше, чем тому парню, не так ли? – Не зазнавайся, – как предупреждение. – Прошу прощения. Продолжай. Ты явно хотел что-то… Большой глубокий вздох, а на вдохе: – Я бы хотел сходить с тобой куда-нибудь. Сейчас. – Куда-нибудь? – Только не в эту гребанную кафешку, – он указывает в направлении, но не отрывает глаз от лица парня. – Ноги моей там больше не будет. – Ладно, – медленно, словно мед стекает с ложки – Мы можем сходить в парк? – Найти твою белку? – Как вариант. Может она даже поделится с тобой орешком. Они обмениваются широкими улыбками. Неуверенные, жаждущие, игривые. Воздух словно искрится между ними. Он готов поклясться, что слышит потрескивание. – Эвен, это свидание? – Я… я думаю… да? – Хорошо. – Ладно. Да. Хорошо. Он первый разворачивается в нужную сторону, но на мгновение оглядывается назад. – Эвен? – Да, Исак? – Возьмешь меня за руку? – тянет свою ладонь первым. – Почту за честь.♡♡♡♡
В парке прохладно из-за резких порывов ветра, зато солнце проглядывает среди туч время от времени. Он так рад, что больше не думает об университете на постоянной основе. Приятно быть с кем-то. Давно он не чувствовал себя так свободно, так уязвимо и так тепло. – Слушай, Эвен, а ты ключи-то свои вернул? Тот не говорит сразу, но Исаку и не нужны слова, когда ответ и так отчетливо расписан в испуганных глазах. – А ты пустишь меня к себе на случай, если нет? Он молча разглядывает парня некоторое время. У того правда красивые глаза. Очень. – Все-таки ты сталкер, Эвен. Смирись. Может полегчает, – и дважды легонько хлопает парня по плечу. Исак проходит дальше, не оглядываясь, отсчитывая секунды до показательно громких возмущений, что непременно должны последовать. Эвен обязательно его догонит. Он не может сдержать улыбку.♡♡♡♡
Теперь Эвен звонит ему каждый день. Иногда по несколько раз. Исак не против. Совсем не против. – Так как ты набрал мой номер? Случайно? Он в своей любимой пижаме, дырка на коленке зашита, постирана и больше не отвлекает его от разговора. – Мы смотрели какой-то триллер, и там герою диктовали номер. Я его набрал и позвонил тебе. Черт, этот парень… Исак тянет усмешку. Каковы были чертовы шансы? – О, вот видишь, ты позвонил в триллер и попал сюда, надо было выбирать комедию. – Тогда бы я не встретил тебя. Когда Эвен не замечает, в такие моменты, как сейчас, Исак любит касаться своего сердца и чувствовать сбившейся ритм под ладонью. – Как сладко, ты уверен, что это была не романтика? – дразнить друг друга одно из их самых любимых занятий. Он убежден, что намного больше преуспевает в этом. – Ну, герой в конце поцеловал блондинку в строгом костюме. – деловито заявляет парень. – Считается? – Это намек? – Нет, конечно. – Очень жаль, – он даже тянет гласные. Сводит брови вместе, надув губы, хотя тот этого даже и не увидит. – Что? – удивление и настоящий страх. У него получилось! – Поздно, Эви, – почти сурово обрывает Исак. – Но... может быть в следующий раз? И он смеется. Эвен всегда заставляет его смеяться. – Знаешь, я решил, что не хочу ждать следующего раза. Приходи сегодня. Исак совсем не против, когда звонит Эвен.♡♡♡♡
Жизнь не кино, потому что кино длится полтора часа в среднем, а жизнь – семьдесят шесть лет. Ты тратишь полтора часа только на то, чтобы выбрать какой фильм хочешь посмотреть, потому что до этого ты страдал полтора часа оттого, что было скучно, и хотелось чем-то заняться, но так, чтобы ничего толком не делать. Потом, после просмотра, ты будешь обсуждать этот фильм с кем-то еще полтора часа. И все. А жизнь больше, чем фильм. Не только в хронометраже, но и в эмоциях, в красках, людях и событиях. Но также и в паузах, в ожидании. Так что, если бы жизнь тоже длилась полтора часа, она была бы похожа на кино. Меня этому научил Эвен. В прямом и в переносном смысле, потому что для начала он многое знает о кино, но так же однажды он сказал, что всегда хотел быть режиссёром своей жизни. Я всегда думал о главном герое. То есть об актере, который бы играл твою жизнь. Или ты сам. Но ведь тогда кто-то бы прописал весь твой сценарий за тебя. Все реплики, все действия, все мысли. А обычно мне хочется надеяться, что ответственность за мои решения лежит на мне, что выбор хоть отчасти мой собственный. Так что теперь я тоже хочу быть режиссёром в этом кино о наших жизнях. Хорошо, что жизнь больше, чем просто кино, не так ли? А потом вы стали спорить, кто же тогда светооператор и звукорежиссер, и можно ли считать продюсерами ваших родителей, но эта дискуссия длится до сих пор, так что лучше просто наслаждаться тем, что есть вокруг вас в данный момент и… жить. Вечернее солнце последними лучами отражается в его голубых глазах, которые сами светятся изнутри весельем, что… К черту эти метафоры. Действительно, блин, выматывают. С тебя уже хватит.