Tränen

Ива на уроках всегда прячется в самом углу, натягивает капюшон, пряча лицо и глаза, в чьей синеве плещется грусть вперемешку с желанием уйти каждый раз, едва она переступает порог института. На неё в любом случае не обращают внимания, изредка кидая едкие комментарии о том, что она сирота, а значит либо шлюха, либо наркоманка, потому что в ничто иное сироты не вырастают. В остальное же время Ива выполняет функцию пустоты. Она есть, но её не существует. Будто она сама и виновата в том, что её родители мертвы. Будто на неё можно вешать чужие грехи. Она застряла в этой топи под названием жизнь настолько глубоко, что самостоятельно выбраться уже не сможет. Да и не хочет. Уже расхотела. Смысл всплывать и отстаивать своё мнение, если оно всё равно исчезает в воздухе? Смысл делать хоть что-то, если, по итогу, все действия окажутся бесполезны? Легче не сопротивляться и плыть по течению, ожидая, когда её выбросит на берег бытия. Или не выбросит. Это тоже её уже давно перестало волновать. Единственное, что ей остаётся делать в её простеньком существовании, это лежать на кровати в задрипанной квартире и пялиться в серый с редкими жёлтыми пятнами потолок, давая волю чувствам. Когда-то всё было лучше. До ссоры с сестрами, до смерти родителей, до... Всего. От тех счастливых моментов остались лишь звёздочки на потолке, которые они когда-то с Олей цепляли на потолок, под попытки Наташи, ещё маленькой, пятилетней, помочь им. Тогда они все смеялись и были счастливы. Сейчас же от счастья остались звёздочки и медленно умирающий кактус, стоящий на подоконнике. Ива поливает его, но, видимо, даже кактус не хочет быть рядом с ней и предпочитает смерть. Неудивительно. На месте кактуса она бы поступила точно так же. Когда-то он цвёл, удивив розовым цветочком всю троицу девчат, которые смотрели на это чудо и не смели даже трогать. Всё было когда-то, но не сейчас. Поэтому, наверное, подушка и впитывает каждодневную порцию слёз, пропитываясь солью, а на душе вместо тяжёлой темноты эфирное ничего. Если когда-то руки тянулись к лезвиям, то сейчас от них только полоски зажившей кожи на запястьях, потому что это не приносило облегчения, а делало только хуже тем фактом, что её, Ивы, отсутствие никого не удивит и не напугает. Если пустота пропадёт, то её никто не будет искать, верно? С таким девизом она ходит в институт, игнорируя всё и всех, сворачиваясь в клубок на задних партах, скрывая лицо в капюшоне, позволяя увидеть лишь пару отросших светлых прядей и полные горя глаза. Это нормально, это привычно, это жизнь. Жестокая в своей сути. — Ваня! — громкий голос позади заставляет вздрогнуть и склонить голову, останавливаясь. Опять будут травить. Наверняка. Это ведь так интересно, унижать слабого. — Нет, я не Коля, можешь разворачиваться. — В лицо будешь бить? — безэмоционально спрашивает Иванна. — Нет. Я вообще бить тебя не буду, — Ива поднимает взгляд, отрывает его от пола, после чего, на уровне всё того же клетчатого ужаса плитки, натыкается на туфли на шпильках, до которых дотягиваются брюки. Она уже знает, кому эти туфли и брючный костюм принадлежат, не нужно даже поднимать взгляд вверх, чтобы наткнуться на внимательный взгляд серых, оттенка стали, глаз. — Здравствуй, Лис, — названная фыркает. Лучшая студентка, приехавшая из Германии, золотая медалистка, обладательница чёрного пояса по дзю-дзюцу и просто... Просто идеал любой девушки. Для Ивы уж точно. У Лис нет никаких проблем, обидеть или оскорбить её никто не может, как и ударить просто за факт существования. — Пойдёшь со мной в кафе? — Зачем? — Просто так. Погода хорошая, прогуляться бы не помешало. Свежий воздух, вкусный кофе и хрустящие пирожные. Как тебе идейка? Иве кажется, что она спит. И этот сон в сотни десятков раз лучше, чем те, что снятся ей обычно. — Я... — Обещаю, что заплачу. Не беспокойся. — Я... — Лис чуть склоняется и заглядывает в капюшон, сталкиваясь взглядом. Ива краснеет почти тут же, отворачиваясь. — Ладно. Я пойду с тобой в кафе. В ответ немка улыбается и, слегка поклонившись, протягивает Иванне руку. — Пойдём. Нам простят одну пару. Скажем, что плохо стало. В кафе, Иве становится ещё более стыдно, чем в институте. Лис общается с ней на равных, подталкивая к диалогу, одновременно с этим заказывая ей блюда, которые русской нравятся, несмотря на то, что ей уже давно многое не нравилось. Жизнь в том числе. Лисбет располагает к себе, не давит и не заставляет отвечать, вполне удачно переводя темы так, чтобы Ива разговаривала с ней. И она делала это, сначала неуверенно, постоянно замолкая на полуслове, чтобы не показаться надоедливой плаксой, а после уже открыто, позволив себе даже шаткую улыбку. Лис улыбается тоже, но более довольно и радостно. — У тебя красивый смех, — говорит она после того, как рассказывает какую-то глупую шутку с просторов интернета из-за которой смех из Ивы вырывается непроизвольно. — ..? — удивляется Иванна, а после густо краснеет. — Э-э-эй, — тянет Лис и, едва уловив чужой взгляд, добавляет: — Я постоянно видела тебя в институте. И мне было больно наблюдать, как ты загоняешь себя в клетку разума. Не надо. Если хочешь, я могу помочь. Можем начать с простого, быть друзьями. Хочешь? — Хочу. Лисбет вновь улыбается, показывая кончик языка между обведённых прозрачной помадой губ. — Отлично. Тогда по тортику и..? — Домой? — предлагает Ива. — Можно и к тебе домой. Судя по твоему виду ты давно не разгребала шкаф. Может найдём там что-нибудь интересное, кроме огромных худи и джинс. На фразу о посещении своего дома русская пугается. Она не хочет показывать весь тот... срач, который творится в её квартире. Пыль, паутина, мусор. То, что её никогда не тяготило своим присутствием, пугает её сейчас из-за того, что Лис может стать мерзко и она уйдёт. Единственный друг уйдёт просто потому что Ива не прибиралась последние n-лет. — Что? — Нет, мы не можем ко мне. — Ну, хочешь ко мне. Я не против. Главное чтоб брат не оказался там, а то ты не выдержишь уровень его похабщины. Он хороший, просто тупенький. Ива фыркает. Они возвращаются на учёбу, и ей становится чуточку легче, когда она наталкивается на взгляд поддержки, которым на неё смотрит Лис. И чужие колкости от этого перестают волновать. Да и дышать становится легче, будто из груди вытащили огромный камень, заменяющий сердце. После института они быстро забегают на перекус и уезжают в квартиру Лисбет, в которой никого, кроме кота, не оказывается. В квартире тепло, светло и от неё тянет жизнью и семейным счастьем несмотря ни на что. От каждой комнаты веет тем, чего в квартире Ивы уже давно нет. Но, оказывается, это не так уж и странно или страшно. По крайней мере не рядом с Лис. Кот оказывается добрым, мебель удобной, а диалоги непринуждёнными, и как-то незаметно Ива привыкает к чужому присутствию рядом, к чужой квартире, даже к чужому брату, который смотрит на неё с ухмылкой, а затем переводит взгляд на сестру. Иве не понять, о чём они говорят. Ей и не важно. Её жизнь налаживается, это самое главное. Жизнь, учёба, самооценка, когда она скидывает безразмерные худи, находя в себе привлекательную девушку, а не забитого в угол щенка. Лис поддерживает её, отгоняя наглецов и обидчиков, изредка применяя кулаки как метод ведения диалога. Грубо и "по-пацански", но действенно, на Иву начинают обращать внимания обычные люди, даже улыбаются ей, что раньше бы она посчитала верхом безумия — улыбаться пустоте. Но сейчас ей нравится внимание, нравится общение и нравится... Нравится Лис. Немного грубая, целеустремлённая, заботливая, добрая и просто Лис, которая стала одним из самых ценных людей в жизни Иванны. И Лисбет будто видит чужие непонятные взгляды и отвечает на них, но боязно, что ей не свойственно. Они не действуют резко, медленно подходят ближе и готовые в любую секунду сделать шаг назад, цепляясь нерушимыми цепями за дружбу, которую имеют. В конечном итоге их длительная дорога друг другу находит конец на каком-то праздничном балу в чью-то честь. Яркие платья, одно из которых Ива надела — в прошлом она попросту не пришла на мероприятие, отсидевшись дома, — строгие костюмы, которые вопреки всему, надела Лис, проигнорировав юбку в целом. Привычка с детства, когда по бедности она донашивала всё то, из чего братья вырастали, а они не носили юбки, сарафаны и платья, только штаны. — Я могу пригласить тебя на танец? — спрашивает Лисбет, протягивая руку. Чьи-то взгляды устремляются на них, но им обеим плевать. — Да, — отвечает Иванна, вызывая на чужих губах улыбку. В танце на них смотрят все, в особенности разозлённые таким шагом преподаватели, но им всё ещё плевать на это. И, всё же, после танца они сбегают, избегая чужого гнева. Маленькая площадка перед парком становится их пристанищем для передышки и свободного смеха, позволяя им довольствоваться выходкой. Раньше бы Ива никогда бы себе не позволила подобного, потому что сама мысль бы вызвала внутренних демонов, которые бы задавили её. Но сейчас она чувствует себя живой. — Я хочу сделать ещё одну сумасбродную вещь, которая может тебе понравиться. — Так делай, — отвечает русская, на что подруга подходит к ней максимально близко, смотрит на её приоткрытые губы пару секунд, а после целует, ласково обхватив чужое лицо. Небольшая разница в росте в пользу Лисбет делает момент несколько интимнее. Издали может показаться что целуются парень и девушка, но никого рядом нет, так что пусть весь мир идёт к чёрту, оставляя только их и дерево, в которое Лис вжимает Иву спиной, целуя грубее и напористее, когда та тихо стонет в чужие губы, отдающие лёгким привкусом вишнёвого бальзама и ничего от помады. Поцелуй — первый для них обеих — оказывается невероятно головокружительным и приятным, таким, что Иванна не хочет, чтобы он прекращался и чтобы Лис убрала руку, сжимающую небольшую грудь сквозь тонкую ткань платья. Ива в ответ тянется к чужим волосам, хватая короткие почти белые пряди, чуть их оттягивая, вызывая едва ощутимую дрожь и более цепкую хватку, от которой она вновь стонет. Приятно. Поцелуй заканчивается вместе с воздухом, вызывая их совместный разочарованный вздох. Лис утыкается лбом в чужое плечо и убирает руку, вцепляясь ей в ствол дерева. — Мне понравилось, — шепчет ей на ухо Ива, на пробу прихватывая губами чужую мочку, провоцируя новую порцию дрожи. — Мне тоже. Повторим? — Да. Второй поцелуй оказывается ещё лучше. Как и третий, который настигает их уже будучи в машине. Четвёртый оказывается самым горячим. Все остальные не уступают своим предшественникам ни в чём.