***
Ещё один грёбаный день, который проходит все семнадцать лет одинаково: Чонгук просыпается и слышит за своей дверью очередную ссору своих матери и отца. Мужчина снова напился, потратив заработанные женой деньги в местном борделе на алкоголь. Отличная семейка у Чонгука. Каждый день он слышит насмешки и упрёки от своих одноклассников, которые говорят, что он родился в «грязной семье». Чонгука эти слова не задевают, ведь он понимает, что это — чистая правда. Каждый день думает, что пора сваливать от своих родителей и начинать свою счастливую жизнь без собутыльников отца в квартире, бухающих двадцать четыре на семь, маминых мужиков, которых она водит ежедневно, закрываясь с ними в комнате; а стоны и звуки бьющихся стеклянных бутылок разносятся по всей квартире из-за плохой шумоизоляции. Чонгука это задолбало, но он не может оставить своих родителей, ведь, какими бы они ни были, любит их. Очередной тяжёлый день. Чонгук выходит из дома и идёт на остановку, чтобы доехать до школы. Он надевает наушники, включая свою любимую песню, и прикрывает глаза в попытках забыться хоть на какое-то время от всего этого дерьма. Это расслабление вскоре прерывает лёгкий толчок в плечо. Он открывает глаза и видит Юнги — своего друга, с которым познакомился в отделении полиции. Чонгука тогда посадили на четырнадцать суток за кражу в продуктовом магазине. То время незабываемо: Чон голодал два дня и был вынужден пойти на такое, чтобы, чёрт возьми, не сдохнуть. Юнги же — за драку с очередными хулиганами района, задиравшими его за одежду. Отбывали срок они в одной камере, обсуждая их нелёгкую жизнь. Это и положило начало крепкой дружбе. — Дарова, Гук-а, — прокуренным голосом говорит Юнги. — Привет, Юнги, — приветствует слегка спокойный голос Чонгука. — Ну, что, ты работу нашёл? — Нет, не нашёл. Никто не хочет брать несовершеннолетнего бездаря, — разочарованно отвечает Чонгук. — Я тебе могу помочь с этим. Помнишь моего старшего брата Намджуна? — Помню, — хмыкает Чон. — Ну, так вот, он открыл небольшой бизнес, ему нужны сейчас сотрудники. Я могу попросить его взять тебя в свой магазин, если ты, конечно, этого хочешь. — Конечно хочу! — радостно отвечает Чонгук. — Ладно, я побежал, пора на работу. Будем с тобой на созвоне. Я наберу вечером, когда договорюсь с Намджуном, — Юнги разворачивается и идёт к своей машине, которую недавно купил. Красный Aston Martin DB11 определённо подходит Мину. — Юнги, подожди! Я не хочу тебя напрягать, но ты можешь подвести меня до школы? Я состарюсь, пока дождусь этот автобус! — Конечно, как я могу отказать своему мелкому дружбану?! — Юнги-я, ты меня достал! То, что ты старше на два года, не делает меня мелким, — тянет он, складывая руки на груди и делая обиженное лицо. — Всё, садись в машину, иначе без тебя уеду, школота! — хихикает тот и открывает дверцу своей машины. Чонгук делает то же самое.***
Стрелки на часах идут одна за другой, уроки тянутся целую вечность. Чонгук ненавидит школу и считает, что это — пустая трата времени. Также, он никем не видит себя в будущем. Родители ему с самого детства вдолбили, что он — бездарность и не способен ни на что. В раннем возрасте это сыграло огромную роль в его жизни. Парень потерял смысл в своём существовании: несколько раз даже пытался покончить жизнь самоубийством, но что-то его останавливало в самый последний момент. Ночью Гук плачет в подушку от раздирающей боли в груди и ненавидит себя за то, что он такой трус, который не может прекратить свою бессмысленную жизнь. Он просто живёт день в день, чувствуя себя опустошённым и никому ненужным. Несмотря ни на что, Чонгук с рождения способный мальчик: у него огромный потенциал, и имеется множество талантов. Но из-за упрёков общества ему пришлось подавить их. Однако, неизменная страсть осталась только к одному — к граффити. У него отлично получается рисовать, он ничем не хуже известных художников, хотя и считает иначе. Его наслаждение — звук баллончика и преображение города, серых стен его красочными граффити. Во время уроков Чон всегда продумывает свой следующий маршрут, где будет вновь творить. — Чон Чонгук! — мысли парня обрывает противный голос учителя. — Почему ты ничего не записал? Если хочешь иметь проблемы с директором — я организую. Хотя, думаю, тебе и так хватает алкаша и шлюхи дома. — Отовсюду слышится хихиканье, а она злорадно улыбается, ожидая реакции ученика. А дальше всё, как в тумане: парень вскакивает, крича самые ужасные оскорбления. Он потерял контроль над собой. — Вот ты тварь! Если ещё раз затронешь мою семью, то тебе не жить! — он быстро скидывает всё с парты в свой рюкзак, а после немедля уходит, случайно задевая учительницу локтём. — Сюда вернись, немедленно! — кричит она в спину уходящему парню. — Пошла к чёрту! — громко отвечает Чон и мчится прочь, обходя школьников, которые толпятся в школьном коридоре. Выходя из школы, Гук нервно лезет пальцами в карман своей джинсовки, нащупывает пачку сигарет и закуривает одну, идя в сторону остановки. «Почему я так отреагировал?» «Я же мог просто проигнорировать это…» «Но я ведь никогда не реагировал на слова в сторону моей семьи. Что со мной?» «Неважно, что будет, она сама меня спровоцировала и получила заслуженный ответ» «Тварь!»***
Идти домой не хочется. Нет сил лицезреть картину, вызывающую тошноту на протяжении всех семнадцати лет. Нет ни малейшего желания возвращаться в школу, где полно людей, которым хочется плюнуть в лицо. Хочется лишь умереть, а не терпеть это всё. Чонгук берёт в руки баллончик с краской и начинает рисовать, что идёт из души. Он не помнит, как на стене появилось изображение человека, вырвавшего своё сердце, из груди которого льется кровь. Этим граффити Чон рассказал об отсутствии у себя каких-либо чувств: любви, боли, радости. Лишь опустошение. Голова идёт кругом. Присаживаясь на землю, он опускает голову и прижимает колени к своей голове. Одиночество его съедает, режет напополам. Сколько ему ещё так мучиться? Ему даже страшно думать об этом. Придя в себя, он берёт телефон в руки и собирается позвонить Юнги. Он понимает: не появись Мин в его жизни, он давно бы спился, ввязался бы в какую-то плохую компанию, устроил бы конфликт с местной мафией, которая ведёт бизнес с наркотиками, и давно бы его грохнули за дрянной язык. На дисплее высвечивается имя друга, которого Чонгук в данную минуту так жаждет услышать. На том конце наконец отвечают; парень прикладывает телефон к уху, поднимая голову наверх. — Алло, — сонно отвечает Юнги. — Алло, ты что, спишь? — ухмыляется Чонгук, глядя на часы, которые подарил ему Мин на день рождения: восемь вечера. — Чёрт возьми, Гук-а, всегда ты звонишь не вовремя, я только заснул после тяжёлой работы… — слышится протяжный выдох. — Прости за беспокойство, пожалуйста, — тихо отвечает Чон. — Так, я чувствую, что что-то не то, рассказывай, — взволнованно произносит Юнги, он будто сразу взбодрился. — Нет, всё хорошо, спи. — Чон Чонгук, не смей меня обманывать! — Юнги, — тяжело вздыхает Чонгук. — Меня снова накрыло, депрессия опять берет своё, чёрт, мне так плохо. Я такое ничтожество! — кричит в трубку, а по щекам текут слёзы, которые невозможно остановить. Чонгук ненавидит плакать. Слёзы для него — слабость… — Гук, прошу тебя, успокойся. Слёзы — это не признак слабости, это признак того, что у человека ещё есть душа. Давай встретимся и всё обсудим? — Хорошо, Юнги, — прикусывая нижнюю губу, отвечает Чон. — Говори адрес. — 30 Addison St. — Хорошо, через 20 минут буду, — быстро произносит Юнги, сбрасывая звонок.***
Мин открывает дверь с пассажирской стороны, приглашая друга сесть. — Привет, Чонгук-а, — спокойно говорит он. — Привет! Спасибо, что приехал, — парень садится в машину, захлопывая её дверь. Через открытое окно в салон проникает прохладный воздух, обдувая лицо чона и прядки его волос теребя. Они разлетаются в разные стороны, образуя беспорядок на голове, отражая бедлам внутри. Парни проезжают небольшую деревеньку, где в каждом окне горит свет, несёт комфортом и гармонией. И сердце гука греют мысли о прекрасной жизни других людей, они помогают забыть о своих проблемах. Тишину прерывает музыка, басы которой заполняют авто. Парень бросает мимолетный взгляд на сосредоточенного на дороге друга. Тот же в свою очередь ожидает от Чона хотя бы пары слов, ждёт, что он поделится чувствами и переживаниями, чтобы один не страдал. Но Юнги всё понимает, торопить и давить не собирается. — Юнги, прости ещё раз, что побеспокоил и оторвал ото сна. Как твои дела на работе? — слегка улыбается Чонгук, смотря на сосредоточенный взгляд друга, который следит за дорогой. «Какой же я трус, ненавижу себя за это!» — проносится мысль в голове Гука. Юнги, не отрываясь от дороги, улыбается. Непонятно только отчего: от трусости младшего или от того, что тот решил поинтересоваться его делами. — Всё замечательно, я поговорил с Намджуном, и он готов тебя взять к себе. Будешь работать кассиром. — Серьёзно? — восторженно вскрикивает Чон. — Да, абсолютно. Первый раз вижу, чтобы люди радовались тому, что будут работать с кассой, — хихикает Юнги. — Когда в жизни такое дерьмо, любой работе будешь рад, — улыбка спадает с его лица, а взгляд падает на руки, покрытые многочисленными шрамами, что будут напоминать ему всю жизнь о той душераздирающей боли. — Ты со всем справишься, я уверен. — Куда мы едем? — осознание пришло в голову Гука. — В бар! Раз ты не дал мне отдохнуть сном, значит, будем отдыхать выпивкой! Чонгук забывает обо всём, что его тревожило. Теперь он с другом, который не даст ему погрузиться в депрессию.