Навсегда ли это?
Чтобы приготовить жареный хлеб с яйцами, нужно вырезать мягкую часть из нарезанных кусочков, немного обжарить на сковороде, разбить внутрь хлеба непосредственно сами яйца, потом подождать пару минут, накрыть все вырезанной мягкой частью хлеба и перевернуть, чтобы получился некий пирожок. Добавить соли и перца по вкусу. Обычно такой перекус больше подходит для завтрака вместе с кофе и новостями по телевизору, но никак не для встречи гостей. Оправдывая себя занятостью, Ханджи достала к столу вишневые эклеры, надеясь задобрить визитера. По привычке потянулась за припасенной бутылкой газировки, но вовремя отдернула руку. Посмотрев на календарь, женщина еле сдержала тяжелый выдох, обманывая собственное сознание, что все хорошо. Весна началась раньше обычного — уже в двадцатых числах февраля — поэтому март каждый день радовал солнцем, пением птиц, местами проклевывалась трава. Все носили кожаные куртки, удобные легкие кроссовки, оставив лишь шарфы, наверное, не желая поддаваться обманчивым прохладным ветрам. Обычно в этот период много работы: множество тематических съемок, рекламных компаний, деловых встреч, фуршетов, различных благотворительных акций и так далее. Времени не находилось даже на сон, но Ханджи очень любила себя чувствовать частью этого, словно в потоке нескончаемых будней ты растешь все выше и выше, не желая оглядываться назад. Эйфория и энергия от окружающих людей, таких же динамичных и живых как и ты, накрывали с головой из раза в раз. Лучшее в мире чувство, по которому Зое скучала уже больше двух недель. С той командировки прошло больше месяца. Так же давно она видела Леви в последний раз, который перестал выходить на связь дня четыре как. Нет, он не испарился, а предупредил, что не хочет ни с кем общаться. До этого Ханджи постоянно настаивала на своей компании, привычно без приглашения заявляясь к нему домой. Иногда она прихватывала с собой еду, потому что мужчина перестал есть, иногда это был алкоголь, потому что он перестал разговаривать, а иногда настольные игры или список сериалов, которые они непременно должны посмотреть. Работало, хоть сопротивлялся Леви усиленно. Но недавно он буквально попросил Ханджи дать ему время побыть в одиночестве. Сначала она подумала, что вдруг тот решил выкинуть очередной финт в виде исчезновения или чего похуже, но, вслушиваясь в голос, она поняла, что пришел момент отступить. Нельзя помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогали. Насчет работы и денег беспокоится не стоит. У Леви давно уже есть огромные накопления, валютные счета и ценные бумаги, поэтому от голода не умрет точно. Сама Зое тоже не пальцем деланная и давно стала инвестором в местной исследовательской лаборатории, где проводили эксперименты над мутацией клеток северных волков. Ну может же быть у человека увлечение? Но все равно женщина скучала по суматохе на съемочной площадке, корректировке графиков, корпоративам и скрипучему Аккерману. На часах доходило шесть вечера, поэтому стоило поставить чайник. Ханджи не знала, придется ли ему по вкусу зелёный чай с мятой и апельсином, но всегда в холодильнике стоял ее любимый ром, поэтому на замену найдется. Конечно, когда на дворе прекрасная погода, тепло, и начинают открываться летние веранды в конце марта, то сидеть дома и пить чай не самая лучшая идея, но и даже на нее уломать гостя оказалось крайне сложно. Вытерев пот со лба и посмотрев на накрытый скромный стол, женщина все равно была собой довольна, потому что это первая их встреча за такой долгий период. Незамысловатое блюдо она украсила плавленным сыром, а к чаю с эклерами достала еще и варенье. Сладкое хоть кого задобрит. Звонок в дверь четко по часам. Вскинув брови, Ханджи резво побежала к двери, не удержавшись от прихлопывания в ладоши. Мало того, что она скучала, так еще и была довольна своими приготовлениями, которыми очень уж хотелось порадовать гостя. Распахнув дверь, она еле удержала улыбку на лице, которая готова была сползти от увиденного. Немного сальные волосы, совсем легкая распахнутая ветровка, неизменные рваные джинсы и все те же огромные, но абсолютно пустые зеленые глаза на теперь уже осунувшемся лице. — Привет, Эрен. — Привет, — без особого энтузиазма ответил парень, не торопясь проходить. — Давай, не стой в дверях, — Ханджи как можно быстрее старалась сгладить секундную неловкость, которая успела родиться в первое же мгновение. Эрен молча размашистыми, но медленными шагами зашел в квартиру, без рук стягивая кроссовки. С собой он ничего не принес, так как не считал, что пришел надолго. Он пока вообще слабо понимал, что здесь делает, так как все предыдущее время держался подальше от всего, что напоминает его. Ханджи главный катализатор воспоминаний, одна из причин их ссоры и расставания, но парень тем не менее так и не смог ей отказать во встрече. Наверное, им двигало оставшееся уважение, которое Эрен держал в узде сколько мог. Женщина звонила несколько раз в неделю, постоянно расспрашивая о его делах, самочувствии и работе. Сначала Эрен не отвечал, потом грубил, позже поддавался угрызениям совести, а теперь вовсе пришел в гости. Чтобы не чувствовать себя полным слабаком, он перед приходом пообещал себе не оставаться дольше, чем на двадцать минут, каким бы предлогом она его не шантажировала. Молча подождав, пока парень разуется и снимет куртку, женщина продумывала алгоритм построения диалога, который шел из ряда вон плохо — Эрен просто не разговаривал. Кусая щеки изнутри до крови, она выключила в прихожей свет, направляясь в сторону кухни. — Ты с работы, наверное? — вступила она, держа голос веселым. — Хочешь есть? Я приготовила… — Я не голоден, — без дальнейших комментариев отрезал парень, тормозя перед обернувшейся Ханджи. — Ну а чай ты же будешь? — уже менее живо уточнила Зое, сталкиваясь с абсолютно безразличным лицом младшего. — У меня эклеры еще есть. — Только чай, — все также безэмоционально и резко ответил Эрен, смотря прямо в глаза чуть растерянной Ханджи. — Окей, как скажешь, — делать вид, что все нормально, когда оппонент пассивно-агрессивный тип, она научилась за время общения с Леви, поэтому данная ситуация не вызывала в ней трепет незнания дальнейших действий. Тут скорее присутствовали непонимание и удивление, потому что это совсем не похоже на дружелюбного Йегера. — Присаживайся куда удобно, — показывая рукой на небольшой стеклянный стол, сказала она, сама направляясь к запарившемуся чаю в чайнике на плите. — Рассказывай, как поживаешь, — маска чрезмерной приветливости так и продолжала держаться на ее лице. — Нормально. Услышав очередной односложный ответ, Зое чуть крепче сжала ручку чайника, пока разливала дымящийся ароматный напиток по кружкам. Парень откинулся на спинку стула, засунул руки в очень узкие карманы джинсов и продолжал гипнотизировать стакан, теперь избегая прямого контакта глаз. Он хотел и не хотел с ней разговаривать, зная, что она вытащит из него все, если только начать ей поддаваться. — Так, — начало вступительной речи сопроводил звук дребезжащего стекла, потому что Зое не рассчитала силу, с которой ставила стакан на стол. Получилось даже громче, чем нужно. — Объяснишь, почему разговариваешь со мной сквозь зубы, или мне угадывать? — нет, Ханджи вовсе не сделала тон угрожающим, а лицо каменным, этого совсем не требовалось. Достаточно лишь говорить прямо, это введет собеседника в растерянность. В целом, эффект возымел себя: Эрен чуть вскинул брови и сморгнул два раза подряд, приоткрыл рот, будто хотел что-то сказать, но передумал, при этом заерзал. Быстро попался, Леви бы держался куда дольше. — Ну? — начала давить Ханджи. — Мне не сложно угадывать, мы с Аккерманом часто играли в эту игру, но учти, я часто выигрывала. Она знала, что не стоит называть его фамилии или вообще как-то касаться этой темы. Лицо Эрена на секунду дрогнуло, сразу же возвращаясь к исходному. Игра началась не по-честному, но Зое надоело чувствовать себя виноватой непонятно почему, а Эрен отказывался отвечать аналогично по таинственным причинам. Поэтому пришлось таким образом выводить его из равновесия. — Будто ты сама не знаешь, — ядовито выплюнул Эрен, уже смотря исподлобья прямо на Ханджи, сжимая кулаки в карманах, сдерживаясь. — Не знаю, Эрен, оттого и спрашиваю, — спокойно ответила женщина, мастерски игнорируя агрессию младшего. — Я очень усиленно поддерживала с тобой контакт, часто звонила, потому что боялась потерять связь, чего не скажешь о тебе. Но сегодня ты согласился увидеться, за что я очень благодарна. Считаю, что лучше момента не найти, чтобы выяснить причины наших недопониманий, — ей часто говорили, что стоило выбрать профессию из сферы медицины, потому что желание и умение проникать в чужой мозг — почти врожденные качества. — Если хочешь, выскажи мне все прямо, — уверенно продолжила Зое, внимательно наблюдая за реакцией Эрена. — Как-то раз я уже высказал тебе все, думая, что мне станет легче, — недолго помолчав, тихо заговорил парень, снова разглядывая нетронутый стакан. — Но вышло так, что частично из-за тебя начался самый худший период в моей жизни. — Чего? — Ханджи аж замерла на мгновение от услышанного, потому что в их расставании она точно не чувствовала себя виноватой, если Эрен имел в виду это. — При чем тут я? — Да при том! — выпалил Йегер, садясь на стул ровно, даже в наклон, чтобы быть ближе лицом к Зое. Чтобы она видела всю боль в его глазах как можно более явно. — Тогда, после фотосессии я, — парень запнулся, почувствовав, как его снова начинает накрывать. В такие моменты он ненавидел себя за вспыльчивость и эмоциональность, тем более с расшатанными нервами как сейчас. Сглотнув, он продолжил: — Я выложил тебе душу, решил посоветоваться, так как думал, что ты поймешь меня, — Эрен почти шептал, голос начинал подрагивать, но он все также неотрывно смотрел в глаза напротив, решив, что выдержит это испытание самим собой. — А ты взяла и подставила меня, — лицо перекосило гримасой боли и брезгливости, будто парень переживает все чувства заново, хотя и так занимался этим изо дня в день. — Я все не знал, как спросить, да и когда это лучше сделать. Думал, что пойму тебя, когда мы разберемся в наших с ним отношениях, — Йегер упорно избегал имени Леви, потому что иначе точно не сможет держать лицо. — Но в итоге больше нет смысла в чем-то копаться, — парень наконец смолк, отводя глаза куда-то в сторону, словно выпустил всю тоску наружу. Его плечи вновь опустились, а глаза стали немного влажными. Наверное, он подсознательно хотел выплеснуть ей это в лицо, поэтому и взорвался на одном месте, даже не выдержав драматичной паузы. Только Ханджи зацепилась за одну мысль из образовавшейся кучи, как вдруг Эрен вновь подал голос: — Зачем? — еле слышно спросил он, даже не шевелясь. — Зачем ты рассказала ему об Эрвине? Зачем, если так призывала меня молчать об этом? Что я сделал тебе такого? Обычно на последних словах своей речи люди смотрят в глаза собеседнику, изменяют тон, делают какой-то пафосный жест, чтобы запомнится во всей красе или же произвести должный эффект. Эрен же просто не шевелился, не нашел в себе сил. Словно со всеми высказанными словами и фразами потратил остатки энергии, которые еще теплились внутри, пока он сжирал себя все прошлые недели. Запасы сил рождались из раздражения на самого себя, потому что он вновь поддался невиданному влиянию Ханджи, вывалив ей душу наизнанку; что снова чувствует себя слабым ребенком, не способным справиться самостоятельно с проблемами. Хорошо, что хоть терять больше нечего. — Эрен, — прокашлявшись, Ханджи наконец собралась с духом, чтобы ответить. — Нам сейчас предстоит обсудить то, что ты сказал, но сразу обозначу главное — я не говорила Леви о тебе и Смите. Никогда и ничего. Эрвин рассказал ему, я сама была в шоке. — Смит рассказал мне про ваш план сегодня. А остальное — не твое дело. Эрена бросило в холод от осознания ситуации и своей глупости. Да так сильно, что в виски резко ударила кровь, в голове запульсировало, сбилось дыхание. Надо бы отпить остывшего, наверняка вкусного чая, но руки тряслись так, что парень боялся его уронить. — Но…но разве он мог поверить в слова Смита? — севшим голосом спросил парень, будучи на низком старте в извинениях вымаливать прощение у Зое. — Я уж не знаю, как он убедил Аккермана в этом, но факт в том, что это Смит выложил ему всю подноготную вашего общения, — чуть более спокойно продолжила пояснять Ханджи, сняв очки и потирая глаза. — Я застала Леви как раз сразу после, поэтому смогла немного сгладить его психоз, потому что Смит тот еще говнюк, вывернул все в свою пользу, — смотря на лицо парня, которое стало совсем потерянным, Зое начала вмиг смягчаться, так как пазл наконец-то начинал собираться. — Почему ты вообще подумал на меня, Эрен? — легкий налет обиды ей не удалось скрыть. — Потому что больше никто не знал. Потому что я был уверен, что Леви, — Йегер вдруг вздрогнул, прервавшись, потому что впервые за долгое время произнес это имя вслух, так как старался забыть хотя бы его. Собравшись, парень продолжил: — Что он не поверил бы Эрвину, ни одному его слову, потому что ненавидит. Я думал, что все рассказала ты, а он просто покрывал тебя, придумав эту историю со Смитом для достоверности. — То есть тебе было проще подумать, что это я подставила тебя, а не Смит? — Ханджи никак не могла понять логики, обижаясь все сильнее, но подавляя в себе это сейчас ненужное чувство. — Что такого тебе сделал Смит, если ты ему так верил? — вороша еще больше собственные волосы, Эрен хотел сбросить с себя то идиотское чувство глупости, которое дополнением сыпалось в мешок с поводами для самобичевания. — Смит не казался мне таким уж конченым человеком, которым мне его описывал…ну, в общем, каким мне его представляли другие, — только от слепого скроется эти попытки не произносить имя Аккермана, и Зое тоже пока не знала, как к этому относиться. — Тем более все то, что мне рассказал Эрвин оказалось правдой. А вот почему он якобы плохой, мне не объясняли. Факты перевешивали в пользу Эрвина, и тогда я ничего не мог с этим сделать. Честно, я пытался сопротивляться, но не мог, будто оборачиваясь на его приманки из раза в раз, — закрыв лицо руками, облокотившись на свои колени, Эрен хотел умереть и воскреснуть заново, если можно было бы все исправить. — И ты, прости меня, Ханджи. Я такой идиот. Окончательно расклеившись, Ханджи мигом подошла к подрагивающему парню, развернула к себе и по-матерински обняла, прислонив его голову к своей груди, поглаживая по волосам. Просто молча, утешая разбитого на куски с виду взрослого, но такого чувствительного ребенка, который стремился поравняться с тем, кто якобы был высоко. Ханджи наконец поняла, почему Леви был с ним и почему исчез сейчас. Наверное, побитый жизнью Аккерман, не готовый впускать другого так близко из-за своего прошлого и страха испортить жизнь человеку, откровенно любящему, в итоге принял верное решение уйти. В глубине души Зое понимала, что стоит перетерпеть еще немного, и все придет в норму, станет как прежде. Каждый обретет то, что заслуживает, к чему стремился и что искал. Ведь расстаются только те люди, которые по-настоящему никогда не были вместе. — Мне так плохо без него, Ханджи. Тогда почему, зная весь исход заранее, понимая чувства каждого, наблюдая со стороны, она не могла найти ответ на эти остатки чувств? Даже если отношения были где-то токсичными, человек продолжает хвататься за остатки воспоминаний, прокручивая их снова и снова, надеясь получить желанный дофамин. Иррациональность и лишние чувства тех, кто разрушат этот мир, но в то же время призваны защищать его. Эрен не знал ничего ровным счетом, что происходит внутри него, за пределами этой квартиры, вообще везде. Несмотря на то, что парень буквально погряз в самокопании и печали, добровольно утопая в потоке «если бы, тогда», он дистанцировался ото всех, с кем был раньше или потенциально мог бы быть. Жизнь превратилась в тягучую ленту, к которой больше ничего не прилипало, кроме бытовых проблем и сбоев в организме. Из-за сильных переработок, недоедания и стресса его тело отвыкло чувствовать себя свободно, без ощущения горы камней на шее. Даже врачу, к которому стоило прийти уже давно, он показался всего один раз и то из-за планового осмотра на канале. Да, из «Троста» он уволился, точнее ушел. На телеканал ему помог вернуться Марко, только не оператором, а простым помощником, который по большей части отвечал за аварии и сбои в аппаратуре. Можно было бы также заниматься моделингом через агентство, но так как от многих съемок Эрен отказывался из-за непринятия формата, оставалось слишком много свободного времени на «подумать», а это равнялось самоубийству. Конечно же, с Леви он больше не связывался. И не видел. Из напоминаний в его старой съемной квартире остался кофе, какие-то сладости, то самое фото из парка аттракционов, что разъедало душу, и их совместная обложка. Естественно, можно увидеть куда больше фотографий с Аккерманом в интернете, да и не только фотографий, но это совсем другое. А эти вещи именно их. Каждый вечер, приходя с работы, падая на холодную кровать, пропуская этапы ужина и душа, парень смотрел на комбинацию цифр в телефоне, не решаясь нажать на кнопку «удалить контакт». Этот жест какой-то подростковый, как удалить из друзей неприятеля после окончания школы, но это не позволило бы сделать попытку позвонить в пьяном бреду. Хотя кого тут обманывать, Эрен уже выучил этот номер, причем давно. С Микасой и Армином он не разговаривал. Лишь скидывал односложные сообщения, подавая признаки жизни, чтобы его не начала разыскивать полиция. Конни тоже делал попытки поговорить, но Эрен был другого мнения. Он лишь хотел отстраниться, закрыться, забыться. Сделать что угодно, лишь бы это кончилось. Но в то же время он отдал бы все на свете, лишь бы начать сначала. Принятие ситуации так и не наступало. Эрен знал, что в психологии есть какие-то этапы после ссор или тяжелых расставаний, где был гнев, отрицание и что-то там еще. Ему же было просто ровно одинаково плохо. Лишь по ночам, когда он мучился бессонницей, чувство утраты накатывало с тройной силой, подводя к краю истерики. Словно кто-то умер, потому что понимание точки невозврата было четким. Да, можно бы было сделать попытку поговорить. Но разве Леви простит такое? Разве Эрен вообще был когда-то ему по-настоящему нужен? Может, как и тот Фарлан, Йегер своим уходом принес только облегчение. Эта мысль была самой навязчивой. Ведь в момент невыносимой тоски всегда важно помнить, почему того человека больше нет рядом. И Эрен вспоминал. Часто, каждый день, каждое мгновение, когда был готов сорваться, чтобы найти Леви и все исправить, парень вспоминал те опешившие глаза в день их последней встречи, которые лишь подтвердили, что мужчина никогда не задумывался, что чувствует Эрен на самом деле. Пытаясь взрастить в себе злобу, направленную на то, чтобы приглушить тупую боль в груди, парень лишь сглатывал подступивший к горлу ком и просто закрывал глаза, стараясь стереть фарфоровое лицо из памяти. Но не получалось.***
День сорок восемь. Солнце как всегда беспощадно шарашило прямо в сетчатку, заставляя глаза жмуриться и способствовать образованию морщин, которых и так заметно прибавилось. Благо лужи иссохли, поэтому не требовалось концентрировать и без того рассеянное внимание на том, чтобы не вернуться в квартиру пыльной вонючей свиньей. Достаточно такого внутреннего состояния. Несмотря на обманчивое внешнее тепло, на улице витал пронизывающий до костей ветер. Проклюнувшаяся трава в сговоре с лгуньей-весной, потому что так и зазывала снять теплый шарф и поддаться предвкушению началу лета. Пнув довольно крупный камень с поребрика, Леви в очередной раз проклял весь этот ранний фарс с погодой и лишь сильнее пододвинул очки на переносице. Он ненавидел гулять. Не любил шум, людей, пыль и неприятные запахи, которые частенько вырывались из какой-нибудь второсортной кафешки с дешевыми завтраками. Не любил сам процесс сбора на улицу, чувство, что его кто-то может узнать, потому что не хотел разговаривать, а сейчас так тем более его воспитания может не хватить на какого-нибудь сверхэмоционального поклонника. Не любил пешеходные переходы, звуки тормозящих автобусов и самокаты. А еще он ненавидел себя, но, к сожалению, нельзя просто взять и закрыть дверь у себя же перед носом, оставив раздражитель где-то позади. Если без подробностей, то было хуево. Хуево настолько, что сдохнуть казалось божьим благословением, подарком свыше, но хер там плавал. Заканчивался уже второй месяц нескончаемых часов разъедания остатков нервов и психики, но Леви упорно ждал, когда это пройдет, потому что он был на пределе. Если бы он заранее знал, что будет так плохо, то включил бы режим эгоиста и не дал бы сопляку так красиво свалить. Но вспоминая, до чего довели их отношения и почти раздетого Эрена на кровати перед камерами, Леви одергивал себя за глупые сомнения. В тот день пацан наконец-то сделал правильный выбор, решив, что пора заканчивать. Хорошо, что тогда в мужчине не проснулся Ромео, готовый на бегу остановить удаляющегося в даль Йегера. Как и пытался после совладать с собой, чтобы не переломать всю мебель в кабинете, где его впервые оставили одного. Бросили, выплюнув наконец всю боль в лицо, как Леви и заслужил. Нет, мужчина ни в коем случае не жалел себя, в корне наоборот. Просто лучшее, что он мог сейчас сделать, это делать ничего. Разговаривал он последний раз вслух примерно на дне тридцать шестом. Да, отсчет пошел, когда он видел Йегера последний раз. Последний раз вживую, потому что в момент короткого поверхностного сна сопляк являлся каждый раз, мучая и добавляя новые поводы для зарождения чувства вины. Как в тупых дешевых мелодрамах, где герой страдает от одиночества, на которое обрекает себя, отталкивая любимого. Принять факт того, что он теперь был участником этой истории оказалось проще, чем жить каждый день с мыслью, что он понятия не имеет, что происходит теперь с пацаном. Вдруг он все же попробовал порно? Вдруг решил по юношеской наглости и упертости там остаться? Ведь Леви не знал, смог ли Смит добраться до ядра сознания Эрена, потому что было чувство, что да. Как Аккерман пришел в какой-то новый комплекс для семейных пар, он не понял. Из мыслей его вывел подбежавший щенок, врезавшись в начищенную штанину брюк. Притормозив, Леви безразлично посмотрел в глаза безобидного животного. Бездействие человека щенок воспринял как одобрение игры. Почувствовав мелкие лапки на месте удара, Леви не знал, как отреагировать, когда понял, что вещь теперь в коричневой засохшей грязи, которую просто так не отряхнуть рукой. — Гуччи! — щенок вмиг был поднят на руки какой-то молодой девушкой. Она явно запыхалась и устала, потому что кряхтевший в коляске ребенок вот-вот готов был заплакать из-за недостатка внимания. — Простите, что он испачкал вас, никак не успеваю за его скоростью, — наверное, это адресовано Аккерману, который так и не изменился в лице, продолжая сквозь темные очки смотреть на собаку. — Я могу предложить вам влажные салфетки? — еще более виновато спросила девушка, расценив молчание мужчины как непринятие оправдания. — Не нужно, — коротко отмахнулся Леви, даже не посмотрев на протянутую руку с салфетками, быстро обходя внезапную компанию. Кажется, Йегер ведь тоже хотел завести собаку. Леви бы пошутил, что пацана тянет к сородичам, но тогда о своем происхождении лучше вообще молчать. Пока Леви бродил по удивительно длинному парку, стараясь абстрагироваться от окутавшего слух шума, мужчина не понимал, что вообще здесь делает. Зачем наматывает круги, распинывая куски грязного снега. Почему боится поднять глаза на людей и столкнуться с их озабоченными лицами. Для чего украдкой поглядывает на пустые скамейки для аутсайдеров, которые расположены далеко от центральных развлекательных площадок. Ответ он так и не нашел, даже когда сел на одну из них, предварительно не проверив на чистоту, проведя ладонью по поверхности, как делал обычно даже в гостях. Глубоко вдохнув чуть влажный воздух, Леви вдруг решился посмотреть на что-то еще, кроме носков своих уже замызганных туфель. Отметив, что тупая привычка Йегера, смотреть себе под ноги, передалась и ему, Леви ужаснулся количеству людей вокруг: кто-то ловил ребенка с горки, весело подбадривая; кто-то тихо-мирно читал книгу через два дерева от него, увлеченно покусывая большой палец; медлительные пенсионеры выгуливали какой-то кудрявый белый тапок, успевая перебрасываться шутками на тему своего же возраста; компания старшеклассников нелепо, но так забавно чертила классики в длину около восьмидесяти метров, предвкушая горящие от напряжение икры ног. Бегло пройдясь глазами, Леви осознавал, что каждый из этих людей так или иначе совершил цепочку действий, последовательно делал выбор, чтобы сейчас оказаться здесь. Кто-то был доволен этим, кто-то мечтал побыстрее оказаться дома, но тем не менее. Буквально ощущая кожей потоки чужих судеб вокруг, Леви понял, как живо себя чувствовал рядом с таким же неугомонным как эти старшеклассники, таким же смешным как эти пенсионеры, таким же увлеченным своим делом как мужчина с книжкой, таким же искренним как девушка с тем ребенком, Йегером. И как сейчас ему пусто и одиноко здесь. Чувствуя ровным счетом ничего, Леви прикрыл глаза, по-детски веря, что вмиг, когда он их снова откроет, то уставится на улыбающееся смуглое лицо с огромными изумрудными глазами, которые загораются при пересечении с ним самим. — Леви? Наверное, все же это сон, который решил закончиться иронией его сознания, потому что вселенная в реалиях не могла так снова пошутить. Зажмурив глаза, мужчина надеялся, что ему хотя бы послышалось, потому что столько дней без общения могли сказаться не самым лучшим образом. — Пытаешься слиться с пейзажем? — смелый короткий смешок прозвучал уже ближе. Звук осторожных шагов также подтвердил приближение этой «шутки». — Я тебя расстрою, но маскировка скверная. Ты слишком сильно бросаешься в глаза. Пора было возвращаться в мир. Или сон все же закончится на этой ноте, оставив после себя лишь мурашки на коже, как мелкое последствие материализовавшегося страха? Хотя раньше бы Леви никогда не дал ему такое определение. — Как ты нашел меня? — на этих словах мужчина наконец открыл глаза, встречаясь все с такой же картиной, что была минуту назад. Желание вновь окунуться в темноту физически было непереносимо, но Леви стойко сопротивлялся из последних сил. Как и сопротивлялся не смотреть на присевшего рядом собеседника, чтобы не раскололись остатки самообладания. — Ты же знаешь, что это никогда не было проблемой, — хриплый бас раздался прямиком в голове, и чувство тревоги холодком пробежало по спине, заставляя Леви поежиться и сжать кулаки. Он чувствовал, что внутренне стал уязвимым, но демонстрировать это так легко был все еще не готов. — Как поживаешь? Снова чуть прикрывая глаза, Леви начал отсчет, но тут же остановился, потому что это равнялось поддаться эмоциям, а с этим человеком —становилось проигрышем. Хотя всем и так уже было ясно, кто одержал победу задолго до. В итоге промолчав, Аккерман решил, что будет лишь слушать, потому что убежать невозможно. Он наконец-то это понял. — Я знаю, что ты не хочешь со мной разговаривать, — нотки беспокойства проникли в хрипящий голос, которые хозяин так хотел скрыть, — но позволь мне помочь, если я что-то еще могу… — Все, что можешь, — резко, но в то же время спокойно перебил Леви, — просто исчезнуть, будто тебя никогда и не было, — голос оказался совсем сиплый, уставший, еле слышимый, потому что это первые слова, которые произнес Леви за почти две недели. Продолжая смотреть ровно перед собой, мужчина засунул руки в карманы пальто, снова неосознанно сжимая кулаки и отодвигаясь к краю и без того слишком узкой скамейки. Внимательно разглядывая мужчину, Эрвин не мог поверить своим глазам. Человек, который казался несгибаемым, чьи яйца звенели издалека, сейчас был практически сломлен и всем видом просил об одиночестве, чтобы хотя бы угасать с достоинством. — Не думал, что этот мальчишка так глубоко запал тебе в душу, — неожиданно для обоих выдал Смит признание, которое даже его сердце заставило сжаться. Леви не ответил, потому что он тоже не думал. — Может, тебе стоит… — Слушай, — вновь перебил Аккерман, устало выдохнув, еле сдерживая накопившуюся ненависть, которая была так сильна, что передать словами ее было недостаточно, а рукоприкладство на глазах у всех могло стоить непозволительно дорого. — Что ты еще от меня хочешь? — Леви все же повернул голову, встречаясь с лазурно-голубыми глазами, которые когда-то считал прекрасными. Внутренне содрогнувшись, он продолжил: — Я уже вроде хлебнул сполна, даже по твоим меркам, так что еще, мать твою? — Эрвин неожиданно умолк, до сих пор разглядывая прекрасную белую кожу лица, стараясь найти разрезы серых глаз, что скрывались под слишком темными стеклами солнцезащитных очков. Только в них был ответ на последние вопросы. — Сколько еще людей я должен потерять, чтобы ты успокоился? Сколько еще раз я должен заплатить ими, чтобы ты, сукин сын, ткнул меня в мое же дерьмо? Когда ты уже задохнешься от самовосхваления и своей правоты? Сколько стоит моя свобода? Сколько? Леви дышал глубоко, не обращая внимание на обернувшихся прохожих и запредельный ритм собственного сердца. Что он перешел на полукрик, не заметил. Каменное лицо Эрвина — все, что его сейчас волновало и все, что он осталось сломать, чтобы окончательно разорвать связь с прошлым. Так Леви думал. Отождествляя какой-то предмет или человека с символом того космического, что может решить самые безвыходные ситуации, кажется, называют паранойей. В целом, Леви был готов и к такому диагнозу, лишь бы больше никогда не видеть ни этого человека, ни этих глаз. Эрвин так и продолжает молчать. Находиться рядом с Леви всегда было непросто, но а сейчас это физически дискомфортно. Потому что вместо сладости победы Смит чувствовал лишь стыдливую зависть к тем, которым еще было о ком страдать. Формально добившись поставленной давней цели, Эрвин отчего-то не праздновал и не издевался, даже желания не было. Как-то только он узнал о произошедшем от «своих людей», то сразу же на автопилоте продолжил слежку сначала за одним, потом за другим, надеясь натолкнуться на сломанные души и красные глаза. Практически так и оказалось, только вот ожидания не оправдались. К Леви он чувствовал вину и сожаление, которые душил в себе последние годы после Фарлана, а к Эрену и вовсе сочувствие, которое появилось еще тогда в баре, когда Смит вытащил главный козырь. Вообще Эрвин не планировал больше лезть в жизнь Леви после того, как узнал о смерти Фарлана из-за наркотиков. Нет, это уже действительно был выбор его самого, и Смит не имел к этому отношение. Решив, что самому Аккерману этого знать не стоит, мужчина просто отошел в сторону и искренне наблюдал за тем, к кому никогда не сможет приблизиться или понять. Леви был один, в своем репертуаре оставаясь неприкасаемым, но в хорошем плане, даже каком-то фантастическом. До того как появился Эрен. Этот пацан не должен был вызывать как-то личной неприязни у Эрвина, но, черт возьми, он это делал. Йегер нравился коллективу и начальству, а главное — Леви; изначально шел к поставленной цели — стать успешным оператором и ему не пришлось менять профессию из-за неудавшейся любви. Невинный парень был тем, кем так и не смог стать Смит даже спустя столько лет. Вот в чем была вина этого мальчишки. Надеясь, что их интрижка с Леви не примет серьезный оборот, Эрвин хотел лишь поиграться и припугнуть их обоих, чтобы не чувствовать себя отстраненным и проигравшим. Истоки своих чувств мужчина постоянно отказывался искать, считая, что он не обязан больше делать что-то ради кого-то. Теперь он жил для себя и руководил чужими жизнями тоже только ради себя. Нет, обида на Леви приутихла, оплаченная жизнью Фарлана, но зарисовка в виде Йегера тоже не была желанна. Сам вид и знание того, что какой-то подневольный пацан смог так легко развернуть к себе того самого Леви Аккермана, который, кроме Ханджи, никого к себе не подпустил, даже Эрвина, убивали, разъедали изнутри, шептали начать войну. И Смит ее начал. Вот только теперь, зная, как разрушает себя Эрен, к которому ни с чего проснулось сочувствие, Эрвин злился на самого себя, потому что… Он больше не хотел этого. Не хотел всего того, что происходит. И на этот раз не только ради себя. Почему? Не было ответа. Продолжая отвергать мысли, что он видел в Эрене себя много лет назад, мужчина смотрел на Леви, видя себя сейчас, ужасаясь проделанному. — День, когда мы познакомились, видимо, стал для меня началом конца, командор, — тихо произнес Леви под нос больше для себя, чем для Смита, вызвав у последнего дрожь. Ненавистное прозвище было озвучено чуть ли не впервые самим Леви, подчеркнув всю ту тяжкую горечь, что он не мог ни с кем разделить. — Поэтому я лишь надеюсь, что ты также незаметно исчезнешь, как появился в тот день передо мной. И Эрвин решил послушаться. Задержав взгляд на обманчиво хрупкой фигуре в последний раз, мужчина уверенно встал и пошел в сторону машины, не оборачиваясь, но решив сделать последний ход.***
Чтобы довести себя до голодного обморока не нужно готовить яйца с тостом на сковородке, не надо ставить чайник и лезть за посудой. Достаточно сидеть на воде с корками от старой пиццы несколько дней и дело в шляпе. При этом важно не забывать мотаться по городу с горящей жопой, чтобы везде успевать по работе, а также мало спать и ежеминутно заставлять свой мозг снова и снова поднимать наверх кучу болезненных воспоминаний, чтобы балансировать на грани. Эрен следовал чутко выбранной траектории, даже не задумываясь. Выходило виртуозно, потому что, проснувшись, руки и ноги отказывались шевелиться. Просто не хватало сил, буквально мышцы не сокращались, чтобы привести в чувства конечности. Заснув несколько часов назад в какой-то ломаной позе, парень ощущал ноющую боль в шее из-за вывернутой головы и онемение в ухе, которое явно отлежал. Чуть повернув голову в сторону, чтобы открыть оба глаза, Эрен увидел, что уже полдень. Хорошо, что прошла уже половина от еще одного абсурдного и бессмысленного дня его существования. Стоявший на беззвучном режиме телефон загорелся на тумбочке, оповестив об еще одном пропущенном звонке. Проведя около двадцати минут в таком положении, наверное, стараясь умереть, парень наконец силой воли заставил себя пошевелиться и достать раздражающее устройство. Пара звонков из агентства, сообщение от Ханджи, три от Микасы, также мем от Армина и напоминалка в календаре о завтрашнем дне рождении. Если эта мини-машина не врет, то завтра тридцатое число. В этот день, ровно двадцать четыре года назад, он родился, а сегодня подумывал, что умереть молодым можно не только от несчастного случая или болезни. Умереть именно морально, а не физически, хотя его внешний вид оставлял желать лучшего. Даже на съемках стали делать замечания об излишней худобе и пустых глазах. «Не формат» стали шептать за спиной, явно подсчитывая убытки от контрактов. А Эрену до сих пор было как-то плевать. Причина, по которой он еще не начал скатываться в синюю яму, заключалась в том, что сначала он должен был уехать. Уехать из этого чертова города, каждая улица которого буквально пропиталась запахом человека, чей призрак поджидал на каждом шагу. Хоть они вместе и проводили мало времени вне дома, тем не менее ассоциация Леви была именно с городом. И не хотелось бы иметь доступ, хоть и почти недосягаемый, туда, откуда его выперли, прогнали, оставили ни с чем. Встреть Эрен мужчину где-то на улице, то скорее провалился бы под землю, чем прошел мимо. Но и подойти бы вряд ли смог. Поэтому прежде чем идти дальше по наклонной, стоит сбежать на край света, лишь бы Аккерман не застал его таким жалким. А завтра предвещает быть еще куда более прожигающим, потому что день, который по определению включает в себя радость подарков, комплиментов и тепла, обернется мыслями о собственной неполноценности, бесполезности и слабости. К одиночеству он почти привык, так что не считается. С родителями Эрен больше не связывался, хоть и чертовски скучал. Микаса каждый раз, хоть и не так навязчиво, намекала на примирение и скромный разговор по душам, но была жестко послана, даже без соблюдения политкорректности брата и сестры. Парень вообще стал куда более груб, несдержан и агрессивно импульсивен по отношению ко всем, кто старался лезть в его душу и раны. Исключением стала недавно Ханджи, которой удалось вытащить того самого прошлого Эрена, чей образ практически растворился в море не пролитых слез и тоске. Спазмы в желудке отдавались тупой тошнотой, вынуждавшей идти к холодильнику. Эрен знал, что от еды ему не станет легче, рвотные позывы на полчаса только усилятся, оповещая о недавней привычке желудка бездействовать. Но жажду терпеть было куда сложнее — губы превратились в две сухие потрескавшиеся полоски безжизненного цвета, и кожа вокруг них облазила, зудилась и оставляла после себя мелкие кровавые ранки. Сколько не облизывай, легче никак не становилось. Потупив взгляд в потолок, снова проигнорировав вибрирующий в руке телефон, Эрен медленно сел, сгорбившись и собираясь с духом, чтобы встать. Будто он давал себе время на загрузку, как старому компьютеру для полного включения, потому что сколько его не торопи, быстрее он работать не станет. Прохладный пол неприятно бодрит, заставляя поежиться, сморщиться и начать искать завалявшуюся кофту. Хорошо, что больше половины шкафа было просто напросто разбросано по всей квартире, легко доступно. Подцепив пальцами черную тонкую толстовку на молнии, Эрен направился на кухню, думая, как же пыльно скорее всего в холодильнике. Ожидания оправдали себя — кроме пары просушенных хлебцев и половинки лимона ничего не было. В шкафчике кофе на раз и пара кубиков сахара. А большего все равно не надо, поэтому парень шаркающими звуками поплелся к чайнику, потому что кипятка в этой квартире всегда хватало. Ожидая, пока он вскипит, Эрен засмотрелся на вконец умерший цветок, подаренный Микасой. Тот самый, которому он оборвал все листочки, пока чуть не сточил свои зубы от нервов, общаясь с Леви по телефону. Наверное, тогда это был один из самых длинных их разговоров за все время, хоть и не самый лучший. Снова осточертевшая вибрация в кармане спортивок, вырвавшая из ностальгии по дням, когда этот самый входящий вызов мог быть от Леви. Очередной укол боли, легкое волнение и мысли «а вдруг все же», и парень достает телефон. Номер из тех цифр, который он тоже знал наизусть, но никакого романтизма в этом вовсе не было. — Почему до тебя снова не дозвониться? — Сара, его координатор, любила повышать голос на подчиненных. Если бы ее приставили к Эрену в самом начале, то он бы стал бороться с подобной формой общения, но это случилось в конце февраля, почти сразу после того дня, когда Эрену было уже на все плевать. — А что ты хотела? — аналогично без церемоний ответил парень, облокотившись задницей на прохладный подоконник, отвернувшись от погибшего растения. — У меня выходные до конца марта. — Я в курсе, — язвительно парировала девушка. — Но утром мне позвонило начальство и сказало, что завтра у тебя крайняя съемка для тех колхозников, как ты их называешь, — речь шла о молодых модельерах, что заказали рекламу с его участием. Вот только размер их финансирования обратно пропорционален их чувству вкуса, но деваться некуда. — Поэтому ты должен быть, без вариантов. — Я не… — Эрен хотел было сказать, что не может из-за дня рождения, но сразу же осекся. Может, это не самый плохой вариант провести этот день, вместо раскладывания себя на молекулы в пустой квартире под музыку артистов прошлых десятилетий? — Я не знаю адреса, ты не сообщила, — быстро переобулся парень, будто так и планировал сразу ответить. — Вообще-то я отправила тебе массу смс, которые ты, походу, не читаешь, — упрек, но Эрен проигнорировал, наливая себе ароматный кофе. — Все в них. Вникай и не опаздывай, — сбросила вызов. Безразлично заблокировав экран телефона и засунув его обратно в карман, парень где-то в душе был рад, что завтра не придется перебиваться минутами гадкого ожидания, что его может поздравить Леви. Если вдуматься, то разве он вообще знает, когда у Эрена день рождения? Что-то парень не помнил, чтобы мужчина интересовался этим. Горько усмехнувшись и отпив из чашки, Эрен лишь надеялся, что завтра, как и сегодня, закончится быстро, приближая его к обычным серым будням, которыми он жил до их встречи. Серыми, однообразными, но стабильными и привычными. Потому что сегодняшней зебры, с затянувшейся черной полосой, он больше не выдержит. И завтра станет обыкновенным рабочим днем, как и все прошедшие в этом месяце. И Леви, как и все прошедшие года, его вовсе ни с чем не поздравит.***
— Нахер нам надо ехать так далеко, а? — междометие заглушил протяжный мат кого-то из команды на очередной кочке, когда аппаратуру и все вещи тряхнуло с новой силой. — Не знаю, Эрен, — отмахнулась модель, будучи сама не рада находиться в тесном автобусе, предвкушая долгий путь домой поздним вечером по пробкам. — Утром позвонила Хитч в ярости из-за того, что прогорели деньги на аренду студии, потому что заказчики перенесли съемки в какой-то лес. Ничего не спрашивай больше! — видя приоткрытый рот парня, сразу отмахнулась девушка, не желая вдаваться в подробности. От этого начинаешь накручиваться еще сильнее. — Бред, — буркнул Эрен, откидываясь обратно в колом стоящее кресло, которое почему-то не откидывалось. Отъехали они уже достаточно далеко. Нет, спросонья парень не следил особо за временем, просто стал наблюдательнее из-за своего одиночества — мелькающие грузовики, ветхие дома, иногда даже заброшенные, люди, идущие вдоль дороги, с куда более простыми лицами все чаще встречались за окном, невольно привлекая внимание. Спонтанную смену локации парень никак не ожидал, поэтому бегающий туда-обратно утром в городе остальной персонал, шуршащие громом листы и документы застали его врасплох. — С днем рождения, засранец! Эрен аж вздрогнул от неожиданности, возвращаясь к текущему моменту. Невесть откуда взявшаяся Сара и другая девушка-модель, которая минуту назад сидела рядом и причитала о несоблюдении расписания, на пару с остальными в автобусе решили сделать некий сюрприз. Все произошло в момент, но у него под носом, а парень и не заметил. В любом случае, торт, которым почти тыкали в лицо, сейчас требовал какого-то безотлагательного действия в первую очередь. — Ну, что ты так смотришь? — нетерпеливо спрашивали остальные вокруг, боясь, что дорога вот-вот подготовит сюрприз в виде очередной неровности и все наготовленное свалится под ноги. — Загадывай желание давай. Пару раз сморгнув, Эрен переводил взгляд с десяток пар глаз, смотрящих на него с предвкушением, и на торт, который украшали две зеленые свечи из детского магазина с цифрами «двадцать четыре». Черт, а он ведь так хотел об этом не вспоминать. Пропустив накатывающую тоску, Эрен бездумно задул тлеющий воск и под крики с поздравлениями давил на лице улыбку, больше похожую на прощальную гримасу. Остальное время, что они ехали, Эрен делал вид, что его очень захватывают рассказы коллег о первом впечатлении, когда они только познакомились с таким «милым и смышленым парнем». Особенно Сара, как координатор, была лучше всех осведомлена о мельчайших косяках, о которых должна была чуть ли не по долгу службы сообщить всем, тем более такой повод. Шутки сменялись глупым пародированием, переключаясь на смех и трепет лохматой головы. Сара в целом была очень веселой, с толикой язвительности, но в то же время мастером своего дела и человеком легким на подъем во всех планах. Не будь это она, то вся бушующая клоунада с днем рождением пресеклась бы прямо на торте. Но стоит же хотя бы сегодня дать шанс не только ей, но и себе реанимировать последние остатки любви к жизни, которые были практически задавлены под давлением сложившихся обстоятельств? Эрен должен был признать, что подобная терапия сработала. Он не заметил, как автобус въехал в какой-то небольшой лес, конец которого коридором стремился вглубь чего-то высокого, что разглядеть пока никак не получалось. Как быстро пролетело время, хотя парень был убежден, что в дороге быть еще не меньше часа. — Давайте выгружаться, — скомандовал невысокий парень, один из помощников фотографов. — Быстрее начнем, быстрее закончим. Хорошо, что здесь Эрен носильщиком не был, наоборот — его всячески старались не перегружать. Выйдя наружу и оглядевшись, парень вообще не понял, почему было выбрано именно это место: деревья только начали набирать цвет, обдавая липкими почками все вокруг; из-за недавних проливных дождей и остатков снега, который в том числе из города привозили сюда, отдельные участки земли были рыхлыми, быстро пачкали обувь и длинную одежду; не так далеко была проезжая часть, соответственно ни о какой воодушевляющей атмосфере и речи быть не могло. — Что за дичь? — риторически спросил Эрен Сару, которая уже успела всем остальным раздать задания. — Сама в шоке, — брезгливо бросила она, внимательно вглядываясь в телефон. — Блять, серьезно? Ради вот этого? — Что там? — парень повернул лишь голову, не сдвинувшись с места, будто ему было не особо интересно, что там озарило его спутницу. — Да озеро, — девушка увеличивала масштаб карты, на голубую небольшую точку среди сплошного зеленого цвета. — Ради него мы здесь, как я понимаю. Дальше Эрен не слушал. Сознание заполонил стук сердца, глаза расширились так сильно, что начали щипать от сухости, от нее же подступали слезы. Это не могло быть оно. То самое место, куда привез его Леви. Место, которое очень много значило для него, Эрена, ведь именно там Леви впервые и единожды открылся ему по-настоящему. Не веря в иронию судьбы, парень попятился назад от светящегося экрана, до сих пор не веря в происходящее. — Эй, ты чего? — непонимающий тон девушки лишь коснулся слуха Эрена, который внутри метался между проверить или просто убежать. Выбор. Всегда этот чертов выбор. — Я сейчас. Потом он не слышал возмущенного и беспокоящегося оклика за спиной. Не слышал короткий бег, который быстро прекратился, так как Эрена было просто не догнать. Он не думал, пока бежал по мягкой, совсем еще не готовой к прорастающей траве, земле, что отлетала от подошв тонких кед. Перепрыгивая через более крупные палки и ямы, парень цеплялся за торчащие тонкие ветки деревьев, которые оставляли оранжевые липкие почки так и не распустившихся листьев. Ветровка наброшенная на голое тело впопыхах расстегнулась почти до пупка, совсем не защищая похудевшее туловище от холода; волосы, и без того напоминающее гнездо, растрепались, но зато больше не лезли в глаза. Да, теперь было видно, куда ведет этот лесной коридор, вот только для чего этот марафон? Что он там увидит? Тень воспоминаний? Прошлое, которое снова отдастся болью в тяжело вздымающейся груди? Эрен не знал, просто не понимал и отказывался. Он знал, что должен. Что будет винить себя остаток дней, душить несовершенной попыткой достойно попрощаться с лучшей частью своей жизни и лучшей версией себя самого. Тот самый мыс, который он запомнил сцепленным с горизонтом светящегося города, сейчас казался ниже. Озеро было видно практически издалека, а его масштаб заставил содрогнуться. Разве оно было таким…огромным? Наверное, тогда все на фоне Леви казалось не таким большим, не таким впечатляющим, не таким красивым и запоминающимся. На фоне Леви все блекло и теряло смысл. Тяжело сглотнув, оглядывая кучки засохших листьев, что стали видны из-под последних атрибутов зимы, Эрен еле сдерживался, чтобы не дать волю голосу — он рвался наружу, желая выразить все то, что он так и не успел сказать; все то, что заполонило душу, разрывая ее на мелкие куски, желая освободиться от мучительных оков. — Эрен? Наверное, это был шепот ветра, что холодом обдал тело и лицо, захватив весь слух. Вмиг по спине пробежали мурашки, волосы на руках встали дыбом, сердце долбилось прямо у горла. Обернуться было страшно. Страшно от осознания, что едет крыша; страшно, что разум начал войну против его психики, раз так шутит. Потому что обернувшись, парень убедится, что там никого. Надежда, которая умудрилась родиться в секунду, навеянная ностальгией, умрет, расколов сердце еще пополам. — Не верю, что ты резко оглох, салага. Ветер так и не стихал. Наверное, все же стоит повернуться, что Эрен и сделал, чуть не упав на дрожащих коленях от увиденного. На фоне лысых деревьев стоял Леви, будто сын Сатаны, появившись из ниоткуда. Как всегда, заправив руки в карманы брюк, стоя уверенно на ровных ногах, он смотрел в широко распахнутые зеленые глаза, которые вот-вот вывалятся из орбит. — Боже, Леви, — произносить это имя вслух было непривычно и так обыденно одновременно. Запустив ладонь в волосы, оттягивая их от корней до боли, чтобы проснуться, Эрен держался из последних сил, чтобы подбежать и дотронуться до призрака, затормаживающий его пульс. — Как ты тут оказался? — голос старшего был ровнее, чем ожидал Аккерман, сам удивляясь этому. Внутри все дрожало, руки вмиг стали мокрыми и холодными, а ком у горла перекрывал доступ к дыханию, но внешне он старался себя контролировать. Пацан явно тормозил и был куда менее скрытен в своих эмоциях. Хоть между ними и осталось около четырех метров, было видно, что глаза стоят на мокром месте, но из-за разлетевшихся волос точно не скажешь. А также он похудел. Леви увидел это, как только Йегер развернулся полностью — ветровка была чисто для вида, совсем не грея своего обладателя, а наоборот — раздувшись, как купол удерживала холодный воздух рядом с торчащими ребрами. Черты лица также стали более острыми, кожа бледнее, а глаза впалыми и уставшими. Но все такими же блестящими и красивыми, что сердце Леви вновь сжалось от осознания, до чего довели их отношения. — С-съемка, — наконец спохватился младший, выравнивания севший голос. — У меня тут съемка, — Эрен хотел оторвать взгляд, но не мог. Не мог перестать разглядывать любимые черты, так навязчиво всплывавших в его голове все это время. Леви не изменился. Может, только черные дыры вокруг глаз немного возросли в диаметре. — А ты? Леви не хотел говорить правду, чтобы избежать ненавистное имя, будто оно могло вновь всколыхнуть или же возродить все проблемы, что развели их. Но именно недомолвки стали причиной того, что Леви умирал изнутри, окончательно потеряв смысл своего существования, и что Эрен сейчас зарабатывал воспаление легких, стоя полуголым на ветру. Аккерман еле сдерживался, чтобы не подойти, застегнуть чертову куртку и отругать за бестолковость. Но понимал, что не имеет на это право. — Думал, что еду на какой-то важный разговор. Смит позвонил и сказал, что надо поговорить. Прежде чем я успел его послать, он добавил, что если я не появлюсь здесь, то потом вряд ли когда-то увижу тебя снова, — на последних словах мужчина не смог скрыть тень страха и горечи. Одновременно нужно было собирать образовавшийся пазл воедино. Пока что вырисовавшаяся картина не представлялась реальной. Эрвин Смит не мог подстроить их встречу. Ведь так? Аккерман был уверен, что это просто грязный шантаж, с помощью которого Эрвин вынуждает его подчиниться, а тут вот… Сцепляя факт того, что Эрвин имеет большие связи в агентстве пацана и то, что съемка проходит именно здесь, Аккерман почти догадался, но не понял смысла. Верить в совесть Смита никогда не приходилось, поэтому до сих пор казалось, что где-то есть подвох. Жаль, что времени на размышления не было. Собравшись с мыслями, Леви продолжил: — Сейчас я вспоминаю, что он не уточнил, с кем я буду разговаривать. Эрен лишь моргал, пытаясь параллельно улавливать смысл слов мужчины. Казалось, что это все сон. Сон, в котором он призван умереть, потому что, проснувшись, он точно это сделает. Все нутро тянуло к Леви, чтобы окончательно задохнуться в его запахе, вплести пальцы в мягкие черные волосы и молить о прощении, потому что ничего не изменилось. Эрен хотел быть только с Леви, готов был принимать его всего целиком, лишь бы снова иметь возможность быть рядом. Разлука столь невыносима, что почти довела до истощения, умерщвляя изо дня в день. Срыв, которому он поддался тогда в «Тросте» именно сейчас показался роковой ошибкой, а никак не сегодняшняя встреча с человеком, которому он посвятил свое сердце. — Раз уж ты правда здесь, что скорее всего тоже не случайно, то мне стоит кое-что сказать. Эти слова прозвучали как гром для Йегера. Сейчас Леви точно скажет, что между ними все кончено; что Эрен сделал впервые верное решение, предложив тогда разойтись, принеся облегчение им обоим. Нельзя было допустить, чтобы эти слова вырвались наружу. — Леви, послушай… — Нет, заткнись, сопляк, — голос Аккермана, словно лезвие, отчеканил неуверенную попытку младшего вести диалог. Незаметно вздрогнув от уже непривычной грубости, Эрен сжал губы в тонкую полоску, готовясь услышать то, что заслужил. — Теперь ты заткнешься и будешь слушать, как я тогда в этой проклятой студии. Но Леви был не готов. Он впервые за многие годы не знал, в какой последовательности и что говорить. Но он понимал, что должен сказать и что следует. Этот резонанс вихрем вертелся в голове, не давая возможности сконцентрироваться на чем-то конкретном, постоянно тормозя на испуганном выражении лица напротив. Мелкие разряды разбегались по всему телу, направляя к Йегеру, чтобы обнять, прижать, присвоить. Но было нельзя. — Я хотел сказать, что тогда ты наконец-таки сделал все как надо, эффектно оставив меня в кабинете, не дав как слова, так и выбора, — Эрен закрыл глаза от грома, пронзившего его с этими словами. Страшные предположения начали сбываться. Неприкрытая или настолько явная обида в голосе Аккермана окрашивала и без того роковые слова в еще больший трепет, вынуждая лишь слушать, втаптывая высохшие чувства. — Должен признаться, я ахуел тогда от твоего выброса с порнухой и с исповедью после. Никак не ожидал от тебя такого, Йегер. Не думал, что ты пойдешь на это, лишь бы привлечь чье-то внимание. Но, что скрывать, тебе удалось, — Леви откровенно усмехался, не скрывая яда, щедро выплескивая на оголенные нервы младшего. Аккерман всегда был беспощаден как к себе, так и к окружающим. Видит бог, он не хотел откровенничать, но если судьба так просит, то пусть получает сполна. — Ты удивил меня, пацан, как и всегда, умел это делать, даже не подозревая. Поражал изо дня в день своей наглостью, упертостью, граничащей с тупостью, но такой преданной, что, блять, я никак не мог найти в себе силы сопротивляться, — Леви старался говорить беспристрастно, опустив глаза на землю, не выдерживая перемены в зеленых глазах от каждого произнесенного им слова. — Не мог послать тебя в жопу, развернуться и свалить. Не мог подстроить твое увольнение, подговорив остальных. Не мог даже просто избегать, высмеивать или тупо игнорировать. Позволяя тебе медленно проникать в свою жизнь, я не заметил, как ты пробрался под мою кожу, Йегер. Я не заметил, как стал зависим от тебя, отрицая это, обманывая себя и причиняя боль тебе, — сердце Эрена колотилось около ста восьмидесяти ударов в минуту, ноги дрожали, горло свело судорогой, потому что он не понимал, что происходит. Леви никогда не говорил о своих чувствах, а сейчас буквально выворачивал наизнанку душу, поэтому младший не успевал справляться с эмоциями, волнами накатывавшими с каждым новым словом. — Не желая быть зависимым от кого-то, я не подпускал тебя ближе какого-то расстояния, чтобы сохранить хоть какую-то безопасную для себя независимость. Но ты каждый раз сокращал ее. И каждый гребаный раз я говорил себе, что это в последний раз. Но когда ты уже подобрался совсем близко, засыпая вопросами о прошлом, я наконец понял, что… Что не хочу посвящать тебя туда, потому что не могу допустить, что ты уйдешь, — Эрен вздрогнул, не понимая, что в реальности сделал именно так. Вокруг стало удушливо грустно, а мир снова сузился до прозрачных серых глаз, что все также отказывались смотреть на него. — Не могу, блять, и уже не хочу. Зная, на что рассчитывал ты, и зная, что всего лишь могу дать я, я должен был просто молчать и не посвящать тебя во все старое дерьмо. Но ты делал по-своему, чего никогда не смели другие, с чем я никак не мог примириться. Меня бесило, что ты никак не мог понять одной простой вещи, Йегер: ты всегда был лучше меня, а не то что равным, каким пытался быть, — сожаление, всплывшее внутри Аккермана, охватившее его целиком, заволокло теперь обоих. — Ты завертел мою жизнь в карусель, при этом оставаясь в центре всего, что происходило со мной. Ты сжигаешь изнутри, как огонь, в который я сам же прыгаю, обещая, что это точно все, — Эрен не заметил, когда начал приближаться. Тело само двигалось, совершенно не слушая рассудка, сопротивляясь. Физически необходимо было посмотреть в глубокие глаза, коснуться кожи, просто ощутить чужое тепло, которое раньше они делили на двоих. — Когда ты ушел, поначалу я считал, что ничего страшного, это к лучшему. Сопляк найдет подходящую себе пару, а не полудохлого мужика, старше на дохуя лет с побитой психикой, думал я, — горькая усмешка тронула бледные губы, тут же исчезая, возвращая каменное лицо. — Но все было не так. Не думал, что оставшись один, в привычном состоянии, свободным, мне будет так… Так паршиво, Йегер. Я разваливался изнутри, поддаваясь чувству вины, потому что ты не должен был пройти через все это. Не должен был меняться ради меня, работать в сфере, которой сторонился и брезговал, не должен был, понимаешь? — несмотря на повышенный тон, Леви так и не мог посмотреть на парня, разглядывая собственные туфли, боясь встретиться со злобой в глазах напротив, которые когда-то смотрели лишь с обожанием. — Я не хотел, чтобы ты жертвовал собой, чтобы я был тебе обязан, урезая свою свободу, — на этих словах Эрен затормозил, остановившись всего в паре шагов от Леви. Эти слова его укололи больнее всего, потому что он не думал, что искренние меры, которые он принимал, чтобы быть равным, Аккерман расценит как собственный долг. — Но лишь сегодня я понял, что ты стал моей свободой. Наверное, то есть, мне кажется, что… — Леви вдруг затараторил, понизив голос, сделав его еле слышимым, который Эрен бы не разобрал, не подойдя так близко. Набрав воздух и тяжело выдохнув, будто добровольно принимая поражение, Леви ровно сказал: — Мне кажется, что я люблю тебя, Эрен. Когда Леви наконец поднял взгляд, неожиданно столкнувшись с распахнутыми глазами напротив, которые были совсем близко от него самого, то внутренне содрогнулся — они смотрели все также с обожанием, трепетом и немым восторгом. Распахнувшись до невероятных размеров, они подавляли всю мимолетную неловкость, что на секунду была у старшего от произнесенного. Он даже не помнит, когда говорил столько слов подряд, да еще и таких… сокровенных, которые никак не хотел произносить даже у себя в голове. Для Эрена же рухнуло небо и все вокруг, разбившись на мелкие осколки и возродившись снова. Он думал, что этого не могло быть наяву, если только это не альтернативная реальность, где он умер от счастья, переполнявшего его. В голове не было абсолютно никаких мыслей, лишь тяга и любовь, переполнявшие душу и сердце. Протянув онемевшую ладонь к бледному лицу, на котором застыла нетипичная для Леви неуверенность напополам с твердостью в глазах, Эрен коснулся кожи, почувствовав, как вздрогнул от такого невинного прикосновения Леви. Невесомо скользя пальцами по скулам и подбородку, Эрен наконец убедился, что это не плод его больной фантазии, а реальный Аккерман, стоявший перед ним с вскрытой душой, который неожиданно, потянулся к замку на его куртке, застегивая до самой шеи. — Простудишься же, придурок. И тут внутри младшего что-то лопнуло, не выдержав привычной замаскированной заботы, которой так не хватало. Обхватив руками лицо старшего, от Эрена не ускользнули подрагивающие длинные ресницы, порозовевшие скулы и сам млеющий Леви, не привыкший к откровениям. Заглянув в стальные глаза, Эрен как всегда смог увидеть не только слой холодности и надменности, как многие, но и глубину тех ранимых чувств, что Леви всю жизнь прятал, чтобы не казаться слабым. Поцеловав сначала в лоб, потом в щеку, после в нос, парень уже никак не мог остановиться. Покрывая все доступные участки лица короткими поцелуями, избегая лишь чуть приоткрытых губ, он оттягивал этот момент, чтобы обрушиться, как только кончатся оставшиеся капли выдержки. — Эрен, — опешивший Леви лишь мог ухватиться за крепкие предплечья младшего, чтобы хоть как-то создавать видимость слабого сопротивления и чтобы не поддаться окончательно. — Я это сказал лишь потому, что… Эрен не хотел слышать отговорку, поэтому позволил себе жестко заткнуть рот поцелуем, набрасываясь на любимые губы, сминая до дрожи в коленях. Вкладывая всю тоску, всю обиду и невыплаканные слезы, Эрен жадно прижимал к себе подрагивающее худое тело, стараясь срастись, укрыть и уберечь, что пытался делать всегда, только был не уверен, что это нужно и Леви. Сейчас не было никаких сомнений, больше ни у кого. Получая слабый ответ, не углубляя поцелуй, но и не давая вдохнуть, Эрен наслаждался и не верил в реальность, осознавая, насколько сильно влюблен. — Да послушай, пацан, — умудрился отлепиться Леви, толкая младшего двумя руками в грудь. Правда Эрен особо не позволил, уже успев окольцевать Аккермана целиком, словно щупальцами. Намертво. — Я не хотел, чтобы ты думал, что мне наплевать. Но и повторять историю я не буду. У нас не получится, это все не твое, потому что тебе не место в… — Ты мой, Леви, — усилив плен рук, приблизив к себе старшего еще ближе, соприкасаясь с ним лбом и не отрывая взгляда, Эрен четко решил, что больше никогда не отпустит. Даже если Аккерман будет просить, умолять и заверять, что так надо, все равно нет. — И тебе придется меня убить, если хочешь, чтобы я отвязался. — Но как же порно? Ты же не хочешь, чтобы я там работал, — неуверенно начал Леви с самого начала. Легкий страх сочился в вопросе, но если не сейчас, то второй подобный разрыв уже не переживет никто из них. — А ты хочешь? — нагло парировал младший, не разрывая зрительного контакта. — Что ты почувствовал, когда увидел меня там перед камерой почти голым? — Я ахуел. — А если подумать? — Сильно ахуел, Йегер. Че ты бесишь меня? — нахмурился Леви, не желая углубляться в истоки своих эмоций в тот день. Он просто мечтал забыть, стереть те кадры, намертво застрявшие в его сознании. — Вот я чувствую то же самое из раза в раз в тройном размере, — все также обнимая, выдохнул Эрен в губы, прикрывая глаза. — Невыносимо видеть тебя с другими, но еще хуже не видеть тебя совсем. — Ты какой-то мазохист, — короткий смешок, и руки Леви обвили крепкую фигуру в ответ. Позволив себе такую невинную слабость, пока их никто не видит, мужчина понял, насколько вмиг стал счастливым. — И да, с днем рождения, салага.***
— Ну что ты расселась посреди прохода, алкашня очкастая? — Не ори, пошлый гном, и без тебя плохо, — невесело отмахнулась Ханджи, борясь с рвотными позывами. Первое апреля выдалось чересчур жарким. На смену пальто резко пришли джинсовые куртки и кроссовки, горячему шоколаду в пластмассовом стане прохладительные напитки, а хмурому Эрену вселенское счастье, ведь он праздновал свои двадцать четыре. Усмехнувшись перепалке двух друзей, он перевел взгляд на часть стола с друзьями, где Микаса и Армин уже пили за десятую причину, почему они любят Эрена. В целом, в небольшом арендованном баре, который впопыхах выбрал Леви вчера, были все, кого бы хотел видеть именинник: близкие друзья, хорошие приятели и коллеги с канала, пару человек из «Троста», с которыми он успел обменяться телефонами в процессе работы, Ханджи и сам Леви. Конни приехать, конечно же, не смог, но позвонил еще тридцатого числа, предварительно записал длиннющее видеосообщение, выразив во всех доступных словах свою любовь «к такому засранцу». С родителями Эрен так и не помирился. — Ты чего заскучал? — вдруг подлетел Леви сзади к сидящему Эрену, обнимая за шею. — Да так, задумался что-то, — надеясь увильнуть от вопроса, младший коротко поцеловал в миниатюрную ладонь, повисшую на своем плече, где ярко блестел подаренный Йегером браслет. — Завязывал бы ты, думать совсем не твое, — беззлобно кинул Аккерман, садясь рядом и придирчиво оглядывая подвыпившее окружение. — Слушай, я хотел сказать, — более тихо вдруг начал старший, — если ты хочешь работать в «Тросте», то я не против, — глаза Эрена широко распахнулись, вопросом уставившись на мужчину. Слышать подобное от Леви было из ряда вон, вспоминая их прошлые ссоры на эту тему. Да и к тому же, раз Аккерман принял решение оставить работу порноактера и плотно заниматься режиссурой, то не пойти навстречу и принимать выбор, следуя лишь своим интересам, было бы эгоистично со стороны Эрена. — Нет, мне этого не нужно, — уверенно отчеканил парень, смотря в сторону бара, нервно покачивая бокал в руке. — На канале я начну все заново, возможно, налажу старые связи или вовсе найду новое место. Хоть где-нибудь нужны же хорошие операторы, — последние слова парень закончил куда более бодро, но это не возымело должного эффекта. — Не пизди, пацан, — хмуро ответил Леви, понимая, что должен дать ему возможность идти дальше. — Я помню, с какими глазами ты говорил о перспективах в «Тросте». И, думаю, это действительно так. Тем более, ты так мечтал об этом, — нехотя признавая незримый факт, Аккерман отвел глаза в сторону, на мгновение почувствовав себя лишним. Вторым. — Леви, — жестко позвал Эрен, одним голосом заставляя посмотреть на себя. — Встретив тебя, я понял, что ты это все, о чем я когда-либо мечтал. Замерев лишь на секунду, чтобы зафиксировать в памяти блеск зеленых наглых глаз, Леви наплевал на людей вокруг и резко притянул за рубашку к себе Эрена, целуя настырно, собственнически, утопая в ответной жажде обладания, которое всецело дарил ему Йегер. Осознавая, что только после подчинения чужому желанию, он наконец смог найти себя, Леви понял, что значит по-настоящему жить.