Там, где нас никогда не будет

Девочка проснулась около двенадцати часов утра. Солнце уже миновало её окно, поэтому слепота, полученная от его лучей, ей не грозила. На улице было ясно, только редкие облака проплывали мимо и даже не обращали внимания на Микасу, хотя какое им дело до людей, у них свой долгий и неизвестный путь. Девочка осмотрела комнату — было пусто и спокойно. В голове всплыли воспоминания вчерашнего вечера, а именно холмы, невероятной красоты небо и мальчишеская грудь, мерно вздымавшаяся от дыхания и обтянутая рубахой с невероятно свежим и вкусным запахом. На лице невольно всплыла улыбка, а сама девочка была в состоянии сонного гипноза. Когда же голова отошла от сна окончательно, улыбка моментально пропала, а её место заняли красные от стыда и неловкости щёки. «Надеюсь, он забыл»: подумала она. От размышлений её отвлёк странный шум снизу: чьи-то голоса, а именно хорошо знакомый ей голос Леви от чего-то злой сейчас и голос какого-то мужчины, который она никогда не слышала. Девочка решила проверить. Аккуратно открыв дверь, да так аккуратно, что та не издала ни одного скрипа, Микаса на цыпочках пошла к лестнице. Спускаться сразу она не планирует — сначала нужно подслушать разговор. Это, конечно, плохо, но кто узнает? Облокотившись о стену, она задержала дыхание и стала слушать:  — Я ещё раз повторяю: её здесь нет. Что вам от неё нужно?  — Я хочу передать ей это. — Мужчина явно что-то протянул Леви, но что это было — Микаса не видела.  — За что?  — За обслуживание сегодняшней ночью. Всё было прекрасно.  — Вы бредите? Моя мать сегодня ночью никуда не уходила, а была дома.  — А, понятно. Ну, ты ей передай всё равно.  — Мужчина, я ничего ей передавать не собираюсь. Убирайтесь отсюда. — Хлопок двери. Микаса решила, что пора выходить из своего укрытия. Она спустилась по лестнице и первое, что она увидела это злое лицо Леви. Она решила, что нет смысла скрываться и напрямую спросила:  — Кто это был?  — Мне откуда знать? Какой-то больной мужик перепутал маму с другой женщиной, вот и припёрся.  — Как-то подозрительно, не находишь?  — Да не, обычный случай. У нас в деревне тут столько пьяниц, всех не сосчитаешь. Леви ещё какое-то время посмотрел в стену безжизненным взглядом, а потом добавил:  — Но с матерью я всё-таки поговорю, — перевёл взгляд на Микасу. — Завтракать будешь? Девочка кивнула, мальчик кивнул ей в ответ, после чего встал и пошёл к плите готовить. Аккерман уселась за стол. Когда Леви поставил перед её носом тарелку с кашей, она спросила:  — А что он хотел передать тёте Кушель?  — Цветы и конверт с деньгами. За прекрасную ночь, — мальчик хмыкнул. — Больной. Микасе показалось это странным, но высказывать свои предположения она не стала.  — Можно мне быть рядом, когда ты будешь с ней разговаривать? — Спросила она, с надеждой посмотрев на него.  — Ладно, только сиди в кресле и помалкивай. — Девочка кивнула. Оставшиеся два часа ожидания они молча сидели в гостиной. Как и договаривались — Микаса в кресле, Леви стоял посреди комнаты перед диваном. Долгожданный приход матери случился. Она, как ни в чём не бывало, просто прошла на кухню, выпила стакан воды и, удивившись, что детей нигде не слышно и не видно, вошла в гостиную.  — Всем привет. Вы чего тут делаете? — Микаса перевела слегка боязливый взгляд на Леви. Тот стоял чернее тучи.  — Сядь. — Сказал он низким голосом.  — Что это с тобой, сын?  — Я сказал, сядь. — Грубее повторил он. Кушель повиновалась и села на диван. Перед ней, сложив руки на груди, стоял серьёзный мальчик, который явно не был намерен шутить.  — Что случилось-то? — Недоумевала мать.  — Сегодня утром к нам пришёл неизвестный мне мужчина. Принёс цветы и деньги. Просил передать тебе за прекрасное обслуживание ночью. После этих слов Кушель сильно смутилась.  — Потрудись объяснить, где и почему ты шляешься по ночам без нашего ведома? Женщина нервно сглотнула и слегка осипшим от волнения голосом сказала:  — Я, — она остановилась. — Я подрабатываю в местном кабаке, ну, который на улице параллельной нашей. Я обслуживаю там столики по ночам. Меня там многие знают и многие благодарят за работу. Я не думала, что один из посетителей придёт к нам домой. «Врёт»: подумал мальчик. Заметив на себе взгляд девочки, который просил его остановиться, он произнёс:  — Ладно, я поверю. Но учти, если хоть одно твоё слово — ложь, мы уйдём из дома. Женщина заметно разозлилась:  — Леви, прекрати этот детский сад! Уйдут они. Я взрослая женщина, я старше тебя и в праве не отчитываться тебе, четырнадцатилетнему мальчишке, о своих делах. А теперь уйдите, мне нужно отдохнуть.  — Я уйду только тогда, когда ты поклянёшься, что все твои слова — правда.  — Ладно, я клянусь, что не соврала. Только после этого Микаса как ошпаренная выскочила из комнаты, за ней вышел мальчик, после чего дверь захлопнулась. Леви пошёл в свою комнату, а девочка увязалась за ним хвостом. В комнате он сел на кровать и стал смотреть в окно абсолютно отсутствующим взглядом. Микасе было немного страшно его окликать, поэтому она просто села рядом. Чтобы как-то привлечь внимание мальчика, она положила свою руку ему на плечо, только после этого Аккерман обратил на неё внимание.  — Не переживай, я уверена, что она говорит правду. Не станет же она врать собственным детям. — Девочка слегка затормозила на этой фразе, потому что она ещё пока была не уверена, что она является ребёнком для Кушель.  — В том-то и дело, что взрослые только и делают, что врут. Но ты это поймёшь, когда подрастёшь. Девочка прыснула в руку.  — Сам-то не особо взрослый.  — Ещё одно такое высказывание и я запру тебя в комнате.  — Я через окно вылезу.  — А я и его запру.  — Это нечестно.  — А что поделать? Они ещё сидели на кровати, когда в дверь снова позвонили.  — Если это опять какой-нибудь посетитель, — Леви показал кавычки пальцами. — Я убью его.  — Будь спокойнее. — Микаса вышла вслед за мальчиком и спустилась с ним по лестнице. Аккерман открыл дверь. На пороге стояли два мальчика: шатен и блондин.  — Здравствуйте, — шатен был одного роста с Леви, несмотря на то, что он явно был младше. Таким уж Леви уродился. — А здесь проживает семейство Аккерманов?  — Допустим здесь. Что дальше? — Микаса думала, что мальчик раздражён, судя по его голосу.  — А, — шатен протянул. — Мы знаем, что вы приняли в семью одну девочку — Микасу. Она же здесь сейчас проживает?  — Допустим здесь. Что дальше? — Леви не хотел тратить много слов на этих двух незнакомцев.  — А, — снова протянул шатен. — Можно с ней увидеться? Аккерман отошёл в сторону, а из-за его спины показалась Микаса.  — Привет, Эрен.  — Здравствуй, пойдёшь гулять? Микаса посмотрела на Леви. Тот, закатив глаза, сказал:  — Фиг с тобой, иди. Девочка заметно повеселела и бросилась мальчику на шею. Благо они были одного роста, она даже немного выше. Леви слегка обомлел и, слабо похлопав её по спине, сказал:  — Ну всё, иди уже, а то тебя заждались. Только не допоздна, ясно?  — Ага. — Девочка развернулась и побежала за двумя мальцами. Леви остался один. Мать по-прежнему тихо сидела в гостиной. Нет, с ней он точно не хочет сейчас видеться, поэтому, написав записку, он ушёл гулять по деревне. На самом деле ему жутко хотелось проследить за этими тремя. Он видел, как они направились в сторону пляжа. Пройдя несколько сотен метров, он, наконец, нагнал их. Предпочтя оставаться на расстоянии, мальчик остановился возле какого-то одинокого дерева и там же и сел. С этого места троица была отлично видна. Они ходили по берегу вдоль вод океана. Этот Йегер оказался самым активным, как говорит Леви: «шило в одном месте». Он бегал, прыгал, хохотал, смотрел то на блондина, то на Микасу. Те двое, заразившись его настроением, бегали вслед за ним и тоже хохотали. «Вот же полудурки»: подумал Леви и хмыкнул. Отчего хохочут? Мальчик никогда не понимал таких детей. Бегают, прыгают и смеются. Что смешного? В этой жизни он вообще мало чего смешного находил. Хотя, может, это, потому что он не общался никогда ни с кем? Похоже на то. Когда ему надоело за ними следить, он встал и ушёл. На холмы идти настроения не было, поэтому он медленно поплёлся домой. Время подходило к четырём часам дня. Солнце уже садилось, а со стороны того самого океана шли почти чёрные тучи — ночью будет ливень. Он пришёл домой. Мать так и не вышла из гостиной. Дел у Леви не было, желания куда-либо идти — тоже. Он взял первую попавшуюся книгу с полки и пошёл к себе в комнату. Мальчик периодически читал, когда совсем нечем было заняться. А такое случалось довольно часто, поэтому Аккерман был довольно умным и начитанным парнем. Книги заменили ему школьное образование, которого его деревня дать не могла. Также книги заменяли ему друзей; в то время как сверстники играли в догонялки и прятки, маленький Леви перелистывал страницы разных произведений одну за другой. Поэтому он был умнее своих сверстников. Но у него не было общения. Он не жалел об этом, а наоборот считал, что из чужих голов и ртов можно подхватить много гадостей, но иногда ему было чересчур одиноко. Но мальчик и подобные испытания выдерживал достойно. Книга в этот раз ему попалась с подходящим его мыслям названием: «Сто лет одиночества». Сюжет поглотил его настолько сильно, что он очнулся только тогда, когда ему захотелось в туалет. Он положил закладку на месте, где остановился, и отложил книгу на полку. Взгляд устремился в окно, а за окном — тьма. Время подходило уже к десяти часам вечера. Он не заметил, как пришла Микаса? Спустившись вниз, он встретил мать, сидящую за столом. Уловив её обеспокоенный взгляд, он промолчал и зашёл в туалет, справить нужду. Когда он вышел, мама встретила его вопросом:  — Где Микаса? — Мальчик удивился. Она не вернулась?  — Уходила днём гулять с друзьями. С этим Йегером и ещё каким-то блондином.  — Почему ты не пошёл с ними как старший? Её до сих пор нет.  — Потому что они не такие уж и маленькие. Сами смогут за себя отвечать. После этих слов входная дверь отворилась — Микаса пришла с прогулки. Она была радостная и счастливая и поэтому не заметила на себе один злой и один обеспокоенный взгляд.  — Что-то случилось? — Спросила она совершенно спокойно.  — Ты время видела? На улице темень. Ты где шлялась?  — Я же сказала тебе, что ухожу гулять.  — А я сказал тебе возвращаться не поздно. На улице десять вечера.  — Это не так поздно. В любом случае, извините. Я загулялась. В следующий раз вернусь намного раньше. Кушель влезла в разговор:  — Ладно вам ссориться, садитесь ужинать. Леви, разогрей еду, а я спать. Слишком сильно устала. Всем спокойной ночи. Дверь в комнату мамы закрылась за ней. Аккерманы сидели в тишине. Только когда мальчик стал разогревать еду, он сказал:  — Я же попросил тебя возвратиться не поздно. Будь добра, в следующий раз слушайся меня.  — Угу. — По ней было видно, что ей совестно. Через двадцать минут ужин был съеден, тарелки помыты, а дети шли по своим комнатам. Когда Леви переоделся в пижаму, он решил зайти напоследок к Микасе, извиниться, слишком он погорячился, когда она пришла. Открыв дверь в её комнату, он увидел, что та уже укрывалась одеялом, но светильник выключать не спешила. Она заметила мальчика и приняла сидячее положение.  — Можно? — Спросил он.  — Да, заходи. Мальчик сел на кровать к Микасе, помолчал пару секунд, обдумывая слова, и сказал:  — Ты извини меня за то, что грубо с тобой говорил. Просто всё так навалилось, вот я и сорвался.  — Ничего, всё в порядке, я тоже виновата. — Девочка замолчала.  — Как погуляли?  — Отлично. Мы сначала бегали по побережью, потом пошли на центральную площадь, там поиграли с местными детьми. В общем весело. А ты как время провёл?  — Книжку читал. А мама весь день просидела в гостиной, что-то с ней и правда не то. Они замолчали. Через минуту девочка заволновалась, словно решаясь на что-то, потом обхватила шею Леви руками, но не быстро, как днём, а мягко и осторожно. Она промямлила ему куда-то за голову:  — Спасибо, — Леви недоумевал. — За вчерашний вечер. Это было классно, правда. Мальчик слабо рассмеялся и обнял её в ответ.  — Пустяки, можем ещё раз туда сходить когда-нибудь. Решив, что больше ему нечего сказать, Аккерман встал с кровати. Он посмотрел прямо в глаза девочки, буквально застывая на месте от их красоты. Затем он опомнился и со слабой улыбкой потрепал Микасу по голове.  — Спокойной ночи, Микаса. За спиной он услышал:  — И тебе, Леви. Лёжа в кровати, мальчик понял, что кое-что в нём поменялось. Теперь он не ненавидел эту девчонку.