Здравствуйте, меня зовут Джессика Аддингтон, я медсестра в психиатрической лечебнице Чартер-Найтингейл, в Мэрилебоне. Нет, не так. Добрый вечер, я сестра Аддингтон психиатрической больницы Чартер-Найтингейл. Черт бы всех побрал, я просто очередная девчонка, падкая на быстрый заработок, любыми способами. Могу довести мужика до исступления и искрометного оргазма с помощью каблуков от Gucci, наручников и плетки, а могу по-быстрому отсосать за мусорными баками у служебного входа в закусочную, могу и вылизать. А по вечерам уповаю на сертификаты об успешно пройденных курсах по психотерапии. Когда не занята очередной вылазкой в элитный, если есть шанс встретить знакомого вышибалу на смене, или дешевый клуб. Если встаю перед выбором между тратой последних денег на сигареты или еду, выберу первое. Коротаю свободное время в дешевой комнатушке на окраине, делю ее с соседкой истеричкой и ее облезлым кошаком, который на постоянной основе облюбовал мои единственные кроссовки. В общем, когда мне представился шанс незамысловато поработать на своего клиента в ином амплуа, нежели королевой стоп-слова, то я согласилась без промедления — за место дислокации было необходимо платить ежемесячно, как и по счетам за него. А еще желудок в последнее время слишком часто урчал в надежде получить хотя бы одну лишнюю крошку про запас.
Громкие биты музыки били по ушам, яркий неоновый свет вспышками слепил. Аромат пролитого неподалеку пива щекотал нос, провоцируя желание заказать и себе стаканчик. Девочки топлесс кружили у нескольких шестов под похотливые взгляды потных дальнобойщиков у сцены, у бара толпились обделенные вниманием в будний день работницы в откровенных нарядах и модной химкой. Были заняты всего несколько столиков, за одним из которых сидела я, как мне казалось — везучая сотрудница заведения с не менее открытым нарядом. Но разговор с клиентом не ладился определенно. Вместо ожидаемых очередных похотливых желаний я услышала предложение, которое заставило встать мозг на место, и серьезно призадуматься. Тонкие пальцы стряхнули пепел с сигареты, слегка ударив по ней длинным ногтем с облупившейся по краям черным лаком. Неловкость к сидящему передо мной мужчине в возрасте в сером костюме-тройке пропала несколько встреч назад, мастерская реализация садистских наклонностей за приличную сумму определенно сближает. Можно было подумать, что сидят двое старых приятелей за пинтой пива, если бы не моя рабочая униформа. — И почему ты пришел с этой просьбой именно ко мне? Встречи с этим серьезным человеком всегда сводились исключительно к запертому номеру и заученному стоп-слову, но на этот раз проделанные мной манипуляции с внешностью лишь за зря истратили остатки туши и бесцветного лака для укрепления затяжки на чулках. В бумажнике осталась лишь пара фунтов. Мне было до ужаса обидно. — Узнал, что ты попыталась поступить в Кембридж, но не прошла отбор на бесплатное обучение. Не хватило рекомендаций, ведь так? Я метнула в мужчину молнию взглядом от неожиданности. Это было тайной, раскрытие которой именно здесь, в стенах пригородного тошнотворного стриптиз-бара, было не запланировано. Я в страхе покосилась по сторонам в удушающей надежде не быть подслушанными, вспомнив про свои похороненные амбиции, и отложила сигарету на край пепельницы. Распущенные волосы мешались и мой обычный вид шалавы был подобран не к стати в связи с завязавшимся разговором. Поэтому я собрала локоны в неаккуратный пучок резинкой, что красовалась на тонком запястье. — Вот именно. Не прошла. Поэтому и не занимаюсь подобными вещами. — Но ты прошла несколько курсов, с отличием. Еще одна тайна произнесена вслух. Готова была поклясться, что сквозь музыку послышался мой отчаянный мысленный вой, происходящее было за гранью позволительного. Мужчина сказал вслух запретные вещи для подобного заведения. Уже не первые. За дверьми в подобный клуб все мечты и надежды превращались в глупость и пыль, которая остается за порогом как ненужное обременение. Мне даже удалось позабыть об этих упущенных возможностях на несколько дней. Пока не пришел мудак-толстосум, любивший читать нотации о моей греховной жизни после каждого спуска. — Я трясу грудью за деньги, набиваю мозоли от шеста и раздвигаю ноги при виде двадцатки. Ты никого более профессионального не смог найти? — В том то и дело. Доверие. Без доверия нет и секса, в точности как и наоборот. Мне нужно его доверие к своему человеку. — Это безнравственно. Он болен. Нет, я так не смогу. — Я понял тебя. И какова же будет стоимость? — психотерапевт достал бумажник и уставился на меня в ожидании ответа. В его руках дорогая кожаная вещица, в которой прятать гроши было бы до ужаса негуманным, и я убежала во внутренний диалог с самой собой. Предложение высокооплачиваемой вакансии на месяц — завоевать доверие и помочь восстановлению зависимому человеку. Мне доверили стать ступенькой на пути к выздоровлению, что является плюсом. Путем обмана, что было значимым минусом. Как бы низко я ни упала по социальной лестнице, неловко оступившись от толчка вышестоящих, но привитые в детстве моральные качества не исхудали. По крайней мере большая часть. — Две тысячи, — облизав пересохшие губы, гадая сдешевила я или переборщила, мой взгляд впился в бумажник мужчины. В ожидании, достанут ли его пальцы такую сумму. Или чек. — Дам четыре, и ты приступишь завтра. — Тогда еще тысяча на шмотки. Или ты хочешь, чтобы я его впечатлила вот этим? — разведя руками, я указала на свой кружевной прозрачный корсет и черную мини-юбку, которая толком ни черта не прикрывала. Губы расплылись в улыбке, стоило только на секунду представить как мой внешний вид всколыхнул бы волну радости у психически прокаженных в стенах больницы. Возможно, кому-то даже это помогло бы выйти из чертогов своего разума в реальный мир. — Идет. Завтра в девять вечера буду ждать тебя в больнице в подобающем виде. Ориентировочно к трем ночи мы его привезем. — Как скажете, босс, — получив купюры, я довольно заулыбалась и в темпе спрятала их под кромкой. — А что это за вип персона такая? — Это не имеет значения. И подпиши вот это. Ситуация удивляла все больше — мало того, что не хилые чаевые грели мое бедро под тканью кружевных трусиков, так еще и заставляют подписать договор о неразглашении.***
С книжек учебников все выглядело по другому, и, оказалось, я не была готова к предстоящей роли. Хотелось сбежать из палаты, как малолетней ссыкухе. Послать нелепую дорогостоящую затею к чертям, и заставить Бичи сожрать те банкноты, которые норовили спалить дотла мой бумажник своим наличием. Мне довелось присутствовать при ужасающей картине. Шок от встречи с мировой знаменитостью ушел на задний план за несколько секунд, когда я увидела уровень проблемы. Сразу же отшатнулась к стене, будто за присутствие при таком его состоянии меня выведут на площадь и сожгут на костре. Слишком личное открылось моим глазам, то, что сам мужчина и его приближенные очень профессионально прятали ото всех. Но взгляд упорно отказывался мне подчиняться, в любопытстве запечатлевшись на морально изувеченном лице напротив. Парня в отключке затащили под руки двое санитаров, как тряпичную безвольную куклу. Уложили на постель. Все манипуляции были похожи на игры детей в дочки-матери, когда девочки заботливо укладывали своих пластмассовых кукол в самодельные кроватки и что-то вокруг причитали от имени этих человекоподобных. Я всегда мечтала стать психологом. Или психотерапевтом. Хотела помогать людям с их внутренними проблемами, патологиями, болезнями души. Научиться блуждать в чужих разумах и вести в правильном направлении мысли своих будущих пациентов, помогая им найти выход к умиротворению. Это было моим заветным желанием сколько себя помню, от которого оттолкнули чужие ладони и заставили упасть по социальной лестнице на самую первую ступень. Даже нет, еще ниже. Но теперь моя мечта лопнула мыльным пузырем — я не была готова. На месте меня сдерживала мысль о том, что консультативная психология — не главное в моем присутствие, да и вообще не занимает никакого места в моей нынешней временной должности. Колкауф рассчитывал только на мою оболочку. В частности на ту ее часть, что находилась между ног, если она потребуется. Передо мной была ужасающая своей нереалистичностью карикатура на известного певца. Выбеленное лицо, неаккуратно обведенные красной губной помадой губы и подводкой глаза. Мужчина походил на транссексуала с недельным воздержанием от умывания. Бра, закрытая железной сеткой на гвоздях и являющаяся единственным источником света, ласкал мягкими лучами половину лица Майкла, делая его вид более болезненным, невинным и, что пришлось признать с огромным трудом, жалким. Невольно в голове пронеслось воспоминание, как я после нескольких дней алкогольного загула впервые глянула на себя в зеркало. И это было воистину ужасающее зрелище, но мужчина на постели удивил даже меня. Санитары под предводительством психотерапевта раздели безвольного мужчину до белья и майки, аккуратно сложили рубашку с брюками в пакет и унесли с собой. Оставшийся Бичи стоял и с явным сожалением разглядывал нового пациента, которому, судя по всему, было наплевать на телодвижения рядом. Артист блуждал где-то очень далеко и не замечал ничьего присутствия поблизости. — Смой с него эту дрянь и переодень в халат. Из любопытствующего разглядывания вывел голос врача, пресекая мои размышления. Работа на первом месте, тем более, что платили мне за нее далеко не маленькие деньги. — Как скажешь, — голос, кажется, осип. То ли от страха перед звездой первой величины, то ли от осознания, что я своими грязными среднестатистическими ладонями должна касаться его больного тела, приводить в порядок. Наверняка желающих коснуться мужчины соберется не менее миллиона, а он в руках недалекой девицы, чья карьера в местном заведении лишь жалкое прикрытие на несколько недель. Счастье во мне перемешалось с ужасающим страхом. Я хотела, чтобы мне завидовали, но боялась, что завидовать нечему. Что все обернется очередной ошибкой под контролем жажды приключений моей пятой точки. Оставшись наедине с Майклом, все мое тело будто сковали прочные железные прутья. Не получалось пошевелиться. В четырех стенах я находилась наедине с тем, под чьи песни случались мои неисчислимые грехопадения. С тем, кого я видела на обложках, единожды на билборде и слышала миллионы раз из колонок. Сейчас он лежал передо мной, как прокаженный — если бы не его амплуа великого гения и знаменитого музыканта, то он на раз сошел бы за обычного психа и наркомана, одного из моей компании. Зная его подноготную, и свою, казалось крайне сложным заставить себя ему помочь, боялась совершить мельчайшую ошибку. Принесла небольшой тазик отвратительного оранжевого цвета с водой, поставила на прикроватную тумбочку и мягким полотенцем принялась очищать его лицо от следов торопливого несуразного макияжа. Истинное лицо открывалось по частям, все больше от каждого движения, сначала были глаза. Нарисованные брови. Аккуратно сняла наклеенные длинные ресницы. Вытерла губы, очень аккуратно, ибо они были приоткрыты, и не хотелось мешать тихим болезненным вздохам через рот. И передо мной открылся наипрекраснейший мужчина. Точеные черты, пусть даже с излишней худобой, изумляли — дыхание непроизвольно остановилось, как показалось, поток воздуха мог спугнуть великолепный мираж. Под моими руками, которые делали отвратительные вещи ниже пояса за мелкие купюры, открылась тайна за семью печатями. Посягнула на сокровенное без разрешения, от чего бунтарка во мне проснулась и безмерно радовалась. И открылась небольшая родинка на его шее, которая буквально поработила внимание — она так красиво смотрелась между гранями напряженных мышц, словно нарочно приковывая к себе в желании рассмотреть… — Ты еще кто такая? Резко убрав тянущиеся к родинке пальцы, я попалась в омут открывшихся карих глаз. Утонула в них и выплывать не хотелось. Все мысли в хаотичном безумии разбежались. В панике, что заметили их секретное шкодничество. — Я с тобой говорю… — певец попытался подняться. Уперся руками позади себя, его локти задрожали. А весь негатив волной оттолкнул, заставив меня отсесть чуть дальше, передвинувшись вместе со стулом. — Мы же были у Рейда… Боже, этот голос, хрипловатый и тихий, под легкой дымкой раздражения, затрагивал струны души. Те самые струны, которые нещадно заорали о необходимости бежать и скрыться от исходившей смертельной угрозы. — Вы… вы в больнице, в Чартер-Найтингейл… — мой голос стал похож на писк испуганного ребенка. А несколько часов назад я упорно и крайне артистично сосала член приближенного герцога тем самым ртом, который издавал настолько невинные звуки. Поймав себя за непристойным разглядыванием знаменитости и резко встав с места, ноги сами поплелись опасливо в сторону от титулованного пациента. Старалась устремить взгляд куда угодно, но тот магнитом возвращался обратно на Джексона. Пришлось пытаться накинуть на себя маску сознательности. Со всем своим опытом с мужчинами — этот почему-то даже без взглядов и прикосновений заставил чувствовать себя редкостным дерьмом. Затея показалась менее любопытной, по большей части — глупой. Реализация была под ударом. Я просто растерялась в бездействии. Будто я математик, и в мои незнающие руки по глупости доверили диковинного незнакомого зверя. — Бичи Колкауф нанял меня в помощь…— последовало оправдание, пока Майкл блуждал ладонями по своему лицу. — Принесешь стакан воды? Пересохло все. — Схватившись за горло, мужчина кашлянул, а я на всех парах выскочила из палаты в немой благодарности возникновению причины. Очутившись в светлом коридоре, дверь за моей спиной скрипнула, и замок щелкнул слишком громко для предрассветной тишины. Звук разнесся эхом по пустому коридору. Майкл заперся. Догадка требовала проверки, и я слегка толкнула дверь ладонью. Толкнула раз. Два. Посильнее. Певец заперся внутри и включил доверенное ему радио. Даровал мне титул идиотки с легкой подачи его музыкальных пальцев. — Эй! — ударив в дверь, пытаясь переплюнуть громкость из колонок — надежда исчезла. Он явно не собирался выходить оттуда. Столкнувшись взглядом с администратором, который на своем посту за стойкой уплетал ароматный на весь этаж бургер, я взвыла в голос. Но, спасибо моему новому знакомому, чья музыка заглушила мою вырвавшуюся ненависть. Протерпев несколько часов в молчании под звуки попсовой мелодии, громкость которой у пациента хватило мозгов убавить, пятая точка от железной скамьи онемела окончательно. Будучи в туалете всего с пару минут, я вернулась на место, породнившееся с хаосом. Дверь в его палату была открыта, администратор с кем-то раздраженно и даже испуганно говорил, наматывая телефонный провод на палец. — Что случилось? Где Майкл? Но мужчина мне ничего не ответил, лишь указав взглядом на лифт. — Да, да, меньше минуты назад… Зная, сколько уже репортеров и сколько прессы разбили палатки у главного входа, я испугалась за только начавшийся претворяться план спасения. Прямиком отправилась в лифт и зашла внутрь, нажав на выпуклую кнопку нулевого этажа. Но цифра «1» упорно врезалась в глаза. Мужчина родом из Америки, у них ведь другая нумерация — это я узнала в ужасающих обстоятельствах, когда посещала США по обмену в шестом классе. Тогда я не хило заплутала в дебрях подземной стоянки в желании найти выход. И удача повернулась ко мне лицом. Коридоры были полны незнакомых мне сотрудников, расходившихся от палаты к палате с завтраками на подносах, и среди них мельтешило исхудавшее тельце в белом халате, которое я должна была нацепить на костлявую мировую знаменитость несколько часов назад. Подбежала к нему за секунду, сразу же схватила парня за руку, крепко сжав его ладонь в своей. И попала под его растерянный взгляд. Но его теплые пальцы обняли мою ладонь в доверии. — Где здесь выход?.. — тонкий голосок без тени примеси той нервозности, что заполонила палату Майкла в мое присутствие, окутывал своей беспомощностью. А ведь моя любимая песня, под которую я проехала не одну милю в постели, была спета именно этим голосом. Огромные молящие глаза заставили мои ноги врасти в кафель. Я снова забыла, зачем я здесь. Но быстро пришла в норму, когда за моим плечом разнесся стон местного больного. — Майкл, давай вернемся в палату, пожалуйста. Там и поговорим в спокойной обстановке, здесь слишком много психов. Что скажешь на это? — Я не хочу быть здесь, мне здесь не место… Я же не псих…. — Знаю, и именно по этой причине тебя поместили не на этот этаж. А туда, где люди просто переживают сложный период в жизни. Пойдем обратно, иначе попадет и тебе, и мне, и администратору, и врачу… Ты же согласился, чтобы спрятаться, верно? Дай нам выполнить свою работу. Он поджал губы, словно маленький мальчик, раздумывающий — идти с незнакомой тетей, которая предложила конфетку, или нет. Но теплая ладонь не отпускала мою, не уменьшала силу хватки. Значит, то пресловутое доверие, о котором говорил мой клиент-извращенец, еще может заслуживать моя гниющая душа. Не все, видимо, потеряно. Повернувшись обратно к лифтам, я мягко потянула парня за собой, и тот безропотно подчинился. Тихое шарканье мокасин по кафелю за моей спиной странно успокаивали. Мы зашли вдвоем в пустой лифт, не отпуская рук, и я позволила себе поднять глаза на объект моей работы. Он был выше меня. До ужаса худой, хотелось откормить его отборными калорийными деликатесами. Он не выходил из роли понурого мальчишки. Между парнем, которого я когда-то увидела по телевизору с призывными движениями в районе паха в танце и этим сникшим чудом была разница длинною в вечность. И тот чуть дернулся, когда услышал протяжный «динь» в знак прибытия на нужный этаж. Его снова пришлось потянуть за собой, заставляя выйти. Заставляя вернуться в палату под взгляд Стива, что прибежал с первых этажей на зов о помощи от администратора. Я навсегда запомнила это ощущение. Когда моя ладонь осталась в одиночестве и почувствовала морозный холод, разносящийся по венам вдоль всего тела. Как Снежная Королева, мое сердце превратилось в лед без этой близости и возникла ужасающая потребность взять за руку парня обратно. Ладонь выглядела так же, но словно перестала принадлежать мне. От этих мысленных терзаний меня отвело четкое ощущение пристального взгляда. Майкл стоял в центре своей небольшой палаты и изучающе разглядывал меня. А я принялась разглядывать его. Только сейчас, под рассветными лучами сквозь зарешеченное окно увидела лицо парня в другом свете, очень интересное лицо. В легкую крапинку, словно россыпь родимых пятен. Никогда прежде не сталкиваясь с подобным — картинка меня нескрываемо заворожила. Люди всегда были для меня объектом восхищения. Очень интересные создания. Их тараканы отличаются друг от друга. Одни только взгляды можно изучать и изучать, постоянно находя что-то новое, сокровенное, злое или нежное. Люди не похожи друг друга, каждый из них — отдельный мир. Вопрос лишь в том, какой мир окажется интересен именно тебе. И увиденная частичка мира Джексона мне определенно была очень любопытна, так, что я даже позабыла о своей главной профессии. — Ты так рассматриваешь меня, словно раздеваешь, — мужчина усмехнулся, когда я вышла из оцепенения, впервые моргнув. Догадался нутром о моем денежном хобби, или я действительно слишком пристально разглядывала его? Профессиональные издержки? — Ты был бы против? — Так ты разденешь? Это ведь твоя работа? — Джексон, судя по всему, вновь включил пресловутую шарманку воспринимать все в штыки, олицетворяя этим свое раздражение от нахождения здесь. Майкл выдавил из меня смешок — знал бы он, как часто Джессика Аддингтон это слышала в свой адрес. И, за редким исключением, ее имя даже не спрашивали. А, спрашивая, слышали фальшивое. Но желания врать Майклу не было никакого, хотелось переступить через прошлое и дать себе время в этот месяц отдохнуть от ненавистных сексуальных игрищ. Сменить ориентиры, хотя бы на короткий промежуток жизненного забега. Стать обычной девушкой, которая зарабатывает честным трудом и имеет имя, а не имеют ее. И на его просьбу я лишь покачала пораженно головой. — Меня зовут Джессика Аддингтон, я одна из медсестер, что будет привязана к тебе в ближайший месяц.