江政心
Порывы ветра, шелест листьев, треск сухих веток — нужно только слушать природу, и она поможет тебе обнаружить врага. Было ещё кое-что, чем соперники из Пристани бесили всех остальных. Они не группировались, максимум человека три соберётся вместе. А были индивидуумы, которые могли ходить и вдвоём и поодиночке. Поэтому их предпочитали загонять в ловушки, откуда надо постараться выбраться до окончания состязаний. Или интриганы разыгрывали представления, загоняя их к опасной нечисти, а потом «спасали». Юньмэнцы были народом простым, скрытые провокации замечали редко. А после уже поздно было замечать. На помощь приходил девиз ордена: «Стремись достичь невозможного». Например, прощать. Уже шутят между собой, что заменят Будду на бренной земле. Но более ловкие, сильные и умные сестрицы и братцы надирали за них зад: заметно и нагло уводили добычу из под носа. Резкий свист — тело оборотня пронзил меч с сине-фиолетовой рукоятью. Над ним воссияла именная печать: Цзян Чжэнсинь. Юноши из Цинхэ могут только вслед ругаться опротивевшей за время обучения в их резиденции девчонке. Шестнадцатилетняя заклинательница даже не обернулась, а двинулась дальше в глушь, куда непринято соваться, но придурки находились каждый год. Даже её товарищи. Сражаться с хули-цзинь и падшими фениксами, неожиданно новым видом оборотней, особо не хотелось. Но под чётким руководством шицзе спасались все. Даже зря храбрившиеся выпендрёжники из самого Ланьлин Цзинь. Она охотилась по пути, так как светиться ей было запрещено. Ей вообще много чего запрещено. Нельзя часто побеждать, нельзя выдавать свои обширные знания, нельзя заниматься «ерундой» (придумывать какие-то заклинания). Нельзя без необходимости трогать юного господина, то бишь Цзинь Лина, хотя редко за ним присматривает не она. Нельзя часто показываться главе на глаза, вне времени общих тренировок. Нельзя покидать Пристань без разрешения, даже если хочешь поохотиться с другими в округе. Нельзя вспоминать своё прошлое и изначальное имя. На обучение в Гусу вместе со сверстниками её тоже не отправили, зато разрешили отправиться на обучение в Цинхэ Не. Там очень мало заклинательниц, и те редко выбирают меч вместо целительства. И всё же последние семь месяцев в Цинхэ Не послужили отдушиной. Она не показывала завидных результатов, но училась усердно, так что иногда сам Чифэн-цзунь хвалил её. Больше подтянула знания в области искусств, за что была благодарна молодому господину Не Хуайсану. Благодаря ему же удавалось уединиться в горах и делать всё то, что запрещено. Иначе Чжэнсинь просто не могла. Ей хотелось стать сильнее, на то несколько причин. На глазах был «дурной» пример того, что произойдёт, возвысься ты над остальными. Старейшина Илин. Кумир её детства, которого сменил другой — Саньду Шеншоу. Вэнь Цин не забрала её в Башню Кои, а когда девочка вернулась на гору, там не осталось ничего и никого. Ей пришлось целый год скитаться. Благо, Цин-цзецзе успела научить её основам инедии. Так что когда они с Саньду Шеншоу встретились на границах территории ордена Юньмэн Цзян, она выглядела сносно. И точно знала: он ненавидит клан Вэнь. Псы! Не люди. И всё же Цзян Ваньинь не убил её, а взял с собой. В клан не принял, хотя дал свою фамилию. Дня не прошло, как Чжэнсинь выучила новые правила. Несмотря на откровенную к ней неприязнь, Цзян Синь старалась быть одной из лучших, дабы вместе со всеми отстаивать честь и защищать доброе имя Юньмэн Цзян. Воспоминания из детства мутнели, а отношение к ней нисколько не изменилось. Странно, но никогда не поднималась тема о её взрослой жизни: мол, придёт время, и ты покинешь это место или выйдешь за кого-то замуж. На протяжении семи лет было очень сложно, даже вдали от Пристани Лотоса. Как бы глава ни относился к ней, а всё же адепты ордена, её сверстники, стали отдушиной и причиной не опускать руки. Не опускать в том смысле, что она всё ещё живой человек, а не лев у ворот с единственной задачей — слушаться хозяина. Пришло время спускаться с горы. На приличном расстоянии от стоящих в четыре ряда участников находилось возвышение, где восседали главы кланов и важные особы. Удивительно, но маленький господин активно высматривал кого-то среди юньмэнцев. Чжэнсинь по привычке поворачивала голову в сторону мелкого раз за половину часа, если тот не под её присмотром. Помахала — и драгоценный наследник клана Цзинь доволен оказанным вниманием. Конечно, старшие адепты поднимались на гору вслед за ними, чтобы не терять после много времени на подсчёт. Но ещё пришлось некоторое время пообщаться между собой. Первый ученик Пристани, Суй Дацзи, уместил голову на плече сестры-двойняшки, Суй Дали, и оба жаловались на то, что драгоценное время потратили на спасение чужих задниц. Нынче девчонки в Юньмэн Цзян не нежные и уши их всякую гадость слышали. Да и сами могли произнести что-нибудь вульгарное и нецензурное. Только дома. А тут нельзя: скромные и послушные. Двенадцатое место… восьмое… пятое… Третье место по количеству добычи заняла юная ученица из Гусу, Лань Жоси. Ну как юная? Ей тоже недавно шестнадцать исполнилось. А вот оглашающие люди замерли: не хотелось им торопиться и озвучивать написанное. Взрослые переглянулись между собой, и один из них осмелился заявить: — В этом году отличились двое, загубив равное количество нечисти, с достойным отрывом от молодой госпожи Лань… — все напряглись, зашушукались. Только адепты Облачных Глубин смиренно ожидали окончательных результатов: будь победители из одного ордена, не было бы большой проблемы. — Не Ванцзянь и Цзян Чжэнсинь! — девушка встрепенулась и посмотрела в сторону засранца, который знатно трепал ей нервы. — Быть такого не может! — он самодовольно скрестил руки на груди, то ли фырча, то ли рыча. — Это ещё почему?! — Дацзи уже готов был кинуться на него с кулаками, потому как за честь сестры и шимэй дерёт глотки, аки дикая собака. Между адептами двух кланов начались споры, перерастающие в ругань. Всё закончится, стоит ей списать всё на везение. Ведь соперничать с кем-либо, особенно с мальчишками, тоже нельзя. И ладно, будь это ланьлинский павлин, так нет, это же придурок из Цинхэ. И всё бы ничего, не задень он её гордость следующими словами: — Не подскажешь, как сжульничала? — неужели до сих пор жопа горит с того, что она пару раз одолела его врукопашную. Ну и мелочная же тварь! Да, сорваться сейчас — непозволительная глупость. Нельзя! Нельзя! Нельзя! Семь лет нельзя! — Соревнование! — Чжэнсинь сорвалась на крик, заставляя всех умолкнуть. — Пусть соревнование покажет, кто из нас прав, — хотелось быть достойным человеком, человеком, на которого глава ордена мог положиться. Но демоны его дери! Кого из девчонок не задело подобное обвинение? И не надо всё списывать на эмоции, только покажет, какой же он жалкий. — Отличная идея! — Ляньфан-цзунь поднялся, указывая в сторону качающихся хаотично мишеней. Один удалец придумал возвести их, чтобы самые умелые могли показать настоящий уровень мастерства. Что в Цинхэ Не, что в Юньмэн Цзян превосходными лучниками похвастаться могли редко. Мужчина подозвал их к себе: количество набранных очков — вот что важно. Больше ничего не сказал. Цзян Синь уступила сопернику очередь, не став на него смотреть. Она только наблюдала за движением мишеней. Их десять, стрел у них тоже десять. Трель тетивы звучала беспрерывно: достойный результат для того, кто привык махать саблей. Смотреть в сторону Цзян Ваньиня не хотелось совершенно. Нельзя то! Нельзя это! А девушки вечно хитрят, строят интриги или молят о помощи, да? И нет, это не претензия к Саньду Шеншоу, это претензия к стереотипам. Чжэнсинь достала из-за пояса ленточку и собрала волосы и косу в низкий хвост, чтобы не мешались. Дацзи и Дали переживали, но, следуя их примеру, все товарищи наблюдали замерев, стоя с прямой спиной и сжимая кулаки. Заняв свою позицию, девушка набрала больше воздуха, потому как в голове звучал набат колоколов. Почему именно сегодня Небеса не одарили её своим благословением? Подняв лук, достав одну стрелу, она осторожно прицелилась. Сначала руку, а затем и стрелу покрыло искрящееся свечение, защищённое вихрем. — Какая наглость! — разве? — Молодой господин Не, я ничего об этом не говорил, — вот уж кто точно одним своим голосом заставлял трепетать, так это Ляньфан-цзунь. Хотя в целом человек неприятный. И всё же именно он сейчас довольно улыбался, поскольку ценил смекалистых людей. А Не Ванцзянь свой шанс уже упустил. Только вот кое-что смущало Цзинь Гуанъяо: никто так интенсивно не позволял себе скапливать духовную энергию в открытых руках. Не Хуайсан спрятал лицо за веером. Ему доводилось видеть, чем занимается эта девушка. И даже кое-что узнал. Заниматься воплощением идей в Пристани было почти невозможно, но в Нечистой Юдоли удалось хоть что-то довести до совершенства. То ли запускавшие мишени люди халтурили, то ли ветер не подсобил: одной стрелой нельзя уделать все за раз. Да и не возможно, по всеобщему мнению. Пять мишеней выстроились в один ряд: стрела пронзила их. За ней следом устремились вторая и третья. И как только они пробили мишени насквозь, те взорвались. А стрелы долетели до ограждения, и остались там. — Хах… — Ванцзянь уже подумал: идиотка. Как теперь посчитают очки. Юнец на эмоциях. — Сложив общее количество очков от каждой мишени, мы получим наивысший результат, — он прикусил язык под этим странным ядовитым и опасным взглядом Ляньфан-цзуня. — С радостью объявляю победителем этих состязаний орден Юньмэн Цзян! — да, сегодня последний день. Они увеличили разрыв в достижениях за счёт этого «недопонимания». Только вот что теперь делать? Товарищи закричали от радости, кто-то точно подпрыгнул на месте. А ей что делать-то? — Чжэнсинь! Гадюка, — зашипел Ванцзянь, — ты водила меня за нос? А теперь отыграться решила? — нужно всего лишь поклониться главе и вернуться к остальным. — Угомонись! — но как-то само так получилось, что кулак врезался в чужую грудь, отбрасывая гада на пару чжанов. И тишина. Вот и всё, сейчас оба получат. Но вместе с тем хотелось высказать всё накипевшее: — Гордость не позволяет смириться с реальностью?! Попробуй ещё раз недооценить меня! Или их, — она указала в сторону девушек из Пристани, — их и их тоже… — а затем на девушек из Гусу и Ланьлина. — И что? Что будет? Зачем ждать?! Давай сейчас всё решим! — юноша приготовился нападать. — Не забывайте, где находитесь, — в словах угроза, а на лице улыбка. Цзинь Гуанъяо обернулся к главам кланов. Цзян Чэн сидел, закрыв глаза, нахмурившись. Эта девчонка! И крутил Цзыдянь на пальце. А рядом сидел не менее злой и грозный Чифэн-цзунь. Он посмотрел на младшего брата с недовольством, обещая тем самым устроить допрос на тему обмана по одному вопросу. С его стороны всё очевидно: девочка понравилась мальчику, а этот идиот не нашёл другого способа, как задирать её. Только вот симпатия быстро угасла, когда этот ребёнок почувствовал угрозу своему статусу. Да, порывист, эмоционален, но не глуп. А Цзян Чжэнсинь… скрывала свой потенциал. Он заметил. И потому сейчас с интересом посмотрел на Саньду Шеншоу, которого искренне уважал. Тот сам удивлён. Почему? Хотя больше разозлён. Сейчас всё зависело от них двоих. — Что же, посмотрим, — к тому же он всегда помнил истории о Пурпурной паучихе: сильнейшая за последние годы заклинательница. Не будь она при жизни обременена управлением Пристанью Лотоса, начали бы ходить легенды. Недооценивать женщин, особенно когда они открыто о себе заявляют, — какая глупость! Цзян Ваньинь махнул рукой. Сама вляпалась, пусть выкручивается. Им запечатали духовную энергию. — Приступайте, — Ляньфан-цзунь отпрыгнул на безопасное расстояние. Юноша надвигался быстро и явно не собирался жалеть сил. Хрен с ним, неловким положением вещей! Сама напросилась. Он-то реально думал, что она просто везучая. А не успела вернуться домой, так стала участницей состязаний — первое место ей подавай! И извивается, как змея! Блокирует удары, сама не атакует. Перехватила руками запястья, так пусть получает в лоб! — У-у-у, — Цзинь Лин, который собирался болеть за адепта дяди, потёр свой лоб. Пару раз ему довелось столкнуться лбами с Чжэнсинь — больно. Она меньше и чуть ниже соперника, следовательно, теперь больно ей. Отпихнула. Перед глазами чуть поплыло. Нога болела: ещё на горе подвернула. А рукав цзяньсю начал промокать, скоро и широкий рукав станет окрашиваться кровью. Но ей удалось не подать виду, она замерла, ожидая опасной близости. Извернувшись в последний момент, с размаха ударила ребром ладони по шее Не Ванцзяня, и тот безвольно упал на землю. Дышать было тяжело. Адепты Пристани знали, что дома, если не в Башне, им знатно прилетит. Но они закричали, хваля её и предупреждая других. — Будете знать, как наших заклинательниц обижать!! — ни красавиц, ни умниц, а гордых заклинательниц. — Что же, здесь всё ясно! — Цзинь Гуаншань поднялся со своего места, захлопав. Едва обернувшись, Гуанъяо сдержался и продолжил улыбаться: отвратительно понимать, с каким интересом этот человек посмотрел на героиню сегодняшнего дня. — Шицзе, хочу похитить твоё сердце! — никто не понял, какой идиот крикнул, но всем юношам и девушкам стало весело. Даже приглашённые ученики Облачных Глубин сдерживали улыбки. Ага, попробуй у этой шицзе сердце похитить. Но кто-то сегодня своё сердце точно потерял: уставшая, потрёпанная, но улыбающаяся девушка не могла не восхитить. — Тебе нужно к целителям, — Ляньфан-цзунь мягко опустил свою руку на плечо раненной руки. — Дойдёшь сама? — и хоть он не казался для неё приятным человеком, они всё же знали друг друга и часто пересекались из-за А-Лина. Чжэнсинь кивнула. А Цзинь Гуанъяо, продолжая анализировать ситуацию, поспешил обратить всеобщее внимание на себя. Недовольство Цзян Ваньиня только дурак не заметит. Вместе со своими друзьями Чжэнсинь вернулась в то гостевое крыло Башни, где разместили только делегацию из Пристани. Она слышала, что в своё время в этом крыле жила сестра главы, Цзян Яньли. В комнате прятаться не хотелось. Вечером будет пир, но она не пойдёт. Присев на камень у пруда, девушка сгорбилась, позволяя Дали перевязывать её ногу. А руку пришлось отвести чуть назад, поскольку негоже парню смотреть на ступни девичьи. — Это твои молнии так? — да, предплечье хорошо разодрано. Даже кость была видна. Дедуля Юй, который приходился Цзян Чэну двоюродным дедом, после Аннигиляции переехал в Пристань и стал обучать целителей. Обычно никуда не выезжал, но в этот раз как чувствовал необходимость своего присутствия. Ещё завидев светлые каштановые волосы, что очень редки у их великого народа, и зелёные глаза, старик всё понял. Благо, у самого были родственники из одного вассального клана ордена Цишань Вэнь с похожей внешностью. Тот уничтожили ещё до Аннигиляции. И дедуля, добрая душа, сделал всё, чтобы к вымышленной истории Цзян Синь не стали придираться. Старик будто давил воздух, пока Дацзи не понял, что именно требуется подать. Лекарство щипало жесть как — Чжэньсинь скулила, сжимая губы. — Терпи, дурная, — убрав излишки своей заживляющей настойки, дедуля принялся перевязывать руку. Дали натянула кое-как сапог на обмотанную с примочкой ногу подруги. Холодно, но мыться сейчас нельзя, а потому сменили только верхнюю одежду. Не сидеть бы ей на улице, да дурёха упрямится. Дедуля ушёл, и теперь двойняшки стали кружить, как наседки. — Да знаю я! — они посвящены в некоторые «нельзя» подруги, но причину она им так и не раскрыла. Вэнь Синь. Только произнеси вслух, пусть случайно, пусть в одиночестве — смертельный приговор. — Ну сё, сё, — Дацзи полез обниматься. — Зато как остальные девчонки смотрели! Уверен, твои подружки в Цинхэ Не больше не будут в сторонке отсиживаться, — и погладил по голове за хорошо проделанную работу. — Мне только язык осталось высунуть, да? — девушка сощурилась. Парень согласно кивнул, и тут же получил затрещину от Дали.江政心
Во время пира глава показался только для вежливости, и все выдохнули. Конечно, они свято считали, что ей нужно гордиться. Да, не будь третья ученица главы урождённой Вэнь, точно получила бы похвалу. — Знаешь, чё услышал, — один из шиди нашёл шицзе у пруда. Наклонился к уху и быстро зашептал: — Старый хрен шутить про сватов пытался, а наш глава такой говорит: тогда распрощайтесь с женихом, он перейдёт в Юньмэн Цзян. Значит, глава не злится на шицзе! — и подошёл к краю пруда, подобрав гальку. Раз метнул, другой. — Мгм, — но Чжэнсинь не отреагировала. Вряд ли тут дело в похвале. Простая констатация факта. Пристань её убежище. Хотя вчера, когда братья и сёстры по ордену вернулись с пира раньше — к ней, Чжэньсинь почувствовала себя счастливой. Как будто нашла свой дом. А что касается старого хрена, то есть Верховного заклинателя, то ничего неожиданного в его загребущих руках нет. Всё, что лежит плохо, присвоит себе. А покажите того, кого это не раздражает? Вот тогда можно и удивиться. — Кстати, мы сегодня вечером отбываем. Не забыла? — галька закончилась. Шиди обернулся, руки на бока поставив. — Лететь сама сможешь? — и удостоился взгляда, а-ля беги, пока за дерзость зад не надрала. И рассмеялся! Точно, помогать со сборами дедуля запретил из-за руки. Часть их делегации вернётся домой на мечах, а часть верхом. Потому что дедуля Юй не имеет никакого желания лететь на мече. И если Цзинь Лин ещё останется в Башне, то глава верхом не поедет! — А-Мин, ты гений! — девушка кинулась к мальчишке и крепко обняла. Надо всё разузнать, чтобы не оплошать в последний момент. Дым из-под пяток так и шипел! Чуть не врезалась в какого-то странно ухмыляющегося адепта Ланьлина. Почему-то ей показалась, что они уже встречались. Не суть! Тормозить пришлось резко, но мимо дверей в покои целителя не пролетела. Прочистила горло и чуть ли не распелась: — Дедуля Юй, разреши войти! — что могло испортить поднявшееся настроение? — Заходи, — строгий, резкий и злой голос главы. Опустив голову, Чжэнсинь тихо растворила двери, проскочила внутрь, тихо закрыла. На дедулю и главу не смотрела, только руку старика заметила. Послушно присела на подушку. Ничего такого сейчас не скажут, опасное место. Давно не было этого испепеляющего взгляда. «Юньмэн Цзян благословлён Небесами: на смену одному таланту приходит другой», — старый лис знал, куда бить. Но задеть Цзян Чэна у Гуаншаня не получится. Сравнил Чжэнсинь с Вэй Усянем? Да ладно! Эта девчонка росла под крылом неблагодарного два года. Избежала смерти, а теперь постоянно маячит перед глазами. Характер дрянной, под стать кумиру детства. На месте не сидит, с радостью влипает в неприятности, но при этом одна из лучших среди сверстников. Хотя в неприятности влипает за компанию, то есть не инициатор. Цзян Чэн не слепой: если бы не его запрет, стала бы первой ученицей. Гордиться бы! Но как? Вэнь Синь — сколько бы ни прошло времени, он не забудет этого имени. А вместе с тем все поручения выполняет, на ночных охотах справляется. Так он смотрит, да? Так думает? Только трое в Пристани знают. Но остальным, особо глупым лицам с языками без костей, не нужно знать правды, чтобы сравнивать Чжэнсинь с Вэй Усянем. Некоторые даже выражали искреннее беспокойство: до чего могут довести талант и гениальность. — Я… не хотела причинять беспокойства, — сжала кулаки, помяв штаны. — Какое беспокойство? — дедуля Юй улыбнулся, строго посмотрев на внучатого племянника. Тот ухмыльнулся и отвёл взгляд. — Не взаперти же тебя держать, — в ответ хотелось свернуться в клубочек и укатиться далеко в степь: а вдруг глава посчитает идею удачной. — Он того не стоил, — Цзян Чэн встал, кивнул родственнику и ушёл. Как только двери закрылись, девушка оглянулась. В услышанное верилось слабо. Может, у неё сотрясение? Голова у Ванцзяня тяжёлая, если что. — Дедуля? — Чжэнсинь расслабила плечи, наклонившись в бок. — Успокойся. Сама на себя не похожа, когда нервничаешь, — усмехнулся, но шёпотом добавил: — Особенного на него, — и широко открыл глаза. Такой смешной, но при этом вызывает уважение. — Ты девушка бойкая, простая, совсем не хитрая, — и совсем не женственная. Редко бывают просветления; но всё это подразумевается. Можно не обращать внимания. — Не вчера, так сегодня подобное бы произошло. Думаю, хорошо, что случилось. Считать, что тебя можно сделать тихой и смирной, было его главной ошибкой, — и всё тихо-тихо. Потемневшая от старости и сухая рука опустилась на голову: — Дурная. Приготовь коня, поедем не спеша, — улыбка сама полезла на лицо.江政心
Глава со старшими адептами отправился домой по небу, а молодёжь с радостью оседлала лошадей. Дедуля ехал в повозке, которой управляли самые младшие, но смекалистые. Только вот неожиданно было, что с ними до Юньмэна добираться будут Ляньфан-цзунь и Цзэу-цзюнь. Зачем Цзинь Гуанъяо делать такой крюк до Облачных Глубин и самому отвозить племянника в Пристань? Но маленький господин, то есть юный господин, счастлив. Особенно когда можно ехать не в повозке, а вместе с дядей. Адепты Пристани даже по дороге домой веселятся: устраивают соревнования на больших и широких дорогах. Побеждает Цзян Синь, потому что её конь Хейфэн, Чёрный феникс, самый быстрый и лучший. Тренировала его девушка не без помощи старших, но приложила усилий больше остальных товарищей. — А-Синь! А-Синь!! — Цзинь Лин надул щёки. После очередной гонки надо перевести дух, но нельзя заставлять юного господина ждать. Даже странно, что она так спокойно может приблизиться к двум великим заклинателям: Цзинь Лин едет вместе с Цзинь Гуанъяо. А рядом едет Цзэу-цзюнь. И чтобы адепты Гусу Лань ни делали, всё в них прекрасно. Какой глава, такие и адепты, да? Они особо не торопились. И вот сейчас лошади просто шли. Всё-таки имелся груз, с которым не помчишься. Да и дедуля не любит этого. Два-три дня на возвращение домой: глава Цзян должен остыть, и ни в какую степь укатываться не придётся. — Юный господин, что-то случилось? — Чжэнсинь улыбнулась. Но Цзинь Лин посмотрел на дядю и потянул руки к небольшой коробочке, которую тот достал. А затем потянулся, придерживаемый, к слуге. Да, точно, слуга, именно поэтому «А-Синь». Немного неудобно и по этикету ей, стоящей в низах иерархии заклинателей, держаться так близко к кому-то не из своего ордена, да и ещё к самому Ляньфан-цзуню. Но не давать же так низко наклоняться мальчику — свалиться можно. Перехватила коробочку, выпрямилась и собралась её спрятать. — Открывай! — А-Лин запыхтел. — Всё нормально, открывай, — Цзинь Гуанъяо улыбнулся, что-то развеселило Цзэу-цзюня. Внутри оказалась шпилька с цветком лотоса природного цвета. — Это мне? — Чжэнсинь посмотрела на юного господина с удивлением. Можно и расплакаться, потому как такое происходит впервые. Цзинь Лин запыхтел, закатывая глаза. Правду говорят, дурная! — Спасибо, — девушка слегка поклонилась. — Дева Цзян, забери-ка А-Лина ненадолго, — они чуть замедлились. Высоты мальчик не боялся, даже рассмеялся. И был доволен оказаться на Чёрном фениксе, начал требовать, чтобы они покатались. А ещё затребовал носить его подарок постоянно. И надо теперь как-то выкрутиться! — Госпожа Цинь всё такая же чуткая, — Лань Сичэнь улыбнулся названому брату. — Да, это не может не радовать, — Цзинь Гуанъяо улыбнулся в ответ, а затем проследил за племянником: Чжэнсинь не собиралась обгонять конвой, но вытворяла разные трюки вместе со своим конем, чем очень веселила юного господина. Рядом бегала годовалая Феечка. — Не ожидал, что подобная неурядица имеет место быть на Совете, — и как-то коротко, но тяжело вздохнул. Такое происходило впервые. А между тем женщин и раньше «сдерживали» во время больших состязаний, даже полулегендарная глава Гусу Лань, Лань И терпела нападки. А когда это было? Сейчас только помнилась история о Юй Цзыюань, которую рассказывал дядя: она тогда далеко не Пурпурной паучихой была, но Вэнь Жохань — дядя не стал повторять — высказался негативно об её способностях и стремлениях. Несложно догадаться, кто и кого поставил на место. Тогда они были совсем юнцами, и почему-то предыдущий глава Цишань Вэнь нисколько не разозлился на заклинательницу из клана Юй. Раньше это делалось умышленно, а у них это совпадение. Потому что дагэ, Чифэн-цзунь, не любитель таких методов, да и не приветствует подобного отношения. Чего не сказать о других адептах Цинхэ Не, поскольку традиции… они такие. Но ни ему и ни А-Яо судить традиции в отношении женщин. — Неурядица? Ты видел, как смотрели другие заклинательницы? Своим обвинением в жульничестве юноша задел не столько гордость девы Цзян, сколько гордость всех заклинательниц, — глава Гусу Лань посмотрел на смеющуюся воспитанницу клану Цзян. Саньду Шеншоу определённо чересчур прям, резок и нетерпим, но именно он начал менять отношение к заклинательницам в своём ордене. — Крабик ползь-ползь и кусь! — девушка щекотала Цзинь Лин осторожно. — Хватит! Я уже не маленький! Хватит! — а сам соловьём заливается. Ах, да, когда ещё можно поиграть с маленьким господином, не боясь сделать что-то не так? Только в отсутствии его старшего дяди. Впрочем, никто, кроме Чжэнсинь, и не осмеливался. Эти дети понимали, что у юного господина нет родителей, что взрослые хотят компенсировать, грубо говоря. Но его слишком балуют! А Чжэнсинь, которая, возможно, имеет некоторую власть над юным господином, потворствует вместе с остальными взрослыми! — Да, юный господин, вам уже целых восемь лет. Скоро станете таким взрослым, что больше с вами не поиграем, как раньше, — девушка перестала, спокойно вскинула руки, отпустив поводья. Своему Хейфэну она доверяла даже больше, чем себе. А-Лин прижался к шее коня, обхватив. В ответ только кроткое фырчанье животного. — Но ведь ты уже взрослая… — и снова надулся. — Какая разница? Главное, вы улыбаетесь! — и провела пальцами у своей улыбки, чтобы та казалась шире. Цзинь Лин довольно кивнул. Один Суй Дацзи где-то в общей колонне смачно хлопнул себя по лбу: «Женщина, зачем ты потакаешь ему?!» Остальные громко рассмеялись, заставляя некоторых адептов Ланьлин Цзинь и Гусу Лань, сопровождающих их, недоумённо переглянуться.江政心
— Родной дом! — Чжэнсинь и Дацзи перепрыгнули с лодки на причал под едкое замечание перевозчика, не успела та замереть. Они же крепко обнялись, будто давно не виделись и закружились на месте. Затем на причал ступил юный господин, который подал дедуле Юй руку, как бы помогая, но этот старик отлично играл на публику. Поэтому у Дацзи была надежда, что хоть кто-то сделает из их юного господина достойного человека. Нет, глава конечно сделает из него достойного человека, но ведь балует, хоть и грозит переломать ноги. Кто вообще не избежал этой угрозы в Пристани Лотоса? Навстречу выбежал шиди их возраста. Опять объелся чего-нибудь, зато счастливый. И никакие наказания нестрашны. — О, юный господин, — поклонился, — не ожидали, — Цзинь Лин важно задрал голову. Старшие заклинательницы увели господина, зато дружная четверка не спешила покидать пристань, отошли подальше от причалов, не мешая разгружаться. — Не ожидали? — троица дружно удивилась. Нэчжоу кивнул. — Глава, как вернулся, — шёпот, — отправился на свидание, — и улыбнулся. Обычно Цзян Ваньинь только информацию о невестах получал, никто не подходил. Свидание — редкое событие, заметное. И юные адепты этого ордена нагло делают ставки: сможет ли таинственная красавица покорить сердце Саньду Шеншоу. Красавица, потому что это обязательное условие. Друзья пошли вдоль безлюдных окраин, а потому Нэчжоу чуть смелее стал перечислять: — Грациозная и послушная, трудолюбивая и бережливая, происходящая из уважаемой семьи, уровень развития не слишком высокий, личность не слишком сильная, не слишком разговорчивая, голос не слишком громкий и должна хорошо относиться к Цзинь Лину, — а затем вздохнул. — Ты чего? — Чжэнсинь уже хотела дать леща: кто тут такой наглый и непонятно как выражается о предпочтении их главы?! — Да вот не понимаю! Девчонки у нас сильные, — и снова шёпотом, — а глава требует не слишком сильную с не высоким уровнем развития! — а затем громче добавляет: — Что за несправедливость? — они разместились на лавочках под старым и одиноким клёном. Хорошее место, и потенциальных шпиёнов за один ли заметишь. — Да тебе какое дело? Те требования, как я слышал, не меняются уже лет восемь-девять. Сразу видно, что в приоритете у Саньду Шеншоу племянник и орден или орден и племянник, — Дацзи откинулся на спинку лавочки, закинув руки за голову. — Так ведь с большой вероятностью вернётся злой, как демон! Особенно после Совета кланов, — воскликнул Нэчжоу и посмотрел на шицзе. — Уже слышал, да? — Чжэнсинь поёжилась и провела ногой по земле взад-вперёд. Размела крошки земли в разные стороны. — И правильно сделала! — друг сжал кулаки. Только в голосе чувствовалась тревога: — Ты так в Нечистой Юдоли натренировалась или всегда сильной была? — и нахмурился. — Взрослые недовольны. Чужие заметили, чего они сами не знали. Они теперь говорят, что на наших адептов сейчас будут направлены взоры всех заклинателей, особенно на тебя… — Чжэнсинь взвыла. Нажила себе проблемы. — Я беспокоюсь, — Нэчжоу хмурился, пока Дацзи не похлопал того по плечу. — Спокойно, шиди. Что нам их взгляды? Ничего глава не сделает. Ну, накажет маленько, переживёт наша Чжэнсинь, и заживём, будто и не было этого Совета, — а самому типа лень глаза открывать. — Чувствую себя тупой рядом с вами, — Дали подпирала щёку кулаком. — Правда, в чём проблема? Подумаешь, талантливая заклинательница. Ну, врезала один разок заносчивому засранцу. Как будто это что-то изменит, — и фыркнула. — Заканчивайте с этой дурной привычкой! Саньду Шеншоу у нас самый лучший, как будто раньше за нас не стоял горой, — и надула губы. Только друзья и брат громко рассмеялись. Они здесь с детства. Привычка действительно дурная, но уже как-то не получается без преувеличений о взрывном характере их гордого и угрюмого главы. Дали покраснела: опять не вписалась в их глупости с двойным дном. — Ну вас! — подскочила и убежала. Нет, не обиделась. Если только чуть-чуть. Ну, мальчишки купят сладостей и хорошенько попросят прощения. А Чжэнсинь на ночь огреют подушкой!江政心
Прожить день без семьи Цзинь Лин мог. Но на второй день начинались грохот, крики и истерики. Чуть ли не снося двери, мальчик залетел в комнату Чжэнсинь и Дали. Хорошо, что они встают пораньше. Осталось только причесаться. — Юный господин, вам должно быть стыдно так беспардонно заходить в комнату девушек! — запричитала Дали, и А-Лин покраснел. Стал к ним боком, скрестив руки на груди и ногой топнул. — Мне не говорят, где дядя! Где он?! — снова повернулся, собираясь продолжить. Но А-Синь спокойно плела косичку. Сделала её поменьше, оставляя чуть больше распущенных волос. Затем закрутила косичку в пучок и закрепила подаренной шпилькой. — Юный господин, смотрите, я придумала как выполнить ваше маленькое желание, — хотя это больше был приказ, но теперь шпилька не будет мешать и можно к ней привыкнуть. Цзинь Лин важно задрал голову. И всё же он подрос, просто так его не обдуришь. — Где дядя? — почему-то взрослые не спешили ему объяснить, что Пристани Лотоса нужна хозяйка, как мадам Цзинь в Башне Кои. Вроде как нужна. А вроде и не нужна. — Э-э-э-э, — расправив полы цзяньсю, девушка подошла к ребёнку. — Давайте прогуляемся до той самой беседки, — и протянула руку, подмигнув. А шёпотом добавила: — Я вам расскажу, — Цзинь Лин просиял. Теперь его не заберут! Тётушка Хэн, как бы ни хмурилась, плечами пожала, и всё. Обычно только глава решает, когда оставить племянника под присмотром Цзян Чжэнсинь. Вроде бы само собой разумеющееся, если она и сейчас присмотрит за юным господином. Но и огребать никому не хочется. Тётушка Хэн переглянулась с ученицей, они поняли друг друга. — Юный господин, вы уже позавтракали? — Дали улыбнулась. А-Лин покачал головой. — Тогда давайте вы покушаете, а потом мы поговорим? — теперь надулся. Вечно А-Синь ставит какие-то условия. — Ну, что вы? Ведь приятно одолеть препятствие к поставленной цели! Вы будете таким крутым, прямо как ваши дяди, — Дали их обогнала, чтобы поскорее накрыть в беседке. Восстановленной: где раньше часто отдыхала мадам Юй. Суп из свиных ребрышек сегодня не удался. Пришлось хорошенько постараться, чтобы уговорить юного господина не рассказывать об этом главе. Кто там готовил этот суп? Надо будет поговорить со смельчаком. — Где дядя? — Дали привела младших сестёр, они быстро убрали стол, умиляясь с миленького юного господина в тёплых жёлтых одеждах и фиолетовой накидке с мехом белого кролика. Такой хорошенький ребёнок! Девушка вздохнула. Они остались одни. Но что и как сказать? Проболтается ведь, а прилетит ей! — Понимаете, — взяла его маленькие ручки в свои. — … — в голове пусто! — Не понимаю! — Цзинь Лин нахмурился. — Да подождите, юный господин, — Чжэнсинь закусила губу. — Вот смотрите. В Башне Кои есть Верховный заклинатель и мадам Цзинь, — медленный кивок, который А-Лин неосознанно повторил. — Она ему помогает, поэтому ваш дедушка может позволить себе отдохнуть. К тому же у него ещё есть Ляньфан-цзунь и госпожа Цинь Су, они тоже ему помогают, поэтому ваш дедушка пребывает в хорошем настроении и не имеет проблем со здоровьем, — ещё один кивок. — А в Пристани есть только наш глава, Саньду Шеншоу. Было бы неплохо, если бы появился кто-то, кто помогал бы ему, как мадам Цзинь и госпожа Цинь в Башне, — и замолчала, смотря прямо в глаза. Цзинь Лин нахмурился. — Разве дядя один? — поджал губы и затараторил: — Есть же Хуанчжи, есть дедуля, есть тётушка Хэн… — начал перечислять, причём так серьёзно, что и перебивать не хотелось. — Вы правы, но не совсем, — она сжала маленькие ручки. — Пристани Лотоса нужна хозяйка, которая поможет вашему дяде руководить всеми нами. Человек легче справляется с трудностями, когда рядом есть тот, кто разделит эти трудности, — и улыбнулась. Она всегда улыбается, даже если он злится! — Так он приведёт эту хозяйку? А почему раньше не привел? Зачем сейчас? Почему это кто-то чужой? И раз она станет хозяйкой, то будет и женой дяди? У них родится ребёнок, да? — Цзинь Лин тараторил громко и быстро, только ей по силам и разобрать. Кажется, Небеса её благословили. Лишние уши даже не поймут. Но, когда мальчик резко замолк, в голове всё равно что-то жужжало. — Вы уже такой взрослый и многое понимаете, юный господин, — Цзян Синь позволила себе обнять ребёнка и тут же отпустила, придержав за плечи. — Но я не могу ответить на все эти вопросы. Может, появится у нас хозяйка, может, не появится, — невольно вспомнились те требования и слухи о том, что некоторые свахи откровенно бойкотируют Цзян Ваньиня. Цзинь Лин почувствовал этот подвох, а потому хитро улыбнулся. — О чём ты? — мальчик встал на колени и ухватился за плечи Чжэнсинь. Так проще смотреть прямо в глаза, даже чуть-чуть свысока. — В смысле, о чём? — так, видимо, началась чёрная полоса её жизни. — Хочешь сказать, что мой дядя мало кому нравится? — э, да! От правды далеко не убежишь. — Значит эта невеста, или кто она там, глупая. Как дядя может не понравиться ей? — Чжэнсинь закивала, прикрыв глаза. Нет, это не поддакивание во спасение своей пятой точки. Это правда! Небеса засвидетельствуют, что Саньду Шеншоу силён, как телом, так и духом. Ну, немного резкий, немного вредный, продыху почти не даёт, гоняет тут всех — зато есть не жалкие дохляки и слюнтяи, а способные постоять за себя адепты великого ордена! — Или дяде сложно понравится? — момент упущен, кивок вышел случайным. — Ой… — девушка почесала висок. — А почему? — а ей откуда знать-то?! — Ну, какая бы красивая, способная и знатная она ни была, сложно сказать, полюбит ли она вас и нас тоже, желательно, — никакую змею в оболочке богини они не переживут. — Меня не полюбит? Так у дяди никого нет из-за меня? Это хорошо или плохо? — весь его вид говорил, что для него это хорошо. Потому что есть естественный и понятный страх оказаться забытым. Если бы не старший дядя, А-Лин бы чувствовал себя обделённым в то время, когда А-Сун был жив. И всё же мальчик любил двоюродного брата, скучал. И был рад веселить тётю. — Не могу говорить за всех, особенно за главу, но точно знаю, что вас здесь любят больше всех, — и легонько стукнула пальцем по маленькому носу. Но не подействовало. Цзинь Лин нахмурился, плотно сжав губы. — Юный господин, я говорю правду. Зачем нам какая-то чужая тётка, которая будет тянуть одеяло на себя? — если этот ребёнок расплачется, ей оторвут голову. Пора бы усвоить урок: не лезь туда, куда не просят. — Ну, юный господин, не переживайте! Наш глава настолько крут, что и сам справится, а мы будем усердно и много работать, — сложила кулаки и рассмеялась. Играть с А-Лином одно, а говорить о важных вещах — другое. Провал, не стать ей хорошей матерью, даже если захочется стать вообще. — Значит, вне Пристани меня никто не любит?.. — а? Чего? Глаза мальчика заслезились. Да как вообще можно было так интерпретировать её слова? — А кто не любит, уходит? — ага, видимо, он о тех неудавшихся адептах, у которых кишка тонка остаться. — Юный господин, что вы такое говорите? — глубокий вдох. Чжэнсинь обняла его, позволяя уткнуться ей в плечо. — Они просто слабаки, поэтому уходят. Ну, а все вас любить тоже не смогут. Люди разные, взаимоотношения между ними сложные, — гладила по спине, под тихие всхлипы. Хорошо, пусть поплачет. Можно и огрести. — Вам тоже будет кто-то не нравиться, вас будут раздражать… это всё естественно, но не безобразно, — Чжэнсинь фыркнула и поспешила исправиться: — Какое вам дело до мнения всяких прочих, когда у вас есть любящая вас семья? Да? — мальчик больно сжимал её шею. Что на него нашло? Казалось, в этом возрасте он легче взрослых перенёс потерю брата. Тогда почему так рано вернулся? — Чжэнсинь… ты же меня любишь? — чуть разобрала. — Конечно! — ой, стоило помедлить. — Юный господин, что-то произошло в Башне? — резко мотнул головой, а потому его хвост разок ударил по-девичьему лицу. — Я не плакал! — он отпрянул и сделал глубокий вдох. — Хорошо, хорошо! Давайте поспешим внутрь и умоемся, чтобы вы не заболели! Наперегонки, — Чжэнсинь хлопнула в ладоши. — Раз! — Цзинь Лин слез и побежал к поместью. — Два! — Чжэнсинь неторопливо встала. — Три! — и помчалась за ним. Возможно, это не чёрная полоса в жизни, а всего лишь простое и понятное желание облегчить душу от тревог и тягот, накопившихся за долгое время. Поэтому не получается думать наперёд и правильно доносить мысли? Намёк свыше, что стоит передохнуть и на время перестать изворачиваться? …надо расслабиться! И ей, и юному господину. Возможно, нехотя госпожа Цинь Су сделала что-то, что могло задеть Цзинь Лина. Потому что того отправили сюда в спешке. Это можно заметить, хорошо подумав. Стоит поговорить с ним, но если давить, не расскажет. Ну, ничего, она хорошая слуга своего господина: захочет, расскажет, не захочет, не расскажет. И всё же славно, что юный господин ещё ребёнок. Потому что этот непонятный и нелогичный, на её скромный взгляд, разговор останется между ними и быстро забудется. Потому что А-Лин не плакса, в этом точно не признается!江政心
Возможно, сверстники Цзинь Лина снова сказали или сделали что-то, не подумав. Это в природе детей: не замечать, как своими словами причиняют боль. Ну, а если они сделали специально… Чжэнсинь вздохнула. Третий день без главы. Ничего страшного! Хуанчжи, который, кстати, один из немногих адептов Пристани, переживших её уничтожение, со всем справится. Как рассказывал дедуля Юй, мадам Юй отправила его в числе охраны дочери до Мэйшаня. Иначе бы он полёг здесь вместе со своими братьями и сёстрами. Цзинь Лин вёл себя хорошо, достаточно хорошо, учитывая его капризность и вредность. По крайней мере, Хуанчжи занял его дрессурой Феечки и верховой ездой. Взял Хейфэна и даже разрешения не спросил! А пока девушке нельзя было заниматься совершенствованием из-за раны на предплечье, она спряталась в восточном крыле резиденции. Если раньше поместье клана ещё как-то было отделено от остальных зданий, то теперь они были связаны небольшими мостами. Только долгоживущий здесь человек способен ориентироваться с закрытыми глазами. Например, Чжэнсинь понадобилось пять лет для этого. Так вот о восточном крыле! Здесь обосновались комнаты учеников, а также Павильон целителей. Павильоном стоящее чуть поодаль здание называли для красоты. Это полноценный дом для приготовления лекарств и лечения тяжелобольных. Но дедуля Юй здесь жил, потому что ему нравилась царившая внутри тишина. Он даже барьер наложил, чтобы звуки извне практически не проникали. Вот и сидела Чжэнсинь, латала одежду старика, который новую не хотел покупать из вредности. Отговорка про экономию перестала действовать четыре года назад. Ибо их орден уж точно может позволить хорошую одежду для своих адептов. Ну, это было сказано в «мягкой форме», но после этого глава всё же перестал придираться к внешнему виду родственника. Отсутствие главы подогревало интерес: неужели у них появится хозяйка? И начнётся вся свадебная суматоха? Без разницы. Как бы. Около года назад Чжэнсинь поймала себя на мысли: Цзян Ваньинь нравится ей как мужчина. И это несмотря на их взаимоотношения? Девушка даже обратилась к дедуле за помощью. Мол, нормально, когда юные девушки интересуются мужчинами постарше? Старый господин Юй не дурак, расспрашивать дотошно не стал, может заметить — и заметил. Но с ней поговорил без намёков, стало легче. Дедуля, привыкший к напористости юных дев, удивился: воспитанница оказалась довольно мудрой. Она тогда сказала: «Думаю, со временем пройдёт…» — хотя кто знает, о чём она подумала дальше. И всё же, сбежав сюда, встречать главу Чжэнсинь не собиралась. Дедуля усердно молол в ступке засушенные травы. Какой-то успокаивающий чай — нос заложен. Вчера к вечеру выпал снег, к утру растаял, а затем ударил мороз. Такие резкие перемены не только старикам не по душе. Синь помнила своё детство в Безночном городе: там закрытая местность. Ветру негде разгуляться было. Не то, что здесь! Или аукнулось сиденье у пруда после возвращения с горы Байфэн? Но вспоминался не столько Безночный город с родной улицей, принадлежащей «клану невест», сколько гора Луаньцзан. И Цин-цзецзе, которая вместо привычной работы с лекарствами занималась бытом. Именно она научила Вэнь Синь шить, отличать съедобные растения от несъедобных, добывать огонь из говна и палок. И основам инедии, да. В общем, благодаря её наставлениям Вэнь Синь продержалась целый год. — Всё, — девушка сидела рядом в нескольких шагах от него, не пришлось вставать, чтобы показать. Как всегда, не видно и узелочка. — Ум-м, красота, положи вон там, — и махнул на корзину у стола. — Ещё надо одно одеяло подлатать, справишься? — один наклон, и ханьфу в корзине вместе с другими. В этот раз одежды дедули почти не было. Так, одежда для раненых и болеющих, зимняя. Чжэнсинь кивнула, потянувшись, а затем зевнула в ладони. Такая работа клонила в сон. В коридоре послышался топот, кто-то бежал. Даже не постучав, внутрь залетела Дали и, подбежав к подруге, схватила ту за руки: — Вернулся, один! — шицзе хотелось пищать, но она только сообщила новость как можно тише. И вроде бы она расстроена, а вроде бы и рада. Потому что переживает за подругу, то есть Чжэнсинь. Чтобы понимать, какое выражение лица у Чжэнсинь сейчас, нужно учитывать один факт: Дали услышала часть того самого разговора с дедулей. Не слепая, а потому смекнула, о ком речь шла. Честно, хорошая подруга, но иногда чересчур. Вот как сейчас. — И чему ты радуешься-то? — засмеялся дедуля Юй, и Суй-шицзе покраснела. — Главы не было несколько дней. Ты сюда примчалась, только завидев его? Может, и один, а невесту мы позже увидим, — Синь подошла к указанному шкафу и достала оттуда бедное одеяло. Там же была и ткань, которую можно использовать для латок. Суй возмущённо топнула. — Прибежала бы я, не узнав? Обижаешь, — но доказывать что-либо она не собирается, а то какие-то оправдания получатся. — А вот прятаться здесь не выход! — и показала язык напоследок. Цзян Синь молча вернулась на своё место. Решать проблемы нужно постепенно. И вот одна перед ней: просто залатать или вышить узор, чтобы латка не кидалась в глаза? Гадать нечего — вышьет девятилистный лотос. Дедуля усмехнулся, качая головой. Есть ли кто в этом ордене, кто лучше её вышьет их герб? Время подошло к ужину. Дедуля, если увлечён работой, не приходит. Кого-нибудь посылает. Вот сейчас и отправил Чжэнсинь, чьим глазам отдых не помешает. Рассчитывал он на что-нибудь или нет, а вернулась девушка без проблем. В обед готовили маньтоу, видимо, ещё остались. Потому как в руках у неё поднос с одной порцией, а та самая булочка на пару в зубах. Старик махнул рукой, вздыхая. — Фто? — поставила поднос на расчищенное место, доела маньтоу и снова принялась за работу. Интересно, если не напоминать, как быстро глава о ней вспомнит? Храм Предков находился во внутренней части поместья клана. Ученики, два-три человека по очереди, каждый день следят за ним, под присмотром одного из старших адептов. Цзян Синь любила там находиться, но никогда не приходила вне дежурства. Раньше её наказывали, заставляя стоять на коленях перед алтарём. Было прекрасно! Пока глава Цзян не понял, что ей только в радость находиться в таком тихом и спокойном месте. А ещё там красиво… да, чувство стыда обычных смертных девушке ведомо слабо. Хотелось сходить туда с момента возвращения. Но не осмелилась. — Чжэнсинь? — Хуанчжи зашёл тихо. Это довольно часто пугало, так как замечать его у неё до сих пор не получалось. Девушка покрутила шпильку. — Да? — и посмотрела в сторону вошедшего. Узор на одеяле прошит чётко, теперь надо «закрасить». — Идём, — дедуля уснул сидя на стуле. Девушка посмотрела на него, кивнула. Аккуратно сложила одеяло. Вот теперь можно спешить! Странно, они не пошли в главный зал. В покои главы могли свободно попасть немногие: в переднюю комнату — кроме самого главы и его племянника, четыре человека и по обстоятельствам. А вот в спальню только трое. Она, конечно, оплошала, но не настолько, чтобы отругать её подальше ото всех. Осталась последняя развилка. Храм Предков? Заходить внутрь Хуанчжи не стал, пропустил её вперёд. Пошёл снег. Внутрь заходить страшно: в животе скрутило от волнения. Двери холодные, но тепло изнутри их прогревает. Невысокий порог. Двери изнутри очень тёплые. Странно видеть главу на коленях, но ведь это же храм, храм предков, его семьи. Штаны холодные, неприятно, но не посмеет же она стоять! В воздухе умеренно витает ладан. — У тебя было достаточно времени успокоиться и подумать, — Цзян Чэн сидел напротив погребальной таблички Юй Цзыюань. И правда, оставаться с ним наедине страшно. Намного легче, когда рядом дедуля Юй, который незаметно даст подсказку, намекнёт, как действовать. — Подобного риска жалкий мальчишка не стоил, — может, и хорошо, что она может видеть только его спину. Какими могли быть последствия? Кто знает, всё просчитать невозможно. — Я причинила беспокойство и готова понести наказание, — вот уж что точно отличало эту девчонку ото всех остальных адептов, так это настоящая готовность отвечать за свои поступки, даже если наказание несправедливое. Остальные же, оплошав, до последнего надеются избежать ответственности. — Ты сама сплошное беспокойство, — Цзян Чэн точно знает: она смотрит исподлобья и сжимает кулаки, скрывая дрожь. Неприятные слова добивают. А что от него ещё можно услышать. — Семь лет прошло. Вижу, ты вполне способна за себя постоять. Как тебе жизнь бродячих заклинателей? — усмехнулся, да? — Глава… вы решили меня изгнать? — крепко сжатые кулаки раскрылись, ладони едва ли не потянулись в просящем жесте. — Юй Цянлэй сказал, — дедуля? — в случившемся есть моя вина, — глава покрутил Цзыдянь на пальце, но не было слышно искр. Да, вина его есть. Признает ли Цзян Чэн эту вину? Чжэнсинь не посмеет согласиться с дедулей, особенно сейчас. — Ты действительно талантлива. И быстро развиваешься, как бы я ни мешал, — помещение погрузилось в тишину. Где для одного самым раздражающим звуком было собственное дыхание, а другая слышала стук сердца в ушах. — Знаешь, почему я это делаю? — сглотнула. Когда всё началось? Цзян Ваньинь повелел идти за ним? Да, только тогда она чувствовала чужое раздражение и неприязнь. И всё же о ней позаботились. Особенно дедуля, хотя должен был разделять ненависть внучатого племянника. Про неё Цзян Чэн вроде как забыл, пока Синь не начала обучаться вместе с остальными адептами-учениками. Точно, тогда она и начала проявлять свой талант. Дедуля Юй хвалил. И в ответ хотелось принести пользу, чтобы был какой-то толк. Что́ не понравилось Саньду Шеншоу. — Мне не понять… — голос дрогнул. — Не понять? — мужчина усмехнулся, выдыхая резко. — Ты-то? — Чжэнсинь поёжилась. — Неужели нет обиды? Способная, старательная, послушная, — Чжэнсинь опустила голову, не успел глава обернуться. — Тебе нельзя и лишнего шага сделать, — Цзян Чэн перешёл на шёпот, — потому что ты Вэнь, — отчего так больно из-за одних слов? — Потому что ты Вэнь и потому что я тебя терпеть не могу. Саньду Шеншоу несправедлив, так ты думаешь? — интересно наблюдать и сравнивать: какой-то парнишка, что не умеет думать, оскорбляет сильнее, чем он сейчас? — Но ты ведь должна быть благодарной. Кто знает, сколько бы удалось протянуть на улицах… — она снова сжала кулаки, склонив голову ещё ниже. — Даже если я так думаю, это не имеет значения. Глава может относиться ко мне, как посчитает нужным, — хотелось проговорить быстрее, чтобы голос не дрожал из-за желания кричать. Глаза, заслезившись, не видят ничего. — Но позвольте остаться. Я больше ничего не сделаю без вашего согласия, — и представлять не хочется, каково это быть где-то, если не здесь, если не рядом с дедулей, не рядом с друзьями. И постаралась бесшумно глубоко вдохнуть. Она действительно считает, что он собирается изгнать её? Поначалу Цзян Чэн по-настоящему ненавидел этого ребёнка за принадлежность к клану Вэнь. Но он ведь не дурак, дети действительно ни в чём не виноваты. Когда он ещё приходил на Луаньцзан, пытаясь образумить Вэй Усяня, было неприятно находиться среди вэней. Они были обычными, но ненависть ослепляла Цзян Чэна. Ослепляла и тогда, когда эта маленькая девочка подглядывала за назваными братьями. Что тогда сказал гадёныш Вэй Ин? «О, кому-то понравился колокольчик? А-Синь, хочешь такой же? Купим!» — и тут же девочка убежала под смех старейшины Илина. Иногда Цзян Чэн ловил себя на мысли: стоит относиться без предубеждений. Но она была талантлива, как талантливы были единицы из клана Вэнь. Даже в рукопашном бою Чжэнсинь могла использовать те движения, что видела в детстве. Элементы стиля Цишань Вэнь: Цзян Чэн достаточно насмотрелся за время Аннигиляции. К тому же лучше всего у клана Вэнь выходили заклинания с использованием молнии, что Чжэнсинь продемонстрировала на Совете. Но в целом это мелочь, с ней можно спокойно разобраться. Годами сдерживаемые чувства нашли выход в удачном стечении обстоятельств. Отчасти решение верное, если можно так сказать. Иногда она действительно напоминала Вэй Усяня: Цзян Чэн усмехается при подобной мысли. Он помнит, он видел, какими глазами девочка смотрела на этого безумца. Отчего Саньду Шеншоу сильно удивлялся, получая донесения о том, что какой-то дурак завёл-таки разговор о Старейшине Илина — Чжэнсинь никогда не защищала того, кого должна благодарить больше, чем Цзян Чэна. Молчала. Виду не подавала. И никогда не рассказывала о прошлом, не потому что не могла. Просто не рассказывала. Даже старику Юй. Так было правильно. Только интересовало, почему молчала: из страха или из уважения? Хотя и так ясно. — И шага без моего согласия не сделаешь? — Цзян Чэн закрыл глаза. — Да… — когда-то он долго выбирал ей имя быту: желая отыграться, подбирал самые неудачные и насмешливые варианты. Только в последний момент передумал. Странно, но именно этим именем девчонка нарекла и собственный меч. «Политика сердца, да?» — и эта непонятная и глупая готовность воспринимать буквально каждое его слово. — Даже если это расходится с тем, чего ты хочешь? — конечно, Цзян Чэну и дела не было до того, чего хочет Чжэнсинь. — Чего я хочу? — девушка выпрямилась. — Мне достаточно быть здесь и прикрывать спины своих братьев и сестёр во время ночных охот. Я больше ничего не хочу, они… — голос дрогнул, но риск того стоит. — Они моя семья. Большего мне не нужно, — что страшнее: отвести взгляд или продолжать смотреть? — Я услышал тебя. Так что никогда не забывай о своих словах, — взгляд поднялся на табличку с именем матери. — Если это всё, можешь идти, — он не стал оборачиваться, потому что побоялся собственного лица. Удивление? Или злость? «Семья?» — эта девчонка должна понимать, насколько хрупка её семья. Вэнь Синь — довольно несчастный ребёнок. Он действительно её ненавидел. Но сколько может продолжаться подобная ненависть? Цзян Синь — адепт ордена Юньмэн Цзян. Ей стоило довольствоваться тем, что имеет. Поскольку всеобщее внимание будет представлять бо́льшую опасность, чем что-либо. Если Цзян Чэн и ограничивал этого ребёнка, то ради её же блага. Было бы хорошо, отсутствуй у неё какие-то амбиции. А Чжэнсинь, не успела выйти, вдохнула как можно глубже. Хуанчжи, правая рука главы, мягко улыбнулся и потрепал по голове. Как будто она всё ещё маленький ребёнок! У него были сомнения и вопросы. Понадобилось несколько лет, чтобы всё выяснить, поскольку он не смел оставлять свои обязанности надолго. И правду узнал. Сам. Только вот не было ненависти. Этот ребёнок такой же, как и все. И если ей уготовано разоблачение, стоит подарить чуточку больше заботы. Глава, может, и испытывает к ней неприязнь, но уж точно не ненавидит. Ведь именно из-за беспокойства он хотел бы, чтобы она просто жила в тени. Этого было бы достаточно. Для чего? Может, для успокоения совести? Может, для иллюзии справедливости? Может, ещё для чего-то… семь лет прошло, уже неважно. — А-Синь!!! — двойняшки показались из-за дальнего от храма угла, то ли крича, то ли шепча. Странный звук. Хуанчжи приложил палец к губам, и те поёжились. Чжэнсинь благодарно кивнула и убежала к своим друзьям. Те её заобнимали, чуть не плача, ведь глава не стал её наказывать.