Поймай если сможешь

С пирогом переместились в гостиную, клятвенно пообещав не проронить ни крошки мимо кофейного столика. Такао шуршал конфетными фантиками, Мидорима, поделив кусок пирога на равные части, выцеплял отдельные дольки яблок из начинки. — И всё же, что случилось? — вопросительно приподнял он бровь, рассматривая на просвет полумесяц янтарного цвета. Ханамия вздохнул, прекрасно понимая, что от проницательного Шинтаро не скрыть ни общую нервозность его жестов, ни воспаленные глаза, ни самое главное — запахи. Мидорима был из тех альф, что стояли очень низко на пороге отметки. Он не выделялся острым мускусным запахом, прекрасно контролировал себя на минимальных дозах блокаторов и, как подозревал Ханамия, мог удерживать себя в гон от глупых поступков одной лишь силой воли. Словно компенсируя его слабую сущность альфы, природа наградила Мидориму превосходным нюхом — тот мог разложить на составляющие и определить почти любой запах и благодаря этому таланту и усердной учебе он смог так быстро продвинуться по службе. Шинтаро нередко приглашали даже в качестве судебно-медицинского эксперта на сложные дела, так как он не терял присутствия духа ни при виде раскуроченных внутренностей, ни при мощном скоплении самых различных феромонов на месте преступления, тщательно описывая полиции каждый из них. — На тебя напал альфа в гоне? Несколько альф? — Наверняка он сейчас учуял и разложил по каким-то своим методам запахи других людей, окружающих Ханамию, явно отмечая там дикий, почти животный страх после произошедшего, потому что отставил пирог и опустил очки, прикрыл глаза, тщательно принюхиваясь к Ханамии. Он всегда так делал, когда хотел сосредоточиться на чем-то конкретном, отрезая другие пути восприятия для себя. Макото опустил плечи, сгорбился, неловко потирая пальцы. Ему бы хотелось не пересказывать, он даже для Киеши умолчал о подробностях, сказал лишь, что сталкер, но по встревоженному взгляду Такао сразу понял — в этот раз скупыми деталями он не обойдется. — Нет. У меня завелся… — Ханамия скривился, в очередной раз вспоминая события вечера, — Сумасшедший поклонник. Сталкер. Потерев виски, он пустился в пересказ событий прошедших дней, описав и свой внезапный переезд к Киеши и его неожиданно открывшееся чувство такта. Шинтаро задумчиво покусывал губу. После рассказа все молчали, Казунари нервно поерзал на своем месте, и вдруг вскочил, кидая в Ханамию маленькой подушкой из-за спины: — Мог прийти к нам! — взвинченный, рявкнул он наконец. — Мы друзья, кретин! Мы бы помогли! Можешь хоть сейчас тут оставаться, пока его не найдут, и потом я возьму биту и мы… — Если его найдут, — холодно заметил Ханамия. С ним так и не связались из полиции, а значит, рассказать пока было нечего. Такао осел обратно, расстроенно комкая вторую подушку. Ханамия потянулся за чаем, пожимая плечами: — Я в порядке, правда. Охрану моего дома обещали усилить, сегодня там работает полиция и клининговая служба. Мне всего-то и надо пожить месяц у Киеши, пока следствие не закончит все дела. Я поищу тем временем другую квартиру и постараюсь незаметно переехать туда. Вряд ли, конечно, я найду что-то столь же удобное за такие деньги, да еще и недалеко от работы, но если сталкер не будет знать, куда я переехал, возможно, он выдаст себя, пока будет меня искать. — Или Шин-чан может поискать на месте по запаху! — нашелся Такао. — Я не собака, вот что! — возмущенно вспыхнул Мидорима, поправляя очки. — Там побывала уйма народа, ты хоть понимаешь, что мне придется каждого обойти, сверить данные, не говоря уж о том, с чем именно мне придется сравнивать запах. — Ага, так и вижу, — Ханамия фыркнул: — Господин полицейский, а дайте нам вещдок понюхать, у нас тут муж многоуважаемого доктора Мидорима хочет в детектива поиграть. Сиди уж, Эдогава Рампо, — он кинул маленькую подушечку обратно в Такао. — Я что-нибудь придумаю. — А у этого Киеши разве нет пары сейчас? — Мидорима задумчиво потер подбородок. — Он не похож на нуждающегося в деньгах. Ханамия пожал плечами. Такао насупился, все еще остервенело наминая бока подушке, и громко, выразительно сопел. — Я к тому, — мягко начал Шинтаро, — что, возможно, если он не согласится на такую странную идею, то хотя бы не будет возражать, ты найдешь себе временно пару? Ну, кого-то, кто укусит тебя для метки. Это могло бы отпугнуть сталкера. Если никого нет на примете — я мог бы спросить у Акаши. Он или Шузо наверняка знают пару подходящих ребят. Или позвоню Куроко и Кагами, — Мидорима вздохнул, — но они, вроде как, с детьми на побережье улетели, пока перерыв в сезоне. И нет, Казунари, мы не станем просить Кисе, потому что последний раз, когда мы случайно пересеклись на горячих источниках, у меня неделю болела голова от ваших с Кисе разговоров. Вы сведете Ханамию с ума быстрее, чем этот его псих-фанатик, вот что! Ханамия хмыкнул. Оставаться на ночь он отказался: во-первых, ему нужно было всё-таки сходить на работу завтра, во-вторых, Киеши уже прислал пару смс, деликатно интересуясь, ждать ли его домой или запирать внутренний замок и не беспокоиться. Дав ребятам обещание обязательно навестить их и сообщать обо всех изменениях в своей жизни, Ханамия погрузился в такси, крепко прижимая к себе контейнер с еще теплым пирогом для себя и Киеши. По пути он серьезно задумался насчет временной метки: некоторые пары действительно практиковали подобное, да и кому, как не Мидориме предлагать ему укус, зная о лекарстве для выведения метки из организма. Ханамия иногда думал, каково это — жить с метками? Он никогда никого не присваивал и никому не позволял присвоить себя, хоть и крутил время от времени романы с разными людьми. Шинтаро носил свою метку на видном месте — неровный, рваный след на затылке, который виднелся даже из-за высокого ворота наглухо застегнутой рубашки. Ханамия знал, что Такао специально укусил его так — будучи большим собственником, он всегда ревностно защищал свои территории и своего супруга. У самого Такао след украшал переход шеи в спину: ровный круг, говорящий об идеальном прикусе владельца и его сложном, педантичном характере. Метка в таком месте, должно быть, неприятно натиралась об одежду, но Такао не жаловался. Ханамия потер затылок, чуть сжал шею, пытаясь представить, кого из друзей и знакомых он мог бы попросить, и как обсудить это с Киеши. У самой квартиры он долго стоял, глядя на дверь и не решаясь открыть ее: неприятное сходство домов играло с подсознанием Ханамии злую шутку, дорисовывая в воображении картину висящих на дневной ручке презервативов и удушливую плотную вонь настолько реалистично, что сладковатый аромат пирога смешивался с ним, превращаясь в запах гниения. Ханамия чуть не привалился лбом к двери, когда она вновь распахнулась — как вчера, и его подхватил Киеши. «Дежурит он тут под дверью?» — с раздражением подумал, Ханамия, но спросить ничего не успел. Киеши завел его внутрь, захлопнув дверь, и отпустил. — Камера над входом. Шел из душа и увидел, как ты там залипаешь, — он показал на маленький экранчик за плечом Ханамии, на который тот не обращал раньше внимания, и восторженно просиял, принюхиваясь: — Это что, яблочный пирог? Ханамия закатил глаза, толкая контейнер ему в руки. — Это что, вновь очевидный вопрос? — ехидно поинтересовался он, разуваясь, и крикнул уже громче, в сторону кухни: — Оставь мне кусок, эй!!!