Свет, тебя ведущий

Когда дитя намеренно нарушает запреты родителей, его наказывают. Иногда обходятся словесным порицанием, а порой нельзя обойтись без розог. Когда дитя ошибается, слепо деля мир только на черное и белое, родители лишь качают головой и ничего не говорят – теперь этот ребенок сам приобрел опыт. Архангел Габриель давно не дитя, но Отец Всевышний, очевидно, считает иначе. Габриель никогда намеренно не нарушал законы, но он наказан. Это место дарит только одно желание истерзанным ангелам – чтобы их простили. Лимб беспощаден, пихает заскорузлые пальцы прямо в глубины сознания и вытаскивает такое, что память уже давным-давно забыла во имя самосохранения. Здесь сидят ангелы, на вид живые, но у всех вскрыты черепа. Здесь мечутся ангелы, на вид безумные, но внутри до ужаса здравомыслящие. Один день в Лимбе – это один удар кнутом. Кнут Бога усеян шипами – вцепляется в душу и отрывает один за другим кровоточащие куски. Габриель не знает, сколько уже тут. Мог пройти день, а могла и пара веков. Гнев Отца временами длителен. * Ветер здесь злой, сумрачный, колючий. Ворошит льдистыми когтями прелую листву, разнося запах гнили на много километров. Пальцы кусает холод. Холод тоже злой, оголодавший, недоверчивый, как бродячая собака. Кидается на архангела яростно, обиженно. Габриель дышит на руки, пытаясь их согреть. Не видно ни зги, но архангел чувствует, как небо в Лимбе хмурится тяжелыми, черными тучами. Вечная ночь давит на Габриеля, и архангел чувствует непрошенную злость, давая ей волю и этим усугубляя свое положение. Злиться – это кидать комья праха на свою могилу. * В небе – тонкая сетка из молний. Ловушка. На спине, между крыльями, такое же соцветие из бороздок. Кровавых, глубоких. Наказание. Молния вспыхнет, изрежет тучи да исчезнет, шрамы же на плоти останутся навечно. Напоминанием. Небо грохочет. Габриель теряет крылья. Постепенно, как умирает дерево осенью – листок за листком. Перо за пером падают вниз, утыкаются в почву Лимба и ржавеют. Всполохи под веками повторяют контур молний, и непонятно, молнии это вообще или блеск крыльев прощеных ангелов. Габриеля мутит, и он теряет сознание. Когда Габриель открывает глаза, его встречает безмятежное небо. По голубому холсту словно легко провели розовой пастелью – такими невесомыми кажутся облачка. Архангел медленно закрывает глаза снова. А когда распахивает – над ним так же бушует небесная буря равнодушного Лимба. Габриель ненавидит свои сны. Он пробует лечь на бок, но щупальца этого места крепко держат на одном месте - не сбежать, не вырваться. И больше он не злится. Просто забыл, устал и потерял смысл. * Он слишком привык к блеску электрических разрядов, что даже не реагирует на яркие пятна под глазами. Белый свет вонзается в него, он чувствует его всем своим телом, всей своей сутью. Глаза слепит, но тепло Небес успокаивает, уютно пощипывает где-то в солнечном сплетении. Спину странно и знакомо тянет. Он прощен? Ветер ласково проводит по коротким волосам и лбу, неуловимо нежно, как прохладная родительская длань. Архангел приоткрывает глаза и видит ослепительную белизну райских пастбищ. По облакам рассыпается легкий, серебристый смех Михаила. * Габриель забыл об одном – что бы не говорили родители, дитя должно подумать сердцем и переспросить старших еще раз.