Свет, тебя ведущий

Псы поедают корм, Габриель слышит их урчание в железные миски. До общего сбора еще несколько минут, некоторые рядовые уже потихоньку маячат перед ним, ненавязчиво, но ощутимо. Солнце озолотило кучевые облака. На Небесах тихо, хотя на земле вовсю бушует гроза. Габриель старательно отводит глаза от мелькающих искорок от облака к облаку. Он не любит молнии. Дежурные перекрикиваются у постов, звучит медный гонг где-то невдалеке, играют собаки, со всех сторон слышится говор рядовых, пышет жаром кузница – обычное раннее утро на Небесах. Резкий звук горна перекрывает гомон. Короткий топот миллионов ног по всем Небесам и наступает условная тишина. Габриель оглядывает строй. Его гордость, его проклятие, его жизнь, его тяжесть. Солдаты стоят прямо, на математически выверенном расстоянии друг от друга, развернув крепкие плечи, втянув крылья так, чтобы не задеть соседа, головы приподняты, руки по швам. На правых плечах горят яркие лоскутки с номерами отрядов. Между ним и рядовыми нет никаких связей, кроме служебных. Его послушные, выхолощенные рядовые – продолжение его самого. Архангел – главный сустав, солдаты – подвижные хрящи. Габриель – генератор смертей, и строй перед ним – его исполнители. Он вздыхает, зная, что ангелы, хоть и не смотрят на него – взгляд направлен куда-то в стену за спиной капитана – внимательно ловят каждое движение. Они всегда настороже, и Габриель тоже не теряет бдительности. Между ними нет дружбы, между ними – пакт о ненападении, подписанный Господом. Загоняя их на полигон, архангел почти лениво отмахивается от сравнения строя с выдрессированными овцами. Боевыми овцами, которые не только просто отобьются от волка, но и сами его сожрут, не оставив шкуры. А пастух отары никогда не спит, держа напоказ ружье, и оружие не от хищника (ему и так достанется), а от самого стада. Габриель едва трясет головой, стараясь выгнать глупые мысли из головы. Кажется, он слишком рассеян сегодня. Архангел задает высшую нагрузку, рядовые послушно ложатся на землю и отжимаются. По полигону раздаются шумное дыхание и мерный счет дежурного. Габриель смотрит налево и видит на соседнем участке Михаила. Если Габриель и его строй это два лезвия, направленных друг на друга, то Михаил и его солдаты - совершенная им противоположность. Он иногда улыбается своему строю, безобидно и дежурно шутит, дает советы, при этом незримо и крепко держит дистанцию. Все его солдаты – мягкая масса, тут же превращающиеся в стальные стержни перед боем. Габриель не умеет, как он. Ему странна сама мысль смотреть на рядового как на равного. Где тут придумывать равноправие, если отличия налицо? Разве натянутая демократия не несет в себе такую же опасность, как, например, прямая монархия? Михаил что-то долго и обстоятельно объясняет рядовым, а потом они рассыпаются как бисер по всему полигону. Тут Михаил смотрит прямо на него, еще храня в складках губ тень улыбки, и Габриель отворачивается, как раз вовремя, чтобы заметить откровенных бездельников. * Ангелы не спят, но в темное время суток нет построений. Ночью ангелы учатся, повторяя разные науки. Архангелам посещать занятия можно реже, поэтому Габриель отдыхает в своей комнате. Казарма похожа на многоярусную башню, место капитана в самом верху. Здесь звезды видны всегда. Крупные, продрогшие, сложенные в запутанные нитки созвездий. Их перемигивание успокаивает, даря архангелу нежный, холодный свет. Под их сиянием Габриель расслабляется. * На следующий день архангел летит вниз, на землю, с очередным заданием в складке кольчуги. Строй летит параллельно ему, крылья горят золотом под лучами беспощадного солнца. Он смотрит на прямые спины, обнаженные мечи, любуется слаженными движениями всего отряда. Его гордость. Его возможная смерть.