Мой сосед придурок.

Утро не принесло новостей. Скорее наоборот. Тот ажиотаж, что был днём ранее, уже поутих, как утихает море после шторма. Кенма был удивлён, но судя по всему Аки оказался прав — все быстро забудут. К тому же, сейчас Кенма был точно уверен — попробуй кто-то сказать ему что-то на эту тему, Акааши, Бокуто и Куроо тут же вмешаются. И это вселяло уверенность. Дарило чувство покоя, так редко посещавшее его. Козуме в задумчивости крутил телефон в руке. Была перемена после первой пары, значит сейчас подтянется Акааши. С самого начала учебного года тот ходил к первой паре только на физ-ру. В принципе как и Бокуто с Куроо. С утра Кенма подробно описал все случившееся Хинате, который страшно разозлился. Учитывая каким позитивным и оптимистичным он был, это что-то да значило. До этого рокового случая, о ситуации с Мичайо знал лишь он. И в тот раз он тоже не на шутку разозлился, гневно сверкая глазами с монитора. Очень жаль что мы тогда ещё не общались. Я бы с удовольствием приехал из Бразилии, и оставил бы ему на память ГОРУ прекрасных воспоминаний. Как и тем уродам что тебя избили... Прокручивая в голове слова годовой давности, Кенма и не заметил подсевшего к нему Акааши. Он „вынырнул” в реальность только после легкого хлопка по плечу. Акааши, выспавшийся и жутко довольный, сидел перед ним и лыбился: — Как дела? Кенма был слегка сбит с толку таким позитивным настроем друга, глаза которого хитро блестели. — Неплохо? — Ну и прекрасно. — Хорошая новость с утра? Акааши загадочно улыбнулся: — Да так, одна мысль появилась. Кенма не стал спрашивать, что же за мысль возникла в голове друга, вызывая радостное настроение. У Акааши есть право на личную жизнь. Примерно в середине пары в дверь постучали, прерывая монотонный бубне преподавателя, который Кенма послушно записывал. В приоткрывшуюся дверь заглянула голова одного из студентов старших курсов. Преподаватель выжидающе выгнул бровь прерываясь, а парень, обведя аудиторию взглядом, уставился на Кенму. — Козуме Кенму просят пройти в кабинет завуча. В кабинете завуча было ужасно душно, что отнюдь не прибавляло уверенности. Старые столы и гудящие компьютеры, кипы бумаг и запах мела. Безнадёга какая-то. Завуч — пожилая дама в очках с черепаховой оправой и странной причёской, указала ему на один из стульев. — Расскажи как все было. Из рассказа Куроо и Бокуто ясно, что в драку они ввязались непосредственно из-за тебя. По спине прошёлся холодок. Что ему сказать? Что она уже знает? Рассказывать о истинной причине конфликта Кенма не хотел, поэтому прочистив горло, осторожно поинтересовался: — А что они сказали? — Что Мичайо Судзуки оскорбил тебя. Большего я от них не добилась. Это правда? Парень мысленно поблагодарил друзей, которые с удивительным пониманием отнеслись к произошедшему. — Да, все было именно так. — Ты можешь сказать что именно он сказал? — Я не хочу этого повторять. Скажу лишь, что это было крайне обидно. Плюс, усугубило ситуацию то, что он сделал это прилюдно. — К тебе плохо относятся? — вскинула брови женщина. Кенма замотал головой: — Нет, все нормально, но я действительно ожидал чего-то плохого. — Хорошо, спасибо что пришёл, и извини что отвлекла от занятия. Вчера вызвать тебя не было времени. Козуме лишь кивнул, и тихо попрощавшись, вышел, прикрывая за собой дверь, но в спину долетело: — Не ту компанию ты выбрал, Кенма. Ту. Именно ту компанию я выбрал. Но в слух говорить ничего не стал, скрываясь за дверью. Когда он вернулся, лишь пара учеников бросила на него мимолетные взгляды, но он не стал фокусировать на этом внимание, молча пройдя за свою парту. Акааши с горящими глазами тут же поинтересовался, о чем его спрашивали. Кенма без утайки выложил все, тихо шепча, дабы избежать утечки информации. Кейджи лишь кивал, задумчиво кусая губы, а под конец выдал: — Эти два балбеса действительно молодцы. Козуме согласно кивнул, возвращаясь к записям. После звонка за ними зашли Бокуто и Куроо, утаскивая с собой в столовую, поэтому сейчас Кенма шёл за спиной Тецуро, прорывающего ход в толпе, а сзади него шёл Бокуто, страхуя от других незадачливых студентов. Этакий конвой безопасности. Акааши завершал эту вереницу, залипая в телефоне. В очередной раз взяв лишь пирог, Кенма на минуту отвернулся, выбирая сок, и почувствовал что поднос в руках заметно потяжелел. Раздавшийся рядом голос Куроо чуть сердито произнес: — Я конечно понимаю что маленькие и едят мало, но если ты будешь и дальше так питаться, больше вообще не вырастешь. Кенма на это лишь отвел взгляд на появившуюся на подносе лапшу, смазанно поблагодарив. С каждым днём всё яснее становилось понятно, что он не может смотреть в янтарные глаза дольше, чем пара секунд. Стоило превысить этот лимит — щеки заливал предательский румянец, не желающий сходить. Рисковать не стоило, вдруг он вызовет подозрения, а учитывая его нынешнее шаткое положение, это все было крайне опасно. Но Куроо вдруг рассмеялся, и потрепал его по волосам. Кенма замер. — Не дуйся, Куколка, я не в обиду. Козуме выдохнул. Куроо подумал что Кенма обиделся. Ну вот откуда в нем столько тепла? Поведя плечами, Козуме приподнял уголки губ и направился к столику, так и не увидев чуть зависшего Куроо, которого посмеивающийся Акааши подтолкнул, мол, не медли. Но в жизни Кенмы не могло быть всё прекрасно и безоблачно. Стоило чуток расслабиться, и обязательно происходило что-то неприятное. Этим кое-чем стала Чоу, в очередной раз нарисовавшаяся у их столика. И как ей ещё не надоело? Все четверо издали разочарованный вздох, который девушка благополучно «не заметила». Вновь под её прицел попал Куроо, который лишь мельком взглянув на её горящие глаза, резко перевел взгляд на Кенму, вопрашая: — Как там Мокко? Кенма быстро сообразил и ответил, откладывая булочку с мясом: — Неплохо. Но все равно скучает, пока я на учё... Тишина сгустилась над их столиком. Куроо, Бокуто и Акааши с удивлением смотрели на пятно от жирного йогурта, расползающееся на груди Кенмы. Тот в неверии уставился на пятно, тут же переведя взгляд на Чоу, которая захлопав ресницами, принялась махать руками: — Ой, извини, я тебя не заметила. Молочная масса пропитывала кофту, холодя, и Кенма понимал что нужно что-то делать. Причём срочно. От одной лишь мысли, что придётся стянуть толстовку в столовой, полной народа, дрожь брала. Точно. Туалет! Нужно застирать пятно. Резво подскочив из-за стола, и толкнув взгвизгнувшую Чоу, Кенма ломанулся к выходу. Судорожно стягивая толстовку и поправляя футболку, он включил кран на полную, подставляя материю под струю, и намыливая её мылом. Мельком взглянув на свое отражение, он подивился своей бледности. Худые руки, обычно скрывающиеся тканью толстовки, бросались в глаза. До звонка оставалось всего ничего, поэтому стоило поторопиться. Горло давила обида, а на глаза Кенмы навернулись слёзы. Ну почему всё так? Внезапно дверь позади него резко открылась, и в проеме возник запыхавшийся Куроо, который прохрипел: — Ну ты и стартанул. На физре бы так бегал. Кенма на это ничего не ответил, продолжая намыливать и застирывать пятно. Лишь бы Тецуро не заметил покрасневших глаз. Лишь бы не заметил! Куроо заглянул ему за плечо, покачав головой: — Ты не успеешь. — Я... не могу выйти так... Куроо обвел его взглядом, в котором промелькнула непонятная нотка. Взгляд зацепился за острые локти, а в отражении он увидел ярко выраженные ключицы, выглядывающие из-за широкого горла футболки. Взгляд зажегся. Кенма, к счастью, этого не увидел. Тецуро потребовалось доля секунды, чтобы принять решение. Стягивая толстовку, он привлек внимание Кенмы, который стоял в ступоре, продолжая по инерции промывать ткань. Чёртов йогурт. Куроо же протянул ему толстовку: — Одевай тогда мою. Для меня не проблема походить в футболке. Козуме завис. Конкретно так завис. Одеть... что? Ему послышалось? Галлюцинации? Но чёрная толстовка перед носом была более чем реальна. Резко прозвенел звонок. Куроо чертыхнулся, а Кенма ожил. Протерев руки полотенцем, он дрожащими пальцами принял вещь, тут же натягивая её на себя. В нос ударил запах, от которого у Кенмы закружилась голова. Мягкий древесный аромат с примесью табака окутал его. Куроо захихикал: — Вы, кажется, тонете. И действительно. Толстовка болталась до колен, а рукава были на четверть длиннее обычных. Кенма не смог сдержать смешка и неосмотрительно поднял голову. Лицо Куроо вмиг преобразилось. Вместо улыбчивого и беззаботного парня перед ним предстал сердитый и озабоченный Тецуро. — Ты.. Кенма опустил голову и тут же шмыгнул носом. Вот же ж идиот. — Думаю, нам пора бежать. — А я так не думаю, — возразил Куроо, обхватывая чужой подбородок ладонью, и вскидывая голову к свету, чтобы удостовериться что ему не показалось. Глаза Кенмы, по кошачьи желтые и огромные, полнились не пролитыми слезами. Тонкие, как лепестки, веки, расстроенно припухли. Кенма замер, как замирает мышь под взглядом зоркой совы. Лицо Куроо было так близко. Настолько, что можно было сосчитать каждую темную ресницу на прикрытых от злости глазах. Опалить дыханием губы, с интригующе блестящим пирсингом. Как же близко. Тихо, почти шепотом, Куроо произес: — Ну ты чего, Куколка? Кенма шмыгнул носом, отводя взгляд. Глаза щипало, а от наплывающих слез окружение немного расплывалось. Тецуро тяжело вздохнул, и мягко потянул на себя опешившего парня. Козуме лишь почувствовал горячие ладони на спине, когда нос ткнулся в грудь Куроо. В горле резко пересохло. Эти объятия подарили какое-то спокойствие на душе, давая умиротворение. Неловко стискивая футболку друга, Кенма лишь прикрыл глаза, наслаждаясь мгновением. Пусть и в такой ситуации, но Куроо обнял его. Козуме и мечтать о таком не смел. Тецуро был тёплым, даже горячим, и для вечно мерзнущего Кенмы эти объятия были вдвойне приятны. Почувствовав чужое дыхание на своих волосах, а после горячую ладонь, аккуратно поглаживающую его голову, Кенма почувствовал как высыхают слёзы, а дыхание приходит в норму. Эти объятия действовали на него лучше любого успокоительного. Хотелось остаться в них навечно. Откуда-то сверху послышался голос: — Успокойся, ничего страшного не произошло. И ведь действительно, ничего же такого ужасного не произошло, а он расплакался как девчонка. Из-за него ещё и Куроо опаздывает на пару. Кенма вырвался, тут же зарываясь носом в толстовку, стыдясь этой слабости. Кенма ещё раз кивнул, отворачиваясь и складывая свою толстовку. — Спасибо, Куроо. В зеркале на него заинтересованно смотрели искрящихся янтарем глаза: — Обращайся, Куколка. Как оказалось, Акааши предупредил преподавателя о небольшом опоздании Кенмы, поведав о случившемся конфузе. Поэтому, когда Козуме неуверенно постучал в дверь, преподаватель лишь кивнул, показывая рукой, мол, заходи. Прошмыгнув в аудиторию, он ощутил на себе кучу взглядов. Слишком знакомая для всех толстовка. Но никто как и ожидалось, не сказал и слова. Кейджи лишь хихикнул, заметив: — А тебе идёт. Щеки обжег румянец, а Акааши продолжил: — Не переживай, Бокуто ей отомстил. Словив непонимающий взгляд Кенмы, он со смехом произнес: — До сих пор поди по салату убивается... Всю пару Кенма не мог сосредоточиться. Сцена в туалете занимала все его мысли. Раз за разом прокручивая ее в голове, Кенма и не заметил что зарывается носом в ворот толстовки, вдыхая столь успокаивающий запах. Как и не заметил тёплого взгляда Акааши, смотрящего на него с какой-то необычайной нежностью. К четвёртой паре в дверях появился Аки, которому подлетевшая Нанами отвесила подзатыльник: — Совсем обалдел? Имеешь же ты наглость припереться к четвёртой паре! — Да не ори ты, женщина. Ну проспал и проспал, с кем не бывает... О, Кенма! Тот вскинул руку в приветствии. Аки оглядел его с ног до головы, и проходя к своему месту, бросил: — Толстовка зачёт. С окончанием учебного дня, когда Кенма скидывал тетради в портфель, Акааши произнес: — Куроо с Бокуто зовут нас к себе на посиделки, как ты на это смотришь? Кенма сначала хотел было отказаться, но понял что и сам этого хочет. Комната ребят почти ничем не отличалась от их, но она почему-то нравилась ему больше. Полутемная, разбавляемая лишь светом от гирлянды, пропахшая травой и с тихо играющей музыкой, она тоже в какой-то степени успокаивала. Поэтому Кенма кивнул, закидывая портфель на плечо и вместе с другом выходя из аудитории. — Ну и отлично. Сейчас напишу Бокуто, чтоб он купил тебе газировки. На улице было свежо. Солнце пекло, но прохладный ветерок снижал его действие, мягко трепля волосы и разнося лепестки сакуры по улицам. Кенма подставлял лицо солнцу, пока Акааши раздраженно щёлкал зажигалкой. — Да чтоб тебя. Та наконец поддалась, и как только Кейджи закурил, ребята двинулась в сторону общежития. Кенма поинтересовался: — А где Бокуто и Куроо? — У них ещё одна пара, поэтому потусуемся пока в комнате. Козуме кивнул, и остаток пути прошел в молчании. Кенма присел на корточки перед мурчащим Мокко. Котёнок скучал, но теперь все было не так критично. Примерно через час, когда Кенма закончил с заданиями на дом, Акааши торжественно провозгласил: — Погнали! Кенма даже не стал переодеваться, пошёл в чем был — толстовке Куроо, джинсах и тапочках. Уже на выходе Кейджи вспомнил: — А! Куроо просил, чтобы ты взял с собой Мокко. Подхватывая котика на руки, Кенма понял, что действительно начинает завидовать своему коту. В комнате царил привычный полумрак. Темные занавески отгораживали пространство комнаты от светлой улицы, лишь кое-где предательски пропуская яркие лучи. На кроватях развалились парни, о чем то переговариваясь. Стоило им войти, как Куроо тут же прекратил беседу, восторженно вскрикивая при виде Мокко, устроившегося на руках Кенмы. — Маааааленький. С этими словами он забрал и стал тискать кота, совершенно не замечая ребят. Ушёл в кошачий мир, не иначе. Акааши закатил глаза, плюхаясь на кровать к Бокуто, когда тот возмутился: — Эй, мы вообще-то ещё тут! Куроо поднял на него взгляд: — А? Кенма тихо посмеялся, присаживаясь к нему на кровать. Тецуро тут же перевёл на него взгляд, в котором проскакивало легкое волнение: — Ты как? Козуме отвёл взгляд: — Более менее. Еще раз спасибо за толстовку, когда ее отдать? Куроо лишь неоднозначно махнул рукой: — Носи пока, у меня она не единственная. Кенма почувствовал как румянец затапливает щеки, и порадовался что в комнате темно. Бокуто, не в силах усидеть и минуты молча, привлёк его внимание: — Хэй, Куколка, расскажешь про этого придурка Мичайо? Кенма затеребил фенечку, неловко поведя плечами. Вспоминать о своём позоре и неадекватной любви совсем не хотелось. А на периферии сознания мелькнула мысль, что из уст Бокуто это прозвище звучит не так как от Куроо. Совсем не так. Заметив три заинтересованных взгляда, он, запустив руку в волосы, решился. Они имеют право знать правду. — Мы учились с ним в одном классе. Я долгое время был в него... влюблён... — кто бы знал как тяжело ему было сказать эту фразу. Будто проталкиваешь лезвия через гортань. — На День Святого Валентина одноклассники решили устроить вечеринку. Я тогда выпил и сам не заметил как признался.. В комнате повисло молчание. Кенма неловко продолжил, лишь бы отрешиться от этой тишины. Эта тишина его пугала неизвестностью. — Он высмеял меня перед всеми. После этого меня стали задирать ещё больше, а на следующий день его друзья избили меня. С этими словами он опустил голову, сосредоточенно рассматривая свои колени. Какой же он жалкий. Ребята были в ступоре. Акааши перевёл рассеянный взгляд на Куроо. Тот сидел уставившись в одну точку, яростно сжимая кулаки. На его шее проступила яркая венка, пульсируя. Парень был в бешенстве. Даже Бокуто выглядел пришибленным страшными словами: — В смысле избили? За что? Кенма пожал плечами: — За то что не такой как все? Они сказали что это болезнь. Тут даже Акааши не выдержал: — Болезнь?!! Они совсем ебанутые?! Это они больные на всю башку, раз допускают подобные мысли. Кенма чуть не дернулся от мягкого прикосновения. Куроо легонько сжал его плечо: — Поверь, мы больше не дадим тебя в обиду. В груди Кенмы разлилось что-то тёплое и янтарное, совсем как глаза Куроо. Это что-то, заставляло неограниченную нежность расцветать в сердце. В предательски екнувшем сердце. Затянувшуюся паузу разбавил Бокуто, со смешком произнёсший: — Сейчас доведёшь беднягу. Прекращаем грустные темы, пьём пиво, кто-то газировочку, и радуемся жизни. Акааши с легким негодованием на него воззрился: — Не порть момент. Кенма легко рассмеялся, привлекая внимание всех троих: — Все в порядке. Спасибо, ребя... В дверь постучали. Все четверо переглянулись. По лицам Куроо и Бокуто, Кенма понял что гостей они не ждут. Бокуто слез с кровати, подходя к двери и распахивая ее. На пороге стояла... Чоу. — Привет, Бокуто, Куроо здесь? Бокуто в растерянности отошёл на шаг, чем девушка и воспользовалась, прошмыгнув в комнату змеей. Взгляд ее метнулся на Кенму, и в них промелькнула ничем не прикрытая неприязнь. Но взгляд тут же зажегся, стоило увидеть Куроо: — Приветик. Я хотела позвать тебя погулять. По одному только виду Тецуро легко можно было понять, как он раздражён: — Нет. Девушка растерялась: — Как нет? — Вот так вот. Прими уже тот факт, что ты мне не интересна, — парень с безразличием смотрел в потолок, даже не снизойдя до взгляда в её сторону. — Прекрати эти бессмысленные попытки меня закадрить, ты мне противна. В комнате повисла тишина. Девушка пару мгновений стояла в ступоре, сверкая глазами и открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Бокуто с Акааши молча переглянулись. Сейчас что-то будет. — Гребаный пидор! — выплюнула Чоу, кривя губы. Вся её прилизанная красота дала трещину, открывая подгнивающее нутро. Кенма и понять не успел, как яростно бросился на неё, но был тут же остановлен крепкими руками, усадившими обратно на кровать. — Тише, тише. Бокуто, не жалея сил, выставил нежелательного визитера прочь, хлопнув дверью прямо перед ее носом. Кенма продолжал яростно сжимать кулаки, сидя прямо между ног Куроо, который прижимал его к груди, удерживая за плечи. Ступор навалился на всех разом, как молот опустившийся на наковальню со звуком чуть не слетевшей с петель двери. Бокуто повернулся к Кенме: — Ну ты даёшь. А тот лишь выдохнул, поддаваясь мимолетной усталости, и облокачиваясь на Куроо. В голове все смешалось. Тецуро уткнулся носом в волосы Кенмы, тихо пошептав: — Спасибо.