Бессмертный

      Прошёл уже год с того момента, когда ты мне сказала "до встречи". После этой фразы ни я, ни ты уже не виделись.       Казалось бы, это фраза означает, что скоро состоится долгожданная встреча, но все оказалась намного сложней. Хоть уже и прошел год, а я все еще помню, как ты пахнешь, какой ты любишь шоколад, и помню каждое слово из наших диалогов.       В этот момент боль пронзает душу, а в уме только воспоминания о всех наших встречах, объятиях и ночных разговоров, которые плавно переходили в утренние. Идеально было бы встретить тебя сейчас. Познакомиться заново, вновь почувствовать ту искру и поддаться ей. Я бы так хотела не упустить прошлогоднюю возможность.       А может и лучше так? Оба за это время уже перевернули свой мир десять тысяч раз. Узнали с разных сторон друг друга и осознано сейчас плывём, не по течению. Я и ты выбрали направление.       Изменить ничего нельзя, значит все так, как должно. До головы же дольше доходит, чем до сердца.       Наверное, это время было дано нам специально. Солнце, давай сейчас не упустим этот дар? Отчего же в дни тягостных событий и сложных обстоятельств, выматывающих и Душу, и Тело, мы рвемся в Человека? Даже не так, - в Раба. Может ли потому, что мы все немножко притворяемся мёртвыми, чтобы нас не били, чтобы могли поднять? Для того, чтобы захотеть поднять больного, не обязательно иметь спектр благородного, исключительно положительного воспитания и характера, нет. Достаточно «лишь», не побоюсь этого громкого страшного слова – посочувствовать. Надеюсь, ты оценил мой юмор, Читатель, как я ловко тебя со словом «лишь». Конечно, чрезвычайно редко любить в наше время, но еще реже - сочувствовать.(Не перестану жаловаться и сетовать на это.) Тебе покажется, что сочувствие и любовь - одно и то же, и ты, в какой-то степени, действительно прав. И я бы тебе поверил, если бы знал, что ты вкладываешь в понятие «любовь». Но обратимся к моей особе и моему вкладу. Я люблю и потому - сочувствую. Будь то малая капля сопереживания или разрыв моей высушенной от слезок пасти, оно как то само собой понимается, что это любовь с большой «Л».       Тогда я, как самое бесхитростное существо, делаюсь во время своих болезней – вселюбящим, и, правда, Читатель, искренне добрым и учтивым, сердцем благородным. Именно так, поломанный своим поведением показывает - как любить, чтобы его полюбили так, как он показал. А потом, разбившись, чтобы полюбили хоть как-нибудь. А потом вообще так, лишь бы не плевались. А потом и вовсе - не трогали. И с каждым разом моего человеколюбия, почти библейская «любовь» изживается, она гнется и превращается в нечто уродливо-удобное. Она превращается в то, что изгнали из Эдема,- в то, что употребимо почвой. Так, что ты вкладываешь в понятие «любовь», Читатель?       Любовь – это не то, о чем чаще всего пишут в книжках или снимают кино. Это то, о чем говорят тихо и между собой. Это не только про близость и самоотверженность – это нечто большее, нежели то, о чем нам рассказывают. Любовь – это когда за твое здоровье беспокоятся больше, чем за свое, и всегда ругают, если ты Любовь – это когда вы цените друг друга, цените интересы партнера, его друзей и его выбор, а если надо – направляете на верный путь. Я шёл по мокрой тропинке, посреди двора, между каких-то жилых пятиэтажек. Накрапывал мелкий дождик, подул прохладный ветер. В голове у меня не было мыслей, я просто шёл, шёл в никуда.       Вдалеке я заметил её. Она сидела возле детской маленькой песочницы и смотрела на намокающую от капель дождя землю. Я замедлил шаг и постепенно подошёл ближе к ней. Я сел на старенькую деревянную скамейку рядом.       Дождь постепенно усиливался, темно-синие тучи заполонили небо. Но всё же это был летний дождь. Особенный дождь.       Она сидела почти неподвижно, лишь изредка постукивая пальцами руки о деревянную песочницу. С виду она была очень стройной, хрупкой. Её рыжие волосы не выглядели мягкими и лоснящимися, но придавали ей необычайный вид. Какой-то неповторимый, который я до этого нигде не встречал, но... он был мне очень знаком, или я путаю...       Она смотрела на землю не отрываясь. По её мягким рукам стекали капельки дождя. Она подняла глаза, посмотрела на меня и улыбнулась. Вряд ли я когда-либо смогу забыть её улыбку, она была до того потрясающе нежной и доброй, что у меня пошли мурашки по коже.       Дождь непрерывно бил по крышам домов, по неровному асфальту и большим лужам. Ветер завывал между кронами высоких неухоженных деревьев. Она вновь опустила глаза, на этот раз на рыхлый песок, взяла его своей изящной рукой. Посреди песчаных барханов появился маленький неказистый домик, больше напоминавший куличик. Она неспешно оглядела мокрую насквозь землю поблизости и, почти неслышно, сорвала жёлтый одуванчик и вставила его в верхушку своего песочного домика. В её руках этот сорняк выглядел не хуже самых красивых цветов в мире. Хотя, они, скорее, уступали в красоте этому одуванчику в её руках. Она снова взглянула на меня и улыбнулась. На этот раз в её улыбке можно было разглядеть какие-то очень далёкие воспоминания. Это была грустная радость. Она смотрела на меня своими яркими сияющими глазами, будто хотела что-то сказать. Но не говорила. Казалось, что она живёт в своих мыслях. Мыслях, о которых я никогда не узнаю.       Дождь усилился, и тяжёлые капли начали громко падать на землю. Их стало так много, что мне было тяжело разглядеть даже близлежащие неказистые дома. По её щекам текли капли прозрачной воды. Она посмотрела вверх, а потом снова на мокрый песок.       От домика не осталось и следа.       Она подняла грязный от песка одуванчик, встала и неслышно подошла ко мне. Я посмотрел на её лицо. На нём не было эмоций. Она положила цветок мне в ладони. -Я ждала тебя. – Грустная улыбка. - Заходи, когда стемнеет. Поставим чайник, и не будем закрывать шторы. А телевизор выключим, и свет погасим во всём доме. И будем громко-громко хохотать или молчать. А это как пойдёт. Хотя честно признать и то, и другое я хотела бы делать только с тобой. Да и чайник ставить, разве можно с безразличным тебе человеком. Чайник в наше время, я бы сказала дороже всех украшений. Приходишь домой к хорошему человеку, он сразу бежит к чайнику. А коли человек без чайника, то уже можно усомниться в его человеческой сущности. А золотом уже никто счастье и не мерит, всё бумажками да карточками. А мне бы чайник погорячее, да тебя. Кстати честно признаться от тебя с гитарой тоже бы не отказалась. Ну, представь на мгновение. И ветер будет залетать через отверстие в потолке и играть с моими волосами, как тогда. А там звёзды, такие яркие, что мне в голову невольно приходит мысль о том, что всё это нарисовано и приукрашено фотошопом. На секунду, мне стало страшно, что и ты тоже не больше чем вырезанные с фотографии и вставленный в этот момент с помощью хорошего фотошопа. - Эвет осторожно дотрагивается до моей руки, но этого мало, чтобы убедиться в том, что я настоящий. Только подумав об этом, девушка положила голову мне на плечо, но из этого вышло нерешительное движение в мою сторону, от чего у меня вопросительно поднялись брови. -Странно всё это – говорит девушка. -А ты что хотела? Жизнь со мной не может быть обычной. – Отвечаю я. В окнах соседских домов загорались первые лучи солнца. Звёзды, только что сверкавшие своим светом, что мне казалось, что они нарисованы в фотошопе, одна за другой бледнели и покидали небосвод. В один миг мы ощутили снова тёплый асфальт под ногами. -Пошли домой…? – неловко поднимаю глаза на Эвет.       В ответ я получил такой же неловкий кивок.

***

      Внимательный взгляд скользил по полкам ее любимых книг. Она рассматривала названия произведений и с жадностью читала каждое слово. Медленно перебирала свои любимые незамысловатые стихи и вкладывала их в небольшой блокнот, который аккуратно поставило на место рядом со сборником Маяковского. Ее лицо исказилось в гримасе боли, и, с ненавистью посмотрев на меня, удалилась, оставив меня одного тупо стоять и смотреть на то место, где она была несколько мгновений назад.       В этот момент я понял, что от любви до ненависти один шаг. Похоже, я любил. Любил так, как только мог, но не мог признаться. Мне очень страшно. Я человек, умеющий контролировать свои чувства и эмоции. Но, я готов заявить, что страх – самое тяжело контролируемое чувство, которое будто бы поглощает безвозвратно. Это непроизвольное ощущение безысходности и обреченности. Мало кому из людей… и не только людей удается скрыть страх, даже тем, кто привык его неоднократно испытывать. Поверьте мне, вы не спутаете его ни с чем другим: бледность лица, растерянный, испуганный взгляд, глаза, в которых чувствуется печальная пустота и неясность, частичная потеря контроля над телом и мыслями. Вот она – слабость любого существа, уязвимость. Вот она – одна из моих причин ненависти к себе. И я боюсь… Боюсь, что потеряю ее. Она такая необыкновенная… и смертная, иногда я просто не понимаю, что я буду делать, когда ее не станет. Вся вечная жизнь станет каторгой, бесконечным мучением. Я глотнул кровь из чашки и за один раз осушил ее до дна. Был приятный привкус на губах. Слабые круги под глазами. Меня настигло желание выпить еще, и я отнес ее на кухню. Я вернулся к прерванному занятию, за столом сидела Эвет. -А ты прав! Если я тебе так мешаю - мне тут нечего больше делать! – я выронил чашку, она с треском разделилась на мириады осколков, кровь отдалась металлическим запахом по комнате, девушка поморщилась - Возьму и укачу в путешествие по миру с местными хиппи. Вечно трипующие, мы будем петь Джимми Хендрикса и Джима Моррисона под гитару. А я накурюсь так сильно, что мне будет казаться, будто этот трип никогда не закончится! Мы повесим на наш фургончик цветную ткань. Утром будем заниматься медитацией и готовить веганский рис с овощами, а вечером торговать наркотиками и устраивать забастовки против вампиров. Я выкрашу волосы в цвет растений, а потом только и буду делать, что говорить всем о любви... -Ну, так вперед, чего же ты ждешь? – я скрестил руки на груди. -Боюсь, я не могу тебя оставить. – На глазах Эвет появились блестящие соленые капельки. Она рождена, чтобы любить и быть священной. Обжигающим взглядом, холодными руками, чтобы касаться людских сердец, пытаясь среди смертой плоти найти бессмертную душу. Она рождена, чтобы тревожить покой воздуха драгоценным словом, разжигать костры чувств и тушить пожары гнева. Каждая душа, вывернутая ею наизнанку, будет жить в чувственной девушке, прорастая корнями в глубину почв. Неповторимая, прекрасная, она создана быть божеством. Слезы капают из глаз, как будто воск С догорающих свечей. Слова – лишь ветошь, но я все-таки задам Тебе вопрос, На который Ты, конечно, не ответишь; Я всегда хотел спросить Тебя, зачем Люди врут в глаза, не морщась от своих же Крайне пошлых омерзительных речей; – ...Боже, знаешь ли Ты сама, что ими движет? Почему тот, кто кричит о силе чувств – Непременно после бросит в спину камень? И как вышло, что я всё не научусь Быть фальшивкой под прицелом фотокамер? Я устал бить перед хроносом челом, А стихи же – как опарыши в гниющей Голове, где кроме них нет ничего И давным-давно осыпались все кущи В моём крошечном пустеющем раю, Что когда-то был прекрасен, а сейчас там Вянут лилии и больше не поют Птицы счастья, прежде певшие столь часто. Я мечтал найти ответ так много лет: Почему всем наплевать, что наш мир болен, Что спасение не кроется в петле, А страдания не тонут в алкоголе? Отчего повсюду только лживый лоск И куда нас приведёт попутный ветер? ...Милая, я хочу задать простой вопрос, – Но не верю, что Ты сможешь Мне ответить.       Последнее время я часто задумывался, почему же стал таким чувствительным. Раньше был бездушным существом, чувства которого закованы в надежнейшую на свете броню. Броню безразличности. Но пришла ты. И сломала эту броню. Сняла все мои маски. Поселила во тьме внутри кусочек своего света. Возродила мою душу. Теперь я потерял тебя, а вместе с тобой последние кусочки света и своей души. Броня разбита, маски сорваны, а осколки души болят, как никогда раньше. Хочу тебя вернуть, как самого лучшего человека в моём мире. Прости меня. Без тебя я стану только хуже. -Я… Я люблю тебя. -Я тоже тебя люблю…