Бессмертный

      И вот стоя на кухне, в полной темноте, где шумел только холодильник и тихо тикали часы… Я начал думать, даже не могу сказать о чем я начал думать, но я начал. Я думал о прошлом. О том, как было хорошо или плохо, о том кто остался там и кто сейчас со мной. Потом я начал думать о настоящем. Начал понимать что, мало кто остался так близок мне, как был до этого. Понял, что многое изменилось, и будет меняться, и я не в силах многое исправить, будет ли это все меняться в хорошую или плохую сторону. Я стал понимать что… Я иной, уже совсем не тот, кто был тогда, когда все люди получали тепло от меня, тепло моей души. Сейчас же здесь Тихий океан. Холодный, бушующий и вечно катастрофичный океан. Сколько людей тут утонуло. Сколько кораблей поглотил этот океан. Довольно многое и сам пережил, Тихий океан. А ведь если бы люди, были умнее, понимали чувства и эмоций других, не делали тех поступков, которые делать не хотят, то многое могло быть иначе… Из этой тёплой души, могло возникнуть что угодно, будь это уютный домик у реки, где могли побывать все, кому нужна помощь, поддержка и забота, или же тонущий корабль в Тихом океане.       А ведь как плавно от холодильника, я дошёл до Титаника, который затонул…       Мне в последнее время не спится, выйду погулять. Сегодня лунное небо, немного облачно, атмосфера жутковатая: тучные облака облепили кругом луну — выглядит зловеще, но красиво. Звёзд мало, но на удивление они видны. Как всегда замечаю яркую, теплого цвета звезду, и как всегда возникает мысль, что это планета. Интересно, смотрит ли кто на нашу Землю так? Знаете, чем хороши ночные прогулки, особенно в маленьких городках? Очень мало людей или их вообще нет. Ты один, наедине с собой, со своими мыслями, а лучше, если бы ты гулял вне мыслей, растворялся в ночи, был с ней одним целым. Понаблюдать и немножко подумать — хороший рецепт ночной прогулки. Обещаю, после нее у вас появится пару новых идей. Вообще скажу так: каждую ночь я нахожу себя заново — поэтому я и люблю эти прогулки под холодный свет луны. К сожалению, сейчас пятница, и многие дешёвые ночные кафе заполнены «отдыхающими» после тяжёлого рабочего дня людьми. Отдых — это напиться до нечеловеческого состояния и хорошенько навалять кому-нибудь или наваляют тебе.       Я не спеша прошел мимо одного из заведений. Непонятные мне звуки доносятся из него, шум, хохот, визг женщины. Одна вылетает из двери с порванным вырезом на футболке. Что-то кричит, поправляет наполовину вывалившийся бюст, без нижнего белья, снова вламывается в дверь и кричит: «Пошел ты на ***, чмошник, я тебе щас как в***у, узнаешь у меня!» И кто-то снова ее выталкивает оттуда, всю облитую пивом. Противно смотреть. Пару зевак смотрят представление и заливаются смехом. Сцена вываливается на улицу. Я не могу понять о чем они орут, но все же попытаюсь передать самые громкие слова: «Дура бл**ская… щас расшибу… ааа… как ты посмела дрянь… б***ть, уберите ее от меня… сука, сука, сука!» Она расцарапал его лицо в кровь, подобрала спустившиеся трусы и в сопровождении товарища ушла, победным маршем.       Какие же они мерзкие.       Холодные бетонные стены, толщиной в несколько метров. Ни одного теплого лучика солнца, только чернильная темнота, в которой не увидишь и собственных ладоней. Неподвижный, затхлый воздух, едва ли не состоящий из одной пыли. И вечно сбитые костяшки пальцев от бесконечных и бесполезных попыток разрушить несокрушимую бетонную коробку. Нет ни единого входа, ни тем более выхода. Не существует даже малейшей трещины или хотя бы вмятины, лишь болезненно острые линии. Ладони постоянно путешествуют по идеально ровной поверхности, сохраняя воспоминания на кончиках пальцев, постоянно ища изъяны, но все еще не находя их.       Вот она: застывшая одинокая фигура в центре этого безумия, с выпирающими позвонками, нездорово тонкими пальцами и пугающе бледной кожей. Спутанные рыжие волосы, обрамляющие лицо, потухший, ничего не видящий взгляд, пухлые губы, упрямо сжатые в полоску. Она неподвижно сидит, обхватив колени руками. Настолько погружена в себя, что даже не замечает, как стены медленно покрываются паутинкой трещин, а затем и вовсе разлетаются на тысячи осколков. Не чувствует прикосновения первых лучей солнца, ведь ее глаза остаются закрытыми, а голова низко опущенной. Не ощущает легкого дуновения ветра, приносящего пьяняще чистый воздух. Не слышит громких голосов, изо всех сил просящих ее очнуться и снова стать собой. Из векового сна ее вырывает лишь чужое прикосновение холодных ладоней к плечам. И мир внезапно обрушивается тонной ярких красок, нескончаемым потоком звуков и всевозможных запахов. Слишком сильно. Слишком много. Слишком больно. Зависим. В голове крутится лишь это слово, снова и снова, как заевшая пластинка проклятого патефона, по кругу, раз за разом. Теперь я чувствую ниточку, связывающую мою душу и душу другого человека, и изо всех сил пытаюсь ее разорвать и снова спрятаться в привычный кокон тишины и покоя, пусть и ценой самой жизни. Это лучше, чем снова довериться, чем снова что-то почувствовать, чем снова нуждаться в ком-то. Прыжок в неизвестность, без какой-либо уверенности, поймают ли тебя на другой стороне, или вновь разобьешься на сотни осколки, не имея возможности собрать себя вновь. Я просто не готов к этому. И опять нужно составлять инструкции в голове, каждый день добавляя несколько новых пунктов: подавлять любое желание делиться чем-то важным; играть тысячу ролей одновременно и улыбаться, как глупая кукла; скрывать бесконечный океан собственной души, подменяя его детским бассейном со смешными утятами на поверхности; прятать важное за множеством незначительных фактов; не произносить опасные вещи вслух, даже не сметь думать о них, вырывая с корнем любые мысли и упоминания об этом; сортировать эмоции по маленьким коробочкам и забрасывать их на дальнюю полку чердака; выживать любой ценой; и ни в коем случае не позволять чужому касаться сердца и заставлять его биться вновь. Нужно лишь немного потерпеть, спрятаться, хоть как-нибудь переждать, до боли закусывая губы и сжимая кулаки, снова отрешиться и воздвигнуть метровые стены, но теперь прочнее, толще и лучше в несколько рядов. Перестать цепляться за образовавшуюся связь и по привычке разорвать ее, разрезать тупыми ножницами, пусть и не с первой попытки, и даже не со второй, а затем прижечь открытую рану, воя от боли и роняя горькие слезы. И так будет лучше, так будет правильно, ведь в конце все снова сломается, а так есть шанс, как говорят, обойтись малой кровью.