Интервью с Королем

– А ты любил маму? Вздрогнув от «неожиданности», поворачиваю голову на звук, в следующее мгновение встречаясь с зеленью глаз. Ее глаз. Сынишка замер у стола, явно довольный тем, что удалось подкрасться незаметно – в который раз. Совсем неважно, что чуткий слух воина уловил осторожные шажки отпрыска еще в конце коридора. Пусть порадуется. Вопрос, однако, выбивает из колеи, заставляя хмуриться. А ты любил маму? Вообще-то сыну запрещается просто так заходить в рабочий кабинет, по пустякам отвлекая от дел. Более того. Судя по времени, мелкому Высочеству давным-давно причитается видеть десятый сон в своей комнате, а не приставать к родителю с неуместными вопросами. Замечания, однако, застывают на губах, так и оставаясь невысказанными – сегодня почему-то не хочется быть строгим. Сын все еще смотрит в ожидании ответа, однако, прежде чем открыть рот, протягиваю руку с целью погладить по голове. Он с готовностью подается вперед, жмурится, довольный внезапной лаской, не подозревая, насколько сложную задачку преподнес. В самом деле, что ответить на детский наивный вопрос? Явно не правду, ведь мама ненавидела папу. Настолько, что не единожды покушалась на его жизнь, пытаясь прикончить при каждом удобном (и неудобном) случае. А ему, в свою очередь, не оставалось ничего, кроме как принуждать ее к близости до тех пор, пока она не произведет на свет долгожданного наследника. И точно не то, что покончила с собой практически сразу после родов. Воспоминания накатывают внезапно, вскрывая накрепко заколоченные коридоры памяти. Сделав усилие, умудряюсь совладать с лицом, ибо образы не из приятных: вопреки расхожему мнению, я отнюдь не стремился вытворять с Цириллой все то, что в итоге пришлось, не испытывал садисткого удовольствия, в очередной раз силой забирая то, чего готов был добиваться лаской. Сперва оставался терпелив – даже дольше, чем следовало – даруя возможность хорошенько обдумать все еще раз и прийти к правильному решению. Куда там. Время шло, а строптивая Ласточка продолжала упрямится, агрессивно злоупотребляя оказанной милостью, каждый день искушая судьбу, с искусством профессионала проверяя нервы окружающих на прочность. В конце концов, терпения, как и выбора, не осталось, ибо на карту было поставлено многое. Слишком многое. Что ж, сама виновата, я отнюдь не желал ни ее страданий, ни гибели. Готов был честно возвести на трон, сделать своей Королевой… Однако в ее глазах перспектива подобной участи, судя по всему, оказалась хуже смерти. Не получив скорого ответа, сынишка, тем временем, настойчиво дергает за рукав, напоминая о себе, требуя внимания. Губы трогает усмешка, ибо отпрыск никогда не отличался терпением. Весь в мать. А ведь все могло быть иначе, Зираэль. Попробуй ты хоть раз унять гнев и ярость, прислушаться к моим словам, постараться понять. Позволь ты мне полюбить себя так, как я мог и даже хотел, хотя бы раз попытайся разглядеть во мне нечто большее, чем просто кровожадного зверя, коим упрямо считала, не говоря о том, чтобы ответить взаимностью… Знаешь, а ведь в другой реальности у нас возможно мог бы быть шанс. А так... Увы, не судьба. Тем не менее, ты все-таки успела подарить мне наследника, пусть и против воли. А та легкость, с которой твой сын творит заклинания, пусть пока что неосознанно, забавы ради, вселяет надежду на успешный исход, позволяя лишь догадываться о могучей силе, скрытой в пока что хрупком тельце. Наш сын. Со временем малыш подрастет и узнает правду. Грязную. Мерзкую. Отвратительную. Однако однажды сам став королем, возможно, сможет понять. Когда-нибудь… но не сегодня. Сегодня пусть продолжает верить в то, что родителей связывало чистое искреннее красивое чувство. Как в балладах. Светлое и… взаимное. Не переставая гладить по волосам, привлекаю ребенка к себе, дабы избежать зрительного контакта, в то время как с губ срывается всего одно слово: – Любил.