Viridian: The Green Guide

      Шота сидел у стола Тсукаучи после смены и вертел в руках шарик, который получил от Виридиана. Он выполнял три функции сразу, выступая как способ позвать героя, как снаряд, и как своего рода отличительная особенность, умно. Если бы Виридиан ушел с улиц и пошел в геройскую программу, мог бы стать успешным и эффективным героем, но сначала ему нужно научиться заботиться о себе. Не стоит выходить на улицу сразу после того, как тебя чуть не убили.       У него должна быть просто нереальная переносимость боли, раз он может сражаться так скоро. Единственными признаками ранений была только уменьшенная скорость и скованность движений, но он не позволил этому помешать ему в бою. Шота не знал, сломал Виридиан ребра, или просто ушиб их, но в любом случае, ребенок не должен уметь так хорошо справляться с болью. Не должен уметь скрывать травмы. Айзава даже не был уверен, сознательно ли он это делал, ведь выглядело, что он делал это инстинктивно, будто притворяться, что все хорошо, с годами вошло в привычку.       Разве это не было настораживающе? Высокая терпимость к боли и привычка скрывать травмы были просто самыми новыми пунктами в большом списке вещей, которые вызывали беспокойство в поведении Виридиана. Он врывался в опасные ситуации, когда лучшим решением было просто убежать, и Шота знал, Виридиан не глуп. Он мог это понять просто исходя из того, что этот ребенок запомнил маршруты патрулей всех героев в округе, также это подтверждала и его способность атаковать любую слабость в защите своего соперника.       А потом он увидел его блокнот.       Скорее всего, он просто был гением, которого Незу точно захотел бы заполучить, если бы имел шанс прочитать то, что прочел Шота. И все-таки Виридиан настаивал, что не был умным. Сначала, Шота подумал, что тот просто лукавит, но чем больше он думал об их прошлых разговорах, тем сильнее понимал, что пацан действительно верил в то, что говорил. Айзава не хотел думать, что произошло в его жизни, что убедило его в том, что он идиот, несмотря на ярко выраженные навыки, что было еще более верно, если у него была причуда анализа.       Что возвращало Шоту к его списку. Если ребенок верил в свою глупость, несмотря на свой интеллект, то в какую другую ложь он верил? Он каким-то образом решил, что он бесполезный? Он думал, что его жизнь не так ценна, как жизни тех, кого он спасает? Шота вспомнил битву с крабовым злодеем. Виридиан без раздумий отдал свое оружие, для того чтобы Айзава сражался эффективнее, и первой вещью, которую он спросил после битвы, был ли Шота в порядке, вообще не заботясь о собственной безопасности.       Будто тогда он подумал, что это нормально, если он умрет, если Шота останется жив.       Он снова уставился на шарик, рассматривая, как зеленый цвет переплетался с черным. Неужели этот ребенок…?       ― О! Ты тоже получил такой!       Шота вздрогнул и почти уронил шарик, когда громкий и бодрый голос Усилитель раздался за его спиной. В любом случае, он успел схватить шарик рукой до того, как тот скатился на пол.       Он обернулся и уставился на Усилитель, которая невинно ему улыбнулась:       ― Извини.       ― Что у вас? ― Спросил Тсукаучи, входя в комнату с кофе и кучей бумаг.       ― У Виридиана новая визитная карточка! ― Усилитель улыбнулась и засунула руку в карман, гордо показывая Тсукаучи точно такой же зеленый шарик. ― Он начал кидать их вместо камней, чтобы мы могли знать, что это он.       Тсукаучи нахмурился, глядя на шарик, затем повернулся к Шоте:       ― У тебя тоже есть такой?       Шота вздохнул и показал детективу шарик. Честно, он не удивится, если такой шарик станет знаком чести для местных героев. Он уже мог видеть формирование закрытого клуба людей, которым Виридиан достаточно доверял, не смотря на то, что тот и выбирал их исходя из доступности, а не доверия или компетенции. Он не удивится, если его коллеги начнут их коллекционировать.       ― Видимо он наслаждается своей популярностью, раз приложил усилия, создавая себе отличительную особенность.       ― Не думаю, что он так и задумывал, ― сказал Шота и убрал шарик. ― Не знаю, слышали ли вы, но Виридиан каким-то образом заполучил рогатку, и эти шарики — его основные снаряды. Насколько я знаю, он не собирался делать это своей визитной карточкой.       ― У него есть рогатка?! ― Усилитель подпрыгнула на стуле. ― Ты видел, как он использует ее? Он метко стреляет?       Шота кивнул:        ― Он точно не профессионал, но его навыков достаточно, чтобы справиться с задачей. Недавно он привел меня к группе злодеев и использовал шарики, чтобы отвлечь их, помогая мне, даже ни разу в меня не попал. Со временем, он станет лучше с ней управляться, но пока, ему, кажется, более комфортно в ближнем бою. Он обзавелся двумя стальными трубами, используя их как основную ударную силу.       ― Трубами? ― спросил Тсукаучи. ― Разве это не считается импровизированным оружием? Почему он не достал что-нибудь получше, вроде тонфы? Есть достаточно продавцов нелегального оружия, достать что-то такое не составило бы проблем.       ― И все же он использует то, что можно купить в любом строительном магазине, из-за чего его будет труднее выследить.       ― Не то, чтобы мы собирались это делать, ― встряла Усилитель. ― Он же никому не вредит.       ― Он линчеватель, ― тихо сказал Тсукаучи. ― Мы должны быть готовы поймать его, если он пересечет черту злодейства, вы оба знаете, как часто это происходит.       Они все на минуту замолчали, вспоминая о Стэндале и других линчевателях, которые свернули не туда. Из них всегда получались устрашающие злодеи.       ― Виридиан еще молод, ― наконец сказал Шота. ― Все еще есть возможность направить его на правильный путь.       ― Да! ― Согласилась Усилитель. ― Он просто ребенок, полегче с ним, Тсукки.       Тсукаучи тяжело вздохнул:        ― Просто не спускайте с него глаз. Если он начнет заходить слишком далеко, вы должны сразу же захватить его. Если мы достаточно быстро его поймаем, может, даже сможем заставить пройти программу реабилитации линчевателей.       ― Ту старую пыльную программку? ― Спросила Усилитель. ― Я думала ее можно причислять к ископаемым со времен, когда лицензии только вводились. Разве за последние пару десятков лет хоть кто-либо проходил ее?       ― Это не распространено, ― сказал Шота, ― потому что общество желает, чтобы герои начинали официально, но законы все еще существуют. Так как программу не свернули, правовые органы могут подать прошение геройской комиссии, чтобы позволить линчевателю участвовать в программе, если он не использовал чрезмерную силу при задержании преступников.       ― А так как большинство современных линчевателей, как, например, Кастет, обычно превращали злодеев в кровавую кашу, большинство из них не подходило, ― сказал Тсукаучи, ― Геройская комиссия вряд ли одобрит участие нетренированного ребенка, как Виридиан, иначе я бы уже попытался добиться этого.       ― Наверное, это имеет смысл, ― надулась Усилитель. ― Но я бы очень хотела увидеть Виридиана в качестве официального героя. Можешь представить детей в зеленых толстовках и с маленькими шариками в качестве брелоков, или типа того?       ― Почему ты думаешь, что он захочет свой мерч? ― сказал Шота. ― Он может захотеть оставаться в подполье.       ― Не смеши меня! ― Усилитель отмахнулась от него. ― Он счастливый молодой подросток, конечно, он хочет стать знаменитым!       Шота нахмурился. О ребенке написали только одну статью, которой было достаточно, чтобы он чувствовал себя некомфортно. К тому же, он боялся, что слово счастливый не было подходящим, для описания психического состояния Виридиана…       ― Что-то не так, Сотриголова? ― Спросил Тсукаучи. ― Тебя что-то беспокоит.       ― Просто… ― Шота провел рукой по лицу, что заставило его выглядеть еще более уставшим, чем обычно. ― Просто есть много небольших моментов, которые наслаиваются друг на друга, и я не уверен, что с этим делать.       ― Возможно, мы сможем помочь? ― Спросил Тсукаучи. ― Что тебя беспокоит?       ― Мне кажется, у Виридиана может быть депрессия, ― сказал Шота.       ― Что? ― Спросила Усилитель. ― Он просто подросток, с чего ему быть в депрессии?       ― Из того, что я узнал, у него не лучшая жизнь, ― Айзава снова начал перекатывать шарик в руке, ― Прошлой ночью, он чуть не погиб, помогая мне во время битвы, но сегодня снова был на улицах, будто ничего не случилось.       — Значит, он безрассудный, ― сказал Тсукаучи. — Это довольно распространено среди подростков. Это не означает, что он в депрессии.       ― Да, это нормально, я учитель, и знаю об этом лучше, чем кто-либо, но безрассудство Виридиана превосходит даже то, что я вижу у своих учеников, ― Сказал Шота. ― Он будто верит, что его жизнь ничего не стоит, а такое отношение не вырабатывается за одну ночь.       ― Думаешь, над ним издеваются? ― догадался Тсукаучи.       Шота покачал головой:       ― Не дома. Виридиан никогда не говорил об этом, но как только я упомянул школу, он просто поник.       ― Задиры….       Шота кивнул:       ― Он ведет себя, будто привык скрывать травмы и боль, так что возможно, он скрывает издевательства от семьи.       — Это значит, что он сам обрабатывает себе раны, да? ― Сказала Усилитель. ― Помнишь, когда я в первый раз действительно заговорила с ним? Продавец получил несколько ожогов во время ограбления, когда я зашла проверить жертву, Виридиан уже оказывал первую помощь. Когда я спросила, откуда он знал, как это делать, он сказал, что просто много практиковался. Я тогда не придала этому значения, но…что думаете?       Шота вздохнул:       ― К сожалению, да, скорее всего он практиковался на себе. Но не думаю, что буллинг был только физическим. Психологически….       Он замолчал. Это была всего лишь догадка, но он надеялся, что ошибался. Он надеялся, что Виридиан был эмоционально устойчивым и имел доступ к нужным ресурсам, чтобы справиться с насилием, с которым сталкивался. Хотелось верить, что проблемный ребенок стал линчевателем, просто потому что считал это крутым или хотел раздражать героев. Но…       Тсукаучи жестом попросил ему продолжить, и Шота вздохнул: ― Он не знает себе цену. Сегодня я заглянул в его блокнот, и этот ребенок великолепен, но, кажется, искренне верит, что он глуп. Он вступает в драки, к которым он не готов, и он, кажется, не заботится о своей безопасности несмотря на то, что он почти чрезмерно беспокоится о безопасности жертв и даже героев, вместе с которыми сражается. В первый раз, когда я встретил его, я сказал ему, что ему не стоит лезть в драки, потому что он не хочет умирать, и он колебался!       Шота потер переносицу в изнеможении, когда Усилитель и Тсукаучи уставились на него широко раскрытыми глазами.       ― Я думаю, что Виридиан склонен к самоубийству.