Viridian: The Green Guide

      Кацуки с пустым взглядом уставился на лист бумаги, звук пишущих ручек на фоне будто насмехался над его очередным провалом. По словам Усилитель, в этом упражнении он должен был написать небольшой список, чтобы описать то, каким человеком он хочет стать, но сейчас он был в полном замешательстве.       Ни у кого больше, кажется, не было проблем с этим. Как только Усилитель сказала приступать к заданию, каждый злодей начал писать что-то с бешеной скоростью, что заставило Кацуки почувствовать себя еще более нелепо.Десять минут спустя, у него были только пустой лист с парой каракуль и головная боль.       Всю свою жизнь он знал, кем он хочет быть. Он будет самым лучшим и все тут. Не стоит беспокоиться о том, что он злой, или грубый, или еще что, потому что, единственное, что важно — быть на вершине. И посмотрите, куда это его привело, так что этого точно будет недостаточно. И если он больше не целился на самый верх, тогда кем он, на самом деле, пытался стать?       Первой мыслью было, что он может стать таким, как Всемогущий. Де… Изуку всегда говорил, что он собирается быть как он и спасать людей с улыбкой. Все дети хотели быть как Всемогущий, так что это не может быть плохой целью, верно? Единственной проблемой было то, что хоть часть Кацуки и хотела этого, большая его часть понимала, что это нереалистично. Он не тот человек, что может спасать людей с улыбкой. Он страшный, так что, хоть его улыбка и могла вселять в злодеев ужас, она будет также отпугивать и обычных людей.       Это, по сути, делало его более похожим на Старателя, но это тоже было не совсем верно. Старатель был не просто резким со своими фанатами, а натурально грубым, и, скорее всего, более жестоким к злодеям, чем нужно. В целом, он больше напоминал то, как себя всю жизнь вел сам Кацуки, а оставаться прежним для него больше не вариант.       Его письмо для Изуку чувствовалось очень тяжелым в его бумажнике, когда он сделал еще одну каракулю в углу листа, чтобы не выглядело так, будто он сидел и ничего не делал как полнейший идиот. Усилитель тогда сказала, что эти письма были для них самих, да и Кацуки не знал, как бы он объяснил это Изуку или тете Инко, так что он просто сложил письмо и положил его себе в бумажник, вместо того, чтобы доставлять его.       Он не мог понять, нравилось ему, носить его с собой все время, или он это ненавидел. Почему-то, его кошелек чувствовался тяжелее из-за него. Будто бы вся тяжесть его поступков всегда была с ним в качестве напоминания, но в то же время, было ощущение, что эту тяжесть он перенес на письмо, вместо своего сердца. Кацуки закатил глаза и сделал еще одну каракулю на листе. Все это звучало слишком сопливо, но будто…ну, он не знал, как это описать, но эта тяжесть больше не казалась такой всеподавляющей. Казалось, будто он действительно однажды сможет стать лучше.       — Отлично, ребята, хорошо поработали сегодня! — голос Усилитель заставил его вздрогнуть. — И не забудьте за неделю все то, что вы написали. Этот человек мечты, которого вы описали, теперь является вашей целью, и я знаю, что, хоть и с трудом, но вы этого обязательно добьетесь! Увидимся на следующей неделе!       Кацуки скомкал бумагу и, засунув ее в карман, пошел к двери:       — Увидимся, Усилитель.       — Естественно, Бакуго! — радостно сказала Усилитель. — Будь хорошим мальчиком на этой неделе!       Кацуки по привычке фыркнул и поспешил выйти за дверь, в попытке скрыться до того, как Огава с остальными попытаются с ним заговорить. Ему действительно не хотелось сейчас иметь с ними дело, не после его сегодняшнего провала.       Вселенной, в свою очередь, абсолютно наплевать, чего он там хотел:       — Эй, Бакуго! Погоди!       Кацуки немного сильнее ссутулился и, притворившись, что не услышал энергичный голос Огавы, зашагал быстрее. Но, к сожалению, он был еще растущим подростком, а эти статисты, которые по какой-то причине решили его усыновить, были взрослыми, с куда более длинными ногами. Так что он не смог уйти далеко до того, как Маки нагнал его и преградил дорогу своим огромным телом.       — Эй, пацан, почему ты убегаешь? — он ухмыльнулся. — Тебе больше здесь не нравится?       — Вы мне и с самого начала не нравились, — грубо отвечает Кацуки, по большей части из-за привычки.       — Ох, прямо в сердце! Я не думаю, что когда-либо от этого оправлюсь! — Акико драматично приложила руку к груди. — Но, без шуток, это было довольно крутое упражнение, не думаешь?       — Ага, — согласился Огава. — Мы будто выбирали героя в видеоигре. Идеальная версия себя.       Кацуки нахмурился, но не ответил, что, судя по всему, было неправильным решением, потому что это разожгло в Акико интерес, и она наклонилась слишком близко в его личное пространство:       — А что ты написал, Бакуго?       Кацуки попытался протолкнуться мимо нее, но она стояла прямо перед Маки, так что, вместо этого, он попытался пойти в противоположную сторону, но там как раз был Огава:       — Раз ты пытаешься ее скрыть, значит там что-то действительно хорошее, да? Ну давай, чувак! Просто дай нам посмотреть!       — Отъебись!       Огава рассмеялся:       — Не, не думаю. И вообще, куда ты дел свой список?       — Я видел, как он засунул его в карман перед уходом, — услужливо сказал Маки.       Кацуки злобно на него уставился, но Маки просто ухмыльнулся в ответ. Кацуки раздраженно застонал, но ведь не зря же он тренировал свое тело перед поступлением в UA, так что он должен довольно легко обойти этих статистов. Он ушел влево, заставляя Акико двинуться к нему. Когда она почти дотянулась до него, он резко притворился, что разворачивается направо, и продолжил двигаться влево.       Он почти освободился, когда Огава схватил его за руку. Кацуки резко развернулся и вывернул его руку, не достаточно, чтобы навредить, но достаточно, чтобы заставить отпустить его, и попытался сбежать, но Акико снова его заблокировала. Так продолжалось несколько минут, Кацуки блокировал и уклонялся от попыток украсть его пустой лист бумаги, пока они уже не начали тяжело дышать.       — Огава! — пыхтела Акико. — Ты не можешь использовать свои щупальца, чтобы достать до его кармана?       Кацуки напрягся, приготовившись к нападению с использованием причуды, когда Огава покачал головой:       — Нет. Без Триггера, или еще каких-то наркотиков, я еле смогу достать ими до своих плеч, не потянув ничего.       — Хах! — Кацуки триумфально усмехнулся, уже готовый пуститься наутек. — Думаю, я победил!       — Не так быстро, — он услышал голос Маки позади себя, и хотел было развернуться, чтобы столкнуться с новой угрозой, но Маки крепко прижал его руки к бокам и поднял его на полметра над землей. Кацуки все еще, вероятно, мог сбежать, если бы использовал взрывы, но…последним человеком, на ком он использовал причуду, был Изуку.       Акико усмехнулась и достала бумажку из его кармана. Кацуки начал вырываться из хватки Маки, когда она начала ее разворачивать:       — Я думал, что вы ребята собираетесь стать хорошими, и все дела? Не хочу вас обламывать, но это не то что бы очень по-хорошему.       Маки отпустил его и он сразу же попытался забрать листок, но Огава преградил ему путь:       — Извини чувак, мы еще не полностью реабилитировались! Технически, мы все еще злодеи, и, не хочу тебя обламывать, но злодеи крадут.       Кацуки злобно на него уставился, когда Акико, наконец, развернула листок и осмотрела его со всех сторон:       — Погоди, он пустой? Ты что, спрятал настоящий где-то еще?       — Заткнись, это не твое дело! — Кацуки воспользовался возможностью, выхватил бумагу у нее из рук, засовывая ее в карман, и начал брести прочь.       — …Ты не знаешь, кем ты хочешь быть, не так ли?       Кацуки злобно на него уставился, как только обернулся, ожидая увидеть осуждение, насмешку и снисхождение. Это ведь должно было быть простое упражнение, и Кацуки знал, что если Огава будет смотреть на него сверху вниз, то он это заслужил. Вслух он этого не признает, но все равно, он ожидал увидеть… что-то. Вместо этого, его хмурое выражение лица смягчилось, когда он понял, что Огава смотрел на него с пониманием, а не пренебрежением.       — Пофиг, — фыркнул он. — Я провел всю жизнь, пытаясь стать лучшим, и посмотрите, куда меня это привело.       Маки спокойно кивнула:       — А теперь ты чувствуешь, что ты теперь будто в свободном плаванье.       Кацуки пожал плечами. Они над ним не смеялись, но это не делало его менее неудачником. Он уже снова собрался уходить, потому что не было никакого смысла стоять там и заставлять их чувствовать к нему жалость, как Огава ярко улыбнулся:       — Тогда мы просто поможем тебе в этом разобраться!       Это, больше чем все остальное, вогнало Кацуки в ступор:       — …чего?       — О да, это будет весело! Так… — протянула Акико. — Кем ты хочешь быть?       Кацуки безэмоционально уставился на нее:       — Если бы я знал, я бы не оставил листок пустым, идиоты.       — Ладно! Ладно! — посмеялась Акико. — Один - ноль. Хммм….       — Может то, чего ты хочешь достичь? — предложил Маки.       Наконец, легкий вопрос:       — Я хочу стать лучшим человеком, чтобы я мог извиниться перед Д…Изуку и на самом деле иметь это ввиду.       Огава кивнул:       — Хорошо, это неплохое начало. Как для тебя выглядит лучшая версия тебя?       Кацуки уставился на него:       — Если бы я знал…       — То не оставил бы листок пустым, — закончила Акико. — Так, за что ты в первую очередь хочешь извиниться?       — За то, что сделал его жизнь жалкой, — Кацуки уставился в пол. — За то, что делал ему больно.       — Получается, быть хорошим человеком значит?.. — Огава затих, будто ожидал, чтобы Кацуки закончил предложение.       — Не делать людям больно? — все не может быть так просто, верно? Кацуки перестал активно причинять боль другим, и он все еще чувствовал себя грудой мусора, так что это не могло быть все.       — Думаю, нам нужно пойти немного глубже, потому что нам надо заполнить целый пустой лист, но это хорошее начало. Записывай, — сказала Акико.       Кацуки закатил глаза, но подошел к ближайшей лавочке и сел, положив листок рядом, чтобы была хоть какая-то твердая поверхность, и послушно записал Не вредить людям как первый пункт.       — Хорошо, что дальше?       — Хмм… — Огава задумчиво почесал затылок, пока его щупальца бесцельно извивались. — Ну, ты говорил, что собираешься стать героем, верно?       — Боже, спасибо что напомнил, — угрюмо ответил Кацуки.       Огава посмеялся:       — Ага, ну, что делают герои?       Это выглядело как вопрос с подвохом:       — Они останавливают злодеев.       — Да, — Маки, кажется, начал понимать к чему клонит Огава. — Но почему?       — Потому что злодеи это плохие люди, которых надо остановить? — для Кацуки это казалось очевидным, но, видимо, нет, потому что Акико просто усмехнулась.       — Ты серьезно никогда не слышал первое правило героев?       — Что ты… — его глаза расширились. — Спасение в приоритете.       Огава гордо улыбнулся:       — Бинго! Так…?       — Я не могу просто не вредить людям, — сказал Кацуки. — Я не должен позволять другим людям этого делать…       — Звучит как хорошая цель, — Маки улыбнулся. — Запиши это.       Кацуки почти улыбнулся, пока записывал второй пункт, но потом он вспомнил, что всем этим статистам из его школы могло сойти с рук, наверное, даже убийство. Конечно, Кацуки не участвовал в издевательствах с тех пор, как Изуку ушел, но он и не сделал ничего, чтобы их остановить. Это было куда более пугающе…что подводило его к следующему пункту.       — Я хочу не бояться поступать правильно, — уверенно сказал он, — даже если это значит, признать, что я был не прав.       — Ты говоришь о буллинге, да? — спросил Маки. — Признавать что-то такое тяжело, особенно если ты хочешь стать героем.       — Ага, — сухо ответил Кацуки.— Но массовка в школе начнет что-то говорить, если я ни с того ни с сего начну защищать задротов.       — Но ты этого хочешь, верно? — спросил Огава.       — Конечно! — прикрикнул Кацуки. — Но я был худшим хулиганом в моей школе! Наверное, половина детей начали издеваться над другими только потому, что крутились вокруг меня! Если я вот так резко поменяю стороны, то мне на это точно укажут.       — Если им не нравится, что ты улучшаешь свое поведение, то это только их проблемы, — сурово сказала Акико. — Ты не обязан ничего объяснять своим старым лакеям, точно так же, как я не обязана перезванивать своему бывшему.       Это заставило Кацуки рассмеяться, и он записал Не быть слишком трусливым, чтобы исправлять свои ошибки и не чувствовать себя обязанным что-то объяснять статистам. Наверное, были и лучшие способы это сформулировать, но пока, сойдет.       Огава облокотился об спинку лавочки, чтобы заглянуть через плечо Кацуки в его список и присвистнул:       — У тебя тут довольно неплохой список. Хочешь еще что-то добавить?       Он кивнул и поднес ручку к бумаге, но в последний момент засомневался:       — Если подумать, может это не лучшая идея…       Акико вскинула бровь:       — О чем ты думаешь?       Он нахмурился:       — Я хочу быть достойным называться героем, но со всем тем дерьмом, что я натворил… Я не Всемогущий. Я злой и жестокий и я не думаю, что это реалистично…       Огава положил руку ему на голову:       — Я прерву тебя прямо здесь, чувак. Во-первых, никто не Всемогущий.       Акико кивнула:       — Иногда, я даже не совсем уверена, что он настоящий, а не просто какая-то коллективная иллюзия, которую мы сами себе придумали. Потому что серьезно, человек не может быть настолько идеальным.       — Ага, вот именно, — посмеялся Огава. — Ты не обязан быть Всемогущим, чтобы быть хорошим героем. А во-вторых, ты уверен, что ты этого хочешь?       — О чем ты вообще? — прорычал он. — Конечно, я уверен, что я этого хочу, я просто не…       — Тогда добавь это в список! — приказал он. — Тебе не нужно быть всем и сразу из этого списка прямо сейчас, в этом и суть реабилитационной программы.       — Это твоя цель, — добавил Маки. — Ты до нее еще доберешься.       Кацуки еще некоторое время сомневался, пока Акико не выдержала:       — Ты, чудила, клянусь богом, если ты прямо сейчас не запишешь сюда свою тупую цель, то я заберу у тебя эту ручку и сделаю это сама!       — Не указывай мне что делать, — огрызнулся Кацуки, но записал Быть достойным называться героем в конце списка и, в этот раз аккуратно, сложив лист, положил его себе в бумажник, рядом с письмом для Изуку.       И, может, его мозг над ним подшучивал, но когда Кацуки со всеми попрощался и пошел домой, он чувствовал себя немного легче.