Viridian: The Green Guide

      — Вы уверены? — Тсукаучи сжал результаты теста. — У него точно не было никаких следов принятия Триггера?       — Мы трижды проверяли, — утверждала одна из врачей. — Если бы этот человек и принимал вещества, то они бы уже давно были выведены его метаболизмом. Если бы он был похож на других злодеев нового уровня, которых вы приводили ранее, то он бы уже успокоился. Что бы ему не вводили… это был не только Триггер.       Шота посмотрел через стекло камеры на того, кто раньше был Джуном Хамасаки. Доктора правы, он встречался со злодеями нового уровня ранее, и, помимо неудачных физиологических изменений, как только Триггер выводился из их тел, они сразу становились нормальными, но Хамасаки… прошло уже несколько дней с его ареста, а его неконтролируемая ярость только усилилась. Это усложняет возможность допроса, поэтому они ждут, пока действия наркотика пройдут, как и в прошлые разы, но не важно, насколько трудно будет допросить его, они должны попытаться, хотя бы для того, чтобы те монстры, которые сделали такое с Хамасаки, были наказаны по всей строгости закона.       — Есть еще кое-что, — сказала врач. — С разрешения полицейского управления мы провели множество тестов, чтобы попытаться выяснить, что сделали с его телом. Физические изменения похожи на те, что делала Фабрика Злодеев раньше, но сканирование мозга показало…       Она замолчала, Шота повернулся к врачам, жестом показывая, чтобы они продолжали. Спустя мгновение, один из врачей продолжил:       — Единственной областью в его мозгу, которая функционировала почти на нормальном уровне, была миндалина, область, отвечающая за эмоции, в частности за страх и гнев. Неудивительно, что он разрушал инфраструктуру города, ведь его мозг был перестроен так, чтобы оптимизировать ярость.       — Когда я прибыл на место происшествия, Тенсей сказал, что Хамасаки полностью обезумел и был словно берсерк, — сказал Шота. — Мы думали, что здесь замешан какой-то новый вид Триггера, но Вы думаете, что здесь виноваты биологические изменения?       Главный врач кивнул:       — Почти наверняка. Остальные области его мозга начали атрофироваться с гораздо большей скоростью, чем мы ожидали, как будто его организм пытается самоуничтожиться. Сейчас единственные сознательные мысли, которые он может обрабатывать, – те, которые усиливают его гнев, но судя по тому, как его мозг самоуничтожается, даже они могут исчезнуть.       — Тогда нет смысла больше ждать, — сказал Тсукаучи. — Если мы хотим получить от него хоть какую-нибудь информацию, то это необходимо сделать сейчас.       Врачи выглядели нерешительно, и Шота, честно говоря, чувствовал то же самое. Хамасаки сдерживали и вводили легкое успокоительное, но они ступали на неизведанную территорию, когда дело касалось его тела и причуд. Что бы ни сделала с ним Фабрика Злодеев, это сделало его сильнее, чем он мог когда-либо быть, что сделало его непредсказуемым и более опасным.       Но Тсукаучи был прав. Совершенно нелогично больше ждать. Он не станет меньше сердиться со временем, они могут упустить свой шанс, если его мозг атрофируется еще больше.       Тсукаучи жестом велел докторам открыть дверь, и Шота последовал за ним внутрь. Когда Хамасаки заметил их, он начал дергаться в своих кандалах, рыча и бросаясь на них. Вот почему Шота не понимал, почему некоторые из его учеников так любили фильмы ужасов.       Реальность намного страшнее.       — Дзюн Хамасаки, я детектив Тсукаучи, а это профессиональный герой Сотриголова, — говорил Тсукаучи, пытаясь держать спокойствие и скрывая легкую дрожь в голосе за толстым слоем профессионализма. — Мы виделись раньше. Моя причуда, Детектор Лжи, будет активна во время допроса.       — Умри!       Что ж, по крайней мере, он все еще может говорить, хоть Шоте и хотелось бы, чтобы его первые слова были более полезными для дела.       — Вы знаете, кто сделал с вами это?       Хамасаки зарычал:       — Убить! Убить всех!       Тсукаучи что-то записал:       — Они угрожали тебе смертью?       — Убить! — Хамасаки снова пытался броситься на них. — Убивать! Разрушать! Все ранит меня! Я все раню!       Все? Почему он не сказал всем? Если бы на его месте был Шота, он бы хотел причинять боль всем, кто причинял боль ему, но нападать на все – не просто месть, не так ли? Он взглянул на Тсукаучи, который тоже выглядел столько же задумчивым.       Шота задумался еще на мгновение, наблюдая, как Хамасаки борется с кандалами. Когда злодеи нового уровня становились вновь обычными, то никто из них не помнил об экспериментах. Основная теория заключалась в том, что это была травма, но следующая заключалась в том, что на Фабрике Злодеев был кто-то с причудой подмены памяти. Хамасаки не мог вспомнить, кто именно причинил ему боль, из-за этого он мог нападать на все… или они могли направить его гнев на другие цели.       — Они сказали тебе, чтобы ты злился на весь мир? — спросил Шота. — Неужели они заставили Вас поверить, что Вас обидели все, но не они?       — Все ранит меня! — прокричал Хамасаки. — Сенсей так сказал! Сенсей не лжет!       Тсукаучи написал еще что-то:       — Сэнсэй? Это тот, кто Вас обидел? Вы знаете его имя?       Хамасаки затрясся:       — Сенсей, помогите мне! Убить!       — Кто такой Сенсей? — спросил Шота.       — Убить!       Хамасаки снова начал дергаться, Тсукаучи и Шоте пришлось отойти, когда одно из его запястий сломалось. Он продолжал дергаться, не думая использовать свою освобожденную руку, чтобы перерезать остальные кандалы.       — Уходите оттуда! — сказал главный врач распахнув двери. — Подготовьте систему фильтрации воздуха для введения транквилизатора.       Шота и Тсукаучи выбежали из комнаты, главный врач запер за ними двери. Шота заглянул в окно, смотря как какой-то газ заполняет камеру Хамасаки. Он боролся еще сильнее, сумев сломать еще кандалы, прежде чем транквилизатор начал действовать. Он постепенно начал слабеть, до тех пор, пока не рухнул на кровать без сознания, заставив всех снаружи вздохнуть с облегчением.       — Сенсей. Как думаешь, это тот Символ Зла, о котором он упоминал, прежде чем исчезнуть из-под стражи? — спросил Шота.       — Я… — Тсукаучи сглотнул. — Я не знаю. Почему он так верен человеку, который причинял ему боль?       — Боль от экспериментов и стирание памяти сделали его послушным, — сказал Шота. — Они хорошенько промыли ему мозги, чтобы он остался лоялен к ним.       Тсукаучи разочарованно вздохнул:       — Что еще больше усложняет ситуацию, не так ли?       Их прервал звонок телефона Тсукаучи. Он взглянул на номер звонившего абонента и ответил:       — Здравствуйте, шеф Цурагамаэ, вы говорите со мной и героем Сотриголовой.       — Как проходит дело с злодеем нового уровня, которого задержал Ингениум? — спросил шеф. — Вы получили от него какую-нибудь полезную информацию? Гав.       Тсукаучи и Шота переглянулись. Возможно, это была лишь теория, но Виридиан был прав, когда сказал, что Фабрика Злодеев может перейти к следующей фазе своих экспериментов, потому что Хамасаки определенно не был случайным злодеем.       — Немного, — после недолгого молчания сказал Тсукаучи. — Он упомянул человека по имени Сэнсэй, Сотриголова считает, что Хамасаки промыли мозги, заставив стать верным ему. Большинство из того, что он сказал, было просто угрозами.       — Он не вернулся в прежнее состояние? Гав? — спросил Цурагамаэ. — Прошло несколько дней, разве Триггер не должен был вывестись из его тела, как было с другими?       — В этом-то и проблема, он не такой, как другие, — со вздохом произнес Шота. — Хамасаки представляет собой следующий этап экспериментов Фабрики Злодеев. Он не злодей нового уровня, и, по мнению врачей, он не станет прежним.       На другом конце провода воцарилась долгая пауза, пока Цурагамаэ обрабатывал новую информацию:       — Гав… если он не злодей следующего уровня, то кто он?       Шота посмотрел на Тсукаучи. Им нужно какое-то название для этой следующей ветки эволюции, потому что Шота не настолько наивен, чтобы думать, что других не будет. Но как их назвать? Этот этап выделяется явно большим количеством гнева и ярости, так что что-нибудь связанное с этим? Как и сказал Ингениум, Хамасаки обезумел и был словно…       — Он совсем другой, — наконец произнес Шота. — Он Берсеркер.