***
Именно Бакуго, наконец, вынуждает Шото действовать. Конечно, это именно он. Из всех студентов, с которыми Шото контактировал с момента поступления в UA, Бакуго — тот, кого он ненавидит больше всех. Даже его отвращение к Минете бледнеет по сравнению с зудом насилия, который возникает у него под кожей, когда дело касается Бакуго. И, как и со многими вещами в его жизни теперь, истоки этого в Изуми. Бакуго силён и умён, у него замечательные боевые навыки и умения. Сам по себе, несмотря на свою личность, Бакуго, благодаря его напору и решимости, — это тот, кого Шото мог бы рассматривать как настоящего соперника. Но каждый раз, когда он даже смотрит в сторону Изуми, Шото хочет заставить его оледенеть. Всякий раз, когда он открывает рот, чтобы выплюнуть больше яда или язвительных комментариев в её адрес, всё, о чём Шото может думать — это Старатель. Этого достаточно, чтобы Шото стиснул зубы и сжал кулаки, чтобы не наброситься и не заткнуть Бакуго, что Изуми, похоже, не желает или не способна сделать, когда Кацуки нападает на нее, вместо одного из других их одноклассников. Это всегда ещё хуже во время геройских занятий. Похоже, что, по какой-то причине, учителя полны решимости натравить Изуми и Бакуго друг на друга. Как будто они слепы к динамике между этими двумя, которую видит Шото и знает остальной их класс, и практически любой, кто видел как они взаимодействуют. Шото ненавидит это. Из-за этого ему хочется схватить Айзаву-сенсея, Всемогущего или любого другого учителя за плечи и встряхнуть их, пока они все не остановятся и не увидят. Он видел некоторые из шрамов, которые Изуми скрывает под своей одеждой, видел звезды, которыми усеяны её руки и ноги, мельком видел те, которые усеивают наклоны ее плеч. Он знает историю, лежащую в основе шрама на её правой брови, и причину, по которой она больше не носит длинные волосы. Излишне говорить, что Шото не хочет, чтобы Бакуго был рядом с Изуми. Бакуго не заслуживает прикосновений к ней, не заслуживает оставлять следов на её коже или её сердце. В отличие от Шото. Шото, который никогда не причинил бы Изуми боли, как Бакуго. Который верит в неё и хочет, чтобы она добилась успеха. Который хочет быть единственным, кому разрешено прикасаться к ней всеми возможными способами. Так что наблюдение за тем, как Бакуго так по-своему хорошо ладит с Изуми, постепенно сводит Шото с ума. Каждое ненужное похлопывание плеча, каждый ненужный толчок, каждый случайный удар и не такой случайный взгляд, когда Бакуго проворачивает ограничители в отношении Изуми, зубы Шото сжимаются, а его лед и пламя практически корчатся в груди. Его причуда жаждет наброситься в собственнической ярости. Пока, наконец, Шото больше не выдерживает этого.***
Оказавшись в ловушке у стойки на кухне, когда Качан снова кричит на неё, последнее, что ожидает Изуми, это то, что Тодороки встанет между ними. Каччан просто на секунду замирает, а затем хмурится, и его лицо искажается от раздражения и ярости, когда Тодороки скользит между ними. Изуми почти уверена, что он воспринимает как оскорбление то, что Тодороки так легко отворачивается от него. Но затем, глядя в лицо парня, Изуми на самом деле почти уверена, что, по крайней мере, на этот раз, так и было задумано. — Мне нужно поговорить с тобой, — голос Тодороки спокойный и ровный, но в его глазах есть что-то, что заставляет Изуми обратить внимание. — Эй! — Каччан рявкнул через плечо Тодороки. — Вали на хер, Половинчатый! Мы были заняты! — А теперь нет, — Тодороки даже не оглядывается на Каччана, когда говорит, просто не сводит глаз с Изуми, протягивая ей руку. — Ну, пойдем же. Изуми, прикусив зубами нижнюю губу, на мгновение переводит взгляд между Тодороки, который смотрит на нее с каким-то напряженным выражением лица, и Каччаном, который пристально смотрит на неё через плечо с узкими глазами. Она тянется и кладет свою руку на поверх руки Тодороки. — Извини, Каччан, — слегка пожимает плечами Изуми, когда Тодороки тащит ее из кухни к лестнице. — Поговорим позже. Рука Тодороки все еще сжимает её руку, и Изуми позволяет ему, ничего не говоря, вести её вверх по лестнице к комнатам женского общежития. Он проводит девушку в её комнату, а затем, к большому удивлению Изуми, закрывает и запирает за собой дверь. — Всё в порядке? Она не может не спросить, потому что это не похоже на Тодороки — быть таким скрытным или зайти так далеко, чтобы запереть дверь, для того чтобы просто поговорить с ней. Обычно, если им нужно было уединиться, чтобы поговорить за пределами спортзала, они отправлялись в его комнату или во двор. — Нет, — просто говорит Тодороки, затем он снова поворачивается к ней и входит в ее пространство. — Мне нужна твоя помощь. — О, хорошо, — Изуми не могла не пошевелиться, затем отступила на небольшой шаг и чуть не упала, когда ее ноги ударились о кровать. Рука Тодороки на ее плече, достаточно теплая, чтобы чувствовать её сквозь тонкий материал её тренировочного топа, удерживает девушку в равновесии. — Ты что-то хотел? — мягко спрашивает Изуми, откинув голову назад, чтобы смотреть ему в лицо. — В последнее время я … злюсь, — голос Тодороки мягкий и ровный. — Мне нужна твоя помощь, чтобы разобраться с этим. Я могу на тебя рассчитывать? — Ага, — автоматически кивает Изуми, когда внутри нее нарастают беспокойство и решимость. — Конечно, можешь! Все, что тебе нужно — просто сказать мне, и я сделаю это. — Ты не должна говорить такие вещи, — почти рассеянно говорит Тодороки, рука на ее плече медленно скользит вверх по ее шее, пока он не прикасается к её щеке своей теплой ладонью. — Я мог бы воспользоваться этим. — Ч-что? — Изуми, нахмурившись, изо всех сил старается не обращать внимания на жар, который она ощущает на своем лице, и не может не чувствовать себя более чем смущенной. —Это не имеет значения, — отмахивается от вопроса Тодороки. — Мне не нравится, как Бакуго обращается с тобой. Ты заслуживаешь лучшего. Изуми в шоке застывает. Никто никогда не говорил ей этого раньше. Даже если Иида, Урарака и некоторые другие нападали на Каччана, когда он становился особенно злобным, никто никогда раньше не приходил и не говорил ей что-то подобное так прямо. — Он напоминает мне Старателя, — прямо продолжает Тодороки. — То, как он разговаривает с тобой, как прикасается к тебе, напоминает мне о том, как этот мужчина обращался с моей матерью. Каждый раз, когда я вижу, что он приближается к тебе… Свободная рука Тодороки поднимается и касается её другой щёки прохладной ладонью. —… я хочу уничтожить его, — словно по секрету шепчет ей Тодороки. Изуми судорожно втягивает воздух. — Я знаю, что ты не исключишь его полностью из своей жизни, — мягко говорит ей Тодороки, так близко, что Изуми может чувствовать его дыхание на своем лице. — Но мне нужно, чтобы ты перестала позволять ему причинять тебе боль, или я собираюсь сделать что-нибудь… решительное. Изуми долго не может подобрать слов. Тодороки угрожает применить силу в отношении Каччана. Ради неё. Первым ее побуждением, конечно же, было желание протестовать. Сказать Тодороки, что Каччан просто такой, ранящий всех, как огонь или его взрывающиеся ладони. То, что их отношения всегда были менее чем мирными, но это не так уж и плохо, и она не может просто отбросить их, отбросить Каччана. Она хочет сказать ему, что Каччан не причиняет ей вреда. Но … Она не может. От одной мысли о том, чтобы сказать это Тодороки, шрамы на ее плечах немного горят. От этого звезды на ее руках и ногах и на тыльной стороне ладоней покалывают. Это делает шрам, проходящий через ее правую бровь, таким же болезненным, как в тот день, когда это произошло. — Ты — человек, о котором я больше всего забочусь, и я бы никогда не причинил тебе вреда, — прерывает тишину Тодороки, нежно касаясь ее щек руками. — Если бы он действительно заботился о тебе, он бы тоже не стал. Ошеломленная Изуми не может сдержать слез на глазах, когда она смотрит на него снизу вверх. — Тодороки, — Изуми делает паузу, тяжело сглатывает и прикусывает нижнюю губу. — Каччан… У него свои проблемы… — Его проблемы не должны быть оправданием, чтобы причинять тебе боль, — настаивает Тодороки, прерывая её, по общему признанию, слабую попытку оправдать Кацуки. — Ты меня этому научила. Тодороки запускает руку ей в волосы, его прохладная кожа успокаивает кожу её головы, даже если от этого движения Изуми краснеет. — Я сильнее, чем он, — говорит Тодороки, как будто это неопровержимый факт. — Просто приходи ко мне, если тебе что-то нужно. Будь это связано с обучением или чем-либо ещё. С чем бы ты ни обратилась к нему, сначала приходи ко мне. У него есть Киришима и другие, он не останется один и не останется позади. Так что, позволь мне доказать, что он обращается с тобой неправильно. Ты можешь это сделать? Для меня? Изуми, сердце которой бешено-бешено бьется в груди, может только смотреть на Тодороки в некоторой смеси шока и замешательства, когда её мысли кружатся. Потому что Тодороки прав, и он опровергает все ее аргументы. Каччан не останется один и не останется позади, если она не обратится к нему. У него есть друзья в классе, есть другие люди, которым он небезразличен. Люди, с которыми он действительно сотрудничает во многих отношениях лучше, чем с Изуми, несмотря на то, как часто они работают вместе или противопоставляются друг другу. И хотя это почему-то кажется неправильным — идея отвергнуть Каччана почти во всем, уйти от него… Что ж, Тодороки тоже друг Изуми, и он редко когда-либо просит её или кого-либо еще о чем-либо. Так что… К удивлению Изуми, на самом деле принять решение не так уж и сложно. — Хорошо, — наконец мягко соглашается она. — Я-я приду к тебе тогда. Если это то, чего ты хочешь. А затем, к лёгкому благоговейному изумлению Изуми, Тодороки улыбается.***
На следующий день, когда приходит время разбиться на пары для тренировок, Изуми бросает короткий взгляд на Каччана, который направляется к ней, сузив глаза и сжимая плечи, и делает то, чего никогда раньше не делала. Она отворачивается. — Тодороки, — обращается Изуми к парню, который стоит в стороне и смотрит на нее. — Будешь моим напарником? Шото ничего не говорит, просто подходит к ней и берет её за руку, как будто он и так был намерен сделать это сейчас, при любом развитии событий. Изуми позволяет ему увести её к матам. Все время тренировки она чувствует, как взгляд Каччана прожигает ей спину.***
Странно, насколько быстро партнерство с Тодороки, вместо Кацуки, становится для Изуми привычкой. Более того, ей становится гораздо легче. Не то чтобы Шото не работает так усердно, как они работали в паре с Каччаном. Нет, Тодороки быстрый, сильный и умный. И теперь он усердно работает с обеими сторонами своего тела, не считая того, насколько он силен сам по себе. Просто… с Тодороки, рядом с ней и в её команде, Изуми чувствует себя спокойнее. Как будто она является частью настоящей команды, вместо того, чтобы постоянно следить за всем, что она говорит и делает, чтобы не совершить ошибку, снова взбесив Каччана. Это почти странно, что работа с Тодороки позволяет Изуми чувствовать себя почти в безопасности, независимо от сложности тренировки или того, какие упражнения они выполняют. Это нравится ей больше, чем она могла предположить.***
Работать с Изуми — хорошо. Шото нравится, когда она рядом с ним, нравится, как они легко обтекают друг друга. Нравится, как Изуми улыбается, яркая и красивая, как солнце, каждый раз, когда они выигрывают в соревновании или выполняют упражнение. Потому что с её стратегиями и их способностями они чаще выигрывают, чем наоборот. Класс начинает весело комментировать, что они — новая властная пара класса. Изуми всегда краснеет темно-красным оттенком. Бакуго бурлит. И Шото просто… удовлетворен. По крайней мере, на время. Но в конце концов, тот же старый голод, та же потребность большего, медленно начинает снова расти. Шото может чувствовать, как его руки всегда слегка подёргиваются, когда Изуми приближается к нему. Зуд от жажды прикосновений становится всё сильнее и сильнее со всем дополнительным временем, которое они теперь проводят вместе. Часть его думает, что, возможно, ему следует продолжать игнорировать это желание. Что, возможно, он достаточно подтолкнул её, чтобы она посмотрела на него, повернулась к нему, вместо Бакуго. Но в остальном он просто… Голоден.***
Наступил вечер, и весь класс расположился в общей комнате, разделившись на небольшие группы, которые, конечно, занимались разными делами, при этом находясь все еще вместе. Не хватает только Тодороки. Изуми свернулась калачиком в углу одного из маленьких диванов, держа телефон в одной руке, просматривая форумы героев, когда он наконец появляется. Рядом с ней, растянувшись на другой стороне, сидит Каминари и ведёт оживленную беседу с Серо о какой-то видеоигре. То, как Тодороки останавливается в дверном проеме, чтобы осмотреть комнату, а затем направляется к Изуми, привлекает не только её внимание. Но именно то, как он протягивает руку и небрежно хватает Каминари за воротник на другом конце дивана, действительно заставляет головы поворачиваться. — Бро! — протестует Каминари, явно больше удивленный, чем расстроенный внезапным переездом. — Что за дела? Тодороки просто смотрит на него мгновение, прежде чем он пожимает плечами и затем движется, чтобы занять прежнее место Каминари. Затем он наклоняется в сторону и кладет голову прямо на колени Изуми, его длинные ноги поднимаются вверх, чтобы свисать с противоположного подлокотника дивана. Ошеломленная, девушка слишком долго смотрит в глаза Шото. — Т-Тодороки? — Изуми удивлённо заикается, телефон безвольно висит в одной её руке, а другая поднимается вверх, чтобы не дотронуться до него. — Тебе следует называть меня Шото, — небрежно объявляет Тодороки, достаточно громко, чтобы весь класс мог услышать, а затем он тянется, хватает ее свободную руку и тянет вниз так, чтобы ее ладонь лежала на его груди. — Бро! — снова наполовину кричит Каминари. — Ты действительно это сделал? — Вы встречаетесь? — широко раскрыв глаза и сияя, резко спрашивает Урарака, когда подбегает к краю дивана. — Нет, — отвечает Шото прежде, чем Изуми успевает повернуть головой и издать звук. — Тогда почему ты лежишь у нее на коленях? — вопрос задал Серо, всё ещё ошеломленно сидящий на своем месте на полу. — Это делает меня счастливым, — просто отвечает Шото. — Это плохо? Наступает долгая пауза, потому что никто не знает, что на это ответить. А затем Тодороки, Шото, закрывает глаза и, похоже, засыпает. Изуми, широко раскрыв глаза, поднимает взгляд и видит, что остальные ученики, в разной степени шока, смотрят на них. Каччан, стоящий рядом с Киришимой, внезапно взрывается. Парень, лежащий на коленях Изуми, даже не вздрагивает, отдыхая с закрытыми глазами и размеренным дыханием.***
Тодороки остается там, отдыхая у нее на коленях, до тех пор, пока не погаснет свет, и все не начнут подниматься по лестнице в свои комнаты. Как только они вдвоем остались в общей комнате, он наконец снова двигается. Он садится, немного потягивается, а затем встает с дивана, как будто ничего необычного не произошло. Как будто это не он, без какого-либо предварительного предупреждения, просто захватил ее колени на целых два часа. — Тодороки, — Изуми скручивает в руках край свитера. — Зови меня Шото, — снова настаивает он, когда наклоняется и отрывает одну из ее рук от свитера, переплетая их пальцы. Он использует свою хватку, чтобы приподнять её и встать с дивана. Шото отпускает её руку только для того, чтобы положить свою ей на плечи, и притянуть её к себе, направляя их обоих к лестнице девушки. — Ш-Шото, — Изуми взволнована больше, чем когда-либо прежде, но она все еще достаточно легко движется с ним, все время работая вместе, позволяя ей идти в ногу с ним, как будто это вторая натура. — Тогда тебе тоже стоит называть меня Изуми. — Изуми, — произносит он ее имя, как будто пытается привыкнуть к его вкусу. — Хм, — на мгновение Изуми колеблется, не зная, как именно задать свой вопрос. — Мне нравится прикасаться к тебе, — объясняет Шото, словно читая ее мысли. Даже если объяснение выходит совсем не таким, как она думала. — Да? — Изуми, честно говоря, не знала, что еще сказать на такое заявление. — Я много думаю об этом, — легко говорит Шото, когда они подходят к двери ее общежития. — Я бы хотел, чтобы ты позволила мне чаще прикасаться к тебе. Изуми почти уверена, что она действительно загорится, если он сейчас добавит ещё что-нибудь в этом роде. — Я не причиню тебе вреда, — говорит ей Шото. — Ты знаешь, что можешь мне доверять. И дело в том, что Изуми знает это. Шото никогда не причинял ей боли. Спортивный фестиваль, по ее мнению, не считается, и даже шишки и синяки, которые они могут подарить друг другу на тренировке или в классе, совсем не похожи на то, к чему она привыкла. К тому же, если Изуми будет честна с собой, даже несмотря на то, что у нее все еще есть проблемы с физическим контактом с кем-либо, кроме ее мамы, мысль о том, что Шото прикоснется к ней, не является непривлекательной. И снова, Шото так редко о чем-то просит, не говоря уже о том, чтобы открыто признать, что ему что-то нравится. — Хорошо, — наконец удается кивнуть Изуми в знак согласия. Так трудно сказать Шото «нет». Кроме того, он же не просит у неё многого, и он не давал ей повода думать, что это может быть плохой идеей. — Спасибо, — вежливо говорит Шото, а затем обнимает ее за талию и прижимает ее к себе. Изуми, сцепив руки между ними, на мгновение застывает в его объятиях, прежде чем заставить себя расслабиться. Странно, когда тебя вот так обнимают. Шото, конечно же, выше её, и то, как у него разбита температура, всегда будет интересно. Но, при этом, ей на удивление удобно и приятно. Изуми не уверена, как долго они стоят так, он прижимает её к себе, но она знает, что каждая секунда этого времени хороша.***
Шото без колебаний пользуется разрешением, которое дала ему Изуми. На следующее утро он встречает её в общей комнате, как обычно, только для того, чтобы потянутся к ней и снова взять её за руку, переплетая их пальцы вместе, когда он осторожно ведёт её из общежития к главному зданию и классу. Он отпускает её только тогда, когда Айзава-сенсей заползает в комнату, и им всем пора сесть. Он возвращается к ней во время обеда, как и на тренировке после. При каждой возможности, которую он может найти, он здесь, рядом с ней, его рука на ее руке, его рука обнимает ее за плечи, теснясь в ее пространстве, как будто сейчас оно принадлежит ему. И каждый раз Изуми краснеет, но не протестует. Так что, конечно, Шото просто хочет большего.***
Изуми привыкает к рукам Шото быстрее, чем она думала. Теперь она даже не вздрагивает, когда он протягивает руку, чтобы прикоснуться к ней, способная опознать его просто по ощущению его рук, по запаху дыма и снега, который тянется за ним. Она даже начинает с нетерпением ждать ощущения его руки в своей, начинает позволять себе наслаждаться тем, как сама она умещается прямо под его рукой, как его пальцы никогда не отрываются от шрамов, покрывающих ее руки. Она привыкает проводить с ним хотя бы часть вечера на диване в общей комнате. Привыкает к тому, что его голова лежит у нее на коленях, когда она пишет одной рукой в блокнот, смотрит фильмы или играет на своем телефоне, а другой рукой аккуратно играет с его волосами. Остальная часть класса порхает вокруг них, но, как ни странно, с той первой ночи никто больше не засыпал Изуми вопросами. Даже Урарака, которая выглядит так, будто собирается взорваться вопросами каждый раз, когда видит, что Изуми и Шото держатся за руки, или когда подходит к нему, лежащему у нее на коленях. Кажется, что всем нравится хоть раз просто наблюдать, вместо того, чтобы совать свой нос в поисках объяснения. Всем, кроме Каччана. Изуми сосредоточилась на своей записной книжке, рассеянно взъерошивая волосы Шото свободной рукой, когда в комнату входит Каччан. — Слыш, Деку, — выдыхает Каччан, — пошли! Уже несколько недель не надирал тебе зад. — Она занята, — отвечает Шото с её колен, даже не пытаясь открыть глаза. — Я не разговаривал с тобой, Двумордый, — усмехается Каччан. — Она все еще занята, — говорит Шото, наконец открывая глаза. — Это не изменится, как бы громко ты ни лаял. — Завались! — рычит Каччан. — Ты вот уже несколько недель суешь нос в дерьмо, которое тебя не касается. Так что, хоть раз, вали на хер, а то мне придется тебя заставить. При этом Шото вздыхает, наконец сев поднимается на ноги. — Ты действительно не понимаешь намёков, не так ли? — почти рассеянно спрашивает Шото, руки расслаблено опущены по бокам, но тело находится между Кацуки и местом Изуми на диване. Изуми думает, что это может быть первый раз за всю ее жизнь, когда кто-то так явно встал между ней и Каччаном. — Ты просто собираешься сидеть и прятаться за своим дерьмовым парнем, заучка? — Каччан делает шаг в сторону, чтобы попытаться приблизиться к Изуми, но Шото блокирует его, тело перемещается, чтобы остаться между ними. — Тебе, наконец, надоело набивать себе шишки, да? Блять, как же ты бесполезна. И, как всегда, Изуми не может удержаться от того, чтобы вздрогнуть от его слов. — Знаешь, — холодно произносит Шото, —однажды кто-то закроет твой рот навсегда. — Хочешь попробовать? — Каччан снова смотрит на Шото. — Возможно, — кивает Шото. — Тогда поторопись. Слишком долго я ждал, чтобы снова надрать тебе задницу, — рявкает Каччан, когда он поворачивается и направляется к двери, яростно хлопая ей, поскольку он, несомненно, направляется в спортзал, который все еще открыт для них. По крайней мере, он достиг достаточного прогресса, чтобы понимать, что он не может провести полномасштабную битву в общей комнате. Как только Каччан ушел, Шото просто пожимает плечами и поворачивается, чтобы протянуть руку Изуми. — Давай, —подсказывает Шото, поднимая Изуми с дивана, когда она протягивает ему руку. — Пойдем в твою комнату. — Ты не собираешься драться с Каччаном? — спрашивает Изуми, слегка удивленно моргая. — Я лучше проведу с тобой время вместо прослушивания его тявканья, — признается Шото, когда они поднимаются по лестнице. — Кто знает, может, он успокоится, если немного полает кругами, ожидая меня. И, слушая то, что он говорит, Изуми не может не улыбнуться.***
— Это нормально? — мягко спрашивает Шото, толкая ее на кровать рядом с собой. Рука, обнимающая ее за талию, притягивает ее ближе, пока она не свернется калачиком, положив подбородок ему на грудь. — Д-да, — Изуми кивает, более чем немного смущенная из-за такого близкого и бесспорно интимного положения, хоть на самом деле не против этого. — Хорошо, — Шото слегка вздыхает, тело расслабляется, глаза снова закрываются, даже когда рука вокруг ее талии немного сжимается. — Твоя кровать пахнет тобой. — Извини, — бормочет Изуми ему в грудь. — Не стоит, — рука на ее талии поднимается и начинает гладить вверх-вниз по позвоночнику. — Мне это нравится.***
Шото зарывается носом в волосы Изуми и направляет все свое внимание на то, чтобы его руки не блуждали нигде, где это могло бы стать причиной её дискомфорта. Она не готова к этому. Ещё нет. Неважно, как сильно Шото хочет проскользнуть руками под ее свитер, как бы сильно он ни хотел почувствовать вес грудей — он чувствует давление ладоней на него. Как бы сильно он ни хотел, чтобы его пальцы опустились под пояс ее шорт, чтобы узнать, такая ли она мягкая, как он думает. Он хочет этого, хочет её. Но он знает, что сейчас не время. Она уже столько ему дала. Он может быть терпеливым. Она того стоит.***
Их распорядок меняется по взаимному согласию. Вместо того, чтобы Шото лежал с ней на диване, теперь они по вечерам мигрируют в комнату Изуми в общежитии и свертываются вместе на ее кровати. Примерно через неделю нового распорядка, они снова лежат вместе, голова Изуми на его груди, когда Шото внезапно двигается, меняя положение. Он перекатывает их, пока Изуми не оказывается под ним, одно его колено между ее разведенных ног и его руки прижимают ее с обеих сторон. Долгое мгновение он просто парит над ней, глядя, а затем медленно опускает на неё свой вес, двигаясь, пока его голова не коснулась выпуклости ее груди. Его руки двигаются: одна из них поднимается, чтобы поиграть с кончиками ее волос, а другая опускается, чтобы обхватить ее колено ладонью. Он прижимается к ней носом, и Изуми не может сдержать волну жара, разрастающуюся в её животе, не может сдержать того, как ее соски немного твердеют, когда он проводит щекой по передней части ее толстовки, как какая-то большая кошка. — Мне сейчас так хорошо, — почти шепчет Шото, голос такой же мягкий и нежный, как рука, которая слегка поднялась, чтобы погладить ее бедро. — Мне тоже, — тихо признается Изуми, чувствуя себя странно смелой. Затем она протягивает руку и проводит по его волосам, прежде чем немного подвинуться под ним, раздвигая ноги в безмолвном приглашении. Шото поднимается и приближается, пока не оказывается между ее ног. Они оба слегка вздрагивают от этого чувства. — Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе? — спрашивает Шото, чуть сильнее прижимая ее к матрасу. — Да, — шепчет Изуми в ответ, сердце колотится. — Могу я сделать это еще раз? Рука Шото слегка сжимает ее бедро, его пальцы на короткое время прижимаются к краю ее шорт, прежде чем его рука скользит вниз, чтобы снова обхватить ее колено. — Да, — Изуми даже не нужно думать об ответе. Ей нравится, как Шото прикасается к ней, нравится, какой он с ней, нравится то, как он заставляет ее чувствовать. Изуми даже нравится, как он заставляет ее становиться похожей на саму себя чуть больше с каждым мягким словом, комплиментом или голодным прикосновением. Никто никогда не заставлял ее чувствовать себя так, как он. Она хочет большего. — Я хочу быть единственным, кому разрешено это делать, — мягко признается Шото. — Я хочу, чтобы ты была моей. — Ты единственный, — уверяет Изуми, и что-то мягкое и головокружительное расцветает в его груди, потому что, так или иначе, это происходит на самом деле, несмотря на то, насколько невероятным это кажется. — И я буду твоей, если ты действительно этого хочешь. Если ты тоже хочешь быть моим. — Больше всего на свете, — торжественно и твердо клянется Шото. А затем он приподнимается на локтях и наклоняется, чтобы поцеловать ее. Поцелуй начинается мягко, прикосновение холодных и теплых губ к ее собственным, но так не продолжается долго. Шото прижимается языком к шву ее губ, и, как всегда, оказывается, Изуми не может ему отказать. Даже не хочет. Его язык скользит по ее языку, в то время как его бедра прижимаются к ее собственной колыбели, рука на ее колене скользит вверх, пока он наконец не обхватывает ладонью одну из ее грудей. Изуми не может не стонать, пока Шото целует и прикасается к ней, его рука сгибается, а его губы исследуют её рот. Когда он наконец отстраняется, они оба тяжело дышат. Рука на её груди слегка сжимается, и Изуми приходится резко прикусить нижнюю губу, чтобы не застонать снова. Шото ничего не говорит. Вместо этого он просто наклоняется и снова целует ее.***
К тому времени, когда он уходит той ночью, на внутренней стороне ее правого запястья уже расцветает синяк — след поцелуя, который он, казалось, особенно решительно старался оставить, её губы распухли, а грудь болит. Но это хороший, приятный вид боли. Тот, который она уже хочет снова почувствовать.***
— Ш-Шото, — Изуми стонет его имя, поднимая руку, чтобы закусить зубами сустав пальца. Шото просто мычит, прикусывая зубами сосок, который он сосет, в то время как его пальцы резко дергают другой. Изуми выгибается от этого чувства, бедра распахиваются, когда она извивается под ним. — Идеально, — шепчет Шото, когда он наконец с непристойной звучащим хлопком отрывается от нее, чтобы теперь потереться щекой. Затем он поворачивает голову и вместо этого принимается за другой её сосок. Все, что может сделать Изуми, это вцепиться свободной рукой ему в волосы и держаться.***
Грудь Изуми теперь постоянно болит, соски натерты и чувствительны. Но она ничего не может поделать с тем, как часть неё удовлетворена при виде красных и пурпурных следов поцелуев, разбросанных по ее груди. Впервые в жизни у нее есть отметки, которые ей нравились. Теперь, когда они неизбежно направляются в ее комнату, Изуми расстегивает бюстгальтер и поднимает руки, чтобы он мог дотронуться до нее.***
— Можно мне попробовать что-то еще? — Шото спрашивает однажды ночью, когда соски Изуми стали ягодно-красными и начали болеть. Его руки осторожно теребили край ее шорт, в его прикосновении был невысказанный вопрос. — Что ты хочешь сделать? — немного нервно спрашивает Изуми. Ей нравится все, что они сделали до сих пор, она думает об этом почти все время и хочет большего, но все, что ниже пояса, — это действительно новая территория для них обоих. — Просто дай мне попробовать. Я остановлюсь, если тебе это не понравится, — обещает Шото. Вместо того, чтобы что-то сказать, Изуми в ответ немного приподнимает бедра. Шото улыбается и, не теряя времени, стягивает её шорты. — Красиво, — говорит Шото, поднимая пальцы, чтобы прижаться к маленькому бантику на передней части трусиков Изуми. Затем он наклоняется и прячет лицо между ее ног. Изуми с трудом удается заглушить свой крик ладонью одной руки, когда другая стремится вниз, чтобы прижаться к затылку Шото. Шото едва сдерживает дрожь предвкушения, Изуми чувствует легкое давление на одно бедро, а затем внезапно его рот оказывается на ней, и между ними ничего нет. Изуми наполовину всхлипывает, когда он сосет ее клитор, тело сжимается, а затем опускается достаточно, чтобы засунуть свой язык внутрь нее. — У тебя хороший вкус, — выдыхает Шото, когда поднимает голову. — Все в тебе так прекрасно. Его рот и подбородок влажные. — Тебе это нравится? — наконец он спрашивает ее, поднимая руку, чтобы погладить девушку по коротким волосам. — Мне это нравится, — лишь наполовину связно, стонет Изуми. — Шото, мне это нравится. — Ещё, — наполовину объявляет Шото, прежде чем нырнуть обратно, собираясь продолжить свои действия. И он делает это, пока Изуми не разбивается.***
Шото сильно вздрагивает, его рука работает в быстром, резком ритме. Змеевик тепла и потребности, который так долго клубился у основания его позвоночника, теперь резко сужается, и его зрение немного тускнеет по краям. — Изуми, — он не может не бормотать ее имя, кончая на мягкий хлопок знакомых трусиков, которые он, не удержавшись от соблазна, положил в карман. Неважно, потому что она не услышит его. Он оставил ее, дрожащую, сонную и такую совершенную, в ее собственной комнате всего несколько минут назад. Боже, он не может дождаться, чтобы получить от нее больше.***
Изуми кажется, что в эти дни она постоянно краснеет. Одного взгляда Шото достаточно, чтобы она заёрзала. И он всегда смотрит.***
Скрежет открывающейся двери мгновенно будит Изуми. Ключ от ее комнаты есть только у двух человек, и один из них — Айзава-сенсей. Другой… — Шото, — шепчет Изуми в тихую темноту своей комнаты, когда дверь снова закрывается, и она слышит щелчок замка. — Шшш, — шепчет Шото, забираясь в кровать позади нее. — Мне чего-то хочется. Изуми вздрагивает в ожидании. Все, что Шото хочет от нее, всегда приводит к тому, что ей становится так хорошо. — Могу я получить это? — мягко спрашивает Шото, одна рука уже скользит под ее тонкую ночную рубашку, чтобы потянуть за сосок. Другая рука опускается и нажимает между ее бедер. — Да, — как всегда, отвечает Изуми. Затем рука между ее бедер двигается. Он поднимает её, чтобы прижать пальцы к ее рту. — Пососи их, — говорит ей Шото. — Намочи их хорошенько. Изуми колеблется всего секунду, прежде чем открыть рот. Она сосет его пальцы, намочив их настолько, насколько может, в то время как его другая рука крутит и тянет ее за соски. В конце концов, он отстраняется, только чтобы протянуть руку и потереть влажными пальцами об внутреннюю поверхность бедер Изуми. Он на мгновение отодвигается от нее, Изуми слышит и чувствует шорох одежды, а затем возвращается. И все, что Изуми может почувствовать, — это линия его члена, прижатая к голой коже ее задницы. — Я хочу трахнуть тебя, — грубо, откровенно и честно говорит ей Шото, так что она обожает его, когда он трется о неё своим членом. — Но пока нет. Он сжимает свой член между бедер Изуми, его свободная рука движется вниз, чтобы поиграть с ее клитором, в то время как его ноги сцепляются вокруг ее, так что ее бедра плотно прижимаются к нему. — Я собираюсь сделать это, когда придёт время, — Шото кусает ее мочку уха, проталкивая его между ее бедер, теплые пальцы работают в гармонии с каждым движением. — Собираюсь наполнить тебя. Зубы Шото прижимаются к ее шее, создавая острое ощущение, которое заставляет Изуми вздрогнуть. — Будет хорошо, — обещает Шото, тяжело дыша ей в ухо, когда он одной рукой крутит её сосок, а другой грубо зажимает клитор. Изуми вздрагивает, но не может удержаться от того, чтобы слегка выгнуться назад, сильнее прижимая свою задницу к нему, в то же время изо всех сил стараясь держать свои бедра вместе. Она тянется одной рукой вверх за спину, чтобы запустить пальцы в его волосы. Другую она опускает, чтобы начать ласкать пальцами головку горячего члена, который уже весь залит их соками и пошло хлюпает при каждом резком движении вперёд-назад. — Ты такая горячая и мокрая, — стонет Шото куда-то в ее шею, бедра стучат об её задницу, а руки ни на секунду не прекращают свои движения. — И мягкая. Я хочу большего. Кровать под ними слегка поскрипывает, но им обоим на это наплевать. Изуми тоже хочет большего. С Шото ей всегда хочется большего. И он всегда ей это дает. — Скажи мне, что тебе это нравится, — Шото прижимается к ней ближе, наклоняясь, чтобы прижаться своим ртом к ее губам. — Изуми, скажи, что тебе это нравится. — Мне это нравится, — стонет Изуми высоким и хриплым голосом, когда она дает ему уверенность, которую он, кажется, всегда жаждет от нее в такие моменты. — Шото, мне это нравится. Когда ее охватил жар, спина выгнулась, и Изуми разбивается. Позади нее Шото ускоряется, толкая ее с почти дробящей силой. Он следует за ней несколькими движениями позже, горячая и влажная сперма проливается на ее бедра и ладонь, когда он пыхтит в ее плечо, прижав зубы к ее коже, движением, которое, как знает девушка, оставит след. Изуми лежит рядом с ним несколько минут, прежде чем любопытство овладевает ею. Бедра двигаются таким образом, что невольно заставляют его зашипеть ей в кожу. Изуми не может не сосредоточиться на мокром и липком ощущении беспорядка, созданного ими. И, особенно, на дорожках спермы, покрывающих ее руку. Изуми поднимает и облизывает руку, не задумываясь о том, что делает, слегка мурлыкнув от вкуса, который не так неприятен, как она всегда думала. Она засасывает один из пальцев в рот, чтобы облизать его. Подбородок зацепился за ее плечо. Шото снова вздрагивает, сжимая ее грудь на долю секунды, прежде чем он отстраняется от нее. Прежде чем Изуми успевает возразить или попросить его остаться хотя бы ненадолго, он пытается прижать ее спину к кровати. Все еще держа палец во рту, Изуми смотрит на него снизу вверх. Шото с растрепанными волосами и лицом, залитым неравномерным румянцем, просто наклоняется и берет ее за лодыжки руками. Он сжимает ее ноги вместе, скрещивает ее лодыжки, поднимается на колени и кладет их себе на плечо. Изуми чувствует тыльной стороной её бедер его, уже наполовину твердый, член. — Еще, — наполовину спрашивает, наполовину приказывает Шото. И, как всегда, Изуми кивает и позволяет себе раствориться.***
На следующий день, наполовину гордый и даже отдаленно не раскаявшийся, Шото может сказать, что Изуми вымотана. Он не уходит из ее комнаты, пока солнце не начало светить за горизонтом. По его мнению, он мудро использовал каждый из этих часов. К счастью, сегодня воскресенье, так что это означает, что ни у одного из них не будет занятий или тренировок, поскольку Айзава приказал Изуми, под страхом наказания, использовать воскресенье как настоящий выходной день. Шото полностью намерен воспользоваться этим, даже если он уже знает, что Урарака и остальные не позволят им снова исчезнуть на весь день вдвоём в одной из своих комнат. Достаточно просто затащить Изуми на диван и уложить к себе на колени. Одна из его рук обнимает ее за талию, а другая стягивает одеяло со спинки дивана, чтобы прикрыть девушку. Еще проще игнорировать то, как большинство учеников все еще смотрит на них. Или то, как взгляд Бакуго делает отважную попытку проделать дыру прямо во лбу Шото. Шото всё равно. Все, что его волнует, — это ощущение Изуми на его коленях, запах ее шампуня, затуманивающий его чувства, и то, как она так легко и доверчиво растворяется в нем. Она его, и он никогда ею не насытится.***
— Только кончик, — выдыхает Шото, прижимаясь к её шее. — Ты такая мокрая. Я хочу это почувствовать. Только кончик, Изуми, обещаю. Изуми корчится у него на коленях, бедра сжимаются вокруг его члена, а сердце колотится. Они вместе смотрели несколько видеороликов на его ноутбуке, когда он поднял ее, чтобы посадить себе на бедра. В этом, конечно, не было ничего необычного, но он протянул руку под неё, чтобы расстегнуть свои штаны, а затем стянуть и её спортивные шорты до колен. Он трахал ее бедра в медленном и ровном ритме, руками массируя ее мышцы или опускаясь вниз, чтобы трогать ее сильными, глубокими движениями. Она почти уверена, что перед его штанов уже испортился от того, насколько она намокла. — Могу я? — снова спрашивает Шото, приподняв бедра под ней. — Обещаешь? — Изуми в штанах, лицо покраснело, тело болит. Шото всегда заставляет ее чувствовать себя так хорошо, но она все еще немного нервничает. — Только кончик, — настаивает Шото. — Хорошо, — шепчет Изуми. — Спасибо, — Шото прижимается в поцелуе к её шее, к её виску, к её ушку, когда он перемещается под ней. — Спасибо тебе. Изуми обнаруживает, что склонилась над его низким столиком, ее шорты висят на ее лодыжках, когда он становится на колени позади нее. Головка его члена трется о ее клитор, посылая шок удовольствия по ее спине, прежде чем он слегка приподнимается, чтобы прижаться к ней. — Ты вся розовая и красивая, — произносит Шото, затаив дыхание, когда одна из его рук движется, чтобы ещё немного раздвинуть шокирующе прохладными пальцами её половые губки. Затем он продвигается вперед, и Изуми чувствует его совсем рядом с входом, его член слегка прижимается к нему. Изуми слышит низкое, почти болезненное шипение, Шото выдыхает, и она не может сдержать того, как ее мышцы сильно сжимаются. Это хорошо. Лучше, чем она думала, что будет ощущаться, потому что они не идут до конца. Ее бедра отодвигаются назад, и Шото чуть глубже погружается в нее, и Изуми слышит его стон позади нее. Прежде чем она сможет снова двинуться, рука опускается и прижимается к её пояснице, прижимая к столу и удерживая её неподвижно. — Я обещал, — бормочет Шото, отстраняясь от нее, только чтобы снова прижаться к ней, только головка его члена скользит внутрь и наружу. — Я всегда сдерживаю свои обещания, данные тебе. Изуми знает, что ему известно, что это просто еще одна чёрта, которую она в нём обожает. Это просто еще один способ, которым он более чем доказал ей свое отношение, как он и обещал. Изуми бескостно падает на стол.***
Шото загоняет ее в угол в течение всего дня, даря поцелуи и долгие объятия, когда только может. Он держит ее за руку при каждой возможности и тянет к себе на колени или кладет голову ей на бедра, когда это возможно. Он никогда не делает ничего, что могло бы навлечь на них неприятности, но он также никогда не скрывает своей привязанности к ней, независимо от того, кто смотрит. Он даже готов с мирным и довольным выражением лица слушать ее болтовню о любом герое, приятеле, причуде или случайном факте, который привлек её внимание. Никто никогда раньше не делал этого для Изуми, не обращал такого пристального и положительного внимания на её симпатии, хобби и то, что она говорит. Никто никогда не тратил столько времени и сил на то, чтобы заставить её чувствовать себя хорошо, на то, чтобы укрепить её, вместо того, чтобы разрушать. Никто никогда не был так доволен тем, что просто был с ней. Изуми это любит. Любит Шото. Так что… Она хочет большего.***
Бакуго наконец удается загнать Шото в угол в раздевалке после тренировки. Честно говоря, это заняло у него больше времени, чем думал Шото. Он ждал полномасштабного противостояния с той ночи, когда Бакуго так и не дождался его в спортивном зале. — Что? — Бакуго усмехается, подходя ближе. — Не сбежишь, как в прошлый раз, чертов трус? — Не явиться туда, куда ты никогда и не хотел идти, — это не сбежать, — сухо отмечает Шото. — У меня есть дела поважнее. И компания получше. Кулак Бакуго врезается в дверь шкафчика прямо рядом с головой Шото. Шото просто смотрит на него, приподняв одну бровь, слабо впечатленный выходкой другого парня. — Я не польщен и не заинтересован, — не может не сказать Шото, когда Бакуго вырисовывается в его личном пространстве. — Так что я не уверен, что ты надеешься получить благодаря этому. — Ты думаешь, что теперь чертовски забавен, не так ли? — Бакуго бурлит. — Ты считаешь? — спрашивает Шото. — А сейчас, мне нужно быть в другом месте. — Что? — Бакуго плюется ядом. — Зубрила уже ждет тебя? Да? В этом дело? Гребаная Деку ждет тебя, чтобы вы двое могли еще немного потискать друг друга на глазах у всех? — Я бы сказал, что зависть тебе не идёт — это и на самом деле выглядит не очень, — Шото делает шаг вперед, толкая плечом Бакуго, чтобы тот больше не прижимал его к шкафчикам. — Я не завидую вам, двум неудачникам, — резко отрицает Бакуго. Однако Шото не обманешь, Бакуго никогда не был там, где они с Изуми находятся сейчас. Но он жаждет. Тодороки может быть не лучшим в понимании людей, может пропускать множество социальных сигналов и прочее, но они в чём-то похожи. В Бакуго тоже есть голод, который распознает Шото. Тот, в отношении которого, Тодороки намерен сделать так, чтобы он никогда не был утолён. — Продолжай себе это повторять, — пожимает плечами Шото, протягивая руку, чтобы забрать свою сумку. — В любом случае это не имеет особого значения, потому что у тебя никогда не будет шанса получить от неё то, чего ты хочешь. Не сейчас. Только не со мной и остальными одноклассниками, которые должны стоять на твоём пути. Не с тем, что Изуми становится сильнее с каждым днем. Не с тем, как она узнает, что ты ей не нужен. На этот раз Бакуго на удивление молчит. — Знаешь, это почти забавно, — Шото останавливается, положив руку на дверь раздевалки, и поворачивается ровно настолько, чтобы взглянуть через плечо на Бакуго, — если бы ты был добр к ней, относился к ней как к человеку, а не как к мусору, она, вероятно, никогда бы даже не посмотрела на меня дважды, более чем как на друга. И ты бы получил Изуми в той роли, в которой всегда хотел её видеть. Глаза Бакуго немного расширяются, а затем снова резко сужаются. Шото всё равно, потому что он знает — они оба знают, что он говорит правду. — Ты проиграл, Бакуго, — говорит ему Шото с немалым чувством удовлетворения. — Когда дело касается Изуми, всегда будешь. И тебе некого винить, кроме себя. А затем он поворачивается, открывает дверь и выходит из раздевалки, не оглядываясь. Позади него эхом разносятся взрывы и удары, но Шото не обращает на них никакого внимания. Бакуго может быть чужой проблемой. У Шото есть дела поважнее.***
Изуми не может сдержать густой комок нервозности, клубящийся в ее животе. Она никогда не ожидала, что окажется в таком положении и спросит что-то подобное у Шото. Такой смелости и резкости она никогда не ожидала от себя вне боя. Но … Что ж, ее решение принято, и Изуми решила, что все пойдет своим путем. — Ш-Шото, — практически шепчет Изуми его имя, одна рука поднимается, чтобы поиграть с манжетой его рукава, когда она откидывается назад, чтобы взглянуть на него. Шото просто мычит в ответ, нежно поцеловав ее в висок. — Моя мама будет в Йокогаме весь день в субботу и воскресенье, — говорит ему Изуми, осознавая, как Шото сразу же, кажется, оживляется, обращая на нее внимание. — Квартира будет пустовать. Пойдём со мной домой? Они оба знают, что она имеет в виду, о чем на самом деле спрашивает. Они оба знают, что произойдет в тот момент, когда они останутся одни в её доме, когда никого не будет рядом, без комендантского часа, без учителей или одноклассников, которые беспокоятся о том, чтобы их поймать. Шото хватает ее за подбородок рукой, запрокидывает голову и крепко и глубоко целует ее прямо на диване, где все могут видеть. Это все, что ей нужно.***
В субботу днем они оба пакуют чемоданы и вместе отправляются в путь. Ни один из них не подтверждает, что они собираются провести ночь вместе, но Изуми почти уверена, что все в любом случае знают. Даже Каччан, если то, как он смотрит на нее, взглядом, который Изуми никогда раньше у него не видела, — это то, что говорит о его понимании. В любом случае это не имеет значения. Изуми знает, что делает, знает, чего хочет. Поездка на поезде тихая. Шото остается прижатым к ее стороне, одной рукой обнимая ее за талию, когда он использует свое тело, чтобы заблокировать ее от большинства толпы. Изуми просто наклоняется к нему и дрейфует в ощущении безопасности.***
— Ты такая идеальная, — Шото дышит ей в кожу, его губы скользят по ее груди и набухшему соску, продвигаясь все дальше и дальше вниз, пока он не коснулся ее пупка. — Хотел сделать это с тех пор, как мы впервые поссорились. — Пожалуйста, — Изуми резко дергает его за волосы, нетерпеливая и нуждающаяся, наполовину готовая полностью вытечь из собственной кожи. — Ты изменила всю мою жизнь, — бормочет Шото, покрывая поцелуями внутреннюю поверхность ее бедер, впадинку бедра, чуть выпирающие ребра, когда он движется вверх по ее телу, пока снова не нависает над ней. — Я хотел залезть к тебе под кожу и никогда не уходить. Не могу поверить, что ты позволяешь мне. Он протягивает руку между ними, чтобы удержаться, и когда он скользит внутрь нее, это просто идеально. Ни боли, ни дискомфорта, когда он оседает глубоко внутри нее. Просто скручивание пальцев ног и ощущение растяжения, заставляющее Изуми с резким вздохом выгнуться вверх. Холодная рука обвивает бедро Изуми, подтягивая его вверх и сдвигая так, чтобы Шото мог войти в неё еще глубже, бедра резко опускаются вниз, когда он кусает красные и пурпурные отметины на ее груди. Время исчезает, и Изуми теряется в водовороте горячих и прохладных рук, блуждающих по ее телу, губ, зубов и языка на ее коже. Член Шото врезается в нее с глубоким, устойчивым ритмом, который поднимает их обоих все выше и выше. Пока, наконец, Изуми не прерывается с низким воплем, цепляясь руками за спину Шото, когда её трясет и она разбивается. Когда Шото кончает несколько минутами позже, это происходит с криком, прижимающимся к ее плечу. Они лежат вместе, Шото растянулся на ней, положив голову ей на грудь, и они оба задыхаются и вздрагивают. — Ты в порядке? — Шото наконец удается спросить, приподнимаясь на локтях, чтобы снять с неё часть своего веса. Изуми видит его как тумане, тело все еще покалывает. Она скользит взглядом по его лицу, по шраму, который для неё так важен, по линии его плеч и его обнаженной груди. Она действительно любит его. И она почти уверена, что он тоже её любит, даже если ни один из них никогда не произносил этих слов прямо. — Ещё, — мягко требует Изуми, ее руки скользят вверх по его спине, чтобы она могла снова прижать его к себе, перекатывая бедра. — Шото, ещё. И Шото, как ему кажется, что он всегда делает, дает ей именно то, о чем она просит.***
Шото никогда не был фанатом прикосновений. Так долго в его жизни ничего хорошего не происходило, если кто-то подносил к нему свои руки. Но с Изуми всегда всё было иначе, и он знает, что так будет всегда. Это «голодная работа» — любить кого-то такого яркого и сильного, как она. Не важно, сколько он получит от неё, Шото просто хочет ещё. К счастью, Изуми более чем счастлива дать ему это. Более чем счастлива получить все, что он хочет дать ей взамен. И для Шото это действительно имеет значение. Это все, что он когда-либо мог пожелать.