***
Грантер занимает свое обычное место в самом темном углу Мюзена. Его старое пристанище, хотя он и давненько здесь не был. Это ближайшее заведение из тех, что обслуживают только охотников, ищущих новое дело, и он предполагает, что ему не придется долго ждать появления Человека-пылающей-души. Он не ошибается. Мальчишка — Грантер думает, что он все-таки должен называть его мужчиной, но тот выглядит так юно — приходит едва ли через час. Он прекрасно выглядит. Никаких следов крови в его вьющихся волосах или на сверкающе-белой футболке. Убийцы выглядят совершенно иначе. Он замирает на секунду на верхней ступеньке лестницы перед тем, как направиться прямо к столу, за которым сидит другой молодой человек, чьи пальцы порхают над клавиатурой. Грантер знает его — Комбефер, почти всегда находящийся здесь и всегда следящий за всем, что происходит на территории Франции (и, на самом деле, всей остальной материковой Европы). Грантер откидывается на стуле и пьет вино. И даже со своего места может прекрасно слышать их тихий разговор. Он узнает, что Человека-пылающей-души зовут Анжольрас и что тот подозревает, что у вампира, которого он только что убил, есть друзья в городе. Комбефер соглашается — они оба думают, что рядом есть гнездо, и они оба хотят найти его. Грантер изо всех сил старается скрыть усмешку. Они и правы, и ошибаются. Неудачливый вампир действительно был частью маленькой группы, но они кочевники — прибыли в Париж в прошлом месяце и уже собирались двигаться дальше. И они определенно уберутся в два раза быстрее, как только поймут, что их товарищ было жестоко обезглавлен. В ином, идеальном мире, он мог бы просто сказать об этом Комбеферу и Анжольрасу и сэкономить им тем самым немного времени, но, увы, сообщать о том, как много ты знаешь, в присутствии охотников это идея которая может плохо кончиться. Он ждет до тех пор, пока их дискуссия не сворачивается и они не соглашаются собраться на следующий день. Комбефер начинает убирать ноутбук в сумку, Анжольрас встает, чтобы уйти, и в этот момент Грантер встает и ставит на их стол бутылку вина. — У нас тут новое лицо, как я погляжу, — произносит он со своей лучшей улыбкой. Анжольрас не возвращает ее, смотрит на него с подозрением, прищурив глаза. — Ты нас не представил, Комбефер. Как небрежно с твоей стороны. — Ты так притаился, что я тебя не заметил, — удивленно говорит Комбефер. Анжольрас кидает на него вопросительный взгляд, как будто тихо уточняя, нужно ли ему доставать оружие. — Не волнуйся, Грантер постоянный посетитель. Не делает чего-то в смысле убийства монстров, но любит слушать о чужих подвигах. — Их истории мои амброзия и нектар, — соглашается Грантер. Он был постоянным посетителем здесь гораздо дольше, чем Комбефер может себе представить, на самом деле, гораздо раньше, чем Комбефер родился. С небольшими перерывами для того, чтобы убедиться, что никто не заметит, что он не подвержен старению. — Это Анжольрас, — представляет мужчину Комбефер, когда тот не делает этого сам. — И я не из тех, кто рассказывает истории, — коротко роняет Анжольрас. Оскорбление в духе «не таким очевидным поглощающим вино бездельникам, как ты» остается невысказанным, но легко считывается. — Даже в обмен на стакан вина после тяжелых дней охоты? — говорит Гратер, откупоривая бутылку. Он ведет себя раздражающе и знает это, но еще он знает, что отступить сейчас значит потерять внимание Анжольраса, а он не может позволить этому случиться. Эта душа самая яркая и самая прекрасная вещь из всех, что он видел за долгие годы, и он не позволит ей просто исчезнуть из виду. — Я не пью, — отвечает Анжольрас. Грантер не может ничего с собой поделать — он смеется. — Вау, ты действительно, должно быть, новенький во всей этой игре, — говорит он, игнорируя вспышку немой ярости в глазах Анжольраса в ответ на его веселье. — Год, не больше. Мысль о том, что ты однажды отказался от бесплатной выпивки, ужаснет тебя в будущем. — Анжольрас охотится последние три года, — тихо вставляет Комбефер. Он выглядит так, будто изо всех сил сдерживает улыбку. — И даже это гораздо больший объем информации, чем тот, которым я обычно делюсь с незнакомцами в барах, — Анжольрас делает еще одну доблестную попытку избежать их компании. В этот раз он доходит почти до последних ступенек лестницы, когда слова Грантера заставляют его замереть на месте. — Дай угадаю. Твоя мать? Анжольрас смотрит на него через плечо. Он все еще хмурится, подозрителен и теперь еще и отчасти запутавшийся, но Грантер с ужасом осознает, что даже сейчас тот прекрасен. Он не знает, эффект ли это суперновы, заменяющей этому человеку душу, но в любом случае это гипнотизирует, и он знает, что потерян. — Моя мать? — повторяет Анжольрас. Он определенно думает о каком-то оскорблении и выглядит так, будто находится в пяти секундах от того, чтобы врезать Грантеру в челюсть. — Твой возраст позволяет это предположить, — объясняет Грантер, усаживаясь на стол Комбефера. — По моему опыту, в твоем возрасте это всегда родитель. И, по той или иной причине, убитые матери выходят куда более мощными мотиваторами, чем убитые отцы. — О чем он говорит? — спрашивает Анжольрас, его острый взгляд перемещается на Комбефера. — О твоей истории становления, конечно же, — говорит Грантер с усмешкой. — Причина, по которой ты начал охотиться, — Комбефер милостиво переводит. — Многие начинают после того, как кого-то из их близких убивает монстр или что-то вроде этого. — Всегда кто-то умирает, — поправляет его Грантер, — сюжет всегда один и тот же. Детали — вот что позволяет разнообразить истории. — Никто не умер, — говорит Анжольрас. Грантер поднимает бровь. — Тогда семейное дело? — предполагает он. — Какая-то пра-пра-пратетушка была съедена оборотнем, и теперь работа по борьбе со злом перешла через поколения к тебе? — Нет, — отвечает Анжольрас. Теперь он смотрит на него прямо, выглядя так, будто он разрывается между гневом и недоверием. Второй раз за ночь Грантер запрокидывает голову и смеется. Он не может вспомнить последний раз, когда он смеялся так много. — В таком случае, — говорит он наконец, — ты определенно не должен охотиться. Анжольрас хмурится в его сторону, на секунду его душа озаряется темно-красным. Он в ярости, и это хорошо. Это значит, что он останется, потому что теперь у него есть точка зрения, которую нужно доказать. Конечно, он делает шаг обратно к столу, вытаскивает пустой стул и садится на него, глаза прикованы к лицу Грантера. Это, скорее всего, призвано действовать убеждающе, но его внимание больше льстит. И Анжольрас рассказывает свою историю. Что неудивительно, он другой. Возможно, уникальный. Он говорил правду — никакой трагичной предыстории в качестве оправдания решения охотиться. Грантер выслушал бесчисленное множество охотников, останавливающихся в Мюзене и прочих дырах вроде этой, и после определенного времени их истории стали в его голове сливаться в бесконечный плач о убитых родителях, родственниках, любимых или друзьях. Их горькие слезы и жажда мести скучны, а возмездие — такая некрасивая история. Грантер практически находит их позорными, если бы, конечно, он когда-нибудь позволил себе судить других существ, кроме себя самого. Они все похожи на издевательские напоминания о том, что несмотря на все современные технологии, модную одежду и зацикленности на кусочках бумаги, которым они присвоили ценность, люди все еще не так уж далеки от диких животных земли, у которых есть склонность становиться беспощадно-жестокими, когда им угрожает хищник. Только животные, конечно же, ведут себя так из самозащиты. Им неизвестны обида или месть, и они определенно не начинают наслаждаться убийством. Это черта, присущая исключительно человечеству. Иногда Грантер окончательно в них разочаровывается. Но Анжольрас — это откровение. Анжольрас странный и невозможно прекрасный. Он узнал о существовании мира монстров и охотников абсолютно случайно. — Рядом с моим домом было кладбище, через которое я иногда ходил, чтобы срезать, — говорит он, когда Грантер требует от него деталей этой случайности. После стольких лет выслушивания однообразных печальных историй эта чудесна и потрясающа, и он хочет знать всё. — Однажды ночью я увидел мужчину, швырявшего спичку в разрытую могилу и сжигавшего кости. Я спросил его, зачем он это сделал, и он ответил мне, — он останавливается. — Он был сильно пьян. Если бы не это, я бы предположил, что он лжет. — Охотники часто так делают, — соглашается Грантер. Он сам не настолько пьян, насколько хотелось бы, хотя сегодняшний вечер стал терпимым с того момента, как появился этот завораживающий человеческий мальчишка, отвлекающий от гулкого эха, зияющего в груди. В любом случае для него почти невозможно напиться, когда рядом есть люди. Даже угрюмые, не заинтересованные ни в чем, кроме собственных стаканов, постоянные посетители Мюзена, скорее всего, заметят то невероятное количество алкоголя, которое требуется ему, чтобы почувствовать легкий приятный туман в голове, и которое вполне могло бы убить нормального человека. Или двух. — Он сказал мне, что я должен забыть об этом. Что я не должен ввязываться. — И он был прав, — Грантер кивает с полуулыбкой. — Но ты не послушал. — Конечно же, я не послушал, — Анжольрас выглядит пораженным и возмущенным самой идеей того, что он мог продолжить жить нормальной жизнью — уйти прочь от сумасшедшего пьяницы на кладбище, закончить учебу, может быть, жениться и завести детей. Очевидно, что для него это было немыслимо. И вот почему. Потому что Анжольрас верит в изначально заложенное в людях добро, — людях повсюду, людях, которых он даже никогда не встретит, — и, как следствие, он верит, что они не заслуживают быть съеденными, выпотрошенными, покалеченными или убитыми любыми другими ужасными способами существами, которые скрываются в ночи. Все это, очевидно, очень понятно и логично звучит в голове Анжольраса; скоро почти все в Мюзене начинают прислушиваться (с чем-то между весельем и презрением на лицах), пока он пытается это объяснить. До этого он казался раздраженным тем, что Грантер настаивал на продолжении разговора, но теперь Грантер заполучает все его внимание. У него создается ощущение, что Анжольрас способен страстно говорить о правильности своей цели с кем угодно. Даже с чем угодно. Ослом. Стеной. Кажется, для него все просто — люди хорошие, монстры плохие. И в тот момент, как он узнал об этой уродливой, опасной части мира, Анжольрас перестал быть по-настоящему и тем, и другим. Это знание, которое было даровано ему, вооружило его, превратило в силу, и он должен был выбрать, против кого он будет сражаться в этой войне. Знать правду и игнорировать ее было бы подобно преступлению, — Анжольрас, правда, использует слово «грех», что Грантер находит интересным. Он спрашивает, есть ли у всего этого религиозная подоплека. Анжольрас отвечает, что нет. Он не служитель Бога, он служит человечеству, потому что таково его предназначение. По соображениям совести, значит. Грантер всегда сомневался в человеческой морали. Мнения людей слишком переменчивы, зачастую они меняются на диаметрально противоположные. Однако светлые глаза Анжольраса и ровное сияние его души говорят о том, что он останется верен своим убеждениям до тех пор, пока они не убьют его. Он выглядит невероятно разочарованным, когда после того, как его проповедь окончена, Грантер по прежнему смотрит на него с тем же ошеломленным выражением. Анжольрас думает, что он не понимает. Это не так. Грантер определенно понимает все то, что он говорит, объективно. Чего он не может, так это поверить в (определенно, прекрасную и подобную мечте) идею о том, что люди достойны того, чтобы за них сражались. Что незнакомцы, которые не сделали ничего для Анжольраса, стоят его жизни. Грантер был здесь долгое время. Он видел ужасные вещи. И он не может слепо и всем сердцем любить человечество. Он должен бы, конечно. Он пристальнее вглядывается в Анжольраса, с внезапным подозрением, ища любые признаки того, что тот хоть немного не человек. И не видит ничего, кроме величественного золотого сияния — этого ровного, подобного маяку, луча веры, уверенности и решимости. Но, возможно, думает он мрачно, вовсе не случай свел вместе Анжольраса и пьяного охотника на кладбище той ночью. Возможно, все еще есть высшая сила, вмешивающаяся в дела людей. Потому что для Грантера Анжольрас выглядит гораздо более похожим на пылающего, бесстрашного и гордого солдата, чем он сам когда-либо. Идеальный продукт Небесного конвейера. — Я думаю, что ты безумец, — говорит наконец Грантер, когда Анжольрас заканчивает. — Ты охотишься просто потому, что ты можешь. Это нелепо. — Нет, в этом и весь смысл, — настаивает Анжольрас. Его щеки ярко-красные. Грантер знает, что тот хочет встать и наорать на него, но делает все возможное, чтобы оставаться спокойным. — Если в моих силах спасти людей, а я выбираю не делать этого, то кем это делает меня? — Разумным. Следующим инстинкту самосохранения. Нормальным, — резко говорит Грантер. Он приканчивает свое вино, хотя знает, что это не поможет. Этого даже близко не достаточно. — Ты не был затянут в этот мир, ты выбрал его, и это тоже нелепо, потому что это последнее, что кто-либо выбрал бы. Охотники ведут несчастную, жалкую жизнь и заканчивают в луже собственной крови. Те, кто сражается ради мести, умирают ни за что. А ты, — он останавливается, качает головой, — ты умрешь за меньшее. Анжольрас снова поднимается на ноги. С него достаточно. Его душа сейчас похожа на черно-красный водоворот гнева, отвращения и разочарования. — А ты? — говорит он с горечью. — Когда ты наконец умрешь, старый и больной, в своей кровати, за что умрешь ты? На это у Грантера нет ответа. Анжольрас решительно кивает, а затем стремительно спускается вниз по лестнице прежде, чем кто-либо успевает остановить его. Грантер печально улыбается сам себе. Сценарий, описанный Анжольрасом, конечно, никогда не наступит. Возраст не угроза Грантеру, и нет на земле той болезни, которая могла бы навредить ему. Если он продолжит в том же духе, то он будет жить вечно. Итак, в самом деле, вопрос: зачем же он живет? И очевидный ответ: ни за чем на данный момент. Но у него есть план, как изменить это. Он следует за Анжольрасом из Мюзена. Он легко его находит, несмотря на скорость, с которой тот несется вниз по улице. Поиск любого обычного человека в Париже был бы похож на поиск одной конкретной травинки в стогу сена. Искать же Анжольраса — это как искать ту часть стога, которая горит. — Я могу тебе помочь, — кричит Грантер с другого конца улицы. Он видит, как Анжольрас вздрагивает и гневно оборачивается, и теперь он зол еще и из-за того, что Грантер его напугал. — С чем ты можешь мне помочь? — огрызается он. — С твоим квестом по очищению мира от зла, разумеется, — отвечает Грантер, стараясь не улыбаться откровенно сардонически. — С твоей великой целью. — С целью, которую ты считаешь дурацкой и бессмысленной, и совершенно не являющейся моим делом? — уточняет Анжольрас. — Этой, ага. — Оставь меня в покое, — раздраженно говорит Анжольрас, ускоряя шаг. — У меня есть оружие, которое будет тебе невероятно полезно, — продолжает Грантер, следуя за ним шаг в шаг. — Оружие, способное убить что угодно. — Такого не бывает. — Но оно есть, — клинок Грантера появляется в его руках, и Анжольрас безусловно будет задаваться вопросом, где он прятал его все это время, но по крайней мере теперь он не увидит, как Грантер достает его из пустоты. Анжольрас резко оборачивается, прекрасно отточенное охотничье чувство опасности, очевидно, подсказывает ему о извлеченном оружии. Его глаза находят клинок и замирают в оранжевом свете уличных фонарей. — Что это? — спрашивает он, против воли звуча заинтересованно. — Я собрал много интересных штук в своих путешествиях, — говорит Грантер, слегка пожимая плечами. — Я не знаю ни откуда он взялся, ни кто сделал его. Но я знаю, что он работает. А, ложь. Как же он ненавидит лгать. Но среди того, что он сказал, есть и правда — клинок действительно убьет кого угодно, и это именно та часть, в которую Анжольрасу нужно поверить. Похоже, что сдаться и подойти к нему ранило бы гордость Анжольраса, так что вместо этого Грантер подходит сам. Он протягивает клинок, и охотник берет его с осторожностью. Грантер видит маленькие бело-голубые россыпи звезд удивления в душе Анжольраса из-за того, как клинок лежит в руке — вес и баланс, и то, как вся его поверхность кажется теплой и до странного заряженой. — Из чего он сделан? — спрашивает он. — Серебро? — Нет. Никто не знает точно, из чего он был сделан, — Грантер знает, разумеется, но ни в одном человеческом языке нет слов, способных описать тот материал, из которого делаются подобные клинки. — Тогда как он работает? — Все просто. Ты тыкаешь им в тварей. Анжольрас бросает на него гневный взгляд. — Я имею виду, — поясняет он, — как это работает? — Разве это имеет значение? Важно то, что он работает, — говорит Грантер. — По твоим словам. — Верно. — Ты ожидаешь, что этого будет достаточно? — Едва ли, — сухо произносит Грантер. — Тогда что? — Возьми его, — просто говорит Грантер, делая шаг назад. — Дай ему шанс. Посмотри, сможешь ли ты найти что-нибудь, что он не убьет. Скажем, за месяц. А потом мы поговорим. — О чем? — О том, чтобы ты оставил его себе. Анжольрас проворачивает трехгранное коническое лезвие в руке, выглядя сильно искушенным, несмотря на явное опасение. Он чувствует это, думает Грантер. Осознанно или нет, но он чувствует, настолько этот клинок силен. — Зачем ты даешь его мне? — спрашивает тот наконец. Грантер издает смешок. — Потому что я могу, — говорит он, потому что он уже понял, что дразнить Анжольраса весело, и не может устоять. Когда Анжольрас наконец поднимает глаза, его уже нет.***
Конечно же, его зовут не Грантер. Грантер даже не имя человека, которому когда-то принадлежало это тело. Тот человек был добрым и храбрым, и его душа счастливо ушла на Небеса, когда ей представился шанс. Он не будет пятнать имя этого хорошего человека, используя его как кличку, пока прячется здесь, внизу, словно крыса в канализации. «Грантер» это его собственное изобретение, почти что шутка. Потому что он не забыл свое настоящее имя. Имя, которое все Воинство воспело в славе в день его сотворения. Имя великой силы, означающее «Бог мой утешитель», «Бог моя милость». Он не уверен, что чувствует. Стал он недостойным этого имени или же просто не хочет иметь с ним ничего общего. В любом случае оно навсегда останется с ним, так что он решил сохранить первую букву. Так что он просто Эр. Так что он просто Грантер.***
Через месяц после того дня Анжольрас возвращается в Мюзен и не выглядит изумленным, когда замечает Грантера, ждущего в своем привычном углу. Он обходит стол Комбефера и направляется прямо к нему, и Грантеру приходится приложить усилия, чтобы не улыбнуться. — Удачная охота? — спрашивает он, как только Анжольрас приближается. Тот не садится, но ударяет ладонями о стол и наклоняется ближе, его глаза (голубые, замечает отстраненно Грантер) прожигают в Грантере дыру. — Что это за оружие? — шипит он. — Оно убивает вампиров без обезглавливания, изгоняет призраков лучше, чем железо, убивает оборотней, хотя не сделано из серебра. — Боже, я смотрю, ты был занят, — говорит Грантер, поднимая бровь. — Я уже сказал тебе. Скоро ты поймешь, что оно еще и демонов убивает. — Демонов, — слабо повторяет за ним Анжольрас. — Ага. — Ничто не может убить демона. — Этот клинок может, — говорит Грантер, пожимая плечами. На столе перед ним стоит очередная бутылка вина и два бокала. Он берет один и подталкивает его к Анжольрасу. В этот раз тот не возражает, просто медленно опускается в кресло и охватывает пальцами стеклянную ножку. — Где ты достал этот клинок? — наконец спрашивает он. — Очень далеко отсюда, — отвечает Грантер. Это не ответ, но он подозревает, что у Анжольраса для него подготовлено куда больше неудобных вопросов. И он оказывается прав. — И как долго он у тебя? — Очень долго. — И ты просто хранил его? Никогда не пробовал сделать с ним что-нибудь? — О, он повидал достаточно сражений, — говорит Грантер. Он не уверен, должен ли он гордиться или до ужаса стыдиться того, как много крови пролил его клинок, но в любом случае он не хочет лгать об этом. — Комбефер сказал, что ты не охотишься. — Можно сказать, что я в отставке, — усмехается Грантер, и это почти что правда. — Не слишком ли ты молод для отставки? — говорит Анжольрас с явным неодобрением, и Грантер глушит смешок, потому что, Боже милостивый, ты даже не представляешь. — Может быть, — соглашается он наконец. — Итак. Ты хочешь его оставить? Анжольрас моргает. — Клинок? — спрашивает он. — Да. — Я… Конечно. Любой охотник хотел бы этого. — Я подумываю позволить тебе оставить его у себя, — говорит Грантер после будничного глотка вина — как будто не он отдает сейчас кому-то буквально часть себя. — На одном условии. Глаза Анжольраса расширяются, и Грантер как раз успевает увидеть, как его душа окрашивается ярко-оранжевой вспышкой паники, прежде чем обнаруживает самого себя с лицом, облитым водой, медленно затекающей за воротник рубашки. Он также замечает маленькую фляжку, которую Анжольрас выхватил со скоростью кобры из своего кармана, и смеется. Святая вода. — Нет, нет. Я не демон. Это не тот тип сделки, — говорит он, вытирая лицо рукавом. Анжольрас не извиняется за то, что облил его, просто закрывает фляжку и прячет ее куда-то под пальто. — Я должен быть уверен, — коротко бросает он. — Ты должен признать, это более чем слегка подозрительно. Незнакомец просто появляется и предлагает мне что-то настолько могущественное. — Ты еще не знаешь, что я попрошу взамен, — напоминает ему Грантер с усмешкой. — Может быть, ты не посчитаешь это такой уж хорошей сделкой, когда я скажу. — Какое же тогда твое условие? — спрашивает Анжольрас. — Позволь мне пойти с тобой, — говорит Грантер просто. Анжольрас моргает снова. — Что? — Ты ведь путешествуешь, так? — предполагает Грантер. — Если бы ты охотился только в Париже, я бы видел тебя и раньше. — Да. Комбефер находит большую часть дел и сообщает мне, куда двигаться дальше. — Тогда позволь мне пойти с тобой, — повторяет Грантер. — Не очень то умно охотиться на монстров в одиночку. — Почти все охотники работают одни, — смущенно говорит Анжольрас. — Это не делает их умнее. — Почему ты вообще хочешь пойти со мной? — Мне скучно. А это выглядит так, как будто может превратиться… в приключение, — Грантер все еще улыбается и точно может сказать, что Анжольрас думает, что он специально избегает вопросов и просто издевается над ним, и не то чтобы он совершенно неправ. — Ты считаешь то, что я делаю, глупым, — напоминает Анжольрас. — Не глупым, а нелепым, — поправляет его Грантер. — В «ни один человек не должен быть настолько самоотверженным, настолько идеалистом и настолько готовым на самопожертвование» духе. Ты сумасшедший, и это в каком-то смысле потрясающе. Анжольрас выглядит слегка пораженным этим. — Да и какая тебе разница, что я думаю? — продолжает Грантер. — Ты получишь клинок и ты получишь мою приятную компанию как бонус. Беспроигрышный вариант. Анжольрас выглядит так, будто его разрывают противоречия, но Грантер знает, что тот согласится. Он хочет этот клинок, он нужен ему — он уже, скорее всего, представил себе все те вещи, что сможет сделать, все те драгоценные человеческие жизни, которые сможет спасти с таким оружием. — Тебе запрещено меня замедлять, — говорит он наконец с видом побежденного. — Даже и не надеялся на это, — отвечает Грантер. — И не думай, будто я не буду следить за тобой, — холодно прерывает его Анжольрас. — Я тебе не доверяю. И если это какой-то странный трюк или ловушка, поверь мне — я прикончу тебя. — Понял, — говорит Грантер, стараясь изо всех сил скрыть ликование. Анжольрас коротко кивает и отходит поговорить с Комбефером — возможно, планируя свой (их) следующий шаг. Грантер откидывается назад и делает глоток вина. Он планировал открыть бутылку чего-нибудь покрепче, но теперь, может быть, ему и не понадобится. Не сегодня, по крайней мере. Он знает, что он такое. Он знает, что это часть его программы. Он был создан благоговеть, следовать и подчиняться. И эти вещи по-прежнему слишком легко ему даются, даже сейчас, когда остались всего лишь сломленные обломки от того, кем он был раньше, даже когда ничто из того, во что он верил прежде, больше не имеет смысла. В Анжольрасе веры хватит на двоих. Слишком долго Грантер блуждал во тьме, наблюдая за тем, как человечество разлагается вокруг него, и напиваясь до полного онемения конечностей своего сосуда. Постоянно надеясь глубоко в душе на появление какой угодно причины жить дальше, какой-нибудь цели, которой он мог бы полностью себя посвятить. И теперь ему кажется, что он ее нашел. Анжольрас, Человек-пылающей-души, думает, что он может спасти этот медленно гниющий мир. Его руки по локоть в крови монстров, потому что он любит, потому что он верит с такой силой, что эта вера превращает его душу в звезду. И Грантер последует за ним до самого конца. В нем не осталось веры в Бога, так что вместо этого он будет верить в Анжольраса. И будет следовать за ним, и будет защищать его до тех пор, пока Анжольрас, профессиональный охотник, не поймет, что Грантер такое на самом деле, и не убьет его его собственным клинком.