***
Теперь Анжольрас и Грантер сидят в ночном поезде до Мюнхена. В их купе всего два места, разделенные маленьким столом. Они оба сидят за ним, хотя Грантер и откинулся на спину, чтобы дать Анжольрасу, который заметно нервничает, немного пространства. В Мюнхене они пересаживаются на поезд, едущий в Будапешт — их пункт назначения. Девятнадцатичасовое путешествие. Самолетом вышло бы гораздо быстрее, но Грантер знает, что это далеко не самый любимый вид транспорта охотников. Потому что удачи всякому, кто захочет протащить монстроубийственные штуки через систему охраны аэропорта. Первый час проходит в напряженной тишине, с Анжольрасом, упрямо не сводящим глаз с заметок о деле или экрана ноутбука. Грантер решает не беспокоить его. Его вполне устраивает наблюдать за проплывающим за окном пейзажем и нежиться в лучах звездных вспышек души, начавшей все это приключение — даже если ее обычно яркое золотое свечение заполняется разрастающимся серым облаком опасений и колючего раздражения. Он может точно сказать, в какой момент Анжольрас сдается и перестает хмуриться. Серый вихрь быстро вытесняется и точно так же стремительно заменяется на яркий решительный красный. — Что именно ты планируешь делать в Будапеште? — спрашивает он, захлопывая ноутбук. Грантер моргает. — Полагаю, моя первая остановка будет у ближайшего винного магазина. Анжольрас поджимает губы. — Я имею в виду то, что касается работы, — говорит он. — Ты следуешь за мной по Европе как зритель или действительно собираешься помочь? — Я собираюсь быть твоим подкреплением, — просто отвечает Грантер. — Я буду помогать. — Даже несмотря на то, что до этого мне никогда не нужно было подкрепление. — Ага. — Ты умеешь сражаться? — Да. Ты увидишь. — Ты охотился до этого? — Я убил достаточно чудовищ. И не только чудовищ, если уж на то пошло, и от этих воспоминаний к горлу подступает горький ком. — Ах, да. До того, как ты «вышел в отставку», — Анжольрас откидывается на кресле, скрещивает руки на груди и холодно смотрит на него. — Ты просто… Остановился. — Ты можешь удивиться, — мягко говорит Грантер, — но почему-то спустя какое-то время убийство теряет свою очаровательную новизну. Это заставляет Анжольраса замолчать. Похоже, ему никогда не приходило в голову, что человек может просто устать от кровопролития. — Ты сражаешься против волны зла, которую нельзя остановить, — продолжает Грантер. — Ты всего лишь один человек. Ты заявился на последствия землетрясения с метлой. Ты можешь сражаться всю свою жизнь и все равно ни на йоту не уменьшишь количество тварей, населяющих эту землю. Когда ты поймешь это, возможно, ты тоже остановишься. Огонь возвращается в глаза Анжольраса и в его душу. В первую секунду Грантер даже зажмуривается от этого блеска. Ничто не должно сиять так ярко перед лицом непобедимого врага. — Ты говоришь, что я не могу спасти мир в одиночку? — спрашивает Анжольрас. — Конечно же не можешь. — Возможно, ты прав. Но, может быть, этого достаточно. Я просто должен спасти так много людей, сколько смогу. Грантер мрачно смотрит на него. — Ты можешь сделать так много и все равно выбираешь это, — говорит он качая головой. — Я спасаю людей! Что еще я мог бы сделать? Что может быть важнее? Но что насчет тебя? Грантеру хочется закричать на него. Ты прекрасен и полон любви, но у тебя никогда не будет семьи или дома, и ты умрешь, умрешь перепачканным в крови и крича, и ты поймешь, что это все было зря!.. Только вот этого не случится. Анжольрас не умрет так. По крайней мере, не раньше, чем выяснит, что его спутник не человек, и проткнет его чудесным клинком, убивающим что угодно. Они оба понимают, что зашли в тупик, и замолкают. Хотя Анжольрасу удается молчать только несколько минут. — В любом случае ты только что выбрал то же самое, разве нет? — говорит он. Грантер тихо смеется. — Полагаю, это правда, — соглашается он. (Это не так, но он думает, что пока рано заявлять что-то вроде «о, вообще то я выбрал тебя, потому что, похоже, я очень глупый мотылёк, а ты пламя, которое испепелит мои крылья.) Наступает еще одна короткая пауза, но по мрачным завиткам тонкого пурпурно-синего на периферии зрения Грантер может сказать, что Анжольрас просто готовится к следующему раунду словесного спарринга. — Я хочу знать, как ты заполучил клинок, — говорит он вдруг, как будто мог бы выбить ответ из Грантера внезапностью. — Я не «заполучил» его, — отвечает Грантер. Он не отводит взгляд от растекающегося заката за окном. — Он мой. Всегда был у меня. — Ты сказал, что нашел его во время своих путешествий, — голос Анжольраса начинает звучать обвинительно. — Не думаю, что я сказал именно это. — Ты сказал, что он откуда-то очень далеко от Парижа. — И это правда, — Грантер позволяет себе бросить взгляд на Анжольраса. Ожидаемо, его душа практически кипит любопытством, нетерпением и тем типом недоверия, который рождается только из подозрения, что тебе лгут. — Этот клинок мой по праву рождения. Он из моего дома. А это очень, очень далеко от Парижа. — Где? — Не имеет значения. — Семейная реликвия? — Что-то вроде этого, — скорее, на самом деле, семейная традиция, по которой каждый из членов семьи носит такой же. — Так ты из семьи охотников? — Я бы предпочел не говорить о своей семье. И это, возможно, самые правдивые слова из всех, что он говорил за долгое время. К его удивлению, Анжольрас не давит на этот конкретный вопрос. Возможно, семья тоже не самая его любимая тема для разговора. Затем они повторяют один и тот же разговор раз пять. Схема выглядит как-то так: Анжольрас спрашивает про клинок, Грантер уклончиво отвечает. Анжольрас настаивает, Грантер шутливо бранит его за рассматривание зубов дареного коня. Анжольрас спрашивает, опять, почему Грантер отдал ему клинок, хотя он его практически не знает и, похоже, презирает то малое, что знает. Грантер старается не ответить «Потому что я не могу спасти тебя, а этот вариант лишь немногим хуже». Анжольрас злится, после чего заявляет, что не может путешествовать с кем-то, кому не доверяет, а он определенно не доверяет человеку, чьи поступки не имеют ни малейшего смысла и чьи объяснения этим поступкам по своей вещественности похожи на дым. Он настаивает, что ему необходимо знать больше — о Грантере, клинке, обо всем, — и цикл повторяется снова. Пять раз. — Уже поздно, — говорит Грантер, прежде чем начнется шестой раунд. — Мы должны поспать. Анжольрас бросает на него мрачный взгляд, обещающий, что это не конец. Сейчас он одна сплошная буйная мешанина цветов — жгучая комбинация алой ярости и электрически-фиолетового разочарования под серой пеленой усталости. Несмотря на это, он сидит с ноутбуком на коленях, сердито печатая что-то. Наверняка сообщение Комбеферу. Грантер знает, что они договорились связываться каждые несколько часов — на случай если Грантер попытается убить Анжольраса на полпути в Венгрию или что-то вроде того. По упрямому и недоверчивому выражению в глазах Анжольраса он догадывается, что тот не собирается сегодня спать. Грантеру, само собой, сон без надобности. Это будет очень долгая ночь.***
Они наконец-то прибывают в Будапешт где-то в два часа на следующий день. Как и предсказывал Грантер, Анжольрас не спал всю дорогу. Вместо этого он пил кофе и читал файл дела до тех пор, пока не смог бы, наверное, повторить его слово в слово. Поэтому, когда они сходят с поезда, у него передозировка кофеина, он недовольно ворчит и плохо держится на ногах. И просто для большего эффекта идет дождь. Анжольрас сердито смотрит в небо. — Это прекрасный город, несмотря на погоду, — предлагает Грантер. — Мы здесь не в качестве туристов, — отрезает Анжольрас, разворачивая карту, на которой Комбефер отметил маршрут от вокзала до их отеля. — Нет, мы здесь из-за того, что трое человек мертвы и никто не может объяснить почему. С этим мы, конечно же, разберемся в первую очередь. Но это не значит, что мы не можем насладиться архитектурой перед отъездом. Посмотреть дворцы, прогуляться по берегу Дуная. — Это бессмысленно и отнимает время. — Ты жалкий обыватель, — говорит Грантер с испугом, который всего лишь на половину наигранный. Анжольрас кисло смотрит на него поверх карты, прежде чем повернуться и уверенно нравиться в сторону отеля. Грантер идет за ним, не задавая вопросов. Хотя спустя пару секунд он понимает, что один вопрос у него все же есть. — Анжольрас? — Что? — Ты говоришь по-венгерски? —…Нет, — Грантер не видит лица Анжольраса, но края души слегка розовеют. Он смеется. Анжольрас его игнорирует. — Это будет весело. Он напевает «Голубой Дунай» всю дорогу до отеля.***
Грантер говорит по-венгерски. Он говорит на всех человеческих языках — и, если уж на то пошло, на нечеловеческих тоже. Но он не может сказать об этом Анжольрасу. И что-то ему подсказывает, что Анжольрас может посчитать способность запросто болтать с жителями Будапешта слишком подозрительной, так что он держит рот на замке. Он решает, что ему нужно выяснить, какие языки знает Анжольрас, и, основываясь на этом, выбрать, какие знает Грантер, чуть-хуже-чем-среднестатистический-человек. Но сейчас это может подождать. Их комната в отеле простая, но чистая и аккуратная. Грантер знает, что хостелы это самый дешевый способ путешествовать по Европе, но одной только мысли об Анжольрасе, делящем комнату с шестью незнакомцами, достаточно, чтобы заставить его согласиться на более дорогое, но приватное помещение. Анжольрас не очень хорошо справляется с тем, чтобы делить пространство даже с одним незнакомцем. — Возможно, тебе стоит поспать, прежде чем приступить к монстроубийственным геройствам, — говорит Грантер, пока Анжольрас в последний раз поправляет свое пальто. Клинок исчезает во внутреннем кармане. (Он не выглядит как охотник. Он слишком чистый, слишком умный, слишком яркий и выделяющийся. Темные джинсы и сегодняшняя серая футболка выглядят более подходящими для непринужденного ужина с друзьями, чем для такого зачастую грязного дела, как убийство монстров, но сойдут. Его пальто красное. Как предупреждение. Анжольрас не планирует прятаться от тварей. Чудовища всегда будут замечать его приближение и, если они достаточно разумны, они будут теми, кто спрячется.) — С чего бы мне это делать? — спрашивает Анжольрас. У него бледное лицо и красные глаза. Его руки подрагивают, возможно, от последнего эспрессо, который он выпил так, будто это была вода. — Потому что ты устал. — Я не могу терять время. — Почему нет? Мы все равно не можем ничего делать до наступления вечера. Анжольрас бросает на него вопросительный взгляд. Грантер пожимает плечами. — Мы не можем выдать себя за офицеров полиции, журналистов или использовать любое другое популярное охотничье прикрытие, когда ни один из нас не знает языка, — говорит он. — Комбефер предложил в качестве плана пробраться в квартиру одной из жертв после того, как стемнеет. — Должно же быть что-то, что я могу сделать сейчас, — бормочет Анжольрас, пытаясь пройти мимо. Грантер ловит его за руку. Анжольрас моментально выхватывает ее, но останавливается. У каждого из них есть ключ карта от комнаты. Грантер достает свою из кармана, демонстрирует Анжольрасу и прицельно кидает на кровать. — Я ухожу, — говорит он, направляясь к двери. — Встречу тебя внизу в восемь. До тех пор… что ж. Эта дверь заперта изнутри. Спи с клинком под подушкой, если хочешь. Просто. Спи. И он уходит. Он считает, что у них будут проблемы, если Анжольрас вскоре не научится доверять ему настолько, чтобы спать с закрытыми глазами.***
Грантер еще раз перечитывает информацию по делу, которой их снабдил Комбефер, потому что знания — это сила, а еще потому, что он подозревает, что его единственный шанс заслужить симпатию Анжольраса — быть полезным. Конечно, это только в интересах дела. Уже стало очевидным, что путешествовать вместе будет крайне неприятно, если Анжольрас не будет доверять ему. Но, кроме прочего, он не может отрицать того факта, что ему просто хочется нравится Анжольрасу. В конце концов, кто не хочет, чтобы его бог улыбался ему? Он фыркает. Информация такова — три человека по соседству умерли за последний месяц, все при одних и тех же странных обстоятельствах. Жертвы, которые не знали друг друга, все были обнаруженные в своих собственных домах. Соседи заявляют, что не слышали шума, а полиция не нашла следов взлома. На телах не обнаружено травм, кроме маленькой пунктирной раны на горле. Вскрытие показало, что трупы были обескровлены. Обычные суеверные жители Будапешта, конечно же, уже начали шептаться о вампирах. Но вампиры не подходят. Они не очень-то хороши в высасывании своих жертв досуха. И, конечно же, с таким количеством клыков во рту они не могут сделать это настолько аккуратно. Одна из газетных статей об этом происшествии упомянула короткое интервью с соседкой по квартире одной из жертв. Ее зовут Карина Хигуй, и она говорит, что работала допоздна на вечерней смене в баре, прежде чем вернуться домой и найти соседку мертвой на полу. Газета была настолько любезна, что даже указала название бара. Грантеру интересно, открыт ли тот сейчас. Он собирается выяснить.***
Он сидит на ступеньках отеля с разложенным на коленях новеньким альбомом, когда Анжольрас спускается вниз ровно в восемь часов. Грантер чувствует его приближение за милю, но услужливо вздрагивает от удивления, когда тот легонько похлопывает его по плечу. — Доброе утро. Вечер. Не суть, — говорит он, подскакивая на ноги и засовывая альбом и карандаши в сумку. Глаза Анжольраса с любопытством следят за его движениями. — Ты художник? — спрашивает он. Грантер смеется и качает головой. — Просто хобби. Держит меня подальше от проблем. И это правда. Когда он чувствует себя хуже всего, то может либо пить, либо рисовать. И всегда чувствует чуть меньше отвращения к самому себе, если выбирает второй вариант. Они идут в ногу, Анжольрас ведет их через темные улицы с уверенностью, заставляющей Грантера задуматься, как много времени тот провел изучая карту, вместо того чтобы спать. Хотя он больше не выглядит таким измотанным, так что Грантер не жалуется. — Я поговорил с соседкой жертвы номер два, — сообщает он. Анжольрас кидает на него короткий взгляд. — Поговорил? — уточняет он. — Она немного говорит по французски, — говорит Грантер, и он надеется, что они не пробудут здесь достаточно долго, чтобы у Анжольраса появилось время раскрыть эту маленькую ложь. — Что она сказала? — В основном все то, что мы уже знали, но была одна деталь, которая не добралась до газет. Слишком безумная, я полагаю. — Звучит многообещающе, — говорит Анжольрас, и, учитывая род его деятельности, он даже не шутит. — Выяснилось, что отец умершей девочки тоже недавно почил. Ничего сверхъестественного или подозрительного, — добавляет он быстро, когда Анжольрас пристально смотрит на него. — Сердечный приступ. Но Карина, соседка, говорит, что за несколько ночей до смерти подруга сказала ей, что видела своего отца. Что он пришел в их квартиру. — Призрак? — Анжольрас хмурится еще сильнее. — Однако убил ее не призрак. — Нет, — соглашается Грантер. — Возможно, ей просто приснилось. Но я подумал, что должен упомянуть это. — Да, конечно. Это может быть важно, — отсутствующе произносит Анжольрас, кивая. — Спасибо. Грантер заставляет себя побороть гордую улыбку. И чувствует себя идиотом. Или собакой, которую погладили по голове за то, что она впервые принесла палку. Их план состоит в том, чтобы проникнуть в квартиру жертвы номер три — Куджубуса Фодора, пятидесятитрехлетнего банкира — в основном потому, что он жил один и они не рискуют напугать Карину или вдову первой жертвы. Дом оказывается большой, но они легко обходят охрану. Как только они оказываются внутри, Анжольрас бросает Грантеру маленький фонарик и увлекательный процесс поиска остатков сверхъестественной активности — которыми, если честно, может оказаться что угодно — начинается. Поверхностный осмотр показывает целое ничего. Анжольрас ищет ведьмины мешочки, но Грантер не думает, что тот их найдет. Похоже, что здесь нет вообще ничего, кроме чувства, что что-то злобное недавно посетило это место. Это похоже на мазок черного масла в атмосфере, резонирующий с его Благодатью. Он обходит прихожую по периметру, изучает окна и другие возможные пути входа. И чувствует себя более чем униженным, когда добирается до двери и обнаруживает то, что они упустили, когда вошли. — Анжольрас, — зовет он тихо. Направляет луч фонарика на дверную ручку, и они оба смотрят на нее. Пространство вокруг замочной скважины оказывается выжженным до черноты. — Что-то вошло через замочную скважину? — недоверчиво шепчет Анжольрас, наклоняясь, что бы рассмотреть поближе, — Что могло сделать это? Грантер неопределенно хмыкает. Однако что-то, скребущееся на краю сознания, не дает ему покоя. Он знает что это — он читал об этом где-то, или же это записано в его программу. В конце концов, он в каком-то смысле был создан для уничтожения всякого зла. Просто ответ, кажется, довольно глубоко похоронен в том бардаке, который заменяет ему память. — Как думаешь, они уже отключили электричество? — спрашивает он, занося руку над ближайшим выключателем. Анжольрас выглядит обеспокоенным. — Кто-то может увидеть, — говорит он. — Здесь никого не должно быть. — Всего на секунду, — заверяет его Грантер. Он щелкает переключателем, и свет загорается. Старый добрый мистер Фодор, должно быть, заплатил до конца месяца. Стены в гостинной и прихожей когда-то были выкрашены в светло-кремовый, только вот сейчас, в электрическом свете, они на самом деле грязно-желтого цвета, пятнистые и почерневшие по углам. Как будто от дыма. Прямо как замочная скважина. Грантер быстро выключает свет, но успевает заметить, как Анжольрас сжимает губы в тонкую раздраженную линию. — Серьезно? — говорит тот. — Судмедэксперты и полиция пропустили это? — Парень был холост, — Грантер пытается не рассмеяться, глядя на столь явное разочарование венгерскими экстренными службами. — Возможно, они решили, что он был не очень-то домовитым, зато много курил. Анжольрас просто качает головой. Они начинают поиск дальнейших улик, когда в дверь вдруг кто-то начинает стучать, сопровождая это действие криком. К их чести, никто из них не вскрикивает от неожиданности. Грантер понимает, что им кричат, и потому знает, что это всего лишь бдительный сосед, который увидел свет в доме погибшего мужчины. Для Анжольраса же это, должно быть, звучит, как слегка устрашающая тарабарщина. Грантер хотел бы успокоить его, но он совершенно точно не говорит по-венгерски. Они спешат к черному ходу и возвращаются в отель без каких-либо происшествий.***
Когда они благополучно устраиваются в своем номере, Анжольрас звонит Комбеферу, чтобы сообщить, что они нашли. Грантер сидит на краю кровати и не обращает особого внимания на их разговор. Он думает, думает, думает. Он точно знает, что убило этих людей, просто не может вспомнить, и это беспокоит его. Так продолжается до тех пор, пока он не вспоминает о недавно умершем отце второй жертвы, и все встает на свои места. Он поднимает голову. Анжольрас выглядит так, будто как раз собирается положить трубку. — Погоди, — говорит Грантер. — Комбефер может узнать, умер ли недавно кто-нибудь из близких первой и третьей жертвы? Анжольрас моргает. — Ты имеешь в виду, как отец той девушки? — спрашивает он — Да. Он может это выяснить? — Я не думаю, что есть вообще хоть что-нибудь, чего Комбефер не может выяснить, — сухо говорит Анжольрас, поднося телефон обратно к уху и передавая вопрос. — Ты знаешь, что это? — спрашивает он после того, как заканчивает звонок. —…Нет, — говорит Грантер. Вполне возможно, что он знает — он почти уверен в этом — но то, о чем он думает, встречается очень редко и это точно не что-то, о чем мог бы знать Грантер, чуть-хуже-чем-среднестатистический-человек. И несмотря на то, что, как он сам себе признается, он отчаянно ищет одобрения Анжольраса, лучшего-и-ярко-сияющего-человека, выглядеть слишком компетентным — не самая безопасная идея. — Жертвы не знали друг друга, не посещали недавно одно и то же место, если информация Комбефера верна, — продолжает он, когда Анжольрас сверлит его взглядом в ожидании ответа получше. — Это может быть то, что связывает их. Анжольрас кивает. Он выглядит задумчиво. — Фейи всегда говорил мне искать связь, — тихо говорит он, возможно, даже больше для себя, чем для Грантера. — Хм-м? — Он многому научил меня, когда я только начал охотиться, — глаза Анжольраса полны далекого восхищения. — А, жесткий, закаленный в боях наставник, — говорит Грантер с ухмылкой. Он пытается представить себе человека, на которого Анжольрас мог бы так смотреть. — Хотел бы я однажды с ним встретиться. — Он погиб, — говорит Анжольрас. Улыбка слетает с лица Грантера. — Полтергейст из Украины. Почти полтора года назад. — Ты собираешь отомстить за него? — спрашивает Грантер. Провокация. Анжольрас не поддается. — Я продолжу делать его работу, — говорит он вместо этого. При этом выглядит слишком уж довольным идеей продолжения той самой работы, которая погубила его учителя. — Ну, конечно, — кивает Грантер. Это потрясающе и одновременно ужасающе, и если бы он мог вырвать свою Благодать и отдать ее Анжольрасу, чтобы защитить его, он бы так и сделал. — Комбефер сказал, что позвонит утром с информацией, которую ему удастся найти, — говорит Анжольрас в очевидной попытке сменить тему разговора, прежде чем Грантер опять начнет оплакивать его жизненный выбор. — Хорошо, — Грантер поднимается на ноги и перебрасывает ремень сумки через плечо. — Тогда тебе стоит поспать. Те три галлона кофе, которые ты выдул в поезде, сейчас уже, должно быть, не действуют. — Что насчет тебя? — спрашивает Анжольрас, что довольно мило и все такое, но пляшущие электрические всполохи беспокойства в его душе говорят Грантеру, что тот опять будет спать вполглаза, если он останется. — А я ухожу. — Куда? — Куда угодно, где я смогу найти выпивку, — только после после того, как он говорит об этом, до него доходит, что это, в самом деле, и есть его намерение. Губы Анжольраса сжимаются в неодобрении, и Грантер совершенно точно не хочет слышать критику своего образа жизни от мальчишки, который добровольно бросается на клыки монстров во имя справедливости, так что он быстро сбегает. — Ты забыл ключ, — сообщает Анжольрас, как только он открывает дверь. — Я знаю, — хмыкает Грантер.***
Похмелье на следующее утро, в самом деле, чудовищное. Проще всего было бы просто щелкнуть пальцами и заставить головную боль и вспенивающуюся у горла тошноту исчезнуть, но он не делает этого. Он никогда так не делает. Епитимья и все такое. В тот момент, когда он стучит в дверь номера, уже почти полдень, и он думает что это не имеет значения, потому что большую часть своих дел они все равно проворачивают под покровом ночи, но Анжольрас все равно бросает взгляд разочарованного и отчаявшегося родителя, когда видит Грантера. Он брызгает святой водой ему в лицо, прежде чем пропустить в комнату. — Спасибо, мне это было необходимо, — говорит Грантер, бросая свою сумку на кровать, пока вода стекает с его волос на глаза. — Ты тоже должен проверить меня, раз уж мы разделились, — говорит Анжольрас, совершенно не выглядя виноватым. — Думаю, я бы узнал, если бы ты оказался одержимым. — Как? — Потому что демон точно не пытался бы утопить меня каждый раз, когда я двигаюсь. — Не будь ребенком, — коротко бросает Анжольрас, но Грантер замечает слабую вспышку розового на его щеках, и, ага, победа. — С две тысячи шестого количество сообщений о демонической одержимости значительно выросло, и… — Я знаю, Анжольрас. Все в порядке. Купание в святой воде это прекрасно, — Грантер сжимает переносицу и мечтает о двадцати коробках аспирина. Он хорошо помнит две тысячи шестой. Врата в Ад были открыты. Он сомневается, что много охотников слышали об этом, но он знает, в какой момент это произошло — Грантер почувствовал тот поток зла, извергающийся в мир, словно шлейф вулканического пепла. Северная Америка, если он не ошибается. За последние несколько лет там постоянно что-то происходит. И он определенно счастливее, не зная, в чем там, черт побери, дело. — Комбефер звонил? — спрашивает он. — Да, — говорит Анжольрас. Его душа, только что ставшая угрюмой темно-оранжево-розовой, светлеет. — Ты был прав. Брат первой жертвы погиб в автокатастрофе два месяца назад. У третьей жертвы месяц назад умерла мать. Рак. — Так, и?.. — Грантер не то чтобы удивлен, но он полагает, что должен хотя бы предпринять попытку казаться таковым. — Так что Комбефер покопал еще и, кажется, он знает, на что мы охотимся. — Замечательно, — Грантер заставляет себя встать и подойти к небольшому столу, на котором Анжольрас разложил свои записи. — Дай угадаю, это что-то уродливое? — Это называется лидерц, — Анжольрас сверяется с пометкой на бумаге — судя по торопливым, почти неразборчивым каракулям, покрывающим ее, он записывал это пока говорил с Комбефером. — Похоже, существует около сотни различных версий легенды о нем, но они все сходятся в том, что оно высасывает жизнь из своих жертв. — Кровь, — кивает Грантер. Лидерц, точно. Что-то, что называется ördögszeterõ — по крайней мере, та форма, на которую они охотятся. Имя всплыло в памяти прошлой ночью, где-то под конец четвертой бутылки палинки. Кстати, об этом, он очень надеется, что Анжольрас каким-нибудь образом не услышит распространяющуюся прямо сейчас новость о винном магазине в двух милях от их отеля, чей запас палинки мистическим образом испарился прошлой ночью. — Информации о том, как он выглядит в своей настоящей форме, немного, хотя чаще всего упоминается огонь. А еще существуют истории о том, что он принимает облик недавно умершего члена семьи или возлюбленного жертвы, чтобы получить разрешение войти в дом, — губы Анжольраса кривятся от отвращения. Грантер думает, что он будет вполне счастлив, убивая это чудовище. — И, предположительно, проникает в дом через замочную скважину. Все… Сходится. — Хм-м-м, — выдает Грантер. Он изо всех сил старается выглядеть погруженным в записи, разложенные на столе, но он почти может чувствовать, как глаза Анжольраса прожигают дыру в его затылке, так что в конце концов ему приходится поднять голову и встретиться с этим взглядом. — Ты уже знал об этом, не так ли? — говорит Анжольрас. Он выглядит разрывающимся между неохотным весельем и полным раздражением. — Я не был уверен, — Грантер пожимает плечами, как бы говоря, хэй, не парься, каждый ведь знает чуть-чуть венгерского фольклора, верно? — Знаешь ли ты что-нибудь еще, точно или не точно? — спрашивает Анжольрас. — Например, где мы можем его найти? — Они обитают на кладбищах, — говорит Грантер. Он тут же начинает беспокоиться, что ответил слишком быстро, но потом напоминает себе, что его цель выглядеть человеком, а не идиотом. — Где карта? Анжольрас протягивает ему. Грантер разворачивает ее и находит места, где Анжольрас и Комбефер отметили дома всех трех жертв. Три точки образуют грубый треугольник, и Грантеру приходится прикусить губу, чтобы не улыбнуться, потому что это почти что слишком просто. Кладбище прямо посередине. Он указывает на него пальцем. — Сегодня вечером, — коротко кивает Анжольрас. Грантер видит, что тот явно борется с желанием бежать туда прямо сейчас. У него в голове внезапно возникает картина их двоих, покрытых кровью после удачной охоты, выходящих из склепа и оказывающихся прямо посередине похорон. Да, вечер хорошая идея. — Клинок убьет его? — спрашивает Анжольрас. — Ага, — Грантеру интересно, когда он наконец примет тот факт, что клинок может убить что угодно. — Хорошо, — говорит Анжольрас. — Хорошо. Остаток дня полностью в их распоряжении. Анжольрас по-прежнему не склонен осматривать какие-либо достопримечательности — вместо этого он сидит за столом с книгой (Grimorium Verum, подмечает Грантер) и читает ее с той тихой упертостью человека, пытающегося запомнить каждую букву и символ. Грантер решает не жаловаться на отсутствие интереса к культурному наследию окружающего их города, раз уж он сам чувствует себя не то чтобы фантастически. Он довольствуется тем, что валяется на кровати и рисует, пока Анжольрас впихивает в свою голову знания и тихо светится.***
Смотреть на Анжольраса, убивающего нечисть гораздо более увлекательно, чем должно быть. У них возникли небольшие сложности с тем, чтобы найти лидерца — они рыскали по кладбищу уже больше получаса, когда он наконец выплыл из одного из старых надгробий, предположительно затем, чтобы найти и заполучить еще одну жертву. Его было сложно не заметить. Грантер почувствовал, что, наверное, ему стоило предупредить Анжольраса, что настоящая форма лидерца — нечто, смутно напоминающее скелет человека с паучьими конечностями, чьи внутренности охвачены огнем, дополненное потрескавшейся, обугленной кожей, жутким оранжевым свечением и неприятным запахом жженой плоти. Большинство людей не готово к такому. Анжольрас, конечно же, не большинство, и его единственная реакция на отвратительную фигуру — поднятая бровь, как будто он говорит «что ж, это что-то новенькое» прямо перед тем, как он стреляет ей в грудь. Чудовище визжит, больше от гнева, чем от реальной боли, и поворачивает к ним свои выпуклые угольные глаза. Оно на секунду всматривается в Анжольраса, а затем дрожит, меняется; огонь исчезает, и оно превращается в обычного человека. Грантер не узнает его, но он и не должен — это представление для Анжольраса, не для него. Он задумывается, не тот ли это мертвый учитель. Однако, если последний раз, когда Анжольрас терял кого-то близкого, был больше года назад, это делает его редкостью среди охотников. Анжольрас выглядит не впечатленным. В этот раз он стреляет в голову. — Я уверен, что вам с этой штукой очень весело, но пули не убьют ее, — говорит Грантер. — Я заметил, — Анжольрас убирает пистолет и достает клинок. — Все еще планируешь быть полезным? — Определенно, — Грантер поднимает свой пистолет, который Анжольрас раздраженно сунул ему в руки в номере отеля, когда узнал, что он не вооружен. — Не дай себя поджечь. Пожалуйста. Тварь приближается к ним, и Анжольрас выходит вперед, чтобы ее встретить. Она перестает маскироваться и возвращается обратно в свою монструозную форму — беззубая пасть открывается с ужасным визгом, из нее вырывается пламя и высовывается длинный игольчатый язык. Грантер стреляет по глазам, и пули попадают в цель. Тварь вслепую выбрасывает одну когтистую лапу. Анжольрас пригибается, а затем заносит клинок и всаживает его в грудь чудовища. Без колебаний, ни доли секунды промедления — он движется так, будто они делали это тысячу раз, будто это танец, который он отрепетировал до тех пор, пока ему даже больше не нужно об этом думать. Он охотится всего три года, вспоминает Грантер. Достаточно ли этого времени, чтобы развить такой молниеносный инстинкт? Или Анжольрас просто был рожден для этого? Могут ли люди быть спроектированы сражаться и убивать точно так же, как были Грантер и ему подобные?.. Душа Анжольраса практически поет, когда чудовище издает последний рык и умирает. Прежде чем Анжольрас успевает вырвать клинок, тело монстра превращается в пепел, что, на взгляд Грантера, очень мило с его стороны. Меньше уборки. Анжольрас встает, с удовлетворением смотрит вниз на горсть пыли. Через мгновение Грантер присоединяется к нему. — Думаешь, оно мертво? — спрашивает он. Анжольрас не отвечает, но Грантер видит, как уголки его губ слегка приподнимаются, и ему этого достаточно.***
Следующей же ночью они снова стоят на платформе вокзала. — Поверить не могу, что мы в самом деле уезжаем, так и не увидев ни одной достопримечательности, — жалуется Грантер. Он видел их все до этого, но считает искусство одной из тех немногих вещей, которые человечество поняло верно с тех пор как спустилось с деревьев, и никогда не устанет от него. — Будайская крепость. Парк «Мементо». Дворец искусств. — Бессмысленно, — напоминает ему Анжольрас. — Отнимает время. — Что, тебе даже не позволено наслаждаться миром, который ты так усердно пытаешься спасти? — полушутливо огрызается Грантер. Анжольрас моргает, как будто он никогда раньше не думал об этом. Их поезд прибывает раньше, чем он успевает подумать об этом дольше. Они устраиваются в купе, Анжольрас сидит на своей койке и звонит Комбеферу, спрашивая, есть ли дела поблизости, или им стоит вернуться в Париж. Грантер качает головой и заглушает его голос, оставляя его в покое и позволяя предпринять все возможное, чтобы как можно скорее бросить себя в еще более опасные для жизни ситуации. Когда поезд трогается с места и отходит от станции, покидая Будапешт, Грантер опять начинает бездумно напевать «Голубой Дунай». Вдруг спустя какое-то время ему в голову прилетает маленький бумажный шарик. — Тише, — бормочет Анжольрас. Он лежит к нему спиной. — Я пытаюсь поспать. Грантер улыбается. — Хорошо, — говорит он.