Love, I have wounds, Only you can mend, You can mend. I guess that's love, I can't pretend, I can't pretend.
Я пыталась выбраться из своего кошмарного сна, но яркий свет и незнакомая комната говорили мне, что я уже снаружи. Что я смогла выплыть на поверхность, оставляя позади мрак и боль. Что теперь все будет хорошо. Что все печальное осталось позади, словно сон, что готов исчезнуть по щелчку пальцев, подарив мне долгожданный вздох полной грудью. Голова гудела от шума суматохи, которую навели мои подруги, танцуя на маленьком свободном островке пространства посреди моря цветов и подарочных коробок, которых было столько, что яблоку негде было упасть! Если бы минуту назад мне не сказали, что я – невеста, я бы так и осталось озадаченной Эдой, которая помнит лишь болезненный разговор с братом своего бывшего возлюбленного, и которая оставила после себя руины, словно враг, сжигающий все мосты без возможности отступления. Но теперь я была другой. Я была Эдой Йылдыз, идущей под венец с тем, кто в очередной раз спас меня от себя самой, окружив плотным коконом любви и заботы. Эда Болат. Разве это не восхитительно красиво? Даже сейчас, не прижимаясь к его крепкому плечу и не чувствуя запах знакомого парфюма, я ощущала его присутствие, отчего стук моего сердца уже не так сильно отдавался в висках, постепенно приближая меня к точке спокойствия. Но стоит ли говорить о спокойствии, когда неугомонная троица пытается вытащить тебя из постели, громко напевая о том, что пора прощаться с девичьей жизнью и отдать всю себя будущему мужу? Знали ли они, что я уже давно отдала Серкану все, что у меня было, включая пожизненный вид на жительство в моем подлатанном им же сердце? - Как долго я спала? – поинтересовалась я у Мело, которая пыталась закрепить шутливую фату на моих спутанных после долгого сна волосах. - Кажется, будто целую вечность! – с упреком протянула подруга, - Мы уже хотели звонить жениху и сообщить, что его спящая красавица не готова идти под венец сегодня. - Не говори глупостей – я в полной боеготовности, - отмахнулась я, поднимаясь на ноги и тут же понимая, что не могу сделать и шагу, будто я застряла в кошмарном сне, которым не могу управлять, как бы сильно этого ни хотела. - Оно и видно! – воскликнула Джерен, насмешливо изобразив меня, что вросла в пол рядом с постелью. Не успев посмеяться над несмешной пародией, я почувствовала боль в руке, спустя мгновение осознав, что болит безымянный палец, на котором красовалось помолвочное кольцо, которое я видела впервые. Мог ли мой обморок быть причиной провалов в памяти? И как много я не помню? Когда Серкан подарил мне это кольцо? Где сделал предложение? Как я могу не помнить таких значимых моментов? Поняв, что я четко представляю себе своих близких, помню их имена, я мысленно обратилась к образу Серкана, который тут же возник в моей голове, успокоив взбунтовавшуюся фантазию, услужливо подкидывающую мне мысли о возможной амнезии. Тогда почему я не помню момента, когда согласилась выйти за Серкана Болата? Разве это воспоминание не должно было стать одним из самых ярких в моей жизни? И почему мой палец болит все больше, словно кольцо мне не по размеру? - Девочки, что-то странное происходит, - пробормотала я, пытаясь снять кольцо с пальца, параллельно делая глубокие вдохи, чтобы не впасть в такую ненужную сейчас панику, - Это кольцо будто сжимает мой палец, - я поморщилась от боли, понимая, что еще чуть-чуть и я смогу услышать хруст кости моего безымянного пальца. «Не так я представляла себе предсвадебную суматоху», - усмехнулась я про себя, в то время как девочки, все это время не перестававшие кружить по комнате, не на шутку воодушевились, переместившись к двери с возгласом: «А вот и жених пожаловал!». - Жених?! – в непритворном ужасе воскликнула я, позабыв о пальце, который объяло невидимым огнем, - Но я…Серкан… - слова в моей голове не могли сложиться в предложение, а ноги так и не двигались с места при всем моем желании. А оно было огромным, потому что я знала одно – стоит мне увидеть Серкана, как все невзгоды уйдут и я не то, что смогу сделать шаг навстречу своей Судьбе, а смогу взлететь, почувствовав легкость, которой не ощущала до встречи с ним. - Моя дорогая! – раздался голос позади меня, заставивший вздрогнуть от неожиданности, - Какая ты красивая! Мгновение, и передо мной стоит никто иной, как Эрдем в смокинге, чьи глаза жадно пожирают меня, представшую перед ним в пижаме. Эрдем Шангай – тот самый парень, который никак не мог найти свое место в офисе «Art Life», а Серкан старался не подавать виду, что от Эрдема нет никакой пользы, но есть много проблем. Тот парень, который бросился обнимать меня на свадьбе Селин и Ферита, стоило моему спутнику представить меня гостям. Тот парень, который купался в озере с Серканом после нашей ночи в палатке и тут же убежал, стоило мне упомянуть еду. Столько воспоминаний, но не с Шангаем…Только не с ним! - Эрдем?! – жалобно пропищала я, прежде чем писк моего испуганного голоса не превратился в писк, который я слышала каждое утро на протяжении нескольких месяцев. Мой будильник вырвал меня из затяжного кошмара, не позволив выйти замуж и стать Эдой Шангай под аплодисменты приглашенных гостей.[Hozier - Sedated]
Стоило мне распахнуть глаза, как привычная картина мгновенно согрела бешено бьющееся сердце: распахнутые окна, запах выпечки, лай собак на улице, фотоаппарат на полке напротив кровати, письменный стол с чертежами и знакомый запах духов, который почти выветрился. Французские ругательства буднично донеслись до меня с улицы, в очередной раз подтвердив, что я проснулась и что я дома – в постели, которая дарила мне не всегда приятные сны вот уже долгое время, но которая услужливо предоставляла пространство для тех редких встреч, когда я коротала ночи не одна. Взглянув на часы, я мученически вздохнула, понимая, что сегодняшний день – еще одна галочка в бесконечной веренице долгой разлуки. Очередной день в одиночестве, будучи окруженной людьми. Парадокс? Нет, обычные будни турчанки, учащейся во Франции и пытающейся заставить свое сердце потерпеть еще чуть-чуть. Но сейчас я решила пойти у него на поводу, отчего, взяв в руки телефон, тут же нашла в списке контакт с банальным, но таким значащим красным сердечком, кликнув на функцию видеосвязи. Гудки тянулись один за другим, словно намекая, что пора бы повесить трубку и вспомнить о разнице часовых поясов – мой завтрак был равен разгару совещаний и встреч в офисе Серкана, который был сердцем рабочего организма под названием «ArtLife». Стоило мне вспомнить об офисе, как параллельно с этим потянулись недавние картинки улыбающегося Эрдема, собиравшегося стать моим мужем. Аллах, помоги, чтобы это никогда не воплотилось в жизнь! - Доброе утро, соня, - голос Серкана раздался раньше, чем появилось изображение на экране, - Тетя никогда тебе не говорила, что с твоим режимом можно всю жизнь проспать? – усмехнулся голос по ту сторону, после чего благо цивилизации в виде интернета показало мне любимый профиль, неизменные солнечные очки и привычную улыбку на губах. - И тебе доброе утро, человек, встающий раньше нормальных людей. Сделаю вид, что рано ты поднимаешься только для того, чтобы погулять с Сириусом, а не чтобы поработать, - с улыбкой отозвалась я, сладко потягиваясь и зевая, - Непривычно видеть тебя в такое время за рулем. Обычно ты завален бумагами и говоришь, что перезвонишь позже, - шутливый упрек достиг своей цели, заставив Серкана расхохотаться. Так близко, но так далеко. - Я могу отключиться, если тебе так привычнее, - насмешливо пригрозил он, сделав вид, что увлеченно ищет красную кнопку на экране. - Нет! – в панике воскликнула я, стряхнув с себя остатки сна, - Ты не посмеешь этого сделать! - Я на многое готов пойти, чтобы подразнить тебя, но сейчас ты права – мне не хочется, чтобы твое прелестное заспанное личико исчезало, - он вновь ухмыльнулся, повернув голову в мою сторону, отчего я на миг почувствовала, будто сижу на пассажирском сиденье рядом, а с моими волосами играет ветер, - Как ты? Простой вопрос, который ставил меня в тупик каждый раз, стоило Серкану спросить о моем состоянии. По началу меня выворачивало наизнанку, и я рассказывала ему, как мне трудно учить новый язык, как сложно привыкнуть к новой обстановке и людям, и как я невыносимо скучаю по нему – такому родному и такому далекому. Обычно после таких бесед я замечала, как воодушевление Серкана по поводу моей учебы в Париже потихоньку сходило на нет, и он начинал задумываться о том, стоило ли ему так сильно настаивать на моем отъезде и, возможно, было бы правильным отучиться последний год в Стамбуле и получить диплом стандартного образца. В такие моменты я успокаивала его, говоря, что со временем человек привыкает ко всему, и я смогу адаптироваться. Смогу принять реалии и приспособиться. Смогу смириться и принять за норму наши редкие встречи, которых было всего три с момента моего переезда в Париж. Между тем, с того времени прошло четыре месяца, и новый календарный год наступал на пятки. - В порядке, - слукавила я, отодвигая на задворки свою тоску и озабоченность финальным тестом этого семестра в канун Нового Года, - Мсье Дюран говорит, что я успешно постигаю не только основы дизайна, но и французскую культуру. На днях они с Моник учили меня печь круассаны – объеденье! - Стало быть, по приезде ты порадуешь меня кулинарным шедевром? – широкая улыбка Серкана ударила прямо в мое сердце, которое предательски пропустило удар от одной мысли, что его губы не могут коснуться моих прямо сейчас. - Если тебе нравятся угольки, то обязательно, - буркнула я, когда временное забвение сменилось воспоминанием о моем провале на кухне профессора и его жены. - Эда Йылдыз, каждый раз я думаю, что уже все знаю о тебе, но ты вновь поражаешь меня. Не думаю, что я когда-нибудь к этому привыкну, - сообщил Серкан без тени сарказма. Я заметила, что он сворачивает не к офису, и даже не к дому, а на одну из улиц Стамбула, на которой не располагалось офисов и бюрократических контор – только бесконечная вереница магазинов, по которым мой возлюбленный никогда не ходил в одиночку и добровольно. - Кстати, когда ты прилетишь? Мне необходимо будет подготовиться, чтобы твой подарок на Новый Год был в полной боевой готовности, - игриво пропела я, тут же воображая, что атмосфера новогоднего Парижа захлестнет нас с головой и мы не расстанемся несколько дней к ряду, наслаждаясь друг другом и атмосферой волшебства. Омрачало лишь одно: в Париже никак не мог выпасть снег, что снижало атмосферу праздника на несколько баллов. - Тут такое дело…- начал Серкан, заглушив мотор и взяв телефон в руки, параллельно ненароком демонстрируя мне, что в Стамбуле тоже не было ни снежинки, - Я не уверен, что смогу прилететь на праздники. - Ничего, - тут же отозвалась я, отмахиваясь от нерадостных мыслей, - Я могу прилететь, если Дюран не завалит меня на финальном тесте, - я нервно хохотнула, не скрывая переживаний по поводу своей учебы. - Нет, Эда, ты не поняла, - мой собеседник вздохнул, глядя за границу дисплея, - Я не смогу прилететь на праздники не только в Париж, но и в Стамбул, - четкие слова проникли сквозь экран телефона в мою комнату, но ушей они достигли в виде бессвязного набора букв. Видимо, Серкан понял, что я не восприняла информацию, отчего поспешил подкинуть еще несколько совершенно не обезнадеживающих фактов, - Помнишь, я рассказывал тебе о проекте в Италии? К счастью, все сложилось как нельзя лучше, поэтому мне нужно улететь на подписание контракта и последующую пресс-конференцию, на которой мы объявим о планах на будущие плодотворные отношения с партнерами в этой стране. - Разве Энгин не может этим заняться? – вопросила я, цепляясь за соломинку, что трещала от каждого произнесенного слова. - Ты ведь знаешь, что он ни на шаг не отходит от Пырыл, - напомнил Серкан, ярко рисуя передо мной картину беременной Пырыл, которая всегда посылала воздушные поцелуи сквозь расстояния, стоило ей заметить, что господин Болат звонит мне по видеосвязи прямиком из офиса. Я до сих пор удивлялась, как тайно и как быстро они сыграли свадьбу, наслаждаясь своим тихим семейным счастьем, ограничившись лишь присутствием своих родных. Хоть Серкан и говорил, что их переглядки и объятия в офисе совершенно неуместны, но я была уверена, что он прекрасно помнил, как вели себя мы, стоило нам приблизиться друг к другу. Любовь – не иголка в стоге сена, которую легко спрятать от посторонних глаз. -Или…или онлайн? Разве сейчас не все делается по сети? Ты мог бы прислать документы факсом, почтой… Обязательно личное присутствие? – очередной вопрос, который я задала, не надеясь на успех. Я знала, как серьезно Серкан подходит к работе, но я никогда не думала, что однажды мы с ней окажемся по разные стороны баррикад, перетягивая зеленоглазого архитектора на свою сторону. В этой схватке я чувствовала неприятную горечь поражения. - Я понимаю, что это рушит наши планы, но клянусь, что смогу искупить свое отсутствие с лихвой по приезде, - в его голосе не было ни капли сомнений на этот счет, но внутри меня оборвалась натянутая струна, державшая аккорд нашей последней встречи, не позволяя счастливой песне замолкнуть. Сейчас меня окружала тишина, отдававшаяся в ушах противным звоном своей безмолвности. - Эда? – позвал Серкан, пока я мысленно прикидывала варианты, в ходе которых я смогу подняться с кровати, привести себя в порядок, отправиться на занятия и убедить весь мир, что я в порядке. - Хорошо, - только и смогла вымолвить я, замечая, как плечи моего собеседника поникли. Я знала, что чувство вины не отпустит его, когда он повесит трубку, но от этого легче не становилось ни одному из нас, ведь разве может быть легко, когда нарисованная тобой сказка разбивается вдребезги? Я знала, что такое невозможно, ведь не так давно я уже испытала нечто подобное, когда пошла на поводу у прошлого, не признавая вполне очевидного настоящего. Дениз порой приходил в мои сны, но только в качестве воспоминания – как-никак, многочисленные сессии с психотерапевтом, пускай и удаленные, приносили свои плоды, превращая мысленный потрет бывшего возлюбленного в картину, на которой был человек с внутренними демонами, что властвовали над ним безраздельно. Помимо этого, врач объяснила мне, что причиной моих обмороков так же мог стать испытываемый в то нелегкое время стресс. Позднее, после полного медицинского обследования под бдительным контролем Серкана, теория была подтверждена – патологий нет, только высокий уровень тревожности, который необходимо снижать и не позволять перейти запретную грань. Стоит ли говорить, что после этого господин Болат – тот самый суровый архитектор, еще недавно живущий без сердца, окружил меня коконом из заботы и участия, которых и до этого я получала с лихвой? Но сейчас, проходя по мостовым Парижа в одиночестве, мне не хватало этого тотального контроля и сжимающей мою талию руки, вкупе с шепотом на ухо. Уезжая из Стамбула накануне нового учебного года, я вновь встретилась с Сейменом, который сообщил, что, благодаря его стараниям, Дениза перевели в высококвалифицированную клинику, где врачи специализируются на расстройствах, подобных его. Он не терял надежды вновь воссоединиться со своей семьей в лице двоюродного брата, чьи мысли по-прежнему были затуманены лабиринтами гнева и бесконечного сожаления. Пожелав Сеймену удачи, попутно сообщив, что его проект совсем скоро выйдет на финальную стадию подписания бумаг, он поделился сменившимися планами на будущий дом: поместье превратится в гостиницу на несколько семей. Он объяснил это тем, что, пока он не обрел силы на будущее с другой женщиной, пускай этот дом станет пристанищем для тех, кто имеет близких. Успокоив своего недавнего работодателя, что господин Болат имеет связи в гостиничном бизнесе и с удовольствием поделится доверенными контактами для создания уютного отеля по приезде Сеймена обратно в Стамбул, я получила улыбку, пропитанную благодарностью за старания, а так же искренние пожелания удачи и счастья. В тот день, провожая Сеймена взглядом, я поняла простую вещь, которая всегда казалась мне немыслимой: именно близкие причиняют тебе самую большую боль. И сейчас эта боль была поделена пополам, вот только одна половина осталась в Турции, а другая переместилась во Францию, ища заветные крестражи для ее уничтожения. И я нашла их в простых вещах: в любви, внимании и откровенности с дорогими людьми. Вот только почему сейчас я не могла сказать Серкану, как я нуждаюсь в его приезде? Почему не могла хотя бы на миг превратиться в тот тип капризных девушек, которых презирала, но ради которых мужчины готовы были задвинуть дела «на потом» и лететь за ними хоть на край света? - Хорошо? – отозвался эхом Серкан, нахмурившись, - Что значит твое «хорошо»? - То, что я понимаю тебя и хочу, чтобы в Италии все получилось, - почти искренняя улыбка показалась на моих губах, в то время как рука сминала простынь от обиды на глупое стечение обстоятельств. - Я буду звонить так часто, как смогу, - клятвенно пообещал Серкан, и я знала, что так и будет, - И Новый год мы встретим вместе, - во мне затеплилась надежда, но… - По видеосвязи. И с каких пор я так возненавидела блага цивилизации, позволяющих расстояниям делать людей ближе, но все так же далеко? - Ты забыл о разнице в часовых поясах? – устало поинтересовалась я, понимая, что волшебным разрешением ситуации здесь и не пахнет, - В Италии ты встретишь новый год раньше на целых два часа. Ты будешь в будущем, а я – в прошлом. - Я не забыл, что наши с тобой сердца находятся в одном часовом поясе, поэтому все получится. Верь мне, - и я верила ему, потому что он никогда не подводил меня, никогда не разбивал меня на куски, которые невозможно собрать. - И с каких пор ты стал таким сладкоречивым романтиком? – поддела я, наконец поднимаясь с постели и направляясь в ванную, - Уже пытаешься искупить свое отсутствие? Или, возможно, ты просто не знаешь что мне подарить, и поэтому решил спрятаться в другой стране? Казалось, смех Серкана заполонил всю ванную комнату, отчего я не удержалась и тоже расхохоталась, вспомнив, как в последний свой приезд мой возлюбленный не давал мне почистить зубы, расшалившись с щекоткой и увещеваниями о том, что я слишком много думаю и переживаю, когда можно подурачиться и вдоволь посмеяться. И это мне говорил человек, который своей хмуростью пытался испепелить меня в день нашей встречи. И как тогда только самолет не упал от груза его серьезности и хмурости? Порой мне кажется, что Серкан с того рейса исчез навсегда. Ведь мы были вместе, верно? Неважно, сколько километров между нами, и неважно, что однажды я уже обожглась на отношениях на расстоянии, но мы были другими – теми, кто любит. И это сдерживало мою плотину из непрошеных слез, которых я не избегала одинокими вечерами, смотря на шпиль Эйфелевой башни из своего окна. - Я люблю тебя, - сказал он, проигнорировав мои обвинения и взглянув на меня сквозь километры с той нежностью, в которой я купалась каждое утро, стоило пальцам Серкана освободить мое сонное лицо от спутавшихся волос. - Я люблю тебя, - вторила я тишине, возникшей на той стороне по причине севшего аккумулятора моего телефона. С минуту я вглядывалась в погасший экран, будто там я найду все, что искала, но черное зеркало показывало лишь меня. А если бы оно вспыхнуло, то я бы увидела не только свое озадаченное лицо, но и то, что я уже опаздываю на занятия.***
- Vous avez 40 minutes pour faire le test, - сообщил мсье Дюран присутствующим в аудитории, где из-за опоздания мне досталось место в первом ряду, - И ни минутой больше, госпожа Йылдыз, - персональное и уже такое привычное обращение ко мне на родном языке. Франция никак не могла научить меня пунктуальности, как бы я ни старалась! Приняв задание, которое заключалось в предпроектном анализе и последующем грубом эскизе по его итогам, я выдохнула, отодвинув все мысли в секцию под названием «Подумать над этим после», и принялась за работу, впиваясь глазами в французский алфавит, который складывался в причудливые слова. Порой на перевод у меня уходило больше времени, чем на само задание, но я старалась изо всех сил, вспоминая слова тети и подруг, когда они отметали все мои сомнения по поводу учебы в Париже: «Ты справишься, Эда, ничто не сможет тебя остановить. Родители бы так гордились тем, чего ты достигла и чего еще достигнешь!». В тетради возникали слова под напором моей ручки, а на листе появлялись линии и изгибы будущего участка. Вот только каждый взмах карандаша был не просто следом от грифеля – каждое касание вспыхивало в моей голове воспоминаниями, порой заставлявшими ерзать на стуле и нервно поглядывать на преподавателя, занятого бумагами на своем столе прямо передо мной.[Owlle - Mirage]
Плавная линия – и я вспоминаю изгиб рельефного обнаженного мужского тела, прикрытого лишь простыней, становящейся почти прозрачной, стоит утренним лучам солнца коснуться ее белоснежной поверхности. Прямой угол – и я вижу, как Серкан подпер рукой подбородок, глядя в ноутбук и думая, что я все еще сплю и не могу видеть его тяги к контролю даже тогда, когда он улетел на выходные подальше от офиса. Очертание дорожки в саду – и я слышу, как мои каблуки стучат по залитой солнцем и зеленью мостовой, едва поспевая за Серканом, который увлекает меня за собой, уверяя, что мы почти пришли в то место, где можно попробовать самый вкусный шоколад во всей Франции. Многочисленные конусовидные туи по периметру участка – и я ощущаю, как приятная тяжесть горячего тела напомнила мне, что мое тело не менее теплое и жаждущее близости, словно голодный хищник, наконец настигнувший свою добычу. Прямая линия – и я вижу, как становлюсь на носочки, чтобы дотянуться до щетинистой щеки губами, а после заметить, как морщинки у зеленых глаз говорят, что их обладатель улыбается. Стена прилегающего к саду дома – и я смотрю на стену прямо перед собой, вспоминая, как Серкан ловко увел меня от экскурсии в наше первое совместное посещение Школы Архитектуры и подарил долгие истязающие поцелуи. От одних воспоминаний кружилась голова, а в груди разгорался пожар, который я была не в силах потушить, словно у меня был лишь ключ от пожарного гидранта, но не он сам. Аллах, Эда, сосредоточься! - Ты закончила, дорогая? – голос мсье Дюрана раздался рядом ровно в тот момент, когда я представляла огрубевшие от многочасовой работы карандашом руки Серкана, забирающиеся под мои… - Дддаа, - пролепетала я, делая последний штрих и протягивая листы преподавателю. Обернувшись, я поняла, что осталась в аудитории в числе последних. - Все в порядке? – простой вопрос от учителя и близкого друга. Ох, если бы Вы знали, о чем я думала последние сорок минут, то не задавали бы мне такого вопроса, окрестив по уши влюбленной дурочкой. Я смогла лишь кивнуть, боясь выдать себя, все еще не найдя прежней силы своего голоса. - Серкан сказал, что не сможет посетить нас на Новый Год, - с искренним сожалением напомнил мужчина, выбив из меня лишь вздох смирения, - но, между тем, приглашение встретить праздник в семье Дюран все еще актуально, дорогая Эда. Именно это и было нашим планом: встретить полночь в семье Оливье и Моник, а после отправиться в уютную квартиру, которую уже сложно было назвать квартирой Серкана – прибывшие со мной после приезда вещи стали гордо соседствовать с мужской одеждой и другими деталями холостяцкой берлоги, которая постепенно теряла свой титул. - Спасибо, мсье Дюран, но я решила улететь в Стамбул на праздники, - сообщила я, впервые произнеся таившиеся внутри моей головы планы вслух, - я давно не виделась с тетей и подругами. Думаю, это отличный повод провести с ними время. - Конечно, это, безусловно, идеальный вариант, чтобы провести новогодние каникулы, - его морщинистая рука опустилась на мое плечо, - Но если ты вдруг передумаешь, то наши двери всегда для тебя открыты, - Оливье Дюран заговорщически подмигнул мне, словно мы вдвоем хранили некую тайну, заставив меня улыбнуться в ответ и молча кивнуть. Выходя из аудитории, я знала, что не передумаю и не останусь в Париже, переступая рубеж нового календарного года. Я намеревалась превратить этот праздник в новую сказку с давно знакомыми персонажами, пускай и без принца с карандашом за ухом, совершенно позабыв о том, что чаще всего волшебство происходит именно тогда, когда меньше всего его ждешь…***
Сообщив возлюбленному о своем решении праздновать Новый Год в Стамбуле с тетей и подругами, Серкан попросил меня лишь о двух вещах: быть осторожной (словно я возвращалась не на Родину, а улетала на другой континент) и позволить ему купить для меня билет на самолет. Стоило догадаться, что мое место будет в бизнес-классе, будто этот мужчина мог забыть свой мучительный полет в экономе, когда его длинные ноги никак не могли уместиться между креслами, а крики детей неподалеку заглушали его собственный голос. Ничего не имея против комфортного полета, я принялась считать дни до отъезда, пытаясь найти свое новогоднее настроение в кофейнях рядом с домом и на парижских площадях, где вечерние праздничные огни уже сияли во всю мощь. Групповые видеозвонки с подругами стали для меня той отдушиной, которой мне не хватало, пока Серкан был занят приготовлением к вылету в Италию и накладывал последние штрихи на и без того идеальный проект. Мы, конечно, созванивались, порой успевая обменяться несколькими сообщениями в его редких перерывах, но на этом наши диалоги заканчивались, обещая продолжиться в полной мере лишь тогда, когда господин Болат в очередной раз закроет успешную сделку и еще ярче впишет свое имя в историю Европейской архитектуры. По крайней мере, я свято верила, что уж тогда он сможет быть моим целиком – бумаги, компьютер, телефон и офис я планировала объявить табу на те несколько дней, которые будут нам отмерены до очередной разлуки. - Ничего не забыла? – голос Серкана прорывался сквозь вереницу панических мыслей в моей голове, - Паспорт? Зарядное устройство? Скачала билет, что я тебе прислал? - Аллах, ты словно моя тетя! – воскликнула я, беря в руки телефон, который до этого прижимала ухом к плечу, стараясь застегнуть сумку, доверху набитую сувенирами для подруг, - Ты, разве что, не пытаешься откормить меня и не сетуешь на очередное поднятие цен на продукты. Дни в предвкушении возвращения домой пролетели быстро, и вот я уже стояла на пороге квартиры в ожидании такси, сидя на одном из чемоданов. И когда я успела обзавестись таким количеством вещей в Париже? Помнится, в сентябре я прилетела со скромным чемоданом, думая, что это будет моей возможностью быстро собраться и повернуть назад при удобном случае. - Не хочу, чтобы ты по какой-нибудь глупости не оказалась на борту – это последний рейс в Стамбул до Нового Года, на который удалось купить билет, - сообщил Серкан, чей голос периодически тонул в гуле других голосов. - Хочешь сказать, что это можно считать новогодним чудом? – хмыкнула я, поглядывая на часы. Вопреки моим прогнозам, на рейс я не опаздывала. - Думаю, чудеса еще впереди, - голос моего возлюбленного окончательно поглотил шум. - Серкан, где ты находишься? – не выдержав какофонии по ту сторону, поинтересовалась я, - Неужели ты до сих пор не улетел? – вопросила я, надеясь, что итальянцы решили не вырывать моего возлюбленного из лона семьи накануне праздника, посчитав, что пока не так сильно нуждаются в его присутствии. Но я нуждалась. Очень нуждалась! Моя неожиданная догадка заставила ладони предательски вспотеть, но уже через пару секунд Серкан объяснил, что просто до сих пор коротает время в аэропорту Рима, ожидая встречающую его делегацию, которая застряла в пробке на пути к нему. И вновь мечты разбились так быстро, что я не успела ими вдоволь насладиться. Возможно, пора повзрослеть и поменьше мечтать о несбыточном? Тогда и разочаровываться будет не так больно. Гудок такси за окном заставил меня попрощаться с Серканом, пообещав написать ему, как только я пройду контроль и окажусь в зале ожидания, где вновь останусь наедине со своими мыслями. В последнее время это происходило так часто, что я включала телевизор лишь для того, чтобы тишина квартиры не позволяла мне слишком много думать. Порой доходило до того, что я засыпала под беспорядочную французскую болтовню. Меня угнетало, что «магазин на диване» был последним, что я видела перед сном, а жизнерадостные утренние шоу – первым, что я видела, едва открыв глаза. Но сейчас, сдавая свой багаж в наполненном пассажирами аэропорте, я не чувствовала себя одиноко. Помимо этого, я с предвкушением ждала встречи с тетей и подругами, которые обещали незабываемые каникулы, как в старые-добрые времена. - Счастливого полета! – жизнерадостно пожелала девушка на стойке регистрации, вызвав мою ответную улыбку. Брошь с счастливым оленем, приколотая к ее жилетке, еще больше убедила меня в том, что все будет хорошо. Пройдя все процедуры, я оказалась в зале ожидания, где, как и обещала, написала сообщение Серкану о том, что все формальности позади и мне ничего не остается, как скучать в ожидании объявления на посадку. Он ответил, что с удовольствием составил бы мне компанию, если бы уже не мчался на место встречи с главным партнером. Вздохнув, я привычным движением извлекла из сумки наушники и включила музыку. Неожиданно телефон подал звуковой сигнал, и я увидела оповещение о входящем сообщении от Серкана с вложенным видеофайлом. Нахмурившись, я кликнула на иконку и загрузила файл, немного помедлив, прежде чем нажать на кнопку воспроизведения.[Eskimo Callboy, Tobias Rauscher - Prism]
После вступительных гитарных аккордов на темном фоне экрана я услышала знакомый голос, певший мне о том, что нельзя сдаваться, что нужно найти свет, что свет внутри меня. За мелодией потянулась вереница фотографий и беззвучных видео, которые настолько органично вписывались, что я ненароком подумала, что это могло бы стать неплохим видеоклипом. Иногда мой телефон подкидывал видеоряды с фотографиями и ненавязчивой музыкой на фоне, желая напомнить мне, как я провела тот или иной день пару лет назад, но сейчас я знала, что происходящее на экране не было сгенерировано искусственным интеллектом или маркетологами известных брендов. Это сделал человек, чувствующий меня на расстоянии сотен километров. Между тем, Серкан продолжал петь, а мое сердце еще сильнее биться, понимая, что он пел лишь в исключительных случаях: тогда в ресторане, когда мы сбежали со свадьбы Селин. По дороге в кемпинг, когда он буквально за шиворот вытащил меня из пучины болезненного расставания с Денизом. Когда я спустилась к нему в первый день в Париже, готовая мгновенно признаться в любви. И сейчас. Он пел сейчас и показывал мне моменты из наших воспоминаний, приправляя их новыми. Фотографии из Парижа и с каждой нашей встречи в нем: мы у фонтана, в ресторане, на фоне такой нелюбимой Серканом Эйфелевой башни, в Школе Архитектуры, с четой Дюран…а потом я увидела то, чего не видела раньше. Серкан показывал мне меня своими глазами: вот я с восторгом несусь к передвижной тележке с мороженым рядом с Триумфальной аркой, а здесь я зову его покормить уток под мостом через Сену, а тут я увлеченно слежу за уличным оркестром. Все эти фото и сюжеты были пропитаны такой любовью и нежностью, что по моей щеке неторопливо спустилась слеза от одного лишь осознания исключительности той связи, что однажды возникла между нами. Следом потянулись групповые снимки: вот мы на ужине у госпожи Айдан, где Сейфи было поручено важное дело – сделать отличную фотографию с первого раза, так как солнце стремительно уходило за горизонт. Здесь Серкана обступили мои подруги, на чьих лицах не было недоверия или враждебности, которых я боялась когда-то – они искренне улыбались и были рады появлению Болата в их жизни. Моей жизни. Когда музыка начала стихать, а я уже не стеснялась своих слез, которые видели сидящие в зале пассажиры, на экране появилась последняя фотография со знакомой фразой: «Ты станешь той единственной, которой будут адресованы все комплименты на тех языках, что я знаю?». «Да», - мысленно ответила я, возвращаясь в тот момент, когда я сказала это вслух. «Ты станешь той единственной?» - высветилось на экране, когда остальные слова погасли. После я увидела фото, которого не встречала раньше: я стою рядом со стеклянным ограждением в черном платье и фотографирую сверкающий огнями Босфор. Мне понадобилось несколько секунд для того, чтобы вспомнить тот день: свадьба Селин, где я поняла, что моя жизнь уже не станет прежней. Через минуту после того, как была сделана это фотография, Серкан поцелует меня, а я отвечу ему, чувствуя себя одновременно самой счастливой и самой несчастной на свете. Дениз и Серкан. Когда-то эти два имени разрывали меня на куски, но теперь одно отдается лишь воспоминанием, а другое… выворачивает меня наизнанку, пока я смотрю сквозь пелену слез, как большая часть пассажиров уже отправилась по коридору в самолет. Придя в себя, я отправила сообщение Серкану («Что ты делаешь со мной?») и поспешила к своему гейту, все еще пребывая в состоянии, близком к разрыву сердца от нахлынувших нежных чувств. Утерев слезы, я привычно коснулась корпуса самолета на удачу, а после протянула бортпроводнице свой билет. Девушка лучезарно улыбнулась мне и указала направление к моему месту – обычная процедура, которая, однако, была сопровождена понимающим кивком стюардессы, словно мы с ней о чем-то беседовали, и она вдруг решила подтвердить свои слова. На это я лишь нахмурилась, поспешив отвернуться и списать свою подозрительность на излишнюю эмоциональность, мысленно пообещав Серкану расправу за такой поток откровений. Сверяясь с аббревиатурами, я, наконец, поняла, что приближаюсь к своему месту, и приготовилась с облегчением плюхнуться в кресло, но этому не суждено было сбыться, потому что место рядом с моим было занято. Занято человеком, который не мог оставить меня равнодушной. - Серкан?[Keane - Somewhere only we know]
Казалось, будто я вернулась в прошлое: мой возлюбленный был в том же костюме, когда мы впервые встретились, на том же месте у окна, вот только на его лице больше не было той сдержанности и холодности, которые не оттолкнули меня, стоило мне сесть рядом с ним в тот судьбоносный день, и он не показывал всем своим видом, как ему неприятно быть в чужой компании. Сегодня он ждал меня, и его глаза говорили об этом без лишних слов. - Что ты здесь делаешь? – все еще находясь где-то вдалеке от происходящего, вопросила я, мысленно дергая себя за ниточки в голове, пытаясь понять, не уснула ли я в ожидании рейса. Если бы это было так, то я могла бы похвастаться, что мои сны перешли на новый уровень реалистичности и садомазохизма. - Жду твоего ответа, - только и произнес он, увлекая меня в кресло, так как за моей спиной собралась приличная очередь тех, кто желал поскорее занять свои места. - Ответа? Но ты…ты ведь в Риме. Едешь на встречу…важную встречу, контракт и все такое…- мое красноречие мгновенно потерялось, стоило начать сопоставлять факты, которые никак не могли учесть Серкана, сидящего рядом со мной, - Ты должен быть там, разве нет? Или я вновь вижу сон, который разобьет меня вдребезги, стоит мне проснуться? Зеленые глаза напротив с жадностью изучали мое лицо, а ладонь их обладателя опустилась на мою шею, привычно запустив по ней табун таких приятных мурашек. Эти ощущения были реальны, и от осознания этого мое сердце затрепетало. - Когда я готовился к отъезду, то никак не мог избавиться от ощущения, что это неправильно. Словно этот полет мог стоить мне чего-то дорогого…и, поразмышляв, я понял, что могу потерять драгоценное время, - большой палец Серкана поглаживал меня по щеке, в то время как его глаза продолжали скользить по моему лицу, - То время, которое мы могли бы провести вместе. Наш первый Новый Год. Как мы можем быть в разных странах? Как я могу оставить тебя в одиночестве? Как я могу не сказать тебе в полночь, как сильно люблю? – он пожал плечами, а я всхлипнула, понимая, что желания могут сбываться. Стоит только верить в их осуществление так же сильно, как и в то, что, если люди любят друг друга, то они пройдут через все, что бы им ни приготовила жизнь. Без исключений. - Я не верю, что ты здесь, - прошептала я, все еще опасаясь, что Серкан может исчезнуть. - А я не верю, что все еще не поцеловал тебя. Теплые губы моего возлюбленного с присущей ему осторожностью прикоснулись к моим, запуская в организме жизнь. Все внутренности пробудились от забвения, а тело тянулось навстречу своему вечному магниту, облаченному в привычный костюм-тройку. Я покорно следовала за мягкостью губ, утопая в ощущениях уюта и спокойствия, пока властные руки напротив очерчивали изгибы моей талии, словно желая убедиться, что и я настоящая. Мне хотелось прижаться к нему и не отпускать. Стать единым целым и больше не расставаться. Но реалии самолета были таковы, что насладиться воссоединением в полной мере мы не смогли бы при всем своем непреодолимом желании – пускай кресла в бизнес-классе и были удобнее других, но места для наших чувств здесь было меньше, чем требовалось. С трудом оторвавшись от манящих губ и теплого дыхания, которое коснулось моего лица, стоило нам с Серканом прижаться лбами друг к другу, я поняла, насколько счастливой сейчас была. Мне не нужно было повышение на работе, не нужны были успешно сданные экзамены, сладкие сны и удавшиеся круассаны. Весь мир заключался в глубоких глазах того, кто все еще ждал моего ответа на свой вопрос. - Я ведь уже давно дала свое согласие быть той, кому ты адресуешь все комплименты, Серкан Болат. Разве ты забыл? – прошептала я ему на ухо, с трудом веря, что этот мужчина мог забыть о достаточно важном моменте нашей истории. - Не забыл, но ты кое-что упустила, - он покачал головой, словно отчитывая меня за допущенную оплошность, - Ты обладаешь удивительной способностью видеть картину в целом, но не видеть самого главного. - По-моему, самое главное я вижу – ты сейчас передо мной, - парировала я, хитро щурясь. - Может быть, предпримешь еще одну попытку? – подтолкнул Серкан, в то время как я судорожно перебирала в голове то, что могла упустить. Резкую смену своих планов он объяснил, покупка билета для меня тоже перестала быть простой мелочью, улыбающаяся стюардесса, мои слезы, видео с нашими воспоминаниями и знакомым вопросом в конце… Стоп, вопрос. «Ты станешь той единственной, которой будут адресованы все комплименты на тех языках, что я знаю?». «Да». «Ты станешь той единственной?». Выплыв наружу из запутанного клубка событий, я взглянула на Серкана, что держал в руках открытую бархатную коробочку, на светлой ткани которой блестело миниатюрное кольцо с камнями по всему кругу. Они преломляли лучи искусственного света над нашими головами, призывно светясь. Я затаила дыхание, не в силах что-либо сказать. Кольцо не было тем, что я видела в недавнем кошмаре, и здесь не было Эрдема, который непременно хотел взять меня в жены. - Ты станешь той единственной для меня, Эда? – голос из видео обрел силу, наделив жизнью слова, не так недавно всплывшие на экране моего телефона, - Ты станешь моей женой? Из мира исчезли все звуки, кроме моего тихого «Да». Мне не нужно было время, чтобы подумать. Чтобы взвесить «за» и «против», потому что «против» не существовало. Чтобы понять, как изменится моя жизнь. Я просто искренне любила, как моя мама любила отца, будучи для меня примером того, как можно утонуть в другом человеке, не потеряв саму себя. И я тонула, а после чувствовала, как Серкан подхватывает меня и увлекает за собой. Мы были парой. Тандемом. Партнерами. Аплодисменты оглушили меня мгновенно, стоило мне повторить свой утвердительный ответ громче, потому что где-то в конце прохода несколько любопытных пассажиров обменивались репликами по причине того, что я долго не отвечаю. Кто бы сомневался, что свидетелями нашего откровенного разговора был весь салон? Но мне было все равно, потому что в следующий миг кольцо оказалось на моем пальце, а я сама в объятиях мужчины, сделавшим меня счастливейшей женщиной на планете. Мы встретились в воздухе, когда оба не были готовы начинать новые главы в своих жизнях: он был целиком и полностью занят работой, а я мечтала вернуться в родной дом и продолжить тихую жизнь, уверенно идя к своей цели стать дипломированным специалистом в сфере ландшафтного дизайна. Но в тот день, когда самолет вылетел из аэропорта Джона Кеннеди, а я почувствовала себя плохо на борту, после оказавшись в бизнес-классе рядом с неразговорчивым мужчиной, из нас двоих никто не смог бы сказать, что эта встреча была судьбоносной. Что первое прикосновение друг к другу из-за турбулентности было не чем иным, как случайностью. Что моя нескончаемая болтовня сможет превратиться в уютное молчание. Что мы встретимся снова. Что мы проведем ночь в придорожном отеле вместе. Что мы поделимся друг с другом прошлым. Что мы признаемся в ненависти друг к другу. Что наш первый поцелуй будет полон страха. Что второй поцелуй привлечет беду. Что мое сердце откроется навстречу ему. Что мое сердце закроется для того, кого я когда-то любила. Что мы захотим узнать друг друга. Что страсть сожжет нас в одну звездную ночь. Что мое окно станет одним из множества милых глупостей. Что мы справимся с прошлым друг друга и выстоим под натиском злых языков. Что я вырву кусок своего сердца, лишь бы ему не причиняли боль. Что он будет готов переступить через принципы и защитить меня. Что мы окажемся в Париже. Что там мы признаемся друг другу в чувствах. Что там наше доверие друг к другу подвергнется испытанию. Что тайны выползут наружу. Что мы справимся с ними. Что мы войдем в семьи друг друга, чтобы не просто оставить там след, а остаться самим. Что мы перевернем старые листы и откроем новую главу, которая начиналась в самолете. Вновь в небе. - Эда Болат, - пропел Серкан, насытившись объятьями и поцелуями моей щеки, так как особо впечатлительные пассажиры были не очень довольны публичным проявлением наших чувств, - Не только прекрасно выглядит, но и красиво звучит, - его руки привычным движением застегнули мой ремень безопасности, вызвав приятное чувство дежавю. - Давай так: я скажу три факта о тебе и если они все окажутся правдой, то ты постараешься выдержать беседу со мной до конца полета, - произнесла я, мысленно возвращаясь к нашей первой встрече. Серкан на миг замялся, а после расхохотался, спустя мгновение напустив на себя показное равнодушие, сдержанно кивнув. - Факт первый: ты не любишь, когда незнакомые люди обращаются к тебе на «ты», - выпалила я, вспоминая, как Серкан Болат из прошлого возмутился, сообщив, что этот факт не считается, потому что никто этого не любит. - Если бы незнакомка не обратилась ко мне тогда, то сейчас бы я не был так счастлив, - от робота-трудоголика не осталось и следа. - Факт второй: ты не любишь, когда твои планы меняются, потому что ты не можешь подстроиться под обстоятельства, - и какой же неправдой стали мои слова! - Теперь я меняю свои планы сам и испытываю от этого настоящее наслаждение, - промурлыкал Серкан, переплетая мои пальцы со своими. Глядя на сцепление наших рук, я глубоко вздохнула, вытаскивая наружу третий факт, от правдивости которого уже не осталось и следа: - Ты – бесчувственный робот, зацикленный на работе и не позволяющий чувствам взять верх над разумом. Бам. Ничего общего с Серканом, который сейчас держал меня за руку на высоте 10 000 метров, услужливо делив со мной общий подлокотник. - Сердце заглушило разум почти сразу после нашей встречи, но я боролся до последнего. Мне казалось, что ты исчезнешь, как мимолетное виденье, когда я сделаю шаг навстречу…но тогда, на свадьбе Селин, ты уговаривала меня сделать то, что я хочу. Говорила, что нужно открыться миру и перестать быть запертым в клетке, - мой попутчик вздохнул, закрыв глаза, - И я открылся, поцеловав тебя, а после, не испугавшись твоего побега. Я не находила слов, сомневаясь, нужны ли они сейчас, потому что мы чувствовали одинаково, и наши воспоминания были общими. - Надеюсь, что у Вас еще много фактов обо мне, госпожа Болат, - я вздрогнула, услышав то, что так часто представляла, - Потому что впереди нас ждет долгое путешествие. - Пара часов в небе, господин Болат? - Целая жизнь вместе, Эда. Целая жизнь. В детстве я часто мечтала о белом платье, длинной фате и голубях, которых можно будет отпустить в небо. Тогда мне казалось, что эти атрибуты складываются в такое нужное «счастье». Повзрослев, я поняла, что одежда не красит человека, а голуби не уносят мечты на небо. Серкан помог мне понять, кто я и как я могу чувствовать, если найти того самого. Серкан уверяет, что и я помогла ему понять, что его сердце – не просто орган, обеспечивающий жизнеспособность человеческого тела. В один миг мы оба обрели то, что искали, не признаваясь в этом даже самим себе – любовь, в которой хотели отдать себя без остатка. И если бы не огромное количество пассажиров в эконом-классе на рейсе «Нью-Йорк-Стамбул», если бы не случилась нелетная погода для частного самолета Серкана, если бы я хотя бы на день задержалась в Америке, захотев напоследок прогуляться по Пятой Авеню, то мы бы сейчас не пили шампанское на борту самолета, шепотом признаваясь друг другу в любви. Мы бы не узнали, на что способны, когда путь освещает рядом идущий. Мы бы не стали теми, кто мы есть сейчас – Эдой и Серканом, не знавшими друг друга до этого лета.Oh, feel our bodies grow,
And our souls they blend.
Yeah love I hope you know,
How much my heart depends.