The Light of Lebanon

Саммари: Джон пытается заставить Дина немного открыться, но в итоге получает максимум информации из неожиданного источника. Или же… Джон играет в настольные игры со своими внуками (и хочет, чтобы один из них умер). ----------------------------- — Он ненавидит меня, — икает Джек, вытирая красный нос рукавом, — он ненавидит меня, потому что я плохой и не ношу одежду. Сэм вздыхает и гладит Джека по спине: — Ты не плохой. Вовсе нет. И ты сейчас в пижаме. Я считаю это прогрессом. Джек фыркает и кивает, но потом его лицо морщится: — Мне она не нравятся. Я чувствую, как каждая молекула трется о мою кожу. — Хорошо, — бормочет Сэм, стараясь не слишком рассердиться, когда Джек снова снимет одежду. У них могло бы быть это противостояние в другой день, в день, когда Джек не подвергается эмоциональной травме и не подвергается словесному оскорблению со стороны Дина Винчестера. — Почитай мне историю. Пожалуйста, — настаивает Джек, подпирая голову подушкой, — меня успокаивает твой голос. Обещаю сразу же лечь спать, даже если это не является абсолютной необходимостью. Сэм кивает, прежде чем перейти к книжной полке Джека: — Какую книгу ты хочешь? — … Одиссея, — решает Джек, начиная с нетерпением садиться в постели. — Ложись, — предупреждает Сэм, беря книгу, — или я вообще не буду читать. Джек задыхается и бросается обратно под одеяло: — Прости, прости. — Все в порядке, — говорит ему Сэм немного мягче, похлопывая мальчика по ноге, у изножья кровати, — Где мы остановились? Джек с улыбкой кивает: — Где мы остановились. Сэм драматично прочищает горло, вызывая смешок у Джека: — С этими словами могущественный гигант-убийца умчался. Царица нимфа разыскала великого Одиссея — приказы Зевса все еще звучат в ее ушах — и нашла его там, на мысе, сидящим, неподвижным, плачущим, его глаза никогда не пересыхают, его сладкая жизнь утекает вместе со слезами, которые он оплакивал. сорванная поездка домой… ---------------------------- Джон внимательно наблюдает за Дином, сидящим напротив него, наблюдает, как его сын плотнее затягивает халат вокруг своего тела, снова опускаясь в кресло. — Дин. Говори, — приказывает Джон, не оставляя места для споров. Это тон, против которого Дин редко возникал, зная, что лучше не игнорировать его. Очевидно, прошедшие годы лишили мальчика рассудка, потому что все, что делает Дин, — это сидит и смотрит на него. — Дин, пожалуйста, — умоляет его Джон — ты упомянул свою мать. Ты упомянули мою жену. Что ее вернули. Я вижу ее фотографию. Это было не так давно, не так ли? Тупые глаза Дина следят за Джоном, когда он встает, чтобы взять фотографию в рамке, которую он держит. Крепко сжимая его, он возвращает его на свое место, чтобы изучить. Он касается ее лица, все еще такого прекрасного, каким он его помнит. — Пять месяцев назад, может, чуть больше, — говорит ему Дин, наконец заговорив, — Кас чуть не умер за несколько дней до этого. А до этого у нас с Сэмом была стычка, в результате которой мы были арестованы и содержались в изоляторах на протяжении шести недель, потому что секретная служба думала, что мы пытались убить президента. Мама решила, что в счастливый день нужно сделать групповой снимок. Джон изумленно смотрит на объяснение Дина, но у него не выходит слов, хотя ему нужно знать, нужно задавать вопросы. Но как, черт возьми, вы подойдете к такой теме, как попытка убийства президента? — Где твоя мать? — спрашивает Джон, снова глядя на картинку. Глаза Дина стали мягкими, словно ему было жаль Джона. — В другой вселенной. В прямом смысле. Я знаю, это звучит безумно. Не торопись. — Время — это не то, что у нас есть, — рычит Джон, — если это то, чем ты занимался, время… — Все, что я делаю, это исследую и охочусь, днем ​​и ночью, и все, что я получаю, — это тупики, — рычит Дин, прерывая его, — Ты застал меня в выходной день. Но когда ты теряешь всех, о ком ты когда-либо заботился. Начинаешь задумываться, стоит ли тебе цепляться за тех немногих, что остались, или ты должен просто оттолкнуть их как можно дальше, потому что ты яд и заставляешь всех, кого ты впускаешь и любишь, да кого угодно — умереть. Ты попробуй это, посмотри, не захочешь ли залезть на дно бутылки и остаться там, а уже затем вернись ко мне. Джон судорожно вздыхает от горьких, ненавистных к себе слов Дина, и ему приходится удерживаться от того, чтобы не дотянуться до Дина, удержать его, попытаться заставить его чувствовать себя в большей безопасности, что-то в этом роде. Он никогда не видел Дина таким, таким горьким, печальным и подавленным. Даже когда он перестал говорить на несколько месяцев после смерти Мэри, он был более живым, чем сейчас. Джон даже не осознает, что плачет, пока Дин с дискомфортом не отворачивается. Он быстро вытирает щеку, чтобы избавиться от улик. — Что ж, теперь я здесь. Я помогу тебе, Сэму, Клэр, кому угодно. Я исследую и сделаю все, что нужно, чтобы вернуть твою маму. Мы можем это сделать, сынок. Мы можем. И если тебе нужен день здесь или там, чтобы снова встать на ноги, мы разберемся. Дин сначала не отвечает, но его подбородок дрожит, и он несколько раз моргает, пытаясь убрать влагу из глаз, прежде чем кивнуть. — Ты в порядке? — спрашивает Джон. Это глупый вопрос, и он понимает это, как только он слетает с его рта. Дин сглатывает и качает головой: — Нет. Не совсем. Джон… Джон в растерянности. Он хочет задать больше вопросов о Мэри, о том, что привело к тому, что она проскользнула через какой-то разрыв в пространственно-временном континууме или что бы там ни было, черт возьми. Все, что он знает, это то, что тот ребенок был виноват. Это еще одна причина, по которой Джеку нужно уйти. Но Джон видел вину в глазах Дина после того, как он безжалостно набросился на мальчика, доведя его до абсолютной истерики. Является ли ребенок таким великим актером, или он действительно не может контролировать ущерб, который причиняет? — Я знаю, о чем ты думаешь, — рявкает Дин, — можешь прекратить прямо сейчас. Ты не убьешь Джека. Сэм никогда не простит тебя, даже если он преуменьшает свою любовь к ребенку, и он, вероятно, наш единственный шанс сделать это правильно, несмотря на то, что я сказал. — Дин… — начинает Джон, но Дин поднимает руку. — Я серьезно. Я не собираюсь говорить ни о чем другом, так что лучше услышь меня. Джон стискивает зубы и заставляет себя посмотреть на фото, чтобы успокоиться. — Можно мне это? — неожиданно спрашивает он, поднося картинку поближе. Джон наблюдает за Дином, как молодой человек закрывает глаза и качает головой. — Нет. Ты не можете это забрать. Сэм может сделать копии, но я… я хочу, чтобы это было в моей комнате сегодня вечером. И хотя Джон может указать, что это единственное новое изображение его жены, которое Джон видел до ее смерти, что он хочет изучить ее лицо и вспомнить запах ее шампуня, он останавливается, когда смотрит мимо нее и ее красоты. И фокусируется на других людях на картинке. На Сэма, который выглядит слегка позабавленным и раздраженным из-за того, что его мать хочет, чтобы он остановился и поучавствовал в фотографировании, изображении, которое должно было быть обычным явлением в идеальном мире. На Дина, даже не смотрящего в камеру, предпочитающего смотреть в сторону, чтобы посмеяться над чем-то с мужчиной в плаще. А мужчина? Тот, кто одет так серьезно и, кажется, должен иметь соответствующее выражение лица? Он смотрит на Дина с такой нежностью. Как будто Дин — единственное, на что стоит смотреть. Он не знает, что чувствует по этому поводу. Возможно, он слишком много в этом заморачивается. Сэм тоже мог ошибиться. Дину нравятся женщины, и до сих пор это всегда было ясно. Но Джон никогда не помнил, чтобы Дин делал микстейп для девочки, даже когда его мальчик учился в старшей школе. — Скажи Сэму, что мне нужна копия, — мягко говорит Джон Дину, вставая, чтобы положить рамку Дину на колени, — это действительно хорошая фотография. Всех вас. Этот мужчина рядом с тобой, это… Кас? Это его имя, верно? Дин кивает и на мгновение смотрит на картинку, его пальцы задерживаются на лице Каса на мгновение, слишком долгое, чтобы быть совпадением. Джон не знает, почему он чувствует необходимость проверить это, он просто знает. Он хочет понять, хотя уже знает, что не достигнет этого в одночасье. — Мне очень жаль, что ты его потерял, — добавляет Джон после неловкой паузы. — Правда жаль. Похоже, вы двое были близки. Мне жаль, что я так и не встретился с ним. Пальцы Дина все еще лежат на стекле рамы, а его дыхание прерывистое, прямо перед тем, как его рот скручивается в гримасу, и глаза наполняются слезами. Джон чувствует, как от этой реакции яма в его животе расширяется, но он не обращает не нее внимания, сосредотачиваясь на Дине. Он кладет руку ему на плечо, большим пальцем растирая круговой узор по ткани. Он может быть сбит с толку и озадачен этим парнем Касом; он даже не знает, полностью ли принимает Дина, испытывающего романтические или сексуальные чувства к мужчине. Но его оговорки сейчас не важны. Не тогда, когда его сын испытывает такую ​​боль. — Мне нужно проверить, как там Клэр, — выдыхает Дин, вставая и высвобождаясь из хватки Джона. — Дин, — кричит Джон, но Дин уже выбегает из комнаты. ------------------------------------- Утро наступает медленно. Джон знает, что ему следует спать. И он пытается немного, но каждый раз, когда он закрывает глаза, он видит Мэри и задается вопросом, что она делает, ранена ли она или все еще жива, найдут ли они ее когда-нибудь или она застрянет во вселенной, в которой никогда не предполагалось, что она проживет всю оставшуюся жизнь. Ему становится плохо, от знания, что она там, что она жива после всего этого времени, но полностью вне его досягаемости. Это самое жестокое наказание, которое он может представить. Через час постоянных терзаний этими мыслями, он останавливается на том, что ему настолько плохо, что его рвет в ванной комнате по коридору. Это почти облегчение, когда его разум начинает размышлять о том, что Дин может быть геем. Не то чтобы это было менее трудными умозаключениями. Но с этим Джон справится, даже если он этого не понимает, не понимает, почему Дин может влюбиться в мужчину. Он, честно говоря, не знает, как бы он отреагировал, если бы это произошло, когда он был жив в первый раз, или даже если бы он воскрес из мертвых и у Дина был муж, как у Миссури есть жена. Он, вероятно, не был бы в восторге. Однако, видя Дина таким, а также из-за того что есть почти двенадцать лет требующие наверстывания упущенного… возможно, это помогает ему взглянуть на вещи в перспективе. Когда доходит до дела, он хочет, чтобы Дин был самим собой. Он хочет, чтобы он был счастлив. Но Дин несчастен. За всю жизнь когда Джон видел его, сейчас он более несчастный чем когда-либо. Он возвращается в библиотеку около полуночи, полностью отказавшись от сна. Он убирается на кухне и выбрасывает забытых сырых цыплят и муку, вымывает несколько посудин, использованных Клэр, прежде чем перейти в библиотеку. Он знает, что мальчики, должно быть, тщательно искали здесь книги, свитки и различные тексты, но он этого не делал. Может быть, новая пара глаз уловит что-то новое, то, что мальчики просмотрели или еще не нашли. Так что он читает. Часами. О лекарствах и заклинаниях, о которых он никогда не слышал, и о малоизвестных монстрах, которые должны быть чушью. Он не знает, как поиски привели его к переписи американских литераторов, довольно большой книге, переплетенной богатой кожей, наполненной именами на протяжении веков, сопровождаемыми названиями занятий, датами рождения и датами смерти. Он просматривает ее, делая пометку, чтобы спросить о литераторах и их связи с этим местом. Судя по фотографиям, спрятанным между страницами, похоже, что бункер когда-то принадлежал им. Были ли они сетью охотников? Когда-то люди были менее скептичны и действительно верили в ведьм, демонов и… Джон делает паузу, когда между страницами выскальзывает фотография. Наклонившись, он поднимает ее и чувствует, как его тело охватывает напряжение. Джози Сэндс; Генри Винчестер — Остающиеся залоги, 1958. --------------------------------------------- Джон смотрит на фотографию до боли в глазах. Он не замечает Клэр, когда она опускается еще до того, как рассвело, не двигается, когда она ставит кофе и задумчиво наливает ему кружку. В первый раз он даже поднимает глаза до тех пор, пока она не садится напротив него, чтобы съесть особенно хрустящую кашу. — Ты действительно пялишься на снимок так долго? — все, что она говорит, кивая на фотографию в его руке. Джон продолжает смотреть ей в глаза, чувствуя пустоту и смятение. Обычным утром или утром, когда ему не приходилось переоценивать все свое детство, Джон, возможно, задавался вопросом, как он сюда попал, сидя напротив девочки-подростка с высоким грязным калачикам на голове, в рубашке с надписью: «Зомби едят Мозги (не волнуйся, ты в безопасности)», и остатки черной подводки заляпали ей глаза. Он мог подумать, несмотря на ее одежду, что у нее с Дином много общего. Но это не обычное утро, во всяком случае, было бы, если бы он не нашел фотографию своего отца. — Ты молчишь, — решает Клэр, изучая его еще немного. — Это странно. Твои сыновья не похожи на тебя. Еще пару месяцев назад Дин звонил, чтобы поговорить о чепухе, как будто никогда не слышал о текстовых сообщениях. Хотел научить меня музыке и кино, а также защищать себя от пьяных, неуклюжих придурков, чтобы я больше не травмировалась, но также потому, что он хотел, чтобы я была "сильной, независимой женщиной'' или еще какому-то дерьму, только чтобы угрожать парням и прижимать их к стене, если они схватили меня перед ним, как будто я не могу о себе позаботиться. Еще есть Сэм, который хочет поговорить о чувствах и о том, как я справляюсь с потерей, потому что он знает, что я через многое прошла. Из него получится хороший терапевт. За исключением того, что все терапевты — отстой. Я знаю, у меня было несколько. Джон даже не пытается ей ответить. — Хочешь перекусить? — спрашивает Клэр, протягивая ложку Лаки Чармс. — Нет, спасибо, — проворчал Джон, прежде чем заставил себя сделать глоток кофе. Клэр наблюдает за ним несколько мгновений, как будто слишком внимательно следит за его движениями. — Что, Клэр? Что? — наконец раздраженно спрашивает Джон. — Ты спал прошлой ночью? — спрашивает его Клэр. — А ты? — возражает Джон. — Не очень хорошо, — отвечает Клэр, — Дин сидел в моей комнате и просматривал сообщения, которые мы нашли в Батон-Руж пару недель назад. Думаю, он думал, что его присутствие заставит меня чувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы заснуть или что-то в этом роде. Так могло бы быть, если бы тревога не исходила от него волнами. О чем вы, ребята, говорили вчера вечером? Джон вздыхает и смотрит в свою кружку: — Мы не говорили о том, о чем следовало бы. Я, наверное, слишком сильно подтолкнул его не на ту тему. На мгновение за столом возникает тишина, но это самая удобная тишина, которая была у Джона с тех пор, как он проснулся 24 часа назад. — Как вы все… Что вы делаете… — начинает Джон, не зная, как продолжить. - … С Сэмом и Дином? — заканчивает Клэр: — Это долгая история. Джон разочарованно вздыхает: — Это все, что я слышу в последнее время. Он чувствует на себе взгляд Клэр, когда он сжимает стол, пытаясь заставить себя не обидеться на девушку. Но все практически ходят вокруг него на цыпочках, как будто они этот секретный клуб, в который он не получил членство, и это сводит с ума, потому что он должен знать, знать, что случилось с жизнью его сыновей, знать отношения, которые они установили. Может быть, Клэр чувствует это желание, потому что на самом деле бросает ему кость. — Джоди, Дин, Сэм, Алекс и Кас, — начинает Клэр, ее голос прерывается на фамилии. — Они моя семья. Джоди, она лучшая мама, о которой можно только мечтать. Мол, она взяла этих двух испорченных девочек-подростков, которые никому бы никогда не понадобились, и открыла для нас свой дом, сохранив его как можно более стабильным, но все же следит за тем, чтобы мы были готовы к худшему. Она, наверное, лучший человек, которого я когда-либо встречала. Мы с Алекс ссоримся как сумасшедшие. Она всегда забирает мои рубашки и превратилась в настоящую любительницу, но она моя сестра и лучший друг. И Сэм, он как поддерживающий и любящий дядя, он знает, как дать мне мое пространство, но он всегда рядом, когда мне нужна помощь в выяснении чего-то, пока я на охоте, и не теряет своего дерьма, если я облажаюсь так или иначе. Он просто дает мне понять, что все в порядке и ему не все равно. Клэр прикусывает губу, прежде чем произнести следующие слова, у нее перехватывает дыхание: — И Дин, мне… мне сначала действительно не понравился Дин. Он… Он тогда тоже был в плохом положении по совершенно другим причинам. Думаю, я тоже. Я была в нескольких групповых домах и все время убегала, отсидела в колонии для несовершеннолетних. Дин и Кас помогли мне выбраться оттуда, я думаю, они хотели меня принять или что-то в этом роде, но я убежала, вернулась к человеку, который, как я думала, любил меня, как дочь, но потом он продал меня одному ублюдку, который пытался меня изнасиловать. Кас спас меня, а Дин устроил всем, кто был в этом виноват нечто ужасное. Клэр закрывает глаза, поджимает губы и делает вдох. — Это было несколько лет назад. И он, и Кас постарались наладить со мной отношения. Сначала я отказывалась от этого, затем медленно впускала их, а потом они начали водить меня по местам, покупать мне подарки, быть там, когда они мне нужны, стараться изо всех сил защищать меня и следить за тем, чтобы я знала, что им не все равно. Я… Я сначала ненавидела их, но потом полюбила. А теперь я просто хочу быть рядом с Дином, потому что он самый близкий мне папа, и я очень беспокоюсь о нем. У меня рядом даже не было охоты. Я придумала это, потому что мне не понравилось, как он говорил на днях по телефону, и я знаю, что он чувствует до некоторой степени, потому что я тоже скучаю по Касу, и я бы отдала все, чтобы получить еще один глупый смайлик… Клэр прерывает свою запутанную и эмоциональную историю и закрывает лицо руками. Джон ценит то, что она ему только что рассказала. Это большее, что он когда-либо слышал. Но он плохо ладит с эмоциональными девочками-подростками. Он даже не уверен, что когда-то был рядом с эмоциональной девушкой-подростком, так как сам был подростком и разбил сердце Бекки Хардинг в последний день школы. — Что такое смайлик? — спрашивает Джон. Клэр убирает руки с лица и смотрит на него со странной смесью отвращения и удивления. — Смайлик, — начинает Джек, волшебным образом появляясь за кухонным столом с настольной игрой в руках, — это небольшое цифровое изображение или значок, используемый для выражения идеи или эмоций в электронном общении, обычно посредством текстовых сообщений или различных систем обмена сообщениями в социальных сетях. Например: Facebook, Snapchat, Instagram, Twitter, Tinder или Whisper. — Боже мой, Джек, — ворчит Клэр, раздраженно закатывая глаза, — Никто из живых больше не пользуется Whisper. И тебе нечего делать ни с одним из них, особенно с Tinder. Губы Джека складываются в небольшую тронутую улыбку, прежде чем он застенчиво отворачивается. — Клэр, — тихо шепчет он, касаясь ее руки, — если бы я не знал, я бы подумал, что ты хочешь защитить мою невинность и репутацию. Клэр несколько раз открывает и закрывает рот, но не произносит ни слова. — Я принес Chutes & Ladders, — продолжает Джек, щелчком пальцев настраивая настольную игру. — Я решил, что сегодня спущусь в ад, чтобы спасти Эйлин. Я был бы рад, если бы Сэм проснулся и был здесь с нами, чтобы я мог попрощаться с ним, прежде чем уйду. Он мой папа, и я его люблю. Но я боюсь, что он тоже начинает меня любить и может попытаться остановить меня, чтобы спасти от боли, которую я неизбежно перенесу во время своего путешествия. Так что, если вы оба не возражаете, я… я бы хотел провести утро с вами двумя, играя в игру, которая может помочь нам ненадолго отвлечься от наших проблем. Меньше всего Джону хочется играть в детскую настольную игру с демоном, который вторгся в жизнь его сыновей и обманул их, когда они были наиболее уязвимы. Но если демон охотно желает вернуться в ад, тогда Джон более чем готов играть за маленькую азиатскую девушку, когда Джек вручает ему эту конкретную игровую деталь, чтобы сыграть несколько раундов. Он чувствует странную волну защиты, когда Джек бросается на Клэр, чтобы обнять ее. Клэр выглядит так, будто она предпочла бы быть где угодно только не здесь, но в конце концов тоже крепко обнимает мальчика. — Будь осторожен, урод, — бормочет Клэр, прежде чем сесть обратно, — ты никому не нужен мертвым. Джек лучезарно улыбается Клэр: — Это, наверное, самое приятное, что ты мне когда-либо говорила. Джек на мгновение останавливается и внимательно изучает Клэр. — Я думаю, ты мне понравишься, Клэр. В конце концов, ты моя кузина. Во всех смыслах. Но мне все еще гораздо больше нравится Алекс. Клэр выглядит так, как будто она просит терпения у какого-то неизвестного высшего существа: — Ну, Алекс мне как сестра, что делает и ее твоей кузиной. Так что для тебя неуместно влюбляться в нее. — Нет, — это все, чем Джек отвечает, и Клэр останавливается на этом. Джек поворачивается к Джону. — И дедушка… — Не трогай меня. Джек на мгновение выглядит удрученным, прежде чем кивнуть. — Хорошо. Может, мы сможем обняться, когда я вернусь. И вот так Джек ушел, только настольная игра на столе показывала, что он был в комнате. — Сэм будет так волноваться, — комментирует Клэр, глядя на то место, где стоял Джек несколько минут назад, — может, нам не стоит ему говорить. — Наверное, хорошая идея, — соглашается Джон, еще раз взглянув на фотографию своего отца. Разговор с сыновьями об отъезде Джека — далеко не первый разговор, который он планирует провести с ними, когда они проснутся.