Такой разный взгляд

      Белый снег искрился в лучах яркого солнца, совершенно не приносящего тепла, а холодный ветер стремился пробраться под шерсть и впиться в кожу тысячами острых коготков-иголок. Широкие крылья разрезали воздух, поддерживая полёт крупных силуэтов бурого, жёлтого, серого цветов, которые кружили над колонной из пленников, вынужденных прорываться сквозь глубокие рыхлые сугробы, порой достигающие высоты шеи взрослых пони.       Время от времени, когда путь становился особенно тяжёлым, кто-то из грифонов спускался вниз, чтобы, встав на четыре лапы, собственной грудью проложить для пленников дорогу через снежные насыпи. Впрочем, несмотря на все трудности жителей городка, подвергшегося стремительному и жестокому налёту, воины не спешили облегчать их участь… вместо этого предпочитая подгонять при помощи кнутов, удары коими наносились во время планирования на широко расправленных крыльях.       — С такими темпами мы далеко не уйдём, — пожаловался бурый грифон, облачённый в белый меховой жилет, за спиной у коего висел самострел, заряжаемый длинными болтами, а на поясе пристроился обоюдоострый меч, стоило ему поравняться с лидером отряда.       — Знаю, — коротко ответил крылатый хищник песчаного цвета, одетый в тёмно-красный жилет, с рисунком в виде трёх параллельных полос на клюве. — Будьте готовы побросать жеребят в сумки и улетать. В сражение с погоней, коли таковая будет, мы вступать не должны.       — И зачем мы вообще с ними возимся? — первый грифон посмотрел вниз, на едва плетущихся кобыл, на спинах некоторых из которых сидели совсем маленькие испуганные пони. — Не проще было бы их… того?       На последнем слове налётчик когтями правой передней лапы провёл по своей шее, в дополнение к пантомиме ещё и кончик языка высунув на бок.       — Вот по этой причине я и главный, а ты всего лишь на подхвате, — хмыкнул командир, но увидев недовольный взгляд подчинённого, спросил: — Неужели я тебя обидел?       — Ну… — собеседник немного наклонил голову, всё же не решаясь высказать своего недовольства воину с тремя полосами, в то время как он сам не заслужил ещё ни одной (эта операция должна была стать первым шагом к восхождению на вершину).       — Ладно уж, поясню подробнее, — сжалился обладатель шкуры песчаного цвета, складывая передние лапы на груди. — Ещё первый император говорил: «Убей сотню, и тебя будут ненавидеть, убей одного… и тебя станут бояться». Нам не нужно, чтобы травоядные забыли о страхе и дрались до смерти в любой ситуации — ты сам сегодня видел, к чему это приводит.       Более молодой хищник вздрогнул, стоило ему вспомнить старого колдуна-земнопони, который вместо честной битвы и смерти воина, предпочёл убить себя и призвать духа мести (проклятая тварь успела обратить в лёд троих охотников, прежде чем её упокоили). Если бы у командира не было меча из хладного железа, то их рейд рисковал окончиться полным провалом… пусть после этого молодой виндиго и напал бы на тех, кого был призван защищать.       — Если пони начнут массово жертвовать собой, призывая и освобождая магических тварей, то нам будет угрожать наступление второй долгой зимы, пережить которую смогут единицы, — обладатель трёх полос на клюве усмехнулся, после чего продолжил более весёлым тоном: — Так что… вместо бессмысленной резни, мы будем ослаблять наших жертв, чтобы в один прекрасный момент они сами упали в наши лапы. Понятно?       — М… Да? — собеседник пару раз растерянно моргнул, отчего его командир едва удержался от желания врезать ему по затылку, чтобы своей откровенной глупостью не смущал умы молодёжи.       — Пони — мягкосердечные твари, которые даже бесполезных членов общества продолжают кормить, — сдерживая раздражение, постарался донести до подчинённого старший грифон, чуть сильнее взмахнувший крыльями и дёрнувший хвостом. — Нам нужно, чтобы они испугались и бросили свои периферийные города, а всех жителей увели под этот проклятый магический купол. И чем больше бесполезного балласта они за собой потянут, тем быстрее у них начнёт заканчиваться еда. Ну а когда голод станет неизбежен, то их королева сама впустит наши войска, дабы ценой свободы спасти народ от гибели.       — А-а-а… Теперь ясно, — младший из крылатых хищников изобразил глазами усмешку. — Поэтому мы старались не убивать тех, кто не сопротивлялись?       — Именно, — командир удовлетворённо кивнул, посмотрел вниз и приказал: — Поторопи это глупое стадо. А то они совсем ногами не шевелят…       …       — Шевелитесь, тупые животные! — прозвучал пронзительный клёкот над головами, а затем над колонной пронёсся грифон, размахивающий кнутом.       Старли всхлипнула, когда её круп обожгла острая боль, из-под зажмуренных век стекли горькие слезинки, но она не осмелилась упасть или хотя бы остановиться, вместо этого грудью навалившись на холодный снег, своим весом продавливая тропу для тех, кто шли позади. Передними ногами, шёрстка на которых утратила свой блеск и свалялась, она стала разгребать сугроб, через который их гнали погонщики. Копытца уже почти не чувствовались, горло саднило… но неудобства пленников никого не волновали.       — Отдохни, дорогая, — придержала белую пони за плечо немолодая салатовая кобыла. — Дай теперь и я поработаю…       — Но… — попыталась возмутиться Старли, однако же старшая пони только тепло улыбнулась, покачала головой, а затем протиснулась мимо и навалилась на снег, расталкивая его в стороны, словно ледокол. — Спасибо.       Идти следом за кем-то было определённо проще: от белой пони требовалось только утаптывать снег, да слегка расширять тропу для тех, кто следовали уже за ней. И пусть вокруг было всё столь же холодно, но активная работа ногами позволяла хоть немного согреться, прогоняя из тела неприятные ощущения…       Когда началось нападение, Старли находилась у себя дома, да к тому же была не одна. Вероятно, именно из-за этого они и пропустили шум с улицы, а когда внутрь ввалился грифон, предпринимать что-либо было уже поздно. Жеребец ещё попытался защитить кобылу, делая это скорее на инстинктах, нежели осознанно, но стремительный удар мечом прервал этот порыв, окрасив ярко-алым полы и стену…       Белая пони какое-то время находилась в состоянии глубокого шока, а потому не осознавала происходящего и просто делала то, что ей говорили. В себя она пришла только уже оказавшись в колонне пленников, коих погнали прочь из города, подгоняя угрозами и ударами кнутов (вскрики кобыл, плачь жеребят, гогот грифонов подавляли волю и вонзались в самую душу).       Старли не гордилась тем, как зарабатывает на жизнь для себя и сына, но в этот день она впервые была рада, что Фроста не было дома. Среди пленников светло-серого жеребчика обнаружить тоже не удалось, что дарило надежду на то, что он спасся от налётчиков в грибных пещерах, куда те так и не сунулись.       «С тобой всё будет хорошо, моё сокровище. Ты у меня сильный и умный… ты со всем справишься», — сморгнув слезинку, выступившую из правого глаза, белая пони заметила, как летуны над головой засуетились, что не предвещало пленникам ничего хорошего.       Стоило же половине крылатых хищников начать пикировать, как сердце в груди сжалось, а ноги сами собой подогнулись. Не в силах закрыть глаза, она видела, как налётчик песчаного цвета упал рядом с салатовой пони, встал на задние лапы, правой передней конечностью схватил её за гриву и заставил вскинуть голову, после чего когтями левой передней лапы нанёс удар…       Старли всё же зажмурилась, передними копытцами накрыла голову и задрожала всем телом. Вскрик пожилой пони обжёг её уши, отдавшись эхом боли в груди, а спустя несколько ударов сердца уже её собственная грива оказалась в крепкой хватке хищника.       — Не надо… Не трогайте меня… Отпустите! — слабо задёргавшись, пытаясь отвернуться и одновременно отмахнуться передними копытцами, белая пони почувствовала, как её бесцеремонно встряхнули, отчего зубы громко клацнули, едва не прикусив кончик языка. — У-у-у-у…       — Тц, — неприязненно цыкнул грифон, заставляя жертву посмотреть на себя. — За тебя можно было бы получить полсотни корон. Жаль…       С этими словами хищник взмахнул левой передней лапой, на когтях которой виднелись капли крови, а затем нанёс удар…       …       — Улетают, твари, — сплюнул густую слюну Флинт, прищуренным взглядом смотря на горизонт, где скрывались небольшие крылатые силуэты, после чего обернулся к своим спутникам и крикнул: — Шевелите ногами, жирные крупы! Ничто ещё не кончено…       Толпа земнопони, облачённых в разномастные шубы, а то и полноценные элементы рыцарской брони, на ногах у коих были надеты снегоступы, бегом направилась к тому месту, откуда в небо поднялись налётчики. На спинах у них висели кирки, лопаты, молоты… щиты из грибных шляп и иное оружие, оказавшееся совершенно бесполезным.       После того, что рабочие увидели в городе, все они готовились к худшему, так как прекрасно понимали, что летуны сумеют унести с собой только самых маленьких жеребят. Однако же, представшее их глазам в реальности одновременно пугало, вызывало гнев и… облегчение.       — Снежка! Снежечка… — бросившийся к жене грузный жёлтый жеребец упал на колени в снег, отбрасывая щит и молот, после чего протянул передние ноги к сжавшейся в клубок кобыле, накрывающей голову копытцами, при этом тихо завывая на одной ноте. — Снежка… Я рядом; всё будет хорошо…       — Лазурь! Где ты, Лазурь?!       — Винтер! Я здесь, Винтер! Отзовись…       Флинт, остановившийся на некотором отдалении от пленниц, сумев удержать часть своих пони от того, чтобы броситься искать родных, с бессильной яростью смотрел вслед налётчикам. В его душе поднималось бешенство, которое не на кого было выплеснуть, отчего оставалось лишь стискивать зубы да раздувать ноздри.       — Что нам делать? — спросил один из жеребцов, оставшихся в охранении.       — Нужно проверить состояние пострадавших, — взяв себя в копыта, немолодой кристалиец покосился на подчинённых. — Кого-то мы сможем отвезти в город на волокушах, но кому-то придётся идти пешком. У кого есть выпивка? Да не мне… С кобылами поделитесь. Им нужнее.       Достаточно быстро рабочие очистили от снега небольшой участок земли, где расстелили свои шубы и устроили лежанки из щитов. Пленниц поспешили напоить и накормить тем, что было захвачено с собой при быстрых сборах, пусть временами и приходилось заставлять их хотя бы утолить жажду. Кто-то оказывал первую помощь нуждающимся, в меру своих сил обрабатывая раны, другие же просто обнимали прижимающихся к ним замёрзших и испуганных подруг, кажущихся в эти мгновения особенно маленькими, хрупкими и беззащитными.       Лишь после того как первые эмоции улеглись, пострадавшие оказались отогреты, а потери подтверждены, жители маленького городка грибников начали собираться в обратный путь, обещающий стать ещё более трудным и долгим. К некоторому облегчению Флинта, почти все похищенные могли идти самостоятельно, а тех, кто не стояли на своих ногах, уложили на щиты, при помощи ремней превращённые в подобие саней.       Рабочие, вновь вооружённые и полные решимости защищать своих родных и близких, разделились на группы и стали прокладывать обратный путь по тропе, уже вытоптанной пленницами. Кобылы, некоторые из коих мелко вздрагивали от каждого резкого звука, другие впали в апатию, третьи старались храбриться и даже шутить, выстроились длинной цепью и схватились зубами за хвосты тех, кто находились впереди. И пусть это был далеко не конец злоключений, принесённых крылатыми хищниками, но они выжили и не были готовы сдаваться…       Ведь им всё ещё было, ради кого продолжать жить.