Такой разный взгляд

      Проснувшись утром и ещё не избавившись от последних обрывков тревожного сна, Фрост ощутил тепло и привычный приятный сладковатый аромат, успокаивающий нервы не хуже какого-нибудь лекарства. Не сразу до него дошло, что мерный стук, улавливаемый его ушами — это шум биения сердца большой пони, которая обнимала его левой передней ногой и прижимала к своей груди, лёжа на правом боку.       «Мама», — промелькнула в голове короткая мысль, после которой в голову хлынули воспоминания о минувшем дне, будто бы они были водой, что прорвала невидимую плотину…       Сперва взрослые пони собрали всех жеребят на поздний завтрак (или ранний обед?), а пока жеребчики и кобылки ковырялись в каше, рабочие успели разделиться на тех, кто отправится в погоню и тех, кто останутся в пещерах. Светло-серый жеребёнок сам пропустил тот момент, когда вооружённые жеребцы исчезли, а за них принялись самоназначенные няньки.       Что кобылы могли сделать, чтобы не дать жеребятам впасть в уныние, панику или истерику? Во-первых, они пообещали, что всех похищенных вернут защитники городка; во-вторых, отругали тех, кто разжигали среди малолетних подопечных истерию, укорив их за неверие в отцов и старших братьев; в-третьих… загрузили работой. В конце концов, по словам старших надзирательниц, грибы нужно полить, а некоторые из них и собрать…       Фрост не мог судить о том, насколько верной была данная тактика, но он на себе прочувствовал то, что тяжёлый труд выбивает из головы большинство тревожных мыслей. Возможно, если бы не страх, сжимающий сердце от мыслей о Старли, то он даже получил бы удовольствие при выкапывании грибов, которые были в два раза выше его, стоящего на четырёх ногах, а также имели плоские круглые шляпки, похожие на ровные столы.       В памяти жеребчика отложилось то, как они носили вёдра с водой по туннелям, освещаемым маленькими бездымными лампами, при этом слушая взрослых кобыл, рассказывающих об особенностях своей работы, вроде выращивания столов нужной формы (оказывается на шляпку в определённый момент надевали ограничительный короб, с внутренней стороны коего находился рельефный узор, из-за чего грибу не оставалось ничего иного, кроме как заполнять собой пустоты). Видел он и отделённые от шляпок ножки грибов, толстые, будто стволы старых деревьев, гладкие и округлые, так как их рост ничем не ограничивался.       Когда жеребята уже едва стояли на ногах, их снова накормили и уложили спать в одной из пещер, оставив пару нянечек, чтобы следить за особенно беспокойными малышами. Светло-серый жеребчик, невзирая на своё вроде бы взрослое сознание был измотан физически и морально едва ли не сильнее остальных, а потому и сам не заметил, как задремал.       Погоня вернулась с частичным успехом вечером: из оброненных фраз Фрост понял, что грифоны решили не вступать в бой с теми, кто умели держать оружие и могли сражаться, а потому похватали самых маленьких жеребят, искалечили кобыл и сбежали. Узнав подобное, жеребчик изо всех сил рвался обратно в город, куда отвели спасённых, чувствуя как в голове бьётся только одна мысль: «Нужно найти маму».       Картина того, как десятки маленьких пони бегают по площади перед зданием ратуши, где организовали госпиталь и зовут родителей, порой сталкиваясь между собой и падая, но тут же вскакивая и продолжая бежать, чётко отпечаталась в голове у Фроста, который в эти минуты мало чем отличался от биологических ровесников. Особой яркости воспоминанию добавляло то, что солнце уже садилось и небо было окрашено в красные оттенки, из-за чего следы на мордочках встречающихся кобыл казались ещё более контрастными…       Светло-серому жеребчику повезло: Старли обнаружилась среди тех, кому к моменту прибытия каравана из грибных пещер уже успели оказать помощь. Белая кобыла с синими гривой и хвостом стояла молча, боком прижимаясь к ярко-красной соседке, при этом её уши непрерывно напряжённо шевелились, а нижняя губа была прикушена. Она ловко обхватила сына передними ногами, стоило ему только приблизиться на расстояние шага, а затем зарылась носом в его гриву…       Когда мистер Флинт начал опрос горожан, предлагая всем желающим расположиться в ратуше, большая белая пони неожиданно упрямо заявила, что они должны вернуться домой. Ни на какие доводы разума она не реагировала, пусть ей и пытались объяснить, что с полученной травмой ухаживать за собой и жеребёнком будет очень сложно. В конце концов кто-то попытался надавить на неё через сына…       — Мы с Фростом справимся, — твёрдо ответила недавняя пленница жеребцу, предложившему им переночевать в его доме. — Правда ведь, милый?       Возможно, светло-серому жеребчику следовало настоять на необходимости помощи, но он попросту не смог этого сделать. Что-то внутри говорило, что после такого «удара в спину» от своего жеребёнка, старающаяся храбриться Старли просто сломается. Кроме того, позаботиться о них двоих одну ночь ему было вполне по силам…       Почему Фрост считал, что жить в своём доме им осталось совсем недолго? Просто он верил в то, что Старли — умная и здравомыслящая пони, которая быстро поймёт, что как прежде уже ничего не будет, а значит, им нужно приспосабливаться. Ну а пока ей требовалась самая малость, заключающаяся в поддержке единственного родственника и времени, дабы успокоиться и переосмыслить случившееся.       «Нужно быть рядом, чтобы ей в голову какая-нибудь глупость не пришла», — мысленно констатировал жеребчик, наконец-то открывая глаза.       Комнату заливала светом тусклая синяя пирамидка, так и оставшаяся стоять на изображающем тумбочку ящике, так как во время налёта грифоны на неё не позарились. Впрочем, жаловаться на подобную избирательность бандитов, по которым виселица плачет горькими слезами, никто не собирался.       Помещение выглядело достаточно чистым и уютным, так как брать здесь изначально было особенно нечего (единственная книга, одеяла и безделушки жеребёнка налётчиков не интересовали), а вчера вечером Фрост успел немного прибраться перед сном. Большая белая пони хотела было приготовить ужин, но быстро поняла свою несостоятельность в этом деле, а сыну играть с огнём не позволила, из-за чего пришлось довольствоваться сушёными грибами и водой из бочки…       «И почему маму это так обрадовало?», — с недоумением подумал светло-серый жеребёнок, осторожно выбираясь из объятий Старли, стараясь её не разбудить раньше срока.       Вообще, когда за патрульными жеребцами, назначенными мистером Флинтом проводить тех, кто решили остаться жить в своих домах, закрылась дверь, взрослая пони ощутимо расслабилась. Создавалось ощущение, будто она чего-то боялась, но это было даже не возвращение грифонов…       «Она думала, что жеребцы решатся воспользоваться её состоянием? Но ведь это глупо. За такое их свои бы голыми копытами забили», — освободившись от хватки мамы-Старли, Фрост медленно спустился на пол, а затем двинулся к светильнику, старательно не цокая по полу, так как в окружающей тишине любой звук казался оглушительно громким.       Наконец правое переднее копытце прислонилось к одной из плоскостей пирамидки, а маленький пони стал вливать в неё свою магию, тем самым увеличивая яркость свечения. Закончив с этим делом, он встал на четыре ноги и повернул голову, чтобы посмотреть на единственную в этом мире родственницу, левое ухо коей начало мелко дёргаться во сне.       «Как же я рад, что моя история не пошла по сценарию классического книжного героя-мстителя, родных и друзей которого убивают бандиты-демоны-аристократы, упивающиеся вседозволенностью. Хотя… я не могу сказать, что у меня совсем нет желания удавить этих клювокрылых уродов. Вряд ли мне когда-нибудь доведётся столкнуться с теми самыми налётчиками… тем более, что пока у меня появится хотя бы шанс что-нибудь им противопоставить успеет пройти лет десять. Да и есть у меня более важная цель, к которой нужно стремиться», — внимательно разглядывая кобылу, задняя половина тела которой была укрыта шерстяным одеялом, жеребчик чувствовал злость и бессилие, которые только укрепляли его во мнении, что необходимо обрести реальную силу.       Грива Старли была растрёпана, на шёрстке оставались бурые пятна, которые так и не удалось оттереть вчера, верхнюю половину мордочки скрывала повязка тёмно-серого цвета, похожая на маску. Ещё в прошлой жизни жеребчик как-то видел скачки по телевизору, где на головы лошадей надевали некую конструкцию, из-за чего они могли смотреть только вперёд (ну а здесь глазных прорезей не было вовсе).       «Я найду способ всё исправить. Здесь ведь есть колдуны? Если я не смогу стать одним из них, то заработаю достаточно денег, чтобы нанять одного из них. Главное — узнать, в чём мои знания из предыдущей жизни могут помочь в этой. Ну а до того… устроюсь работать. Я и без того слишком долго сидел на её шее, при этом позволяя зарабатывать…», — прикусив кончик языка, Фрост закрыл глаза и глубоко вдохнул, чувствуя как бессильная злость медленно и неохотно отступает.       Ему нужно было держать свои чувства под контролем для того, чтобы добиться своей цели. Каким бы тяжёлым ни был предстоящий путь, он собирался пройти его без истерик, жалоб, слёз…       «Как учил отец — мужчина должен заботиться о тех, кого любит. Или это говорила мама, а папа твердил, что нужно всегда держать своё слово? Не помню… Не важно! В любом случае… я не собираюсь отступать. Как сказал бы один бодрый апельсин: «Это мой путь пони!». Бррр… Это даже в мыслях прозвучало нелепо», — медленно выдохнув, жеребчик решил отправиться на кухню и поискать что-нибудь съестное, чтобы после пробуждения мама-Старли не волновалась лишний раз.       …       Проснувшись, она рефлекторно провела перед собой правой передней ногой и попыталась открыть глаза, но… не обнаружила ничего, кроме пустой кровати. Второе же действие по вполне понятным причинам вовсе не принесло успеха, вызвав в душе вспышку паники.       Старли боялась темноты… пусть и не так сильно, как в далёком уже жеребячестве. Ей постоянно чудилось, что в темноте кто-то есть, из-за чего спать без светильников было неприятно, но накинутое на голову одеяло частично с этим помогало. Только вот сейчас ситуация усугубилась, так как включить свет больше не представлялось возможным.       «Ты уже взрослая пони. Да и в темноте нет ничего такого уж страшного: на свету кошмаров даже больше», — вздрогнув всем телом из-за воспоминания о недавних событиях, кобыла открыла рот и шумно вздохнула.       — Фрост? Фрости?! — собственный голос показался белой пони каким-то жалким писком, срывающимся на хрип из-за пересохшего горла.       Засучив ногами по кровати, она скинула одеяло и кое-как перевернулась на живот, тут же принимая сидячее положение. Нос всё ещё улавливал знакомый запах, к которому примешивались посторонние ароматы, что заставляли шёрстку на загривке вставать дыбом.       Дробный цокот копытц и голос сына, отражающиеся от стен комнаты принесли облегчение, но сердце всё ещё очень быстро стучало в груди.       — Я здесь, мама, — отозвался жеребчик, запрыгивая на постель и подходя к белой пони, тут же обхватившей его передними ногами. — Прости… Я не хотел тебя испугать.       «Глупая… Какая же я глупая», — крепко прижимая к себе своё сокровище, Старли уткнулась носом в короткую растрёпанную гриву, радуясь хотя бы тому, что не может расплакаться прямо сейчас (то ли из-за когтей грифона, то ли по какой-то другой причине она лишилась возможности плакать).       — Всё хорошо, милый, — наконец произнесла кобыла, всё же не спеша ослаблять объятья. — Просто… не уходи, не предупредив меня. Хорошо?       — Хорошо, мам, — послушно отозвался её малыш, уткнувшийся в шёрстку на груди взрослой пони. — Ты проголодалась? У нас есть нарезка для грибной похлёбки…       — Ты так хочешь что-нибудь поджечь? — немного отстранившись, попыталась изобразить укоризненную улыбку Старли. — Давай сегодня обойдёмся без экспериментов? А потом я попрошу кого-нибудь нам помочь.       — Хорошо, — не стал спорить и капризничать Фрост. — Тогда — снова сушёные грибы?       «Золото, а не сын», — искренне улыбнулась большая белая пони, затем поднялась на ноги и потянулась, опустившись на передние конечности.       — Милый, мне неловко просить, но… — снова выпрямившись, переступая передними копытцами, Старли почувствовала, как её мордочка стремительно краснеет. — Ты не мог бы меня проводить в место для кобылок?       «Если бы не то, что нам нужно было вернуться домой, всё было бы проще», — пусть жеребёнок и знал то, кем работает его мама, но это вовсе не означало, что она совсем ничего не стесняется.       — М… Ладно, — после небольшой паузы отозвался жеребчик. — М… Мам, возьмёшь меня за хвост?       «Это только сегодня, Старли. Завтра вы уже будете среди взрослых пони, чтобы тебе не приходилось просить сына о разном…», — успокаивала себя хозяйка дома, хватаясь зубами за кончик длинных прядей.       …       «Могло быть и хуже», — мысленно констатировал светло-серый жеребёнок, после того как они вернулись из похода до туалета (в конце концов от него не требовалось ничего, кроме как отвести и привести маму-Старли обратно).       Умывшись и причесавшись, пони устроились за обеденным столом на свёрнутых одеялах, которые Фрост принёс из своей комнаты. Вещи, оставшиеся в большой спальне, было решено не трогать, так как пусть тело последнего… гостя убрали, отмывать кровь никто не стал. Оставалось надеяться, что взрослой пони ничего не понадобится из того, что нужно сперва оттирать от следов налёта.       Ели они молча, вдумчиво жуя каждый кусочек и запивая его водой. Фрост не мог знать, о чём думает мама-Старли, но по движению её ушей можно было понять, что она ведёт внутренний спор сама с собой, при этом умудряясь в нём проигрывать.       — Скажи, милый, как ты смотришь на то, что мы уедем отсюда? — наконец спросила белая пони, после того как её миска опустела.       — Куда, мам? — светло-серый жеребёнок подозрительно прищурился, опасаясь того, что состояние взрослой кобылы оказалось хуже, нежели он думал, из-за чего она решила убежать.       — В столицу, — смущённо ответила белая пони, правым передним копытцем прикоснувшись к краю столешницы. — Будет непросто, но мы приспособимся. Я… смогу устроиться работать…       — Нет, — вырвалось у жеребчика изо рта единственное слово, прежде чем он успел его обдумать.       — Фрости?.. — ушки Старли прижались, а сама она вздрогнула всем телом, словно её ударили.       «Вот дурак», — мысленно выругался светло-серый жеребёнок, поднимаясь со своего места.       Обойдя стол, он сел рядом с мамой, обняв её правую переднюю ногу, после чего заговорил:       — Мама, я буду о тебе заботиться. Обещаю. Всё будет хорошо… Тебе больше не придётся беспокоиться о деньгах. Я… что-нибудь придумаю.       — Фрости, — тепло протянула взрослая пони, осторожно освободила свою ногу, после чего обняла сына за плечи. — Ты — моё сокровище. Я тобой горжусь… Но не думай, что моё состояние делает тебя старшим в семье.       После последних слов кобылка наклонилась и поцеловала сына в лоб, затем улыбнулась и продолжила говорить с уверенностью, которой в себе вовсе не чувствовала:       — Я уже давно всё продумала и начала готовиться, так что нет нужды брать на себя слишком большой груз, который можно и не унести. Дверь закрыта?       — Да, мама, — откликнулся жеребчик.       «Чего она задумала?», — промелькнуло в голове маленького пони, когда родительница поднялась на ноги, после чего, ощупывая пространство перед собой, передними копытцами направилась к бочке.       — Помоги мне подвинуть эту штуку, — попросила Старли, уткнувшись носом в резервуар с водой. — Сейчас я покажу тебе кое-что очень важное…