Такой разный взгляд

      Чёрная мантия с высоким воротником и красной подкладкой грела спину, на груди красовалась золотая брошь с крупным рубином, копыта сверкали стальным блеском брони. Стоя на Золотом Луче, Сомбра с непроницаемым выражением морды смотрел на особняк одного из магистров Ордена, жилище коего напоминало дворец в миниатюре, демонстрирующий любовь хозяина к роскоши и восхвалению себя.       «Один из тех редких случаев, когда расфуфыренный аристократишка, кичащийся своими происхождением и достатком, действительно чего-то стоит», — промелькнуло в голове тёмно-серого единорога, поднявшего взгляд выше, к магическому куполу столицы, над которой сияло яркое солнце.       Конечно, Хоуп тоже была из благородной семьи (сложно придумать благороднее), но она не стремилась выставить это как личное достижение. Хозяин же этого жилья ясно показывал, что считает себя выше остальных уже по праву рождения. Впрочем… ему это прощалось.       «Колдун без собственной странности — это уже странно и подозрительно», — мысленно усмехнулся жеребец, сходя с главной дороги на тропинку, ведущую к входным воротам.       Сомбра едва успел подойти к трём широким ступенькам, как ему навстречу распахнулись двери, позволяя увидеть двоих слуг, облачённых в золотые жилеты и высокие накопытники. Молодые жеребцы, ухоженные и утончённые сверх всякой меры, отчего вызывали внутреннюю брезгливость у тёмно-серого единорога, молча поклонились и расступились, освобождая путь в просторный и светлый холл. Здесь, среди безвкусных статуй, развешенных на стенах картин, изображающих хозяина в разных величественных позах, на полу из покрытых лаком досок стояла служанка в накидке, укрывающей круп и бока, а также сбруе, не позволяющей открыть рот и стесняющей движения.       «Ещё большая мерзость», — внутренне скривился рогатый пони, на миг встретив безучастный взгляд молодой кобылы, являющейся потомственной жительницей столицы, на что указывали её шёрстка и более утончённое телосложение.       Имени этой пони Сомбра не знал, да и не интересовался: давно прошли времена, когда выходки магистров вызывали в душе действительно яркий отклик, а не глухое раздражение. На краю сознания лишь промелькнули какие-то слухи, что один должник не сумел расплатиться с Голденхувсом, за что ему пришлось отправить кого-то из семьи в добровольное рабство (то ли дочь, то ли сестру).       Безучастно поклонившись, отчего мелодично зазвенели колокольчики, закреплённые на сбруе, служанка развернулась к гостю крупом и, мелкими шажками переставляя ноги, засеменила по коридору вглубь дома. Она прошла мимо двух лестниц в виде полумесяцев, ведущих на второй этаж, не задержалась и перед спуском в подвал, а целеустремлённо двинулась прямо к тупику, где висела очередная картина с самодовольной мордой кристального единорога, красующегося голубой гривой.       Вопреки тому, что можно было ожидать, служанка не остановилась и не свернула к одной из боковых дверей, а шагнула прямо в картину. Изображение сперва прогнулось, а затем пошло волнами, будто являлось поверхностью воды, в которую бросили камень, чтобы снова принять изначальную форму сразу же, как хвост проводницы скрылся внутри.       «И зачем такие сложности? Ах да: демонстрация мастерства и величия!», — подойдя к преграде из кристалла, одновременно находящегося в двух состояниях (твёрдом и жидком), тёмно-серый единорог протянул правую переднюю ногу и надавил прямо на глаз изображённого жеребца, чувствуя от этого какое-то садистское удовольствие.       Конечность провалилась внутрь почти без сопротивления, а портрет исказился так, будто бы хозяин дома действительно получил удар. Впрочем, долго себе развлекаться Сомбра позволить не мог, а потому решительно шагнул через преграду, чтобы оказаться в уютном кабинете с шестью креслами, установленными справа и слева от прямоугольного стола, одним концом упирающегося в стену с окном, выходящим на внутренний дворик с маленьким прудом. Стены, пол и потолок здесь были обшиты настоящим деревом, в горшках в углах росли маленькие фруктовые деревца… ну и разумеется, не обошлось без картин.       Служанка обнаружилась сидящей на полу рядом с хозяином, ожидая от него новых команд, в то время как сам голубогривый единорог развалился на одном из сидений в вольготной позе. Рядом с ним устроились пожилой земной пони и ещё один седой единорог, одетые в лёгкие мантии разных оттенков тёмно-серого. Ещё два кресла напротив них были заняты молодыми колдунами, и лишь одно место оставалось свободным.       — Ты не слишком-то спешил, Сомбра, — заметил хозяин дома, изогнув губы в покровительственной улыбке, будто бы говорил, что: «Я тебя прощаю».       — Пунктуальность — вежливость королей, — ответил тёмно-серый единорог, после чего добавил: — Я пришёл точно в назначенный час.       — Оставьте свои препирательства на время, когда останетесь одни, — проворчал седой единорог. — У меня нет никакого желания слушать ваши интимные разборки.       Один из более молодых колдунов фыркнул, сдерживая смех, но под взглядом Голденхувса подавился воздухом, предпочтя не дёргать дракона за хвост. Остальные и вовсе пропустили короткую перепалку мимо ушей, будучи привычными к мелкой грызне среди своего тесного круга.       — Напомню, если кто-то забыл, мы здесь собрались для того, чтобы решить дальнейшую судьбу города и всей империи, — проскрипел земной пони, разом завладевший общим вниманием. — Королева за время этой войны собрала в своих копытах слишком много влияния: ей подчиняется армия, с каждым днём набирающаяся опыта в стычках с грифонами; её плантации дают восемьдесят процентов продуктов, которыми кормится столица, а после запуска вертикальных ферм эта цифра увеличится ещё; многие аристократы, шахты и фермы которых находятся за пределами барьера, теперь ищут её благосклонности ради того, чтобы караваны чаще ходили именно в их владения. Даже молодые адепты, которых мы вынуждены приставлять к отрядам патрульных, всё чаще говорят о том, что мы должны… МЫ ДОЛЖНЫ… делать больше для блага империи.       — Я даже слышал, как пара новоявленных мастеров обсуждала необходимость массового обучения пони основам колдовства, — взял слово один из младших членов совета (всего на пять лет более старший, чем Сомбра). — Якобы из-за нашего запрета на распространение знаний за пределы Ордена, армия до сих пор ещё не прогнала грифонов с земель империи.       — Они правы, — произнёс седой единорог, чем вызвал удивление у всех собравшихся. — Вы сами этого не видите?       — Поясни, старик, — потребовал Голденхувс, небрежным движением оттолкнув сидящую рядом служанку, словно бы она ему действительно мешала. — Разве в законах Ордена не сказано, что лишь адепты, прошедшие через принятие в орден, имеют право получить доступ к Знанию?       — В мирное время — да, — согласился старый единорог. — Однако я уже не первый год наблюдаю за тем, как пони гибнут за барьером просто из-за того, что у них нет целителей или колдунов, способных исполнить хотя бы одно заклинание.       — Что-то я не припомню за тобой любви к грязедавам, — заметил магистр-земнопони, в устах которого эти слова звучали особенно иронично.       — Не поднимай метель, — фыркнул рогатый старик, всем видом выражая пренебрежение к высказанному предположению. — Однако же война затянулась, и неудобства от этого начали испытывать даже мы. Королева же… да-да, не кривите морды… при помощи своих прислужниц льёт в уши младших адептов сироп, подталкивая их к мысли о создании школы для боевых колдунов и целителей. Она не требует делиться серьёзными знаниями, а лишь просит дать основы…       — За основами пойдут и другие уступки, — поморщился жеребец с голубой гривой. — А за ними — ещё и ещё. Мы и оглянуться не успеем, как Аморе соберёт вокруг себя целую армию обученных адептов.       — Если мы продолжим упорствовать, то это произойдёт без нашего участия, — заявил седой единорог. — Мы можем объявить свой запрет, но это послужит расколу Ордена. Мы же будем вынуждены либо применить силу, что поднимет против нас всю империю, либо молча наблюдать за тем, как Знание уходит в копыта недостойных.       — Нельзя начинать войну между собой, когда идёт война с грифонами, — наконец решил напомнить о себе и Сомбра. — Это будет выглядеть как предательство.       — Именно, — оратор согласно кивнул. — Поэтому, дабы сохранить контроль, мы сами должны организовать набор учеников из грязедавов. Отберём лучших, внушим им мысль, что они — элита, лишь немного не такая достойная, как старшие адепты, а затем бросим их в бой. Пусть Аморе сама разбирается с кучей самоуверенных глупцов, что разорвут все связи со старыми друзьями.       — План неплох, — согласился магистр-земнопони. — Но он недальновиден. Таким образом мы сохраним Знание в копытах достойных, но это не решит основную проблему. А королева, тем временем, обязательно попробует воспитать своих колдунов, пользуясь нашим примером. И её воспитанники будут обучены лучше наших, что вновь сыграет против нас.       — И что вы предлагаете? — голубогривый жеребец наклонился вперёд, передними ногами опираясь о край стола.       — Сомбра, ты узнал о том, что королева задумала совершить во время парада? — седой единорог перевёл взгляд серых глаз на молодого сородича. — Я не верю, что ей нужны несколько тысяч бойцов в городе, чтобы просто пройти по улицам и убраться за барьер.       — Аморе хочет объявить о строительстве вертикальных ферм и наборе работниц для их обслуживания, — ответил тёмно-серый жеребец. — Она хочет устроить школу алхимиков и артефакторов, заставив гильдии участвовать в этом. Жеребцы, которых на завтрак, обед и ужин кормят речами о том, что они трудятся на благо кобыл и жеребят, прячущихся под барьером, воспримут эту новость с ликованием…       — А если главы гильдий публично воспротивятся, их порвёт на куски толпа, — хмыкнул магистр-земнопони. — И королева будет лишь печально вздыхать об жестокости и несознательности отдельных пони. Если же гильдии публично дадут своё согласие, то назад им дороги уже не будет.       — Аморе этого не простят, — заметил Голденхувс. — Эти крохоборы, конечно, не обладают нашей силой, но они способны испортить любое начинание правительницы. Не удивлюсь тому, что они побегут к нам, чтобы просить помощи и защиты, едва воины вернутся к своим прямым обязанностям по ту сторону купола.       — Может ли быть, что Аморе решила лишить гильдии самостоятельности? — спросил один из младших колдунов.       — Для этого ей придётся идти на союз с нами, либо объединять под своим копытом всех «вольных» аристократишек, — скривился седой единорог. — Мы же на это пойти не можем, так как усиление позиций королевы нам не выгодно.       — И что же делать? — голубогривый жеребец откинулся на спинку кресла. — Предложим союз гильдиям, чтобы ещё до парада приструнить Аморе?       — Королева стала… слишком влиятельна… — тяжело вздохнул колдун-земнопони. — Пожалуй… пришло время… заменить её.       — Я готов, — Голденхувс вскинулся. — Давно пора было…       — Не ты, — отрезал седой единорог. — Усиления Ордена не потерпят уже гильдии. Так что, для сохранения равновесия… нужно усадить на трон… принцессу. Тем более… что наш друг Сомбра… имеет на неё влияние. Скажи… Сомбра… хочешь ли ты стать королём?       — Это будет… лучший вариант, — земнопони тяжело вздохнул. — Грязедавы любят Хоуп… но у неё нет ни опыта… ни сил… ни знаний… ни влияния матери. Она… станет удобной… фигурой.       Возможно, присутствующие хотели добавить что-то ещё, но как раз в этот момент яд, всё это время испарявшийся со шкуры тёмно-серого единорога, не имеющий ни вкуса, ни запаха, наконец-то начал действовать. В результате, сперва без сознания упала служанка, а затем и магистры, возраст коих сыграл дурную службу, отправились в царство снов без сновидений. Более молодые жеребцы продержались на секунды дольше, но не смогли никак защититься от отравы, уже скопившейся в лёгких.       «Хочу ли я стать королём? Пожалуй… хочу. Но для этого мне не понадобится помощь цепляющихся за крохи власти трусов», — мысленно усмехнулся воспитанник королевы, тоже теряя сознание от отравы, которую был вынужден вдыхать вместе с остальными, чтобы никто ничего не заподозрил.