Такой разный взгляд

      Густой пар клубился под потолком сравнительно небольшой каменной комнатки, пристроенной к бревенчатому одноэтажному дому, расположившемуся на окраине небольшой деревни в глуши Эквестрии. В свете масляной лампы, поставленной на специальный выступ стены, светло-голубая земнопони с пепельными гривой и хвостом, ловко удерживая равновесие, стоя на задних ногах, с крайне сосредоточенным видом помешивала варево в маленьком медном котелке, установленном на треногу над жаровней.       Высунув кончик языка, словно бы пробуя запах зелья на вкус, она удовлетворённо хмыкнула, после чего отложила серебряную ложку на глиняную тарелку и, сунув передние копытца в кожаные носки, схватилась за бока сосуда с ценным содержимым. Котелок оказался перенесён на специальную деревянную подставку, после чего огонь был накрыт широкой крышкой и, потеряв доступ к свежему воздуху, вскоре погас.       Сняв носки, ещё раз принюхавшись к вареву, земнопони опустилась на четыре ноги и облегчённо выгнула спину потягиваясь, словно кошка. Несмотря на то, что она находилась в отличной физической форме, которую поддерживала как регулярными тренировками, так и специальными лечебными (профилактическими) составами, за несколько часов ходьбы на задних конечностях мышцы успевали разболеться до невозможности терпеть.       «Пф-ф… Нашла проблему», — мысленно хмыкнула кобыла, дёрнув левым ухом, затем встряхнулась и вернулась к работе.       …Следовало поставить зелье остывать, открыть заслонку вытяжки, чтобы избавиться от паров, помыть инструменты, сходить в дом и взять чистые глиняные флаконы, предназначенные для магического состава, после чего перелить в них результат сегодняшних трудов. После этого котелок следовало ополоснуть, тщательно протереть и поставить на полку до следующего раза. А ведь ещё и ужин не был приготовлен, древесный уголь не запасён, полы в единственной жилой комнате не подметены.       «И краску надо сварить. А то грива уже отрастает», — вздохнув, позволив себе пару секунд посетовать на несправедливую судьбу, алхимик принялась за свои повседневные дела.       Не прошло и часа, как кобыла вышла из дома на невысокое крыльцо с крышей из наклонных досок, пропитанных отталкивающим влагу составом и глубоко вдохнула аромат зелени. Сразу за её домом начиналась хвойная роща, куда любили бегать играть жеребята, устраивающие регулярную «охоту» на шишки и грибы, а от ступенек начиналась узкая утоптанная тропинка, петляющая между покрытыми мхом камнями, чтобы соединиться с дорогой, разделяющей деревню на две равные половины, дабы упереться в единственный трактир.       Спустившись со ступенек, поправив надетую на голову плетёную из прутьев шляпку и свисающие на бока перемётные сумки, земнопони направилась к дому старосты. Немногочисленные деревенские жители, копающиеся в своих огородиках, а не ушедшие на промысел в лес, приветствовали её уважительными возгласами, взмахами передних ног, дружелюбными улыбками…       Ещё недавно это место выглядело куда более унылым: покосившиеся дома, бегающие без надзора жеребята, постоянно ругающиеся между собой соседи, которым вечно не хватает… всего. Но самое главное — атмосфера обречённости, буквально повисшая в воздухе из-за страха, что уже завтра на местном кладбище может появиться очередной свежий холмик земли.       Пони, подхватившие какую-то заразу в ближайшем болоте не могли вылечиться, так как собственных знаний не хватало; не могли уйти в другую деревню из-за проплешин в шерсти и болезненных пятен на коже; были не способны оплатить услуги целителя из какого-нибудь большого города. Всё, что им оставалось — медленно вымирать, костеря на чём свет стоит и волшебников-единорогов, и высокомерных пегасов, облетающих деревню широким кругом, и даже принцесс, коим на простых заготовщиков торфа плевать из окна самой высокой башни.       …Когда в деревне появилась незнакомая кобыла-земнопони с жеребёнком, на неё смотрели с жалостью, раздражением, обречённостью и укоризной. Все считали, что она не только себя обрекла на незавидную судьбу, но и дочь за собой потащила. Только вот на все обвинения ей было наплевать, а во время первой (и последней) попытки прогнать путницу при помощи копытоприкладства показала, что нога у неё тяжёлая, а удар поставленный.       Незнакомка поселилась в доме травницы, что погибла одной из первых в безуспешных попытках вылечить сперва других, а потом и себя. А затем, через несколько дней она предложила одному из соседей попробовать лекарство от болезни: мерзкое на вкус, но к удивлению обречённого жеребца — весьма эффективное. Через три дня деревенские жители видели как первый пациент новой целительницы скачет по дороге, будто жеребёнок, чему не мешало ни то, что проплешины в шерсти никуда не делись, ни то, что выглядел он будто обтянутый шкурой скелет.       Не стоит и говорить, что подобное чудо никого не оставило равнодушным: вскоре перед домом травницы уже собралась толпа из жеребцов и кобыл разных возрастов, которые были готовы отдать всё, что только потребуется для излечения. И тем неожиданнее для всех стали слова, что в этот раз незнакомка не возьмёт за свою работу ничего, кроме трав и других компонентов, что нужны для приготовления лекарства. А потом она выдала список необходимого и стала ждать…       Не всех пони удалось спасти: кто-то из больных не дождался, а состояние других было слишком тяжёлым. Однако же деревня буквально ожила, а в глазах жителей появились сперва надежда, на смену которой пришла твёрдая уверенность в завтрашнем дне.       Старли, как представилась алхимик, а также Винтер (её дочь-единорожка) стали желанными гостями в каждом доме. Они и вовсе могли бы стать местными дворянами, коли изъявили бы такое желание: в обмен на здоровье земнопони были готовы не только в ноги кланяться, да дань платить. Только вот спасительница предпочитала оставаться в тени, а потому и не стала «свергать» местную старосту, коей являлась ещё крепкая пожилая кобыла.       …Поправившиеся после болезни жеребцы починили дом травницы, а также по её просьбе возвели небольшую каменную пристройку, тогда как жеребята повадились таскать различные травки-корешки, получая за это не только благодарность, но и солёные конфетки. Постепенно и остальная деревня обновилась, а когда её жители появились у соседей, красуясь лоснящейся шёрсткой и шелковистыми гривами — это вызвало фурор.       С тех пор прошло несколько лет, Винтер подросла и стала перенимать науку матери, а в деревню повадились ездить торговцы, закупающие чудодейственные средства от болезней, блох, для увеличения потенции, сброса веса и многого другого. Специально для них был построен трактир, а деревенские кобылы стали продавать свои поделки вроде посуды из глины и дерева, кукол, «приносящих удачу» и «отгоняющих неприятности».       Кроме своей работы, в которую входили не только изготовление зелий, но и лечение болезней, и даже принятие родов, Старли взялась обучать жеребят грамоте и счёту. Незаметно для взрослых пони, что и сами безмерно уважали свою спасительницу, она и её дочь стали непререкаемыми авторитетами для подрастающего поколения. Впрочем, даже если кто-то и замечал, что светло-голубую кобылу уж больно охотно слушаются все сорванцы, то ничего против этого не предпринималось: ведь она же не делает ничего дурного.       — Госпожа Гринлайм, — позвала немолодую кобылу алхимик, встав рядом с распахнутой дверью нужного дома.       — Ась? Ох ты… Старли, какая я те госпожа? — всплеснула копытцами зелёная кобыла, выходя из соседней комнаты с радушной улыбкой на губах и добрыми морщинками в уголках прищуренных глаз. — Ужо не тебе меня госпожой величать надобно. Проходи: не дело через порог разговоры говорить. Случилось шо?       — Я принесла вам желудочное зелье, — войдя в жилище старосты, младшая из кобыл потянулась в левую перемётную сумку и достала небольшой глиняный кувшинчик. — Как пить помните?       — Обижаешь, — хмыкнула собеседница. — Я можт и старая, но не настока, шоб такое забывать. А…?       — Вот, — достав из той же сумки маленький свёрток, Старли передала его хозяйке дома, тут же спрятавшей добычу в свою причёску. — Одну ложку на стакан воды — не больше. Иначе ваш муж может не выдержать. Можно добавлять в еду, но только в качестве приправы после готовки.       — Агась, — расплылась в улыбке старушка. — Вот спасибо. А то я уж и не знаю, как этого лентяя растормошить. Ты сама-то замуж идти не надумала? Она скоко молодцов на тя заглядыватся.       — Нет, — покачала головой пони, слегка дёрнув ухом с отсутствующим кончиком. — Мне нужно вырастить дочь, да и других дел невпроворот. Жеребцы же… требуют слишком много внимания.       — Это ты зря, доча, — вздохнула зелёная пони. — Кобылка твоя ужо он какая вымахала. Того и гляди жениха найдёт. А те плечо крепкое нужно, шоб, значится, опора в старости была. И не тока плечо…       На последнем слове староста многозначительно подмигнула и поправила причёску.       «Как-нибудь обойдусь без советов всяких…», — досадливо подумала про себя алхимик, но вслух, разумеется, сказала другое.       — Я подумаю, — светло-голубая земнопони сделала паузу и заявила: — Простите, но мне уже пора идти. Ещё пару заказов нужно разнести, а потом ещё Винтер накормить… Сообщите, когда прибудет учитель по единорожьей магии: я буду у себя дома.       …       Она умела выживать: пожалуй, это у неё получалось лучше, чем что-либо иное. Даже алхимия, занятия которой действительно приносили удовольствие, так как позволяли почувствовать себя не хуже, а в чём-то даже много лучше других, как и управление собственной бандой, вынуждали напрягаться сильнее. Порой даже возникали мысли о том, что это её особый талант, обнаружение коего грозит появлением причудливого рисунка прямо на тех местах, которые особенно привлекают внимание одиноких половозрелых жеребцов.       Если же отбросить шутки и суеверия, магической наукой объясняющиеся только частично, то у её навыков было куда более прозаичное объяснение: опыт, полученный на улицах столицы Кристальной Империи никуда не делся даже тогда, когда грифоны отступили в своё королевство, а каждому жеребёнку предложили крохи знаний со стола её величества Аморе.       В жизни Голден было много вещей, о которых она жалела: бегство от школы колдунов, когда её лучшего друга поймал единорог; трусость, что не позволила взять свою судьбу в копыта и остановить Фроста, собирающегося отправиться в Эквестрию; бессилие во время гибели Старли… Было много других событий, тоже оставивших свой след на душе, но эти три вырывались далеко вперёд, до сих пор заставляя просыпаться полностью разбитой.       И всё же, невзирая ни на что — она не сдалась. Не имела права сдаться, пока у неё была её маленькая звёздочка, оставшаяся последним родным существом во всём этом мире. Грифоны отобрали её родителей; пони отобрали любимого; аликорны забрали старшую подругу, поддерживавшую и обучавшую тайным знаниям во время отлучек из дворца. Но свою дочь она никому отдавать не собиралась.       Жалела ли Голден о том, что покинула Кристальную Империю? Иногда. Однако же возвращаться туда было поздно, а следовательно и думать об этом бессмысленно. Следовало двигаться вперёд, а не назад, зубами выгрызая и копытами выцарапывая себе и дочери место в этом мире.       Став деревенской целительницей, она медленно создавала свою банду почти с самого начала: связи с торговцами, верные пони, новые знания — всё это кропотливо собиралось и учитывалось, чтобы однажды перейти по наследству Винтер, а потом и её жеребятам. Голден не испытывала ни капли тёплых чувств ни к королевской семье Кристальной Империи, отправившей ЕЁ Фроста на верную гибель, чтобы избавиться от следов преступления принца-консорта Сомбры, ни к аликорнам, убившим настоящую владелицу используемого теперь имени. Однако же даже грифонов кобылка больше не ненавидела (ведь ненависть — это чувство, которое можно испытывать к равным… каковыми жестокие, жадные животные уж точно не являются).       Собиралась ли беглая кристальная пони мстить? О… Она страстно этого желала, но кристально ясно понимала, что не способна позволить себе эту блажь. А потому, вместо попыток строить козни, плести интриги и готовить заговоры, она намеревалась приложить все силы к возведению фундамента власти и могущества своих потомков.       …А если кто-то из них, узнав настоящую историю своей семьи, захочет отомстить тем же аликорнам — Голден будет только рада помочь. Даже если её самой к тому моменту уже не станет.