Что ты чувствуешь

Хесус сдвигается в сторону, когда Братишкин тянет одеяло на себя, и так пару раз, он недовольно сверлит его затылок взглядом, а потом тот резко переворачивается, утыкаясь носом в его плечо. Даже во сне поступает как ему вздумается. Хес невольно расслабляется, прикрывая глаза, а когда Вова кладёт на него руку, прижимаясь плотнее, не выдерживает, он сам сказал держать себя в руках и не может. Он осторожно выползает из-под него и уходит на кухню. Сам виноват. Знал прекрасно как это будет. И как больно будет подпускать его к себе снова. Он не знает сколько времени проходит, пока он пялится в окно с пустой чашкой в руках. — Хес, ты чего не спишь? — интересуется Вова, выползший за ним из спальни. — А сам-то чего вскочил? Так сладко спал. — Холодно. — Холодно? — удивляется Хес, оборачиваясь к нему. — Да, не знаю, как ты спишь тут один, в этой огромной пустой кровати. — Вова подходит к нему вплотную и обнимает. — Нормально сплю. — Ну конечно. — Просто ты неженка. — Хесус прижимает его к себе и гладит коротко остриженные тёмные волосы на затылке. — Какой же ты тактильный, Вова. — Как будто это плохо. — Для моего эмоционального состояния очень. — Хес, что мне сделать? — спрашивает Вова и трётся носом об его ключицу. — Как доказать тебе серьёзность моих намерений? — Я правда не знаю. — Когда я думаю о том, что сделал, я… Так ненавижу себя… Я не должен был говорить тебе об этом. Я не жалею себя, я просто… Запутался. Хес приподнимает его лицо, заглядывает в глаза и гладит большим пальцем подбородок, Вова как кот, закрывает глаза и подставляется. И так хочется чмокнуть его в нос, чтобы он не выглядел таким разбитым. Но Хесус и сам разбит, они две разбитые чашки с перемешанными осколками и непонятно где чей. — Ты совсем не выспался, пошли обратно. — говорит Хес, оттесняя его назад, в основном для того, чтобы эта томящая тишина не продолжалась. Братишкин и в постели не отлипает, жмётся доверчиво в объятия и засыпает моментально. Вымотался. А Хес невесомо касается губами его макушки, пока он не может об этом узнать, но засыпать не собирается как можно дольше, хочет пропитаться этим чувством единения в последний раз.

***

Хесус просыпается от непонятного чувства, а открыв глаза видит прямо перед собой смотрящего на него Вову, дневное солнце из чуть приоткрытых штор играет в остатках блондинистых волос и светлых глазах, которые блестят от бликов. Братишкин рисует какие-то узоры на его щеке пальцами, отчего тот и проснулся, улыбается ему, заметив наблюдение, и начинает перебирать растрёпанные волосы, пропуская их между пальцев. Хес переваливается на спину и потягивается, решает, что вставать рано и натягивает одеяло до носа. — Плохо спал? — тихо спрашивает Вова, снова запуская ладонь в его волосы, и проходится массажными движениями. — Не мог уснуть. — отвечает Хесус, чуть откидывая голову, когда тот переходит массажем на шею. — Болит что-нибудь? — Не. Я в порядке. Давно проснулся? — Ну… — Вова заглядывает в часы на руке. — Час назад, наверное. — Бля, и ты просто лежал и пялился? — Не хотел тебя будить. — Но всё равно разбудил. — фыркает Хесус и прикрывает глаза, когда Вовина рука снова массажирует голову. — Я могу загладить вину. — шепчет Вова ему на ухо. — Сядь. — Что ты там задумал? — А ты сядь и увидишь. — Что-то я не уверен. — Не ломайся. — Братишкин толкает его в плечо, заставляя сесть, и встаёт на колени у него за спиной. — Массаж собрался делать? А умеешь хотя бы? — хмыкает Хесус, но плечи расслабляет, выпрямляя спину. — Да чего там уметь? — Вова круговыми движениями разминает мышцы на его шее, спускаясь ниже, а потом тянет его кофту вверх. — Сними, так удобнее будет. — Вов… — Да ладно тебе, снимай. — Блять. — Хес неуверенно стаскивает с себя кофту, поддавшись. Братишкин расплывается в улыбке и мнёт его голые плечи, наблюдая, как Хесус с каждой секундой всё больше расслабляется. Вова не удерживается, прижимается губами к его шее, когда парень тихо мычит от наслаждения и выгибает спину за его пальцами. — Блять, Вова. Хули ты делаешь? — ворчит Хес, вздрагивая от влажных поцелуев. — Это часть массажа. — Пиздабол. Вова хмыкает, опаляя кожу горячем дыханием, и проходится пальцами по всей спине, параллельно целуя плечи. — Сука. — выдыхает Хесус и откидывается назад, прижимаясь к нему спиной, Братишкин сразу проводит руками по его груди, приобнимает, и тоже откидывается назад на подушки. — Этого достаточно. — Так, у меня получилось? — Пиздец. — У тебя даже слов нет? Неожиданно. — ухмыляется Вова, обводя пальцами ореолы его сосков. — Нравится? — Конечно, это же ты делаешь. — отвечает Хесус, накрывает его ладони своими и обнимает себя его руками. — Нам так хорошо может быть всегда. — Нет, Вов, не заблуждайся. — Какой же ты упрямый. — Я мозгами хотя бы шевелю, а не тем, что у тебя в штанах. — Хес выпутывается из объятий, надевает обратно кофту и сползает с кровати. Он отправляется по-быстрому принять душ, оставляя Вову одного хозяйничать на кухне. Когда он возвращается, даже удивляется, что тот не ушёл. — Пожрать у тебя совсем нечего? — спрашивает Братишкин, заглядывая в каждый ящик. — Можем заказать. И… М… Долго ты будешь с голой жопой гонять? — интересуется Хесус, с трудом отводя глаза каждый раз, как у того сверкает обнажённая поясница, пока он тянет руки к верхним полкам. — Она не голая! Она в трусах. — От этого не лучше. — А что, она тебя соблазняет? — ухмыляется Вова, оборачивается и выпячивает пятую точку, упирая руку в бок. — Безусловно. Так и вижу, как вжимаю тебя лицом в стол, вон в тот резной и прочный, и деру как Сидорову козу. — говорит он это очень зря, даже на расстоянии видит, как у Вовы темнеют глаза от возбуждения, Хес хватает вчерашнюю чашку, отвлекаясь на наполнение её водой. — А вообще тебе нормально светить таким видом через огромные окна? — Да кому нужен мужик в трусах? — фыркает Братишкин и подходит к окну, выглядывая из него. — Я бы нихуя не увидел, я и не вижу. — Если подходишь так близко, точно видно будет. — Похуй. Хесус подходит к нему, тоже разглядывая здания напротив, и задумчиво хлебает воду. — Как думаешь… — начинает Вова, разворачивается и прижимается спиной к стеклу, вставая перед Хесом. — Выдержит стекло, если ты прижмёшь меня к нему и выебешь? — Думаю, оно способно выдержать что угодно. — Это было бы горячо. — И это бы разошлось по всей сети, если бы нас засняли. — Хесус уже почти прижался к такому соблазнительному Вове, но резко поворачивается, ставит чашку на стол и уходит. — Пойду телефон найду и закажем еды какой-нибудь. Когда он возвращается, Братишкин уже развалился на диване, закинув одну ногу на спинку. — Тебе как будто не нравятся такие разговоры. — говорит он, не оборачиваясь. — Подобную хуйню мы всегда говорили, но раньше это были просто шутки, а сейчас… — Заводит? — Да. Вова перегибается через подлокотник, посмотреть на перевернутого Хеса, который сжав губы щёлкает что-то в телефоне. — Что ты заказываешь? — Я только себе пока, себе потом сам можешь выбрать. — Просто закажи мне что-нибудь. — Конечно, съешь что угодно? — Всё, что ты выберешь. — Хватит уже флиртовать со мной. — просит Хесус и садится в кресло. — Я ещё не начинал. — Так закончи. — Садись ко мне на диван. — Мне и здесь удобно. — А мне нет, хочу на твоих коленках. Хесус бросает телефон на стол и включает плойку с телеком, полностью игнорируя Вову и его грязные предложения. Они продолжают вести себя как два идиота, отбрасывая все свои чувства и желания, топчась на месте и зарастая зарослями боли. Снова это странное общение через силу, косые взгляды и непонимание друг друга. И день за днём проходят, а чувства Хесуса никак не хотят меняться, он вспоминает их совместную ночь, неожиданную поездку в Питер и его пальцы по своей коже. Дышать с каждым днём всё тяжелее.