Орегон Портланд Конец августа Конец 70-х годов 21 века.
В одну из ночей, выпив несколько бокалов вина, Элизабет решается достать из-под кровати свои воспоминания, плотно упакованные в жестяную банку из-под любимого печенья. Ее личная копилка, которую она пополняла каждый год — билеты на памятные даты, фотографии из совместных поездок, стихи Стэнли на обрывках салфеток, ошейник Ронни, бутоньерка с выпускного — до сих пор слегка пахнет мамиными духами… У нее было столько счастья, куда же все подевалось? Где эти чувства, от которых дышать было невозможно и кружилась голова… Кто отнял у нее способность верить собственному мужу, кто сделал опорой и главой семьи? Кто скинул на ее плечи ответственность за все и всех, пока сам предавался губительному веселью, наплевав на весь мир?.. А теперь 144 непрочитанных сообщения. — А мне на-пле-вать! Ясно! На-пле-вать! — Она жадно опустошает бокал и делает большой глоток прямо из бутылки. Она босая и под рискованно коротким сарафаном на тонких бретельках нет белья, а из колонок звучит что-то на испанском горячее и откровенное — срывайся и кружись, крути восьмерки бедрами, выгибай спину, запрокидывай голову, встряхивая короткими волосами. Элизабет смеется и танцует, словно ей снова 17, и впереди вся жизнь, не скованная обязательствами и данными в запале обещаниями. Она пьяна. Опьянена собственной свободой такой ощутимой, словно можно зачерпнуть ее в ладони и выпить, как холодную воду из горного родника. До дна! И она пьет. Так отважно и дерзко, что в какой-то момент без страха достает с самого дна своей жестяной коробки воспоминание, которое в прошлый раз ее почти уничтожило… И снова слышит гулкий звук его шагов в тишине пустого больничного коридора… Видит упрямый профиль — протяни руку, коснешься крупной вязки на кофте… Бумага на обратной стороне открыток немного пожелтела, а буквы выцвели, став из темно-синих светло-голубыми, но все еще стоят так же ровно — как солдатики, отправленные автором на завоевание новых территорий. От неловкого движения открытки рассыпаются по полу и осуждающе смотрят на нее обрывками фраз:… прогуляемся по городу вместе… отличную пиццу в дровяной печи… …Опасаюсь показаться навязчивым….
… Хочу верить, что ты в тепле… …я серьёзно… …Элизабет …
…А может быть, всё намного проще… возвращайся скорее… …Как раз закончилось изнуряющее лето… …это время… … куда ты уехала…
…открытки из плотной бумаги, чтобы они тебя дождались…
…Сегодня…
…Надеюсь, ты свободна в этот день. Встретимся… Элизабет — похоже на имя из легенд. …Пожалуйста… …Хочешь… … в моей школе… Я действительно вижу вокруг тебя бабочек…
Хочу…хочу! Хочу! Хочу! Элизабет срывается с места и вытряхивает все из ящичка письменного стола. У нее же оставались открытки. Новогодние послания, заботливо оклеенные марками — готовые к отправке, хоть сейчас бросай в почтовый ящик. Где эти чертовы открытки! Вот вы… мои родные… Она выхватывает из толстой пачки самую красивую: румяный Санта вручает подарки очаровательной девочке в розовом платье. Фантасмагория. Абсурд. Она сошла с ума… «Кино и пицца. Пойдешь со мной на свидание? Элизабет.» С открыткой в руке, как была босая, сбегает вниз по лестнице, по колючему гравию на подъездной дорожке… В почтовом ящике темно. Он, как черная дыра, что засасывает в себя послания и никогда не возвращает обратно. — Смотри мне. — Элизабет строго грозит ему пальцем, закрывая крышку. Но этого кажется мало. Пьяно хихикая она возвращается в дом и находит свой телефон. 148 непрочитанных сообщений. Смахивает уведомление и открывает телефонную книгу, скользя по экрану телефона указательным пальцем.П — Профессор Уайт. П — позвонить.
Зажимает рот пальцами, заглушая нервное хихиканье. Сердце колотится так, что больше ничего не слышно. Но протяжный долгий гудок прорывается сквозь шум крови… и еще один, и еще, и еще… Он что там спит?! Набирает снова. Просыпайтесь профессор Уайт! И снова. И снова. И снова. Стэнли, возьми трубку! Пока сквозь сон не слышит:«Абонент находится вне зоны действия сети…»