Mister Postman look and see Is there a letter in your bag for me? I been waiting a long, long time Since I heard from that girl of mine “Please Mr. Postman” The Carpenters
Как и всегда, лето в южной Англии выдалось на редкость неприятным. Первый месяц шли дожди, остальные два стояла невыносимая жара. Работать в такую погоду — подвиг, а если в середине дня, да ещё и на улице, так и вовсе сему герою был обеспечен памятник. Но воздвигать мемориал одиннадцатилетнему мальчику за истребление сорняков на тетушкиной клумбе было как-то несерьезно, поэтому администрация города Литтл-Уингинг решила не заморачиваться по этому поводу и спокойно продолжала трудиться в прохладных кабинетах на благо налогоплательщиков. Гарри не привык жаловаться на трудную жизнь или плохую погоду, хотя бы только потому, что это было бесполезно. Тесное сосуществование Поттера и его родственников приводило последних в бешенство, особенно по причине того, что племянник слишком часто попадался им на глаза. Именно поэтому тётя Петунья обычно перекладывала все домашние обязанности на него. Уборка в саду и палисаднике заключалась в чистке, стрижке, поливе газона и клумб. Гарри старался выполнить это задание как можно раньше: если работа затянется до полудня, то пострадает от этого именно он сам. Его рабочая униформа, которую по какой-то нелепой случайности назвали одеждой, будет походить на мокрую тряпку. Выглядел в такие моменты бесплатный садовод крайне нелепо: клетчатая рубашка с застегнутыми на запястьях манжетами смотрелась в летнюю пору по меньшей мере комично, особенно будучи мокрой от пота и заправленной в короткие шорты. Вся эта бутафория была лично придумана тётей Петуньей, чтобы любым способом прикрыть "неблагонадежность" мальчика — странный рисунок змеи, обвивающей ужасающий череп, который был будто выжжен на коже. Гарри иногда казалось, что змея живая, но если та и двигалась, то только когда он на неё не смотрел. Подобный пример изобразительного искусства приводил тетушку Петунью в обморочное состояние, а дядю Вернона начинало лихорадить с головы до ног, и вся его внушительная фигура начинала походить на фруктовое желе во время землетрясения. Поэтому Гарри было наказано всегда ходить в одежде, которая прикрывала руки хотя бы до запястий. На самом деле проблемы с выполнением этого требования не было, скорее, наоборот: любая старая одежда Дадли могла вместить в себя хоть трёх Гарри. И ему постоянно приходилось подворачивать штаны, чтобы в них хоть как-то можно было передвигаться. Гарри больше походил на беспризорника, который оделся в первую попавшиеся лохмотья из ближайшего мусорного контейнера. После изнурительной работы в саду ему предстояло убраться в доме, практически везде, где только можно было навести порядок. Единственное, что ему было запрещено протирать, так это полки с фотографиями. Ими был уставлен почти весь первый этаж, физиономии Дадли и горячо любимых родственников были повсюду. Причем у Дадли было явное преимущество. После того, как однажды Гарри случайно уронил одну из фотографий, ему больше не доверяли столь ответственное дело. И по сей день, даже когда он просто находился вблизи этих распрекрасных рамок, тётя крайне пристально следила за тем, как бы негодный племянник чего не натворил. Будто тот спал и видел, как бы их грохнуть об пол. Обычно подобная трудотерапия занимала целый день до самого вечера. Когда Гарри мог спокойно отдохнуть от родственников и работы по дому, он возвращался в чулан и играл в оловянных солдатиков, заброшенных кузеном после того, как те ему надоели. Гарри любил это место, даже несмотря на тесноту и пыль, паутину и полумрак, старый матрац и слишком тонкую подушку. За то, что этот закуток был его и только его. Родственники могли загнать его в чулан, вытянуть оттуда, но забрать у мальчишки этот уголок — никогда. Маленькая собственность маленького ребёнка; место, где одиннадцатилетний Гарри Поттер мог чувствовать себя умиротворенно, забыв о проблемах снаружи.***
Поездка в зоопарк на день рождения Дадли выдалась так себе: испорченный день для всех посетителей серпентария, головная боль для членов администрации заведения, которые только чесали затылки, смотря на место, где, по идее, должно было находиться стекло, и тысячу раз извинялись перед Дурслями за досадное недоразумение. Но родственники знали, что "досадное недоразумение" — и есть их племянник, которому хватило наглости испортить всем праздник не только своим присутствием, но и подобными фокусами. Тётя Петунья была в растерянности. Единственное, на что у неё хватало сил, так это охать и вытирать крокодильи слезы Дадли, который только и тыкал пальцем в сумасшедшего кузена, показывая, что именно этот поганец во всем виноват. Почти газообразное состояние дяди Вернона можно было охарактеризовать так: злой, красный, с распушенными усами над дрожащим от ярости ртом, который был готов вот-вот извергнуть сотню-другую отборных ругательств. Никто даже и слушать не хотел, что Гарри не при чём. У родственников был золотой закон их нелегкой жизни: если что-то случалось, то виноват в этом был непременно Поттер, а если даже не виновен напрямую, то обязательно к этому причастен. Например, к надвигающемуся циклону или экономическому кризису. Все это не сулило Гарри ничего хорошего. Минимум, чем он мог отделаться в подобном случае, так это заточением в чулане, но сегодня на такую удачу можно было не рассчитывать, ведь он публично поставил под сомнение "нормальность" всего семейства, и в результате у него ещё не одну неделю болело все, что только могло болеть.***
После того, как Гаррины синяки зажили и его наконец выпустили из чулана, все вернулось на круги своя: никаких происшествий, никаких "фокусов". Все шло своим чередом, как и раньше: Гарри подстригал клумбы, вылизывал дом до блеска, мыл машину, готовил завтраки и обеды — ужин тётя Петунья ему не доверяла, пытаясь угодить супругу — и выполнял прочие домашние обязанности. Но этот размеренный и такой привычный ад Поттера нарушила, как ни странно, утренняя почта. Гарри, как обычно, открыл дверь почтальону, взял пакет с конвертами и из интереса пробежался по ним взглядом: счета, письма от тетушки Мардж, свежая газета новостей Daily Mail для дяди Вернона, женский журнал для тёти Петуньи и письмо, адресованное… ему. Гарри хотел было направится на кухню и вручить всю почту родственникам, но остановился как вкопанный и осмотрел конверт ещё раз. Все верно. Ошибки быть не могло, надпись на конверте гласила: «Гарри Джеймс Поттер. Чулан под лестницей». Либо это была изощренная шутка милых родственников, что вряд ли, ибо с чувством юмора у семейства Дурслей было крайне плохо, либо письмо действительно предназначалось ему. Но с другой стороны, никто, кроме родственников, не знал, что он живет в чулане. — Эй, паршивец, ты где там застрял? — крикнул из столовой дядя Вернон. — Или, может, и тебе письмецо пришло? С приглашением в дурдом? — и засмеялся. Ну точно, с чувством юмора туго. — Неси почту сюда. Живо! Гарри быстро спрятал письмо в нагрудный карман рубашки, благо Дадлины размеры позволяли, и понес почту на кухню, где дядя Вернон еще похрюкивал после столь гениальной шутки собственного исполнения. Оставалось только немного подождать. Когда дядя уехал на работу, а тётя, отдав распоряжение о стрижке газона, удалилась на кухню смотреть телевизор, Гарри наконец-то смог улизнуть в уединенное место. Сарай для садового инвентаря был не идеален, но вполне подходил. Сев на бетонный пол, Гарри распечатал конверт. Изначально он крайне недоверчиво отнесся к приглашению на учебу в школу чародейства и волшебства "Хогвартс", но, поразмыслив и взвесив все "за" и "против", пришёл к выводу, что такая школа, возможно, есть на самом деле, ведь он не раз замечал некоторые странности, происходящие с ним. Взять, например, его приключения с бандой Дадли, которые очень любили поиграть в "догони придурка Поттера", при этом догнать его было лишь первой задачей, после нужно было повалить его на землю и методично избивать школьными сумками, насмехаясь над беззащитностью одного против шестерых. Гарри практически всегда удавалось улизнуть в какой-нибудь переулок или выскочить в людное место, но иногда ситуации были попросту тупиковыми, и как он выходил из них — сам вспомнить не мог. Однажды он перепрыгнул через трёхметровую стену и ничего при этом не сломал. Сколько раз Гарри ни пробовал перебраться через неё снова, у него ничего не получалось. Таких примеров можно было привести предостаточно, вспомнить хотя бы волосы, отросшие за одну ночь. Тётя была явно не в восторге от столь быстрой регенерации и побрила его налысо ещё раз, но только для того, чтобы на следующее утро обнаружить, что ненавистный племянник сумел отрастить свои "патлы" вновь. Так что далёкий и неизвестный "Хогвартс", где собирали таких же детей, как Гарри, вполне мог существовать. Да и, по правде говоря, он ничего не потеряет, если уедет отсюда. Настроение у Гарри за прошедшие несколько дней взлетело до небывалых высот. Одна мысль о том, что он сможет покинуть этот рассадник ненависти, сама по себе радовала, и странная блуждающая улыбка то и дело появлялась у него на губах. Дурсли подозрительно косились в его сторону, решив про себя, что либо племянник окончательно сошёл с ума и маниакальная улыбка — всего лишь следующая стадия "странности", либо он готовит им очередную пакость. Причём в пакости, судя по их опасливым взглядам, они были уверены больше всего. Наиболее подозрительно к нему относилась тётя Петунья: она постоянно всматривалась в лицо Гарри, будто желая что-то увидеть, и он не мог понять, что именно. От греха подальше Гарри спрятал письмо под матрацем в чулане и перечитывал его по ночам, прижимая к груди после очередного прочтения. Работа в саду шла в этот раз быстрее и спокойнее. Сейчас он как раз выдёргивал из-под куста герани очередной сорняк, который никак не хотел с этой самой геранью расставаться. Оставалось только наносить навоз, который сегодня даже вонял не так сильно, — и Гарри свободен как ветер. Относительно, конечно: свободы ему здесь было не видать как своих ушей. В это время позади хлопнула дверь прихожей. Крайне странно, ведь дядя Вернон был на работе, а Дадли спал. Что тогда вынудило тётю выйти в сад в такую жару? На это должна была быть очень веская причина. Гарри обернулся, и все его хорошее настроение мгновенно улетучилось: тётя Петунья была в полном бешенстве, а у неё в руке был сжат конверт. Заподозрив неладное, тётя начала рыться у него в вещах и нашла то, что искала. Гарри проклял все на свете за то, что не спрятал письмо достаточно хорошо и не смог скрыть собственные эмоции, за что он сейчас всенепременно поплатится. — Где ты это взял?! Гарри попятился назад. Он никогда ещё не видел тетушку настолько разгневанной. Она уже подошла к нему почти вплотную и прерывисто дышала прямо в лицо, тряся конвертом перед его носом. — ОТВЕЧАЙ! — Я… я нашёл его, — да уж, лгун из него никакой. — Не ври! Оно ведь пришло по почте, так?! — Да, — осторожно согласился Гарри. — Тогда почему ты, мерзавец, не отдал его нам? Решил обворовать нас?! — казалось, тётя сейчас взорвётся. — За то, что мы кормили тебя и терпели твоё присутствие все эти годы?! — Нет, я… я не воровал, — виновато ответил Гарри, — просто мне было интересно, что в письме, и… — "Интересно, что было в письме!" — в её голосе было столько яда, что, казалось, он брызгал Гарри на лицо. Хотя нет, это все же была слюна. — Ну что? Прочитал? Каковы впечатления, "юный волшебник"?! Все было ещё хуже, чем он себе представлял: тётя произнесла слово, которое было в списке запрещённых с самого детства. Если он не ослышался, она сказала "волшебник”. Мир сошёл с ума. — По-моему, это какая-то шутка, — Гарри пытался быть убедительным. — Возможно, кто-то хотел нас разыграть. "Ну, точно не поверит", — подумал он. — Шутка? — тётя сразу стушевалась и перевела дыхание, значит, он выбрал правильное направление. За годы жизни у Дурслей и не так научишься выкручиваться. — Да-а, шутка… А как иначе? — она глубоко задумалась, хотя глаза её все ещё пылали, а грудь вздымалась, словно она только что проплыла сотню ярдов брасом. Тетя Петунья посмотрела на Гарри. Тот стоял в ожидании, стараясь изобразить непонимание, мол "чего вы, тётя, тут разорались из-за такой мелочи?" Затем тетушка выпрямилась, недовольно фыркнула и сурово произнесла: — Не думай, что я не расскажу обо всём Вернону. Вот он придёт вечером и проучит тебя за воровство! Совсем охамел, негодный мальчишка. Марш за работу! Когда закончишь, иди в чулан, и чтобы я тебя не видела до вечера. Ясно? Тётушка сразу приняла обычный вид строгой родственницы, которая воспитывает непутёвого племянника. Затем опасливо оглянулась вокруг — не стал ли кто-то свидетелем её краткого неблагоразумия. — Да, тётя, — Гарри смиренно склонил голову в знак повиновения, на лучший исход можно было и не надеяться. Тетя Петунья, удовлетворённая его покорностью, пошла обратно в дом, разорвав конверт на несколько частей. "Наверное, ещё сожжёт письмо и развеет пепел над морем", — подумал Гарри. Все это лишь убедило Гарри в том, что все написанное в письме — правда, и столь желанная свобода не за горами. На его лице появилась самая обычная детская улыбка. Когда Гарри повернулся в сторону клумб, то краем глаза заметил, как занавеска в доме миссис Фигг колыхнулась. Странно. Ведь у неё сломана нога, и ей требовался постельный режим. Или он ошибался? Все было просто отлично, и, казалось, лучше быть не могло. Он почти весь день просидел в чулане, ничего не делая. Но так продолжалось лишь до тех пор, пока с работы не вернулся дядя Вернон. К несчастью для Гарри, дядя был не в лучшем расположении духа от слова совсем. Из того, что Гарри услышал из разговора, доносившегося из кухни, он понял, что на заводе по изготовлению дрелей полный завал, и дядя — директор сего предприятия — был крайне этим раздосадован. Поттер лишь молился небесам, чтобы тётя забыла рассказать мужу о письме, которое она нашла под матрацем племянника. Но, как и всегда, надежда — настолько несбыточное явление, что предполагать о её осуществлении было просто глупо. Тётушка решила ковать железо, пока горячо, и сдала его со всеми потрохами. В том, что Петунья всё распишет во всех красках, он был уверен на сто процентов. Она что-то тихо говорила супругу несколько минут, после чего послышались негодующий рёв дяди Вернона и громкие шаги в направлении чулана. Дверца громко распахнулась, и в глаза ударил электрический свет прихожей. Гарри даже не успел надеть очки, как его резко выдернули наружу. Он тут же потерял равновесие и упал на пол, но дядя сразу схватил его за ворот рубашки, возвращая в стоячее положение. — Ты что это удумал, маленький ублюдок? Воровать! В МОËМ ДОМЕ?! — лицо дяди Вернона было сплошным расплывчатым пятном, отличающимся от всего остального лишь степенью размытости. — Живёшь у нас на иждивении, да ещё и воруешь?! — хлесткая пощёчина дезориентировала Гарри окончательно. — Сегодня почта, завтра деньги? Говорила Мардж, нужно сдать тебя в школу святого Брутуса для неблагонадёжных, там бы из тебя быстро выбили всю дурь! Но ничего, я тебя сам проучу, чтоб неповадно было. Понял? Повалив Гарри на пол, Вернон принялся лупить племянника везде, где только мог достать. Особенно не повезло лицу — на него приходилось большинство ударов. И то, что мальчику было всего без нескольких часов двенадцать лет, дядю совершенно не волновало. Гарри привык к подобным актам насилия и вспышкам бешенства. Раньше он пробовал сопротивляться, но это выводило дядю из себя ещё больше, поэтому сейчас Гарри оставил попытки вырваться и просто старался избежать очередной оплеухи. Дать отпор сорокалетнему мужчине он все равно не мог. Гарри всегда обещал себе, что когда вырастет, дядя Вернон получит по заслугам. К счастью для Гарри, удары становились все слабее, а дядя — все спокойнее. На самом деле, у Вернона — хоть тот и был довольно "крупным мальчиком", как говорила тётушка Мардж — был свой недостаток: слабое сердце. Поэтому его надолго не хватало; возможно, поэтому у них с тётей был только один ребёнок — выдыхался дядя очень быстро. Хоть удар был у него крепок и силен, а для хрупкого подросткового организма — как кирпичом по голове, но долго избиения не продолжались. — И чтобы это было в первый и последний раз, паршивец, — закончил "воспитывать" своего племянника Вернон и приказал тому идти в чулан, напоследок пнув Гарри в бок. Идти куда-либо Гарри сейчас не мог однозначно, поэтому пришлось ползти в родную обитель на четвереньках. Дверь позади него хлопнула, послышался щелчок задвижки. Оставалось только доползти до матраца… ещё чуть-чуть и… "Боже, как все болит", — подумал про себя Гарри и рухнул на пыльный матрац на полу. — Будешь сидеть здесь неделю, пока до тебя не дойдёт, понял? — почти шипел из-за двери дядя. — И никакой еды, Петунья. Все равно пользы от него будет ноль. Чулан окутывал спокойствием — тут никто не мог его обидеть. Наверное, именно это чувствуют люди, когда приходят домой, ложатся в постель и, вдыхая запах уюта, становятся расслабленными и спокойными, несмотря на все невзгоды снаружи. Хотя откуда Гарри было знать, что испытывают нормальные люди?