Сожитель-вредитель

       Ацуши, конечно, догадывался, что приключения только начинаются, но не думал, что такие. Дазай, аргументируя это тем, что он «джентльмен», сам вызвался понести оба пакета с продуктами. Накаджима даже мысленно присвистнул: действительно донес! Правда, на этом все джентльменское в Дазае кончилось. Ключи от квартиры были у него, и Осаму, нисколько не смущаясь, впихнул все покупки в его, Ацуши, сильные тигриные лапы, отпер дверь и, первым проскользнув в зазор, вальяжно развалился на только недавно убранном футоне. Накаджиме пришлось и дверь закрывать, и продукты по полкам расставлять, и самому начинать готовить, и тяжело вздыхать.        «Еще не вечер» — напомнил себе парень, срезая жир с говядины. Как оказалось, это было пророчество. Чуткие тигриные, — настоящие, — уши уловили колебание воздуха, сопровождавшее неслышно вошедшего на кухню наставника. Ацуши, стараясь не обращать на него внимания, проверил варящийся рис и приступил к нарезке мяса. Спину буквально обжигал взгляд наставника, который не преминул возможностью подосаждать:        — А-цу-ши, а что это ты делаешь? — протянул Дазай, сидя за низким столиком.        — Готовлю рис с карри. Вы что, забыли, господин Дазай? — спросил Ацуши, через плечо глядя на детектива. Тот сидел, подперев подбородок рукой, и с блаженной улыбкой смотрел на него из-под полуприкрытых век. Но сонное блаженство тут же исчезло, сменяясь азартным воодушевлением.        — Ай-яй-яй, Ацуши, нельзя готовить в таком виде! Что же ты сразу не сказал, что тебе нужен фартук? У меня как раз есть для тебя кое-что особенное! — вскинулся Дазай и тут же начал рыться в ящике кухонного гарнитура. — Ага, нашел!        При развороте сложенный в несколько раз фартук запестрел синем фоном, на котором вырисовывались белая тигрица с двумя такими же тигрятами. Нет, Дазай специально не искал его, но купил с мыслью, что готовящий на его кухне Ацуши будет смотреться в нем запредельно очаровательно. Накаджима превозвысил все его ожидания: по-домашнему уютный, в растянутой футболке и свободных штанах до лодыжек, в мягких черных носочках с белыми пальцами, на подошве которых красовались рисунки кошачьих лапок, и в чуть великоватом фартуке, Тигр так и манил к себе, зазывал обнять и как-нибудь потискать.        Кстати о потискать: воображение Дазая было куда богаче, чем он предполагал. Пусть одежда и была мешковатой, Ацуши почему-то легко виделся без нее, в мыслях Осаму красуясь перед ним в одном фартучке и обязательно со своими кошачьими ушками. Интересно, а они действительно такие чувствительные, как о них говорят? Насколько яркой будет реакция паренька, если Дазай ненавязчиво прикусит его ушко, тут же посасывая губами? Воображение услужливо подкинуло краснеющие щеки прогибающегося под ним Накаджимы, который стонал и вздрагивал бы от малейшего прикосновения.        Очнулся от своих мыслей Осаму, обнаружив себя, грудью прижимающегося к спине Тигра и расположившего руки по бокам от мальчонки. Ацуши под ним вздрогнул и запрокинул голову, глядя в глаза. Что сказать, картина завораживала. Накаджима, как и ожидалось, краснел и удивленно смотрел широко распахнутыми золотисто-фиолетовыми глазами с неестественно большими зрачками. Ухмыльнувшись, Дазай медленно оторвал правую руку от столешницы, легко прошелся пальцами по запястью Ацуши, едва касаясь кожи, и быстро стащил кусочек соломкой нарезанной моркови, которая в данный момент лежала на разделочной доске перед Тигром.        Отойдя на пару шагов назад, Осаму отправил в рот свою добычу, посмеиваясь над глуповатым лицом паренька. Казалось, будто того выбили из колеи эти махинации. Лицо Ацуши выражало и глубокую задумчивость, и ошарашенность, и отрешенность и даже какую-то заинтересованность. Очнувшись, мальчишка уставился на Дазая, и тот не преминул шансом еще немного его подразнить: пошловато усмехнувшись, детектив высунул кончик языка и медленно обвел им свои губы, проникновенно глядя в глаза Накаджимы. Что и говорить, его тигренок такой невинный и наивный, что даже такие легкие заигрывания смущают его.        Очнувшись, Ацуши недовольно протянул:        — Дазай-сан, ну вы и вредитель.        И отвернулся, продолжая нарезать морковь.        «Обиделся что ли?» — подумалось Осаму. Лица паренька он не видел, но его спина выглядела очень обиженно. И морковь он тоже нарезает как-то остервенело. Будто представляет на ее месте самого Дазая. Ацуши, конечно, даже и не думал ни о чем таком, но детектив точно был уверен, что Тигр обижен и зол. Надо как-то исправлять.        Снова подойдя к Накаджиме, Осаму стал слева от него, склонив голову и думая, как подступиться. Ацуши наверняка смотрит на него краем глаза, но не подает вида, сосредотачиваясь на несчастной моркови. Наконец сообразив, что можно сделать, Дазай легко приобнял паренька за плечи, снова наклоняясь к нему.        — А-цу-ши… — протянул он гнусаво, ненавязчиво поглаживая правое плечо ученика. — Ты злишься на меня?        — Нет, господин Дазай, — невозмутимо отозвался Накаджима, и по такому ответу детектив понял, что Тигр еще как злится. Если бы он не был обижен, то ответил бы что-то вроде «Нет, что вы такое говорите!».        — Ну Ацуши, ну прости меня, — проныл Осаму, незаметно перемещая руку на середину спины паренька, а второй прикасаясь к шее.        Накаджима недоверчиво посмотрел в его глаза, и Дазай для правдоподобия опустил голову, исподлобья поглядывая на мальчишку сквозь свои каштановые пряди.        — Хорошо, господин Дазай, — мягко улыбнулся паренек, и детектив, на секунду благодарно прижавшись щекой к чужому виску, тут же отпрянул, с заливистым смехом развязывая оба бантика фартука, который жалкой тряпкой упал на пол к ногам Ацуши.        — Дазай! — гневно закричал Тигр, тут же поднимая своих тканевых сородичей и отряхивая их от невидимой грязи.        — П-прости-и! Я не удержался! — все еще веселясь, пробормотал Осаму, с умилением глядя на насупившегося паренька.        — Да ну вас, — пробубнил Ацуши, и Дазай едва устоял перед желанием потискать мальчишку за его румяные щечки.        Прекратив хохотать, детектив по-кошачьи подлез под ничем не занятую левую руку Накаджимы и с улыбкой на этот раз серьезно сказал:        — Ладно, я и правда не хотел тебя обижать. Давай с чем-нибудь помогу, например, картофель почищу. Честно, даже без попыток вскрыть себе вены!        С недоверием во взгляде Ацуши согласился, и Осаму добросовестно выполнял свою работу под постоянные настороженные и обеспокоенные взгляды паренька. Когда весь картофель был почищен и даже аккуратно нарезан, Дазай не удержался и сложил на разделочной доске из кожуры улыбающуюся рожицу, с самодовольством показывая ее Накаджиме.        — Вы и вправду вредитель, Дазай-сан, — с усмешкой ответил он на это, снисходительно покачав головой.        Дальше до готовки Ацуши его не допустил, поэтому детектив сидел за низеньким столиком, работая фоновым радио. Накаджима попросил его что-нибудь рассказать, и Дазая будто прорвало: он говорил и говорил, сначала о делах агентства, которые расследовал до появления в их рядах Тигра, потом перешел на смешные случаи в Портовой мафии, не забыв упомянуть Чую, постоянно пьющего молоко в надежде вырасти, и пятнадцатилетнего Акутагаву, который не смог отказать сестре и нацепил на себя ее розовый плед, из которого материализовался такого же цвета смущенный Расемон. Припомнил Осаму и казусы агентства, с удовольствием рассказывая о Куникиде, однажды потерявшем свой «Идеал» и едва ли не рыдающем из-за этого. Правда, тут Дазай чутка приврал: это не Доппо потерял блокнот, а напарник исподтишка стащил чужую драгоценную вещицу. Да и не плакал Куникида, а крыл всех трехэтажной цензурной бранью, по полной отрываясь на бедном Осаму. Хоть Дазай всего этого и не говорил вслух, но почему-то был уверен, что Ацуши и без комментирования лжи понял, что же на самом деле произошло с Доппо и его «Идеалом».        Когда до готовности риса и карри осталась финишная прямая, настал черед Накаджимы рассказывать смешные истории. Хоть таких было и немного, Дазай искренне хихикал, стараясь поддержать Тигра. Особенно детектива заинтересовала история, в которой приютские дети пытались постричь Ацуши, что привело к такой экстравагантной внешности.        Что и говорить, этот рис с карри был лучшим в жизни Осаму еще до приготовления.