Why (not) me?

— Чонгук? — Отрезвляющий стук в дверь прорвался сквозь толщу мыслей, в которых Чонгук тонул все это время. Что он делает? Как все до этого дошло? Он же отказался от чувств к Чимину несколько месяцев назад… тогда, почему сейчас за его входной дверью стоит чертов Пак Чимин? Он тратил целые недели, чтобы избавиться от чувства пустоты, что стягивало грудь каждую ночь все сильнее. Он портил отношения со своими друзьями, не отвечал на звонки и сообщения, лишний раз не выходил в онлайн, чтобы никто не видел, не знал, что он вообще когда-то существовал. Но постепенно Тэхен начал вытаскивать его из кокона, заботился и был всегда рядом, пусть даже Чонгук запретил ему приходить в свою квартиру, потому что Ким целыми днями находился в компании Чимина и теперь от всех вещей омеги можно было почувствовать сладкий, едва ощутимый оттенок папайи. Чон прятался от себя, от осуждения, от всего мира, но судьба смеялась ему прямо в лицо и каждый раз вытаскивала его на поверхность. Потому что мир ещё не до конца насытился его переживаниями. «Эй, подожди, Чонгук! Ещё не все увидели, каким мерзким существом ты являешься», и Чонгук ждал, потому что ему как обычно никто не предоставил выбора. А потом, когда казалось, что мир наконец-то позволил ему делать то, что он захочет, в него вновь вонзает свои клыки тот, от кого он так упорно прятался. Из-за него он возвращается к жизни, обретает свою стаю и наконец-то становится кому-то важным. В нем нуждаются, его присутствие вдруг становится желанным и он больше не может драматично называть себя «одиночкой». Потому что это больше не так. После разговора с Тэхеном он окончательно убеждается в этом. Кажется, что проблема с местом жительства решается сама собой, но Чонгук и не догадывается, что идея эта принадлежала вовсе не Киму и даже не старшим членам его стаи. Не догадывается, что Чимин за день до их разговора, прожужжал другу все уши о том, как сильно он хочет переехать жить в логово, перечислял все плюсы проживания вместе, даже подсчитал их общий бюджет и затраты на покупку дома. Тогда получается, все проблемы, копившиеся в Чоне на протяжении стольких лет, были решены появлением одного единственного человека.?

Невероятно.

Все не может быть так хорошо. У Чимина ведь все ещё есть истинный, а Чонгук просто омега. — Гук, пожалуйста, открой дверь, — Голос Чимина был едва слышным из-за двери, Чон совершенно забылся в своих мыслях и не заметил, как в его дверь стучали уже около 5 минут. Парень поспешно распахивает дверь перед Чимином. Чистый запах омеги мягкой волной проходится по обостренным рецепторам Чона, ноги начинают подрагивать и юноше приходится схватиться за дверной косяк, чтобы не рухнуть в ноги Паку. Чимин, заметив в каком состоянии находится его друг, быстро протискивается внутрь квартиры плотно закрывая за собой дверь, чтобы ни один умник не додумался последовать за запахом течного омеги. Самого Чона розоволосый аккуратно усаживает на небольшую скамейку в коридоре, а сам устраивается на корточках между разведённых ног опешившего парня. — П-почему ты пришёл один? — Веки Чонгука прикрываются, а странная пленка перед глазами не даёт ему четко увидеть лицо омеги перед ним. Но запах Чимина… такой насыщенный, ничем не прикрытый. Он так близко, что голова идёт кругом. Чонгук уже не может нормально соображать, так сильно хочется коснуться, притереться щекой и ощутить его дыхание на собственной коже. Прижаться крепко-крепко к пахучей железе, чтобы аромат папайи не вымывался неделями, а лучше месяцами. Чтобы все ошибочно думали, что это натуральный запах Чонгука и только близкие друзья и знакомые знали бы кому на самом деле принадлежит этот аромат. Это же так просто претворить в жизнь, нужно только чуть наклониться и… — Кука, ты ещё со мной? Я сказал, что нам нужно поговорить перед тем как тебя окончательно накроет. Чонгука моментально вышибает из волшебной страны грёз, где он громко выстанывает на кровати имя одного конкретного омеги, что в принципе было осуществимо и без присутствия Чимина в его квартире… но мы не об этом. Почему его вообще так сильно ведёт от присутствия Пака? Он же буквально растёкся розовой лужей перед омегой, от которого шарахался как от огня… а что для этого Чимин сделал? Развёл его ноги в стороны и придвинулся на расстояние вытянутой руки? «Браво, Чонгук, железная выдержка». — О чем ты говоришь? — Парень из последних сил пытается сфокусировать взгляд на прищуренном взоре карих глаз напротив. Выходит прескверно. Кажется, Чимин тоже это замечает, омега сканирует глазами сначала лицо, а потом и все тело Чона. Он опускает руки на подрагивающие плечи младшего, пытаясь обратить его внимание на себя. Чонгук не хочет признавать, что Пак и так является единственным объектом, на котором Чон может сфокусировать внимание сейчас. — Это важно, Гук. Ты слушаешь меня? — Омега утвердительно кивает, опуская глаза на поблескивающие от бальзама губы Пака. — Это насчёт меня и моей истинности с- Парень не успевает договорить, как слышит предупреждающее рычание со стороны Чона. Младший начинает тяжело дышать, пока в его радужке появляются светящиеся золотые всплески. Чонгук напряжен, он не хочет слышать имя человека, который забрал его омегу. Чимин шокировано пялится на мальчика перед собой, его руки крепче сжимаются на плечах парня не давая ему сдвинуться с места. — Ладно, просто насчёт истинности, — Чимин осторожно пробует ещё раз и, видя сконцентрированный, но все ещё остерегающий взгляд продолжает говорить. — Тэхен рассказал мне все. Глаза Чонгука резко потухают. Он старается выбраться из хватки омеги, но тот держит крепко, не давая Чону как обычно спрятаться от проблем. Чонгук скулит побито, стараясь не встречаться взглядом с омегой, но Чимин крепкой хваткой цепляется в его челюсть и разворачивает лицом к себе, заставляет смотреть прямо в глаза. Чтобы честно, без тайн, решить все здесь и сейчас. — Чонгук, мой милый Чонгук, мой маленький волчонок… В глазах Чимина целые океаны, они поглощают собой всё живое, словно настоящие волны. Они зовут в свои пучины, в которых погибло немало других таких же глупых мальчишек, как сам Чонгук. Вот только бушующая стихия в чиминовом взгляде на Чонгука глядит так понимающе, так необъятно любяще и нежно, что у Чона начинает покалывать что-то в области сердца. Он плывет навстречу этой стихии, даёт волнам омывать его тело, истощенное долгой борьбой с самим собой. Он открывает ей душу, впуская океан в каждую клеточку себя. Чимин больше не сжимает его лицо, так как раньше, он оглаживает его двумя руками, невесомо, самыми подушечками своих ласковых пальцев. Проходится ими по щекам омеги с такой осторожностью, словно Гук самое дорогое, что у него есть в этом мире. Чонгук блаженно прикрывает глаза, его чёрные ресницы подрагивают, будто не решаясь продолжить ли ему наслаждаться лаской или следить за эмоциями, скачущими на чиминовом лице. Он выбирает первое, медленно рассыпаясь на песчинки в надежных руках своего любимого омеги. Пак проводит пальцами по контуру лица, очерчивает уши и заправляет пару прядок выбившихся локонов за них, ведёт прикосновениями дорожку к вискам, растирая пальцами успокаивающие круги на коже юноши. Чимин отодвигает челку мальчика назад, и немедля оставляет посередине лба мокрый след от губ. Тот поблескивает розовым из-за бальзама, нанесённого Чимином перед отъездом. — Сейчас слушай внимательно, — Он оплетает пальцами голову Чона и прижимает их лбы друг к другу. Чонгук хлопает своими большими глазами, глядя в океаны напротив. — Когда я встретил его, ничего не изменилось, понимаешь? Мне не захотелось расцеловать его лицо, как я хотел сделать это с тобой; не захотелось носить на себе его запах, его метку, потому что я хотел носить только твою; мне даже не захотелось обнять его до хруста костей, как я сделал в нашу с тобой первую встречу. Да, он мой истинный, но я не обязан встречаться с ним только потому что судьба так решила. Судьба вообще делает много странных решений, но мы не должны соглашаться с каждым из них, верно? — Чимин потирается кончиком носа о щеку Чона, ища поддержки от самого дорогого для него человека, и Чонгук даёт её, льня к каждому прикосновению юноши. — Я не хочу его любви, его одобрения, участливости или понимания. От него мне не нужно ничего из этого, потому что мне нужно это от тебя. Мне нужна твоя поддержка или хотя бы твоё присутствие… да, твоего присутствия будет достаточно! Когда ты рядом я чувствую себя спокойнее, я просто наблюдаю за тобой, и моя внутренняя омега успокаивается, — Парень останавливается на какое-то время, не зная, что ещё добавить. Чонгук перед ним не выражает никакой реакции и это жутко пугает омегу, вдруг он что-то не так понял или Тэхен соврал ему? — Оу, и… то, что ты говорил по телефону. Что мой голос успокоил твою боль. Это… кхм, я не уверен, что ты знаешь значение этого явления. В общем, когда ты чувствуешь присутствие, слышишь голос или просто думаешь о своей паре, то боль в твоём теле притупляется. Она не проходит полностью, но утихает, как при принятии обезболивающего. Возможно, ты сам не осознавал этого, но твоя внутренняя омега определила меня как твою пару. Ты не подумай, я не давлю на тебя или что-то в этом роде, просто я подумал, что тебе стоило узнать, что означают- — Я понял, Чимин. Она не «случайно» это сделала, — Чонгук устремляет на парня самоуверенный взгляд и растягивает губы в хищной улыбке. Чимин чуть не давится воздухом от смены настроения их диалога. Младший притягивает парня к себе за шею и тяжело выдыхает воздух прямо напротив пухлых розовых губ Пака. — Скажи это ещё раз. Четко и с использованием его имени, — Шепчет в уголок губ Чон, а затем бросает на омегу невинный взгляд из-под ресниц. Пак глубоко вдыхает спертый воздух, наполнившийся ярко пахнущими феромонами омеги, и, не выдержав, припадает к пульсирующей вене на шее Гука. — Давай же, детка, — Чонгук подначивает, отодвигаясь от Чимина к стене. — Я не встречаюсь с Намджуном. Зачем мне он, если я люблю тебя, Чонгук? Это становится спусковым крючком для двух омег. Чонгук вжимается в розоволосого всем телом, а Пак в ответ крепко оборачивает руки вокруг талии своего мальчика. Младший набрасывается на манящие губы юноши. Он слишком торопится, боится, что Пак может исчезнуть в любую секунду, будто он — наваждение, вызванное воспалённым течкой мозгом. Поэтому Гук слишком быстро мажет языком по нижней губе омеги, не успевая толком насладиться контактом с горячей кожей. Он возвращается обратно и тщательно вылизывает это место, пока губа Чимина не становится малиново-красной от жарких прикосновений чонгукова языка. Пак растекается сладкой карамелью в руках Чонгука, его запах становится более густым и пряным, он смущенно сводит колени, пытаясь скрыть запах своего возбуждения от Чона. На щеках старшего расцветает трогательный румянец, но несмотря на легкое смущение он смотрит в глаза Чонгука с все той же решительностью. Гук полными легкими вдыхает запах своей омеги и глаза его начинают гореть нескрываемым обожанием. Чон возвращает внимание к губам парня, чтобы в следующую секунду мягко прикусить зубами верхнюю губу. Он оставляет небольшие вмятины от зубов по периметру плюшевых губ, чувствуя на языке вкус клубничного бальзама Чимина. Вдоволь наигравшись, Чонгук отстраняется, чтобы в следующую секунду пристально проследить взглядом за красным язычком, проскользнувшим между губ омеги. Гук хочет его себе. Хочет этот язык в свой рот. Да так, чтобы в глазах темнело от переполняющих чувств, а легкие болели от невозможности сделать лишний вздох. Хочет целовать эти губы и отрываться от них только тогда, когда Чимин будет переставать чувствовать их, а после он бы нежно обводил их припухшие контуры, любуясь проделанной работой. Чонгук хочет, хочет, хочет… и делает, потому что больше его ничего не держит, потому что рамки дозволенного были стёрты щедрым Чимином, который отдал Чонгуку в пользование всего себя. Потому что Чимин его омега и любит он только Чонгука. Чон припадает ртом к призывно распахнутым устам омеги и это действие вырывает первый стон из груди Пака. Он то и дело постанывает в поцелуй, цепляется руками за волосы на взъерошенном затылке младшего, шире приоткрывая рот. Чонгук пользуется предложенной возможностью: проходится языком по верхнему ряду зубов, прежде чем полностью скользнуть в горячий рот и сплестись языками с жаждущим внимания Чимином. Чонгук ещё долгое время тщательно вылизывает рот старшей омеги пока у розоволосого совсем не остаётся сил отвечать на поцелуй. Он понял, что Чонгук очень любит целоваться и этот факт вряд ли даст его губам и дальше жить спокойно. Чимин утыкается в шею парня, стараясь отдышаться и придти в форму после случившегося. Он уже чувствует, как небольшие потёки смазки стекают по его бёдрам прямо под джинсами, но сейчас для него главной целью является удовольствие Чонгука, а не собственное. Пак поднимает взгляд на Чона и видит, как дымка возбуждения медленно застилает глаза омеги, а эффект, произведённый признанием Чимина, постепенно теряет свою силу. Гук снова погружается в состояние, где он может только жалобно скулить и просить Пака вставить в него… свои пальцы? Или они уже в достаточно близких отношениях, что он может попросить и член омеги? Потому что Чонгук определенно точно хочет его член глубоко внутри себя. — Чиминни, — Чонгук устало опускает голову на плечо омеги, он ощущает как его спальные шорты становятся насквозь мокрыми от выделяемой им смазки. — Я здесь, котёнок, иди сюда. Твоя омега о тебе позаботится, — Говоря это, Чимин широко распахивает руки, в приглашающем жесте. Чонгук бросается в его объятия с радостным урчанием, он прижимается носом к запаховой железе парня и плотно обвивает талию ногами. Пак с завидной легкостью поднимает омегу со скамейки, на том месте, где сидел Чон остаётся небольшое пятно от смазки, но Чимин предпочитает проигнорировать его, концентрируя все внимание на мальчике в его руках. Чимин пересекает коридор, чтобы оказаться в прикрытой дверью спальни Чонгука. Весь свет в комнате выключен кроме садовой гирлянды, свисающей по периметру стены за кроватью Гука. Комната Чона выглядит миленько и вполне типично для комнаты среднестатистического омеги-студента: стопка учебников на полу возле рабочего стола, парочка растений стоит в горшках на подоконнике, а на косметическом столике расположилось маленькое зеркальце со стикерами-напоминалками. Обычная комната, если не учитывать, что воздух в ней — концентрированный апельсин, оседающий на языке и отдающийся дрожью по всему телу Чимина. Чонгук начинает нетерпеливо покусывать шею парня, поэтому Пак спешит положить омегу в гнездо, пока его собственные ноги не подкосились от новой волны запаха Чона. Оказавшись в окружении тёплых и пахнущих домом предметов Чонгук растягивается во весь рост, блаженно прикрыв глаза, но тут же распахивает их, когда не обнаруживает Чимина поблизости от него. Омега обнаруживается неловко стоящим у края кровати, Чон удивленно приподнимает тонкую бровь: — Серьезно, Чим? Тебе нужно разрешение, чтобы зайти в гнездо? — Чонгук улавливает, как Чимин шепчет что-то похожее на «Таковы правила», но прерывается раздражённым выдохом юноши. — Пак Чимин, ты — мой омега. Ты не должен спрашивать разрешения прежде чем зайти в гнездо, ты уже должен быть в нем и снимать с меня одежду, — Тон голоса Чона звучит повелительно и Чимин спешит исполнить приказ своего капризного мальчика. Он тянется рукой к подолу собственного пуловера, чтобы стянуть его с парня, но тот цепляется в паковы руки мёртвой хваткой и жалобно заламывает брови. Он не хочет снимать вещь, пахнущую Чимином. — Солнце, мы должны снять это с тебя, иначе у тебя может подняться температура. — Но твой запах… — Чонгук дует губы, а из глаз того и гляди польются слёзы. Чимин выпускает ткань из рук, пытаясь придумать другой выход из положения. — Я могу оставить свой запах на тебе, тогда ты снимешь её? — Чимин ведёт кончиками пальцев по запястью юноши и осторожно тянет рукав на себя. Чон неуверенно кивает и с небольшой помощью стягивает вещь через голову. — Вот так, хороший мальчик, — Чимин хвалит его, улыбаясь краешками губ. У него расширились зрачки и недвусмысленно топорщатся джинсы в районе паха, но он стойко терпит боль, концентрируясь на состоянии Чонгука. Сам Чон может только краснеть щеками и комкать простынь в подрагивающих пальцах. От чего его так ведёт он уже и сам не понимает, то ли от того, что его назвали «хорошим мальчиком» и у него кинк на похвалу, то ли от того, что о нем так сильно заботятся и смотрят щемяще нежно. Чонгук не знает. Чонгук вообще мало что соображает, когда Чимин толкает его на подушки и просит приподнять бёдра, чтобы снять мокрые шорты вместе с нижним бельём. Стоит последнему предмету одежды соскользнуть с его ног (буквально соскользнуть, смазки так много, что Чонгуку практически становится стыдно), как Пак пригвождает его одним взглядом к кровати, не позволяя двинуться ни на сантиметр. Он облизывает глазами его подтянутое тело и возвращается обратно к лицу, явно удовлетворённый увиденным. Чонгук конечно не может похвастаться шестью кубиками на животе, но посмотреть у него явно есть на что: это и подкачанная грудь, и тонкая омежья талия, и роскошные мясистые бёдра, над которыми он не один час проработал в спортзале. Ему во многом ещё далеко до самого Пака, у того какие-то фееричные внешние данные с этими его невероятными губами и привлекательными ягодицами, но Чону нравится, как выглядит его собственное тело и он видит, что Чимину оно тоже нравится. Ничего больше и не должно иметь значения. Младший омега невзначай проходится взглядом по напряженной руке Чимина, что всё ещё крепко сжимает чёрные шорты. Чон видит, как несколько капель с них медленно падают на матрас, расползаясь прозрачными пятнами на простыне. Лицо парня заливается краской от собственной распущенности. Неужели он так сильно течёт? — Я говорил, что помечу тебя, так ведь? — Чонгук энергично кивает на вопрос своей пары, ему сейчас жизненно необходимо почувствовать успокаивающий запах цветков лотоса на своей коже. — Какой нетерпеливый, — Чимин смеётся низко, а у Чонгука от его голоса ноги непроизвольно разъезжаются в разные стороны. — Перед тем как я оставлю свой запах на тебе, позволь мне пометить себя твоим, — И, не дожидаясь ответа от парня, Чимин подносит пропитанные смазкой шорты к своей шее и втирает запах с ткани в кожу. Чонгук давится воздухом от такого зрелища. Его тело прошибает крупная волна дрожи, а голова запрокидывается назад в немом стоне. Омега чувствует как из дырочки прямо на простыни вытекает все больше ароматной жидкости и пытается смущенно свести ноги, но Пак крепко хватается за его икры, не давая совершить начатое: — Не смущайся своей сущности, Гуки, в этом нет ничего постыдного. Ты же такая прекрасная омега, такой податливый и послушный мальчик. Делаешь все, что я говорю, принимаешь все мои ласки с такой жадностью и течёшь так сильно только для меня, — Чимин смотрит обжигающе прямо в глаза и выводит медленные успокаивающие круги на коленях омеги. — Позволишь мне взглянуть на тебя, любимый? Не то, чтобы Чон мог отказать Чимину хоть в чём-то. Не то, чтобы Чон мог отказать Чимину, который вдобавок называет его «любимым» и смотрит на него такими глазами. Поэтому Чонгук послушно раздвигает дрожащие колени, демонстрируя Паку всего себя. Чимин прикусывает нижнюю губу, глядя на то, как болезненно пульсирует опухшее колечко мышц омеги, дырочка покраснела и призывно сокращается каждую секунду, желая того, чтобы ее поскорее заполнили чем-нибудь большим и твёрдым. Но больше всего Чонгук сейчас мечтает снова почувствовать запах своей пары. Он чувствует себя неуютно и, как бы комично это не звучало, «обнаженно» без пуловера Чимина. Все в комнате пропиталось запахом апельсина и природный аромат Пака практически невозможно разобрать в душащем букете цитрусов. Поэтому Чон протягивает руку к ноге омеги и дергает того за штанину: — Чиминни-и… сначала метка, — У Чонгука начинают слезиться глаза, а руки подрагивают, словно у наркомана в завязке. Ему. Нужен. Запах. Чимина. Омега мягко вытирает слёзы с лица юноши большими пальцами, одаривая Чона любящей улыбкой: — Как скажешь, малыш. Пак сбрасывает на пол только куртку (когда сам Чон лежит перед ним полностью обнаженным) и опускает раскрытую ладонь на свою запаховую железу на шее. Чонгуку остаётся только недовольно хмуриться и дуть губы, когда Чимин оставляет на его теле метку с помощью обычного «дружеского» способа. — Чимин-а, это совсем не то, что я имел в виду! — Щеки омеги надуваются, как у бурундучка и Чимин, не выдержав, взрывается приступом звонкого смеха. — Я знаю, что ты хотел не этого, мой маленький, но сейчас нам нужно позаботиться о кое-чем более важном… — Пак дразняще поднимает брови, взглядом указывая на расползающееся под бёдрами Чона пятно. — Тогда в качестве штрафа я конфискую твою футболку, — Чон настроен решительно и готов самостоятельно пойти в нападение при отказе. К счастью для Чонгука, Пак спешит исполнить желание своего омеги и подхватывает белую футболку за подол, намереваясь стянуть ее через верх. Он грациозно прогибается в спине во время того, как пытается вытащить голову из ворота футболки, Чонгук же в это время находит более увлекательным разглядывать золотистую кожу живота Пака. Когда вещь оказывается аккуратно сложена в гнездо Чонгука, розововолосый резко подаётся вперёд, размещая руки по обеим сторонам от головы омеги. Это не мешает Гуку продолжить откровенно пялиться на тело Чимина. У того кожа — чистый шёлк, такая же нежная и будто блестящая, переливающаяся песочными оттенками под желтыми огоньками его гирлянды. У Пака мягкий живот без грамма жира и аккуратные ореолы розовых сосков, к которым так и хочется прикоснуться губами. Чонгук вообще готов расцеловать все тело парня перед ним, но вместо этого он делает несколько глубоких вдохов, глядя прямо в глаза, возвышающегося над ним омеги. Он решает для начала, хотя бы просто дотронуться до совершенства перед ним. Чонгук с нажимом проводит ладонями по бокам и выпирающим рёбрам Чимина, замечая, как Пак приоткрывает рот от его действий и судорожно втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы. Чон довольно ухмыляется, обхватывая ладонями грудь тяжело дышащего парня и потирая вставшие соски. Руки Чимина начинают трястись от самых обычных прикосновений к чувствительной груди, а когда Чонгук сжимает между большим и указательным пальцем бусинку соска, кисти омеги соскальзывают по простыни и он непреднамеренно вдавливает Чона в кровать. Чимин суетливо пытается подняться в прежнее положение, чтобы не причинять младшему ещё больше дискомфорта, но Чонгук не даёт ему поднять голову выше собственной шеи: — Чонгук, — Чимин рычит раздражённо. — Я же тяжелый. Чонгук закатывает глаза на это заявление, лишь крепче прижимая парня к себе. Парень увеличивает количество феромонов в воздухе, отпуская в своей голове последние тормоза, потому что хочет, чтобы Чимин вдохнул полными лёгкими, как Чонгуку «некомфортно» с паковым плотно прижатым телом к его собственному. Чимину приходится смиренно погрузиться в густой запах апельсина, исходящий от кожи Чона. Запах течной омеги выбивает все мысли из головы, оставляя только желание заботиться о своём мальчике. Пока Пак пытается оторваться от изящной шеи парня, его хитрый омега не теряет времени зря. Он выводит успокаивающие круги на его пояснице, пока вторая рука незаметно спускается по плавным изгибам тела старшего к поясу джинс. Чонгуку приходится протиснуть руку между их возбужденными телами, чтобы дотянуться до ширинки омеги и наконец-то стянуть оставшуюся одежду, он хочет увидеть, потрогать и попробовать Чимина на вкус, а его джинсы все только усложняют. После где-то пяти отчаянных попыток вытащить округлую задницу Пака из тряпок, Чимин сжаливается над ним и приподнимается на руках, чтобы самому стянуть ужасно узкие джинсы со своих ног. Чон нетерпеливо тянет следом и боксеры Пака, Чимин не сопротивляется и лишь беззлобно посмеивается над тем, как подрагивают руки Чонгука на его бёдрах. Тот смотрит, не отрываясь, неверяще проводит пальцами по тазовым косточкам, переходит на косые мышцы пресса, спускаясь по гладкой коже живота вниз к налившейся головке члена. — Такой красивый, — Чон выдыхает восторженно и замечает, как член Чимина дергается от комплимента, а щеки покрываются краской. Прозрачная капля предэякулята соскальзывает вниз по стволу омеги и Чонгук дергается вперёд, чтобы успеть подхватить ее губами. Чимин, плутовато улыбаясь, отодвигается в сторону, не позволяет Чонгуку прикоснуться. Он обхватывает талию парня руками и легким движением подминает юношу под себя, прижимая того лопатками к матрасу. Пак выглядит ужасно привлекательно в позиции сверху: взлохмаченные светлые волосы обрамляют худое лицо, чёрные зрачки расширились и вот-вот затопят всю радужку глаза, а на пухлых зацелованных губах играет хитрая улыбка. На недоуменный взгляд Чона Чимин подхватывает его безвольно лежащие вдоль тела руки и заводит их за голову Гука. Он с нажимом проводит фалангами по раскрытой ладони парня, заставляя темноволосого дрожать от чувствительности и предвкушения, и переплетает их пальцы. Крепко сжимает руки Чона в замок и поглаживает большими пальцами внешнюю сторону кисти. Гук еле выдерживает обрушившийся на него шквал эмоций. Все это так ново для него, эти чувства, бурлящие в нем с каждой минутой все сильнее, ощущаются по-другому, и дело даже не в симптомах течки. Он привык к холодному отношению в семье и вечному одиночеству среди сверстников, поэтому отсутствие какой бы то ни было заботы казалось нормальным для него. Чон отгородился от всего мира, убедив себя, что ему не нужно, чтобы о нем заботились, чтобы интересовались его делами или просто обнимали на прощание. Про держание за руки или ласковые слова поддержки, что Чимин дарил ему каждую свободную минуту, он и не мечтал. Чонгук поставил перед собой жесткие рамки, из-за которых он и носу высунуть боялся. Только Чимин явно не знал об установленных рамках. Чонгук понял, что Пак очень тактильный человек, когда в первую встречу тот повис у него на шее розовой коалой. Со временем Чон понимает, что тактильность парня его совсем не смущает. Ему, оказывается, нравятся прикосновения. И если поначалу постоянные хватание за руки или поглаживания по волосам были для него непривычно-приятными, то когда Пак осмелел и стал выражать свою любовь к касаниям в полной мере, Гук не смог больше притворяться, что ему не нравится. До инцидента с Намджуном Чонгук чаще всего первым лез обниматься с омегой, любил укладывать подбородок на его плечо или зарываться носом в волосы на затылке. А потом все эти мимолетные контакты кожа к коже начали казаться Чонгуку чем-то необходимым, как кружка свежего кофе в серое утро понедельника. Чимин потом как-то вычитал из статьи про психосоматику, что у случая Чонгука есть простой термин: «тактильное голодание», бороться, с которым можно было только посредством постоянного контакта с «больным». И Пак был готов потратить на его лечение целые недели, лишь бы только Чонгук наконец-то понял, что окружающим на него не все равно, что его стая любит и дорожит им. Но только сам Чонгук не знает, что делать со всем этим. Он растерян и слегка запутан, хотя и отрицать, что от одного взгляда на Чимина его сердце сходит с ума, не собирается. И осознание накрывает его с головой так неожиданно, выплескивается наружу в виде слез и совершенно разбитого эмоционального состояния. Он, правда, не хочет пугать Мина внезапными перепадами своего настроения, тот и так весь вечер возится с его прихотями, намеренно заботится только о нем, совершенно позабыв о собственных потребностях. А он тут ещё и льёт крокодильи слёзы в который раз за вечер. Не ночь, а сказка. Чон старательно пытается прикрыть лицо локтями, так как Чимин все еще держит его запястья в ласковой хватке. Естественно старший замечает влагу на щеках омеги: — Гуки? Малыш, ну ты чего? — Чимин глядит беспокойно прямо в его стеклянные глаза. Он совершенно не понимает, чем был вызван такой перепад настроения. — Я сделал тебе больно? — Нет, Мин-а, все хорошо. Я просто… чувствую себя странно. — Странно? Так тебе всё-таки больно… мы можем прекратить все прямо сейчас, хочешь? Я могу набрать тебе тёплую ванну с пеной и можем- — Нет-нет, хён! Со мной правда всё в порядке, — Чимин смиряет его настороженным взглядом карих глаз. Он явно не верит ему. — Просто все чувствуется для меня по-другому, не так, как если бы я проводил течку в одиночку. — Оу… вот в чем дело. И что именно ты чувствуешь? — Защищенность, комфорт, удовольствие. Обычно я не испытываю ничего из этого во время течки, знаешь, я стараюсь больше спать в эти дни, чтобы ничего не чувствовать. Но когда у меня это не получается, я панически принимаюсь закрывать все двери и окна на замки, в страхе, что кто-то вломится ко мне когда я буду не в себе. И боль, конечно же, мне очень больно и стыдно за то, что мне приходится… эм, запихивать в себя пальцы или игрушки, чтобы наконец-то иметь возможность снова отключиться. Просто одна сплошная пытка длительностью в три дня. — Мой мальчик… — Голос у Чимина дрожит, пропитанный жалостью и сожалением. Он разъединяет их руки, чтобы плотно прижаться всем телом к парню и притянуть того за шею к себе в утешительных объятиях. — Ты не должен воспринимать течку, как что-то настолько плохое. Мне жаль, что рядом с тобой не было никого, кто мог бы составить тебе компанию в такое тяжелое время. Я знаю, каким сильным бывает чувство страха. Иногда мне приходилось звонить Тэхену или Хосоку, чтобы они просто побыли в соседней комнате, их присутствие и запах успокаивали меня. Но суть в том, что течка не синоним пыткам. Это возможность остаться со своей омегой один на один. Передохнуть от быта и просто получить удовольствие от нахождения в одиночестве со своей собственной сущностью, найти гармонию. Понимаешь о чем я? Чонгук не понимает. Он всю свою жизнь привык думать, что течки созданы только для того, чтобы привлечь потенциального партнера и потом забеременеть от него же. В общем, быстрый перепих с не радужными последствиями в виде никому не нужных щенков. А тут Чимин, который чуть ли не с благоговением рассказывает о процессе его тела, который Чонгук ненавидел всей душой. Пак ловит этот удивленно распахнутый взгляд и хихикает в шею парня: — Хорошо, я попробую показать тебе. Только не зажимайся, попытайся расслабиться и прочувствовать это всем телом, — И Чим отстраняется, чтобы затем опуститься между широко разведённых ног омеги. Розововолосый опускает раскрытые ладони на внутреннюю сторону бедра Чонгука и любовно оглаживает молочную кожу, несколько раз проходясь по ней пальцами вверх-вниз. Чонгук начинает дышать тяжелее, а изнывающий член размазывает несколько капель смазки на его животе, когда руки Чимина обхватывают крепкие ягодицы и чуть сжимают плоть в руках. Ароматная смазка с новой силой начинает скатываться по его бёдрам и Пак не отказывает себе в удовольствии провести языком по влажной дорожке. Омега подхватывает его под колени и принимается тщательно вылизывать сладкие бедра, не забывая обвести языком поджавшиеся яички, но намеренно игнорируя жаждущую ласки дырочку. Чон под ним скулит вымученно и хватается руками за простыни так, что те начинают угрожающе трещать под парнем. — Чимин-а, пожалуйста, — Чонгук стонет отчаянно, его спина выгибается так, словно ему очень больно от прикосновений Пака. Подрагивающие ноги остаются неподвижно стоять на кровати, Чимин все еще удерживает их согнутыми в коленях, а его пальцы впиваются в бледную кожу до белых пятен. — Что ты чувствуешь, милый? — Чимин, не отрываясь от своего занятия, смотрит на него снизу вверх, глаза томно полуприкрыты и искрятся возбуждением. Чонгук не отвечает долгое время, он запутан в собственных ощущениях и мыслях. Пак отрезвляюще кусает его в бедро, желая получить немедленный ответ на свой вопрос. — Я не- Не знаю… — Чон запинается, облизывая пересохшие от частого дыхания губы. Чимин в его ногах кажется совершенно не удовлетворённым ответом своей пары. Он продолжает оставлять небольшие отпечатки-полумесяцы от зубов на его ногах, пока не переходит на сгиб между тазовой косточкой и бедром. Проходится широким мазком языка по стволу до самой головки и подхватывает ее губами, медленно погружая в жар своего рта. Он скользко проходится языком по плоти, не спешит брать орган полностью в рот, вместо этого дразнясь, посасывает головку и ввинчивается языком в дырочку уретры, заставляя Чонгука громко взвизгнуть в экстазе. Чон понимает, что упускает нечто важное, когда своими нехитрыми ласками Чимин практически доводит его до края. Омега оттягивает парня от себя за волосы и загнанно дышит, глядя на самодовольное выражение лица своей пары.  — Я спрашиваю ещё раз: что ты чувствуешь, Чонгук? — Тон у Чимина властный, можно даже сказать угрожающий. Он больше не собирается ничего делать, пока не услышит от Чона правильный ответ.  — Желание? Я практически кончил, но понял, что если сделаю это так, то не получу никакого удовольствия.  — Попроси меня, что ты хочешь, чтобы я сделал? — Чимин довольно облизывает губы, уложив голову на вздымающийся живот омеги.  — Хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне. Чтобы вошёл в меня пальцами и грубо выбил всю эту хрень с истинностью из моей головы. Ой, или лучше языком? Мне кажется, тебе нравится глотать мою смазку, — Пак окинул чоновы бедра возбужденным взглядом, а его кадык дёрнулся при сглатывании. Настало время Чонгуку самодовольно улыбаться.  — Что за развратная омежка. Куда ты дел моего милого Чонгук-и?  — Я все тот же Чонгуки, просто только сейчас понял, что жутко хочу ощутить твой язык на своей коже, — Он призывно разводит ноги шире, тем самым открывая Чимину прекрасный вид на свои ягодицы.  — Боже, Чонгук, ты невозможный. Чонгук поражается тому, как быстро Чимин падает на локти между его ног. Он разводит ягодицы в стороны большими пальцами и несколько долгих секунд любуется пульсирующим входом омеги. Затем словно в трансе медленно приближается к покрасневшим краям и проходится языком по всей поверхности. Смазка и слюна смешиваются, стекая вниз по бёдрам Гука, Чимин находит особое удовольствие в наблюдении за тем, каким мокрым становится мальчик от его действий.  — Малыш, перевернись на живот. Так будет удобнее, — Просит Пак. Чонгук послушно поворачивается в нужную позицию и ожидает дальнейших действий омеги. Чимин беззлобно фыркает позади него и неожиданно подхватывает под живот, помогая поднять бёдра вверх. Чонгук ощущает, как голую кожу бёдер обдаёт горячим дыханием и смущенно зарывается носом в подушку, дышит шумно и глубоко. Поза слишком откровенная для Чона, он буквально выставляет себя напоказ перед старшим и это смущает ровно столько, сколько и возбуждает. — Я не понимаю, тебе нравится или нет? У тебя мышцы напряжены… — Он принимается заботливо массировать бёдра, неспешно переходя к изгибам ягодиц омеги.  — А ещё, если ты не заметил, я мокрый, как сучка во время течки, — Чонгук раздраженно закатывает глаза, оборачиваясь назад, чтобы упрекнуть парня. — Ты и есть течная сучка, Чонгук, — Чимин откровенно смеётся над ним, Чонгук чувствует кожей, как дыхание парня попеременно прерывается от смешков.  — Айщ, лучше займи свой рот чем-то полезным.  — Как скажешь, Гук~и. Чонгук чувствует горячее дыхание на своей дырочке и в ожидании закусывает губу. Чимин все также никуда не спешит, он оставляет несколько мимолетных поцелуев на тонкой коже возле входа и собирает пальцами несколько прозрачных капель, чувственно втирая их в кожу. Чонгук задыхается от нехитрых манипуляций пальцами, но упрямо не издаёт ни звука. Возможно, их диалог слегка задел его самолюбие… Возможно, Чон хочет доказать Чимину, что он не типичная течная омега, что он не будет сладостно выстанывать его имя только из-за того что он протолкнул пару пальцев в его дырку… или будет? Чонгук действительно срывается на несдержанный стон, когда Пак разводит края мышц в стороны и на пробу проходится языком лишь у входа. Он удовлетворенно хмыкает на реакцию парня, начиная череду мимолетно-быстрых касаний языком. Гуку приходится прижаться щекой к матрасу, чтобы была возможность нормально дышать, но он осознаёт всю глупость своих действий только когда отнимает голову от подушки. Дышать все равно не получается, потому что Чон может только стонать на высоких нотах, да блаженно закатывать глаза к потолку, проклиная юркий язык, что сейчас вылизывает из него всю душу. Мин делает круговые движения вдоль податливых стенок, постепенно проталкиваясь языком все глубже в нутро парня. Чонгук чувствует себя где-то за гранью реальности. Он раньше много слышал от старшеклассников и первокурсников, что течки это дар Богов для омег, но никогда не воспринимал их слова всерьёз. Это же так глупо, они ведь всегда такие болезненные и изматывающие. Сейчас Чонгук понимает, что этот процесс намного более изматывающий, чем он думал раньше, но ещё и вдобавок безумно приятный. Чимин, кажется, прекрасно знает, куда нужно надавить, где приласкать или облизать, чтобы парень перестал помнить своё имя. В один момент Чон вскрикивает так громко, что омега над ним действительно думает, что сделал ему больно. Чимин быстро отстраняется и пытается повернуть лицо Гука к себе, но тот мотает головой, отказываясь разворачиваться. Старший перестаёт беспокоиться только когда замечает, как Чон сильнее вскидывает бёдра, стараясь снова насадиться на язык.  — Ещё раз. Сделай так ещё раз, пожалуйста! — Чонгук всхлипывает в отчаянии. Его голос начал хрипеть от непрекращающихся стонов.  — Воу, детка, все точно нормально? — Мин бросает попытки развернуть парня лицом к себе и вместо этого решает вплести пальцы во взлохмаченные волосы на затылке.  — Чимин, пожалуйста, — Он наконец-то поворачивается лицом, и Пак действительно теряет дар речи. Щеки у Чонгука лихорадочно красного цвета, глаза, обрамлённые темной челкой, покрыты пеленой слез, а губы распухли от того, как Чон прикусывал их, стараясь сдержать стоны.  — Боже, Кук, выглядишь растраханно.  — В этом и проблема, Чимин! Растраханно, а не оттраханно, какого черта ты медлишь? — Он снова отворачивается, обхватывает подушку двумя руками. — Сделай так ещё раз, — Напоследок бросает он, призывно покачивая бёдрами. И Чимин послушно опускается обратно. Он крепко цепляется руками за бёдра парня, успокаивающе сминая полушария, и толкается языком прямо в чувствительную простату. Чон стенает непозволительно громко, его соседи, вероятно, сильно удивятся, впервые услышав, как прилежный омега с третьего этажа надрывно кричит имя какого-то Чимина вперемешку с ругательствами.  — Да, да, да! Вот так, Чимини, прямо там! — Пак остервенело вбивается в него языком каждый раз попадая прямо по простате. Ему становится все труднее контролировать себя, потому что Чон с энтузиазмом подмахивает ему бёдрами, тем самым размазывая смазку по всему лицу омеги.  — Давай, Чонгуки, кончи для своего хёна. Чонгук падает на подушки и его накрывает самый сильный оргазм в его жизни. С его бёдер снова течёт, предупреждая, что омега кончил и Чимин старается слизать каждую каплю. Её действительно слишком много и Пак сдаётся, позволяя размазывать пахучую жидкость по своим щекам и губам, оставляя на себе приторный запах удовлетворённой омеги. Чимин падает рядом с разморенным оргазмом Чоном, начиная мягко перебирать спутавшиеся пряди волос мальчика. Омега открывает глаза только через пять минут, он чувствует, как мышцы ног пульсируют от неудобной позы, в которой он простоял Бог знает сколько времени, бёдра неприятно холодит не высохшая слюна и смазка, а сорванное горло болит просто адски. Он переводит взгляд на лежащего рядом Чимина и только сейчас замечает, что он так и не кончил. — Чимини, — Начинает он, протягивая руку к возбужденной плоти.  — Тш-ш, отдохни немного, я все равно никуда не денусь, — Улыбается мягко, проводит кончиками пальцев по мокрому лбу и раскрасневшимся щекам юноши. Чонгук выдыхает с хрипом и Чимин тут же поднимается с кровати, чтобы принести воды для его сорванного горла. Неожиданно парень вцепляется в его руку мертвой хваткой, так сильно, что оставляет белые вмятины от пальцев на тонкой коже запястья Чимина. У омеги взгляд какой-то испуганный, опасающийся, вся былая расслабленность и усталость растворились за считанные секунды. Под напряженным взором Пак садится обратно на кровать и замечает, как плечи Гука в облегчении расслабляются, а затем он бросается обнимать его так крепко, будто Чимин не на кухню собирался уйти, а в армию, лет так на десять.  — Не уходи, пожалуйста, прошу тебя. Мне так жаль, так жаль… я такая плохая омега, не заслуживаю всей той заботы, что ты мне дал. Мне так стыдно за это, я не должен был-  — Я могу сделать что-нибудь для тебя? Пожалуйста, Чимин, что угодно. Я буду хорошим, я все сделаю, только не уходи… Чимин расцеловывает покрасневшее от слез лицо и гладит ласково по голове, надеясь свести истерику Гука на нет. Но тот словно бредя, не перестаёт рассыпаться перед ним в бесчисленных извинениях и жмётся близко-близко к теплу, боится отпустить Пака от себя даже на минуту. Чонгук чувствует себя ужасно. Из-за чего он и сам до конца не понимает, но знает точно, что сделал что-то не так, Чимин ведь собирался уйти от него. Значит, он должен извиниться перед ним, искупить свою вину, чтобы уговорить Чимина остаться с ним ещё ненадолго. Пак прижимает его к себе за затылок невероятно нежно, целует в макушку мол «все хорошо, я рядом», но Чон спустя десять минут все ещё шепчет в его плечо тихие «прости, прости, прости». Чимин чувствует себя дураком. Он собирался отойти от Чонгука, прекрасно зная, что во время течки так просто это делать нельзя, а тем более, когда это первая течка омеги, проведённая в паре. Естественно, у Чимина нет инстинктов альф и как обращаться с течной омегой он тоже не знает. Он не помнит, что делал в свою первую течку… ему тогда было всего 17 лет и такие незначительные вещи, как первый раз с партнером, его одоленный гормонами мозг не хотел надолго сохранять в памяти. Оно и к лучшему. Омега в его руках все ещё дрожит, когда Чимин выплывает из своих мыслей. Нужно что-то делать, Чон не почувствует себя лучше, пока не убедится, что Чимин не оставит его одного. Старший теряется в догадках, потому что на Чона не работают ни успокаивающие слова, ни объятия, ни поцелуи, совершенно н и ч е г о. Чимин удрученно вздыхает, сцеловывая с губ Чона очередной всхлип. Младший смотрит на него глазами полными раскаяния, а Паку так хочется, чтобы в них снова появилось полюбившееся ему отражение тепла и комфорта. Чон трется щекой о раскрытую ладонь розоволосого и Чимин, не выдержав, произносит:  — Что мне сделать? Чонгук сначала смотрит на него своими большущими чёрными безднами, а потом умильно заламывает брови — не понимает, что Чимин у него спрашивает.  — Что мне сделать, чтобы ты не боялся? Ты же знаешь, что я никогда тебя не брошу. Я уже сказал миллион раз, что это не твоя вина, Чонгу. Это моя ошибка. Что мне сделать, чтобы ты перестал винить себя? Омега перед ним хмурит брови. Это не так, Чонгук должен спрашивать, он должен извиняться перед Чимином. Это он виноват. Чон начинает яростно мотать головой, он не согласен, но он также не может сказать что-то против Паку. Он и так расстроил своего хёна. Прежде чем Чонгук снова взорвется извинениями, Чимин хватает его за щеки и шепчет жарко прямо в губы:  — Малыш, послушай меня внимательно. Мне нужно, чтобы ты сказал чего хочешь, понимаешь? Я не злюсь на тебя, но прощу только тогда, когда узнаю, чего хочешь ты, — Чонгук дергается на последнем предложении. Чимин не злится, Чимин простит его. Чон согласно кивает, он сделает и скажет все, что Пак захочет. — Хочу продолжить. Мне хочется чувствовать близость твоего тела, поцелуи в шею, слышать комплименты, хочется, чтобы ты называл меня милыми прозвищами. И ещё… мне понравилось, как ты зовёшь меня «Куки», хочу снова услышать это обращение из твоих уст, — Чон выпаливает все на одном дыхании. Его глаза широко распахнуты в ожидании одобрения, он ведь как хороший мальчик раскрыл Чимину все, что было у него на уме. — Моя умница, такая честная омега. Как вообще я могу злиться на своего Куки, — Чимин воркует, довольно наблюдая за тем, как Чонгук вздрагивает от каждого комплимента, а на обращении у него закатываются глаза в удовольствии. — Давай, мой хороший, мне нужно чтобы ты лёг на кровать, — Чимин берет юношу за предплечье, медленно придавливая того к кровати. Чон резко подскакивает с места, словно вспомнив что-то очень важное, и сжимает руками щёки Пака, чтобы тот обратил на него внимание: — Ещё вот это. Хочу, чтобы ты называл меня своим, своей омегой. Чим кивает утвердительно и только тогда парень полностью откидывается на матрас. Для удобства Чимин заботливо подпихивает ему подушку под поясницу. Чон сначала непонимающе хмурится, пытаясь сообразить, для чего же она нужна, а потом его лицо озаряет искра озарения: — Ты собираешься заняться со мной сексом? — Произносит тот без грамма былой застенчивости. Голос наполнен надеждой, а глаза блестят светом тысячи звёзд. Серьезно, за какие благие деяния Пак Чимину достался этот ангел?  — Во первых, не сексом, а любовью. Во вторых, ты разве против? Мне казалось, ты хотел близости, — Чимин беспечно пожимает плечами снова устраиваясь в своём излюбленном месте — между ног Чонгука. Чонгук яростно мотает головой. В глазах у него загораются новые огоньки возбуждения, когда он закидывает ноги на плечи Чимина. Старший прочерчивает взглядом путь от лодыжек и до маняще раскрытых бёдер. Он ухмыляется, переводя взгляд на ожидающего Гука, тот следит за каждым действием омеги и взволнованно цепляется пальчиками за скомканные простыни. Плавным движением Чимин тянет бёдра Чона на себя, неспешно проезжаясь членом между скользких ягодиц. Чонгук кусает губы в нетерпении и самостоятельно подаётся бёдрами вперёд, ближе к сжигающему теплу чиминова тела. Чимин любуется нуждой в темно-карих глазах, замечает, как отчаянно трепещут чёрные ресницы, каждый раз соприкасаясь с раздражённой от слез кожей. Старший омега старается запомнить абсолютно все: поблескивающую потом шею, тяжело вздымающуюся грудь, подрагивающие от напряжения плечи и дрожащие в предвкушении бёдра. Он хочет навсегда отпечатать образ этого Чонгука в своей памяти, чтобы даже если потом он снова сбежит в свой маленький мирок, Чимин мог воспроизвести в голове все до мелочей, каждый вздох и закатывание глаз. Все. Удивлённый вздох соскальзывает с губ, когда Мин проводит раскрытыми ладонями от груди и до подрагивающих мышц живота. Он останавливает руки именно на нем, с научным интересом наблюдает за тем, как его ладони поднимаются и стремительно опускаются вниз при каждом рваном вдохе и выдохе Чона. Пак склоняется над разгоряченным телом и дышит томно в чувствительную кожу чуть ниже пупка:  — Ты только мой. Чонгу срывается на пронзительный стон, дышит часто не в силах остановить вырывающееся из горла хныканье. Что-то в Чимине щёлкает, когда тот слышит звук, издаваемый его омегой. Он, не предупреждая, входит в Чона одним резким движением, параллельно оставляя множество быстрых поцелуев на дрожащих плечах своей пары. Чонгук всхлипывает болезненно, но не даёт Чимину выйти или хоть как-то улучшить положение, притягивает только ближе, самостоятельно загоняя член глубже в себя.  — Детка, не спеши, ты можешь пораниться, — Он изо всех сил старается отодвинуться от Чона, чтобы дать привыкнуть к своим размерам и не порвать дырочку парня.  — Ты мне нужен, — Чонгук хнычет громче, когда Чимин окончательно выходит из него. Сердце старшей омеги болезненно сжимается, его волк расстроено воет в груди, когда он отодвигается от Гука на несколько сантиметров. Чимина изнутри разрывают противоречия, он не хочет делать больно, но и видеть, как его омега плачет — невыносимо. Несдержанный скулёж вырывается из его горла еле заметным свистом, Чонгук на это удивленно распахивает глаза. Пак виновато склонил перед ним голову и в качестве извинений любовно оглаживает ноги Чона от лодыжек и до стыка тазовых косточек, не отрываясь, следит за конвульсивной дрожью, пронизывающей все тело младшего. Гука впервые за этот вечер бьет осознание того, что Чимин ведь тоже омега, что у него реакции и инстинкты такие же как и у него. Ему жаль, он не понимает, что должен сделать, ведь, основываясь на своём собственном опыте, хочет сделать только как лучше, а Чонгук требует от него совершенно другого. Сердце младшего пропускает удар, когда омега в его ногах осторожно раздвигает стеночки, рассматривая вход на наличие повреждений. Чимин заботится о нем так сильно, потому что ощутил на собственной шкуре, каким болезненным бывает первый раз. От такой заботы Чон расплывается в довольную счастливую лужицу.  — Мини, все хорошо, — Чонгук успокаивающе гладит розоволосого по коленкам, единственной части тела, до которой он может дотянуться. Чимин будто получив разрешение от самого Чона, рывком бросается к его шее. Он вдыхает глубоко, пытается разобрать смешение эмоций омеги через его запах. Кончиком носа проходится по пульсирующей венке на шее, чтобы в конце уткнуться в тёплое местечко под челюстью, вжаться в него всем лицом.  — Я, правда, готов. Смазки выделилось достаточно, чтобы ты мог войти, ничего не повредив. Кажется, убеждение работает, потому что в следующую секунду Чимин отстраняется от него с тихим вздохом и кивает побежденно. Стараясь не медлить, чтобы не дать сомнениям захватить свой разум, Пак снова пробует толкнуться в горячее нутро. У Чонгука губы сжаты в тонкую полоску, а руки крепко цепляются за подушку под ним, Чимин смотрит на него запуганным зверем и того гляди сбежит через окно. Проходит несколько минут напряжённой тишины и на очередном движении бёдрами Чонгук любовно выдыхает имя Чимина, запрокидывая голову к потолку. Он начинает нетерпеливо порыкивать, когда старший останавливается на середине, крепко удерживая бёдра Чона на одном месте. Круговыми движениями Пак потирается о сокращающиеся стеночки, медленно входя глубже в поскуливающего от желания парня. Омега нетерпеливо двигает бёдрами вперёд, стремясь оказаться ещё ближе к своей паре, и Чимин наконец-то позволяет, одним толчком входя в Чона на всю длину. — Чимина-а! — Чонгук вскрикивает в экстазе, чувствуя, как волна наслаждения проходится по всему телу. Чимин придерживается медленного размеренного темпа, каждым толчком выбивая из своей пары сладостные стоны. Чонгуку приходится выпустить из рук изрядно помятую простыню, чтобы притянуть Пака к себе за шею для поцелуя. Они голодно впиваются в губы друг друга, сталкиваются языками и, не стесняясь, мажут ими по губам, подбородку, челюсти, вообще по всему до чего могут дотянуться. В момент, когда Гук несдержанно прикусывает внутреннюю сторону щеки омеги, тот резко меняет направление, попадая прямо по простате и вырывая из Гука пронзительный грудной стон. Ноги Чона соскальзывают вниз по простыням, когда Пак ускоряет темп. Чимин успевает перехватить их и заботливо скрестить за своей спиной, пока сам перемещается так, чтобы у него была возможность полностью накрыть Чонгука своим телом. Он протискивает руки за спиной юноши и утыкается губами в излюбленное место под челюстью, принимаясь оставлять тягуче-сладкие прикосновения губ по всей шее. Чонгук под ним лишь стонет с придыханием, иногда переходя на измученное хныканье. Чимину приходится несколько раз отрываться от своего занятия, чтобы убедиться, что его мальчику не больно. — Мина, я… — Чонгук прерывается на полуслове, когда Пак обхватывает мочку его уха зубами. Чимин проходится языком по хардам в ушах парня, проводит мокрый контур вокруг двух свободных от колец проколов и возвращается к мочке. Конечно, было бы удобнее вытащить массивные кольца из ушей парня, скользнуть языком в тоннели и свободно вылизать растянутые дырочки, но к этому моменту у Чимина уже не осталось сил и желания просить Гука снять украшения. Вместо этого Пак переходит языком на другое ухо и повторяет всё те же действия, что и с первым. Через несколько минут обильных ласк ушей, Чон кончает с хриплыми выкриками имени своего парня.  — Кажется у моей омеги чувствительные ушки, — Чимин улыбается довольно, горячо шепча слова прямо на покрасневшее ухо Чона. Он совершает финальные толчки, пока расслабленные от оргазма стенки свободно принимают его на всю длину. Наконец Пак входит особенно глубоко, кончая прямо в изнеженного парня в его руках. Чонгук дышит тяжело, не открывая век и вообще не шевелясь, Пак даже мог бы предположить, что он отключился, но омега слишком сильно тычется в его шею носом, вдыхая запах:  — Ты начинаешь пахнуть лимоном после секса! Чимин, какого-? Почему ты мне раньше не сказал? — Чон пыхтит возмущённо, но от шеи не отрывается. Он потирается кончиком носа и щеками о пахучую железу своей омеги, впитывая его аромат в себя.  — Потому что ты не говорил, что пахнешь мёдом. Я все это время думал, что ты слишком брутальный для сладких запахов.  — Я пахну так только когда очень счастлив. Моя мать до сих пор думает, что я пахну одним только кофе. Она говорит, что я дефектный, раз у меня даже запаховых градаций нет, — Чон фыркает, откидываясь головой на матрас, тем самым открывая Чимину полный доступ к своей шее. Пак, не церемонясь, припадает к раскрасневшейся от укусов коже, чтобы настойчиво вылизать запаховую железу, усиливая концентрацию медового аромата в комнате. Чонгук довольно нежится в предоставляемых ему послеоргазменных ласках, а Чимин, такой же расслабленный, только и рад доставить своей паре ещё больше удовольствия. — Не хочу, чтобы это заканчивалось, — Чонгук шепчет расстроено, но, несмотря на протесты парня, Чимин начинает шевелиться, чтобы встать с него. Они уже давно потеряли счёт времени, ведь всё внимание было сконцентрировано на нежных касаниях пальцев и на тепле тел, крепко переплетённых между собой. Но не важно, сколько времени они ещё так пролежат, всё равно этого будет недостаточно, чтобы вдоволь насытиться присутствием любимого человека. — Я принесу нам чистых полотенец и что-нибудь перекусить, а потом мы сможем снова пообниматься под одеялом, — Чим проводит кончиком указательного пальца по контуру носа Чона и смотрит выжидающе в лицо парня. — Ты не против? — Только недолго, — Чонгук хмурится, недовольный такой перспективой, но понимает, что не может приковать к себе Чимина навечно. Пак появляется на пороге комнаты только через две минуты (не то чтобы Чонгук считал), но Чону кажется словно прошла целая вечность. Чимин опускается на кровать прямо перед ним и протягивает к лицу темноволосого стакан с холодной водой. Чон смотрит на него с благодарностью и всепоглощающей любовью в глазах, прежде чем припадает сухими губами к краю стакана. Он жадными большими глотками выпивает всю воду из рук старшего, пока тот заботливо придерживает его за подбородок. Когда утоливший жажду Чон откидывается на подушки позади себя, старший омега переходит ко второму этапу ухода за младшим. Он принимается тщательно вытирать тело Чона от разводов спермы и смазки, стараясь сделать всё как можно быстрее и с причинением минимума дискомфорта своей драгоценной детке. Сначала он обтирает пресс и сверхчувствительный член, слушая жалобное хныканье сверху. Чонгук лишь морщит нос, но не говорит ни слова, продолжая лежать, уткнувшись лицом в футболку Чимина. Заметив, что Чон держит в своих руках, Пак каменеет на мгновение, прежде чем почувствовать как в груди начинает покалывать от переполняющего его чувства любви к милому мальчику. Он так чертовски сильно влюблён в Чонгука. Влюблен в этого странного парня, который везде старается показать свою самостоятельность, который одним своим видом доказывает любому проходящему мимо альфе, что не нуждается в его любви и внимании, который всё всегда держит под контролем. Пусть он и забывает, что иногда стоит отдавать бразды правления кому-то еще, что он не один и у него есть своя стая, в любой момент готовая поддержать, что он по природе омега и также как и все нуждается в любви и внимании правильных людей. Чимин готов напоминать ему хоть каждый день, потому что теперь у него есть на это полное право. Когда Чимин выбрасывает использованные салфетки в мусорку, Чонгук уже клюёт носом, свернувшись в клубочек у изголовья кровати. Паку приходится отложить миску с фруктами на тумбочку, чтобы аккуратно расправить постель, не повредив при этом гнездо. Многие вещи были скинуты ими на пол в процессе, но Чонгук сейчас вряд ли заметит изменения, ведь самая уютная вещь в его гнезде это сам Чимин. Стоило Паку опуститься на место рядом с Чоном, как тело омеги близко прижалось к его собственному, младший тут же зарылся носом в шею Чимина, стараясь сохранить запах своей пары глубоко в лёгких. От него так сильно пахло лимоном, Чонгук вдруг подумал, что ни на одной плантации лимонных деревьев не будет такого насыщенного цитрусового запаха, как в их комнате сейчас. — Почему я, Чимин? — На грани сна спросил Чон. — Почему ты выбрал меня, а не Намджуна? — Потому что это ты Чонгук. Люди любят не за что-то определённое, они любят просто за то, что ты есть. Я выбрал тебя, потому что с первого взгляда влюбился в застенчивого мальчишку у входа в бар. Ни за что-то конкретное, а за то, что ты — это ты, Чонгук, — Он напоследок оставляет на носу Чона нежный поцелуй, чтобы затем крепче прижать парня к своей груди. Чонгук со всех сторон идеальная омега. Можно бесконечно долго перечислять какой нежной, ласковой, послушной и очень-очень преданной омегой он является. Только вот Чонгук такой далеко не для всех. Он будет идеальным только для того человека, который будет ценить его и отдаваться ему в равной мере. Чонгук не верит в истинность, в счастливую долгую жизнь с предопределенным для него судьбой альфой. Но Чонгук верит в родственные души, в случайную встречу с человеком, который способен изменить всю твою жизнь от и до. До недавних пор Чон думал, что всё это сказки, а таких людей и вовсе не существует. Тогда он подготовил себя к самому худшему, к жизни полной одиночества и непонимания со стороны общества, Чонгук был согласен даже с таким исходом, если в таком случае он сможет остаться самим собой. Но судьба приготовила для него кое-что лучше истинного. Началу этому послужили крепкие объятия при первой встрече, которые запомнились ему на всю жизнь. Потому что только в руках Чимина Чонгук почувствовал себя правильно. За окном начинают появляться первые лучи солнца, когда две измотанные омеги проваливаются в глубокий сон, лёжа с уютно сцепленными под одеялом руками и переплетенными ногами. Яркий запах мёда и лимона выветрится из квартиры Чонгука ещё очень нескоро.