Why (not) me?

«I am more grateful to you and your heart, not the reward».

После того, как Чонгук вместе со своей стаей переехал в новый дом ни одни выходные не могли обойтись без уютного домашнего просмотра фильмов. Иногда они собирались все вместе, а иногда, когда у старших было слишком много дел даже в субботу, Чонгук оттаскивал Тэхена от компьютера и они садились смотреть кино вдвоем. Сегодняшний вечер не был исключением. Главный вопрос всегда оставался один и тот же: «Какой жанр выбрать?». Хоть омеги и были лучшими друзьями, но вкусы у них были совершенно разными. Чонгук любил супергеройские фильмы с драками, перестрелками и незамысловатой любовной линией, в то время как Тэхен предпочитал фэнтези с волшебными мирами и летающими драконами на горизонте. Каждый такой раз они останавливались на сопливых романтических комедиях, рассчитанных на тринадцатилетних подростков, но никак не на двух взрослых омег. Хотя для дружеского вечера кино данного жанра подходило идеально, потому что к концу каждого фильма Чонгук находил себя и Тэхена валяющимися на полу от смеха. Поведение и поступки персонажей были настолько клишированными и легкомысленными, что ничего кроме смеха они вызвать не могли, к тому же весь этот сюр (именно «сюр», полноценным сюрреализмом, ужас, творящийся на экране, назвать было нельзя) сопровождался наиглупейшими шутками парней. Они были такими тупыми и совершенно не смешными, что слёзы на глазах наворачивались сами собой, от них хотелось смеяться бесконечно громко и долго, чтобы потом даже мышцы живота болели от приступов смеха. Именно поэтому к 21 году своей жизни Чонгук успел посмотреть если не все, то хотя бы большую часть романтических фильмов с самыми примитивнейшими сюжетами. Сегодня они смотрели вторую часть "любимого" фильма Тэхена. На первую часть они ходили в кинотеатр, и Ким смеялся так сильно, что охране пришлось вывести его за 30 минут до конца сеанса. Чонгук, естественно, ушёл вместе с ним, чтобы потом купить билеты на второй сеанс и досмотреть фильм до конца. Они не пожалели ни одной потраченной воны, потому что никакая комедия не сравнилась бы с этим фильмом. Вот только вторая часть была в сто раз хуже первой. Казалось бы, ниже падать некуда, но фильм пробил последнее дно своим бессмысленным сюжетом, который не могла вытянуть даже хорошая игра актёров. К тому моменту, когда у парней закончились заранее заготовленные закуски, прошёл только час фильма, за который главные герои успели облизать друг друга с ног до головы не меньше 5 раз. Чонгук даже перепроверил жанры, но, не обнаружив пометку «кино для взрослых», растерянно взглянул сначала на экран, а потом и на своего друга, на лице омеги отражалась бесконечная печаль. Он готов был на полном серьёзе начать оплакивать потерянный час свободного времени. Когда героиня в очередной раз принялась стягивать с себя платье, Тэхен с отчаянным воем упал лицом в диванную подушку: — Это просто невозможно! Я не уловил ни капли сюжета, они постоянно трахаются, — Парень перекатывается на спину, с мольбой глядя в глаза друга. — Перемотай, пожалуйста. Чонгук тихо хихикает, проматывая на десять минут вперёд, сцена всё не заканчивается, а у Тэхена начинает дёргаться левый глаз. Фильм они досматривают в ускоренном режиме: Чонгук включает перемотку на каждую пятую минуту фильма и так они с Тэ приходят к выводу, что совершенно не поняли мотив последних действий героини. Ким в отчаянье пытается проанализировать финальную сцену в машине, где персонажи вместе уезжают на такси с важного мероприятия, в то время как Чонгук окончательно теряет интерес к кинокартине — героиня не выбрала парня, который ему понравился. — Смотри, она пристёгивает ремень, потому что до этого успела попасть в аварию. Рост персонажа! — Тэхен увлеченно тычет в экран и глядит на Чона широко распахнутыми глазами. Чонгук крутит пальцем у виска, присвистывая. — Я уверен, что режиссеры не вложили в этот фильм и доли того смысла, который ты сейчас так отчаянно пытаешься запихать в него. — Похоже на то. От критики шедевра Голливудского кинематографа их отвлекает хлопок входной двери. Хёны вернулись с танцевальной практики. Последние дни Хосок и Чимин вообще не вылезали из своей студии, постоянно репетировали хореографию для конкурса и чуть ли не поселились в комнате для практик. Чонгук видел, что у них в углу лежало пару спальных мешков, поэтому над их одержимостью танцами даже пошутить нельзя — ещё воспримут серьезно и переедут туда жить. Всё это время члены стаи безумно волновались за их физическое состояние, ведь парни тренируются до изнеможения, приходя домой абсолютно выжатыми, и проваливаются в сон стоит только голове коснуться подушки. Юнги ругается на Хосока, заботливо гладя того по осунувшемуся лицу и мокрым волосам, на что тот клянется, что они уже всё закончили. Осталась последняя неделя, они должны были выступить на конкурсе от лица своего университета, а там уже и долгожданный отдых. Сегодня был последний день. Они выступили и теперь могут спокойно отдохнуть недельку, чтобы потом с новыми силами отправиться расширять пределы своих возможностей. Первым в проходе появляется Хосок, на лице которого совершенно невозможно прочитать исход конкурса. Старший Чон не визжит и не скачет по комнате, как делает после каждой удачной репетиции, а значит что-то явно пошло не так. Значит, что-то случилось, «Они проиграли?». Бета устало машет парням на диване и без слов удаляется на кухню, чтобы выпить немного воды, а потом, шаркая ногами по полу направиться в кабинет Мина. Чонгук краем уха улавливает обеспокоенное «Хоба?» от Юнги, прежде чем дверь в его домашнюю студию хлопает, эхом разнося звук по длинному коридору. Понятнее от этого не становится, а в груди всё быстрее разрастается клубок переживаний за своего парня. Вы не подумайте, состояние Хосока для Чонгука также важно, вот только с момента как они с Паком начали встречаться, всё как-то мигом отошло на второй план. У Чонгука в голове теперь крайне короткий список: «Чимин → всё остальное». Чон может уверенно сказать, что такой порядок вещей его вполне устраивает. Когда в проходе появляется блеклая фигурка Чимина, Чонгук не сдерживает облегчённого выдоха. Конечно эмоции на лице Пака вовсе не радостные, но главное что ноги и руки у того целы, а остальное не так уж и страшно. «Неужели и вправду проиграли?», мимолётно проносится в голове, пока Чон продолжает внимательно сканировать своего парня взглядом. Гук замечает, что старший уже успел смыть весь сценический макияж, давая коже отдохнуть после часов работы под толстым слоем штукатурки, его идеальная укладка под капюшоном истрепалась, а на плечах мешком висит красная толстовка Чонгука, которая первой попалась под руку во время утренних сборов. Несмотря на видимую усталость, омега улыбается при виде того, с каким нетерпением и волнением Чонгук ждал его прихода. А Чону сейчас хочется только одного: спрятать Пака в кольце своих рук и никому не показывать, чтобы только он имел возможность видеть уязвимую сторону своего парня. Такого Чимина хочется откомфортить в тёмной закрытой комнате, исцеловать каждую клеточку тела, сделать массаж спины и болезненно ноющих ног, а потом долго-долго держать в своих объятиях пока усталость полностью не покинет тело омеги. Чонгук приглашающе распахивает руки в стороны, а у Чимина будто открывается второе дыхание, омега за несколько широких шагов долетает до дивана, где-то поблизости скидывает свою спортивную сумку и с блаженным выдохом падает в заботливые руки парня. Чон сгребает юношу в свои объятия, вызывая этим сдавленное мычание в свою шею и последующий за ним аккуратный укус. Наконец-то Чимин в своей зоне комфорта. — Как всё прошло? — Чон начинает осторожно, отвлекаясь на то, чтобы убрать в сторону лезущие в лицо Чимина пряди, а потом оставить целомудренный поцелуй посередине лба мальчика. Пак устало трёт глаза, особо не спеша отвечать на заданный вопрос, а может, просто не имея желания снова поднимать осточертевшую за вечер тему. Парень довольно долго не отвечает, позволяя тишине грозовым облаком повиснуть над гостиной. — Чимин-и? — Пробует ещё раз, но старший видимо решил сыграть с ним в молчанку. Чимин жмётся сильнее, утыкаясь лицом в грудь Чону, и всё становится ясно как день. Он слышит приглушённый одеждой всхлип, который служит сигналом для начала операции «успокоить своего парня любыми возможными способами». — Нет-нет, детка, только не плачь, — Чон берёт лицо Чимина в свои руки, принимаясь оставлять множество утешающих поцелуев на опухших щеках и веках парня. — Мы не выиграли, первое место досталось группе из другого университета. Наверное, м-мне стоит работать усерднее. Хосок вложил в э-эту хореографию столько сил… — Ровно столько же, сколько и ты! Вы вдвоем сделали всё возможное для победы. Это ни в коем случае не твоя вина и не вина Хосока. Ты не можешь прыгнуть выше собственной голо- — Другие группы не были лучше нас, Чонгук. Они столько косячили, ты бы видел. Группа из университета Сонгюнгван сбилась с ритма пять раз. Пять, чёртовых, раз, Гук! И они всё равно забрали второе место. Наш же танец был идеальным, настолько точным, что даже придраться было не к чему… — Чимин прерывается очередным всхлипом, стыдливо прикрывает глаза руками. Чонгук без слов тянет парня ближе к себе и кладёт руку на волосы, начиная успокаивающе поглаживать по ним, пока тело Пака попеременно вздрагивает от неконтролируемого плача. — Я понимаю, что переживать из-за какого-то конкурса очень глупо, но мы так старались… теперь всё это не имеет никакого смысла. Ты бы видел лицо Хоби-хёна, когда объявляли результаты. Из всей нашей группы он работал больше всех, ставил хореографию, с каждым лично отрабатывал не получающиеся связки, и что в итоге? Он заслуживает большего, чем жалкое третье место. — Сейчас многие конкурсы проводятся далеко не для оценки таланта, а для сбора средств с участников. Кто заплатит больше, тот и будет победителем. В любом случае это большой опыт для каждого из вас, его нужно принять и двигаться дальше. — Я знаю, — Омега шепчет еле слышно, выводя пальчиком витиеватые узоры на шее Чона. — Просто… несправедливость расстраивает. Мне нужно немного времени, чтобы отойти от проигрыша, — Чимин хмыкает невесело, а у Чонгука сердце кровью обливается от грустного тона голоса мальчика, он готов заставить преподавателей всего мира поставить Чимину самую высокую оценку, лишь бы только Пак был счастлив. — Для меня ты всегда будешь лучшим танцором, Чим, — Чимин смотрит на омегу мокрыми глазами и не может сдержать благодарной улыбки, что растягивает губы натянутой дугой. Он делает выпад вперёд, чтобы крепко обнять Чона за шею, шепча при этом одно единственное «спасибо», мурашками отдающееся на коже парня. Они проводят в гостиной ещё некоторое время: Чонгук гладит всё, до чего могут дотянуться его длинные руки и шёпотом рассказывает на ушко омеге про то, как прошёл его не очень-то и весёлый выходной. Чимин слушает парня вполуха, но больше концентрируется на сладкой ласке, щедро предоставляемой ему Чоном. Вся эта идиллия длится до того момента, пока рука младшего не давит на особенно напряжённые мышцы спины, от чего Чимин дергается и болезненно шипит, хватаясь рукой за потревоженное место. — Чёрт, из-за нагрузок спина вторую неделю болит, — Чимин чуть ли не хнычет, когда Чон возвращает руку на то место, принимаясь тщательно его массировать. — Ещё чуть-чуть и я буду готов продать душу за тёплую ванну и массаж. — Твоя душа уже принадлежит мне, — Чонгук смеется низко, имитируя голоса злодеев из мультиков, на что Чимин впервые за весь вечер смеется, так устало, но в то же время безумно мягко, тепло. Звук, который можно пощупать руками и им же укрыться в дождливый осенний вечер. — Давай, ангел, отнесём тебя в ванну. Чонгук одной рукой с лёгкостью подхватывает Чимина под бёдра, а другой прижимает за поясницу ближе к себе, Пак успевает лишь обвить шею младшего руками и уткнуться носом в широкую грудь, когда они приближаются к выходу из зала. — Хорошего тебе вечера, Тэхен-и, — Бросает Чонгук на прощание. — Угум, — Ким даже не смотрит на них, больше увлечённый пролистыванием списка дорам на телевизоре. Последние 5 минут он только и делал, что пытался выбрать ту единственную, что скрасит его одинокий вечер. — Не съешьте там друг друга, — Бросает напоследок, одаривая парочку насмешливой ухмылкой. Свою драгоценную ношу Чонгук аккуратно усаживает на стиральную машинку. Он просит Чимина поднять руки для того чтобы снять футболку, под мягкой тканью которой скрывается нежная кожа, местами раскрашенная его метками. Небольшие синячки от засосов, разбросанных по всему телу омеги, уже заметно потускнели с их последнего раза, поэтому Чон делает у себя в голове заметку обновить рисунки на любимом теле. Расправившись с верхней частью одежды, омега опускается коленями на холодный кафель и с всё тем же энтузиазмом продолжает стягивать вещи с изнуренного тренировками тела. Не без помощи Чимина он снимает с парня спортивные штаны, а следом и бельё, откидывая такую ненужную сейчас одежду к корзине для белья. Чонгук придвигается ближе к ногам Чимина, чтобы провести носом по внутренней стороне бедра, вдыхая насыщенный запах парня. Пак сегодня весь день провел в зале, сначала повторяя хореографию, потом оттачивая последние движения перед выступлением, поэтому кожа его на вкус солоноватая от пота, но отдаёт природной омежьей сладостью, создавая невероятный коктейль вкусов и запахов. Чон с осторожностью вонзает зубы в твёрдую плоть бедра, на месте зубов оставляя поблёскивающий слюной отпечаток. Чонгук, как и шутил Тэхен, готов съесть его целиком, искусать бархатную кожу до красных пятен, а потом долго и упорно зализывать кровоточащие ранки. Чимин шипит болезненно, но не смеет отрывать Чона от любимого занятия, как говорится «чем бы дитя не тешилось». Младший омега держится из последних сил, чтобы не воплотить свои пошлые фантазии в реальность, но Чимин всё же устал и сейчас вряд ли захочет сидеть на холодной машинке лишние десять минут, в ожидании пока Чон наиграется вдоволь. Через силу Гук отрывается от накаченных мышц бёдер с пошлым чпоком и смотрит в глаза Паку снизу вверх, так невинно и непорочно, будто не он только что вцепился в бёдра хёна, как оголодавший зверь в кусок мяса.  — В душ? — Спрашивает, как ни в чём не бывало, хлопая большими глазками. Чимин безмолвно кивает. В итоге на водные процедуры они тратят не больше двадцати минут. Изначально Чон хотел сделать всё на высшем уровне: налить тёплую ванну с пузырьками и запахом ароматических масел, выключить основной свет и зажечь свечи, от которых Чимин был просто без ума, возможно, включить расслабляющий плейлист на фон пока Гук будет не спеша массировать кожу головы омеги. Сперва всё идёт по идеальному плану Чона — он набирает ванну, и уже было тянется за свечами, как замечает, что послушно устроившийся на стиральной машинке Пак с минуты на минуту уснёт беспробудным сном (по крайней мере, до самого утра Чон уж точно не сможет его добудиться). Приходится значительно урезать программу, ограничиваясь быстрой смывкой лака с волос и последующим ополаскиванием под душем. Сейчас младшему не хотелось загружать Чимина долго тянущимися прелюдиями, он ясно понимал, что его парню в данный момент нужно было далеко не это. У Пака мешки под глазами размером с чонгукову спортивную футболку, а она была тем ещё мешком, учитывая, что вещица висела даже на широких плечах Гука. Чимина нужно было срочно уложить в кровать, и при этом успеть сделать обещанный массаж, пока парень окончательно не провалился в страну Морфея. Когда они заходят в свою спальню, солнце за окном уже успело окончательно скрыться, уступая место луне, что освещает всю комнату одним лишь своим свечением. Чон недовольно цокает, задергивая окна плотными светонепроницаемыми шторами, и переходит к следующему, более сложному этапу — настройке подсветки в комнате. Они были приятно удивлены, когда впервые заметили это чудо техники, вот только спустя несколько месяцев проживания в новом доме Чонгук так и не смог научиться пользоваться новомодной подсветкой. Единственное, что он мог разобрать на пульте с уймой разных символов — это кнопка включения света, остальными функциями пользовался только Чимин, яркость света настраивал также он, но сейчас Пак был слишком занят тем, что утыкался лицом в подушку и пытался на ощупь найти край одеяла. Чонгук вздыхает излишне громко и отбрасывает пульт в сторону, бросая вместе с ним и свои безуспешные попытки постигнуть новые технологии. В итоге он решает использовать проверенный метод и просто включает настольную лампу, направляя свет от неё чуть в сторону от кровати, чтобы не сильно слепило глаза. Наконец разобравшись с освещением, Чон плюхается на кровать рядом с Чимином, от чего последний даже слегка подпрыгивает на матрасе от веса опустившегося тела. Чимин гудит негодующе в подушку и слабо дёргает ногой в попытке отползти от Чона, когда тот цепляется руками за талию старшего. Чонгук беззлобно смеётся над перфомансом своей плюшки, который перекатывается по кровати из стороны в сторону, пытаясь вывернуться из загребущих рук своего парня, но каждый раз терпит поражение. В конечном счете, Чон сдается, позволяя Паку остаться лежать на животе, а сам достаёт из своей тумбочки масло для массажа. Чимин блаженно прикрывает веки и мурчит, когда чувствует чоновы руки на напряжённых мышцах плеч. Он глубоко вдыхает носом запах массажных масел и ненавязчивый аромат апельсинов, исходящий от Чона, утыкается лицом глубже в подушку и стонет высоко, когда пальцы младшего давят на самые чувствительные точки, разминая плечи. Он нежно массирует каждый участок кожи, начинает с такой чувствительной шеи и заканчивает ноющей поясницей, тем самым заставляя Мина мычать и вздрагивать от приятных ощущений. Когда Чонгук давит пальцами в районе копчика, омега внезапно выгибается с резким вскриком и приподнимает бёдра вверх в надежде на то, что Чон поймёт его просьбу без слов, но Гук не был бы собой, если перед этим не подразнил бы хёна за его слабости. Он целенаправленно массирует места рядом с ягодицами, не смея спускаться ниже, за место этого льнёт губами к маслянистым плечам и шее, оставляя на коже белые полосы из-за удлинившихся клыков. Раздраженная омега под ним выражает свое недовольство посредством ерзаний, мешающих попасть в нужную точку на шее, а ему, между прочим, нужно обновить метку своей паре, пока клыки не вернулись в свою прежнюю форму. Чонгук утробно рычит, укладывая руки на мягкие ягодицы и сжимает их вполсилы, отнимая у Пака возможность шевелиться и, кажется, дышать. Чимин после этого притихает, не двигается и будто с кроватью слиться пытается, он прекрасно осведомлен о том, что бывает, когда Гука довести до ручки. Чонгук вообще омега спокойная, не стервозная совсем и совершенно не конфликтная, но если просечёт, что его специально выводят, чтобы просто погрызться, то звереет на глазах и даёт то, что от него требуют. Вот только потом не стоит жаловаться на оскорблённое самолюбие. Поэтому Пак и притихает, позволяя младшему вертеть собой, как его душа пожелает, а душа Чона Чимина желает всего и сразу, но он пока сдерживает себя, чтобы потом в полную силу показать, как сильно он скучал по своей омеге, когда та целыми днями пропадала в зале для практик. Чон опускается мокрым ртом на место чуть ниже запаховой железы и вонзает клыки в кожу, слизывая выделившиеся из кровоточащей раны капельки рубиновой жидкости. Он усиленно лижет метку, пока не убеждается, что кровь перестала течь и лишь тогда разрешает себе оторваться от шеи Чимина. Когда Гук разжимает ранее крепко сжатые на ягодицах пальцы, на тех остаются небольшие вмятины, что позже приобретут красноватый оттенок. Почувствовав свободу, Пак осторожно оборачивается через плечо на свою омегу. Развратная картина, возникшая перед его взглядом, заставляет его ущипнуть себя за руку, чтобы проверить, не уснул ли он случайно, хотя вполне возможно и то, что его лишённый сна мозг начал искажать реальность. Чонгук в тусклом освещении выглядит как самый настоящий грех: глаза блестят возбуждением в прямом смысле этого слова, они буквально светятся жёлтым от всплеска адреналина в организме, отросшие черные волосы мокрыми прядями обрамляют лицо парня, закрывая собой широкие брови и голодные глаза. Чимин переводит взгляд ниже, воздух застревает в его горле, переставая поступать в лёгкие, а Пак давится слюной, видя, как Чон облизывает испачканные кровью клыки и пальцы. Старший пробует снова вильнуть бёдрами и на этот раз Гук клюёт на наживку, глаза приковываются к покачивающимся булочкам, а руки так и норовят вернуться на своё законное место, ведь у них теперь даже есть специальные метки куда нужно укладывать пальцы. — Прекрати издеваться, — Расстроено хнычет Пак, когда Чон не уделяет достаточно внимания в самом нужном месте. — Я не издеваюсь. Просто не хочу перевозбуждать тебя. Ты ведь хотел спать, разве нет? — Чонгук насвистывает очередную мелодию из тик тока пока невзначай проводит пальцами по расселине и тут же уводит их в совершенно противоположном направлении. — Оу, то есть теперь ты вспомнил об этом! Как благородно с вашей стороны, — Пак дует свои очаровательные губки и в отместку на издевательства Гука, старается отцепить пальцы Чона от своей пятой точки. Чонгук фыркает, плотнее обхватывая ладонями приятные округлости. Как же Чимин не понимает, что он тут старается только ради него? — Ты уснёшь в процессе, милый, а у меня, к великому твоему сожалению, нет сомнофилии. — Но, Гук-а, я так соскучился по твоему члену. Две недели без секса, и теперь, когда у нас наконец-то появилась возможность сделать это, вот что я получаю. Разве я не заслужил немного ласки от своего парня? — Чимин достаёт туз из рукава, начиная давить на жалость Гука, беспроигрышный вариант, когда ему нужно что-то выпросить у младшего. Чонгук с минуту задумчиво пялится на светлую макушку парня. Розовый цвет уже давно вымылся, оставляя после себя непонятные всполохи пудровых пятен по периметру всей прически, из-за чего Чимину пришлось перекрыть это безобразие классическим блондом. В голову не приходит ничего, что могло бы удовлетворить сразу две стороны, поэтому Чонгук сдается, решая предложить самый простой вариант: — Как насчёт кокворминга, этого будет достаточно? — Он кончиками пальцев мнёт тёплую кожу ягодиц, моментами переходя на бока и изящную спину Пака. — Да, да, пожалуйста! — Чимин произносит на грани стона. — Тогда нужно растянуть тебя. Мне сделать это или ты- —  Чонгука бесцеремонно прерывают неожиданной репликой. Она состоит всего из двух слов, но и этого было достаточно, чтобы низ живота Чона обдало приятным жаром: — Я уже, — Старший стыдливо прикусывает губу, а в глазах нескрываемая похоть. Сразу видно, что стесняется он только для вида, на самом же деле Пак улизнул в уборную при первой же возможности, чтобы подготовить себя перед вечером. Чонгук хмыкает, оставляя реплику не отвеченной, вместо этого он без слов перемещается к изголовью кровати, чтобы ему было на что опереться спиной. — Садись, котёнок, — Чон хлопает по своим бёдрам рукой, ожидая, когда омега соизволит подойти к нему ближе. Старший плутовато улыбается, перекидывая ногу через крепкие бёдра и удобно устраиваясь на своём новом спальном месте, грудь Чона является достойной заменой подушки, а его руки греют не хуже одеяла. Чонгук приспускает резинку спортивных штанов, демонстрируя увитый венками член, что сейчас находится в полувозбуждённом состоянии, как раз то, что им и нужно. Чон ещё на пробу вводит смазанные маслом пальцы в горячую дырочку Пака и разводит их ножницами, слыша характерное хлюпанье естественной смазки и тяжёлое дыхание омеги сверху. Чимин молча сверлит его лицо нетерпеливым взглядом и кусает губы, сдерживая хныканье в горле, ещё не дай Бог потревожат кого-нибудь из парней и потом придётся слушать их подколы ближайшие пару дней. Гук собирает губами смазку с пальцев, что отдаётся на языке сладким соком папайи и привкусом лимонной цедры, прежде чем опустить руки на талию мальчика и помочь ему медленно опуститься. Пак хотел бы сразу и на всю длину, вот только Чонгук своим медленным темпом обозначил ему границы, нарушать которые он не рискнёт, да и сил спорить уже не осталось. Когда он вплотную прижимается голыми бёдрами к мягкой ткани спортивок Чона, стон слетает с его губ, прежде чем он успевает осознать это. Чим виновато дёргается в кольце рук младшего, но тот держит крепко и почему-то всхлипывает несдержанно, утыкаясь носом в висок Пака. — Не сжимайся, — Просит, ласково поглаживая по пояснице. Чимин послушно кивает и тянется рукой к одеялу, которым он так и не успел накрыться за сегодняшний вечер. Чонгук съезжает спиной вниз, позволяя Паку полностью устроиться на нём сверху. Он крепко прижимает омегу к себе, чтобы иметь возможность раз в несколько минут оставлять череду невесомых поцелуев на висках старшего. Меньше чем через 10 минут Чимин начинает еле слышно посапывать у него на груди. С чувством выполненного долга Чонгук прикрывает свои глаза. Чимин в порядке или, по крайней мере, будет в порядке через пару-тройку дней.