Злодей

Могила была даже не на территории кладбища — самоубийц вообще не хоронят. Лишь из-за Дилюка и Розарии ему поставили скромный памятник. И хотя Дилюк считал, что его брат заслуживает гораздо большего, у него не было абсолютно никаких сил кому-то это доказывать. Он даже плакать не мог, только каждое утро когда он просыпался, любой росток хорошего настроения вырывала с корнем одна мысль Кэйи больше нет. Больше никогда не будет. Они так и не поговорили. И каждый чертов раз Рагнвиндр задыхался, сжимая кулаки до крови от ногтей. Иногда по вечерам все становилось на свои русла, но ваза дома снова напоминала обо всем, что случилось. Однажды Дилюк, проснувшись ночью, не понял, почему Кэйа у него не ночует — и заплакал так, как не плакал сжимая мертвое тело. Все шансы упущены, а важные слова так и не были сказаны. У могилки каждую ночь появлялись шесть лилий калл и два туманных цветка. Даже Полуночный герой не мог существовать как раньше. Розария стоит за кладбищем на рассвете. Служба не началась, стоило бы поухаживать за единственной могилкой, которая заставляет ее чувствовать боль. Мужчина в плаще и маске складывает новый букет цветов и сжимает могильную землю в руках — Братишка… — от слова перехватывает дух, когда вспоминает о том, как они друг друга называли, — я- Здесь твои любимые цветочки… Я еще принес вина, может выпьем? Здесь твое любимое, я его специально делаю. Для тебя, Кай. — голос высокий и подрагивает, мужчина достает бутылку из-за пазухи, часть выливает в землю, а затем отпивает сам. Почему при жизни он отказывал в выпивке? Казалось, что этот павлин вечный, что он всегда будет рядом. Не будет. Больше никогда не будет. — я совсем не помню отца. А вот тебя помню, Кэйа. Ты только сказал бы… почему я тебя не принял, идиот? Почему заставил тебя сделать это… — путаницу в голове усугубляли глотки вина. Казалось, оно поможет. Но оно не помогало. Вот зачем, оказывается люди пьют. И почему пьют до потери сознания. Жаль, что не понял этого раньше. — Прости меня. Я вел себя так глупо. Ты знаешь, я не умел выражать эмоции, и ты не заметил. Я любил тебя, Кэй. Люблю. Мне так жаль… — с этими словами, Рагнвиндр упал на землю, подрагивая. Розария приблизилась. — Он не злился на тебя. — холодная рука мягко легла на скрючившуюся спину. — он думал, что ты его ненавидишь. Потому что ты, блять, так себя и вел. — Ненавижу… — господин. Он вас отпустил. Отпустите и вы его. Можете прийти ко мне. — мужчина помотал головой, — не беспокойтесь о том, что он к вам чувствовал что-то плохое. — Кэйа… Сильный. — Очень. Разве другой человек смог бы отдать жизнь за Мондштадт таким способом? А еще, господин… Он отдал эту жизнь за тебя. Поменяй бы он сторону, ты — первый, кого бы пришлось убить. Кайя бы не смог. — Зато смог себя. Если бы я только узнал, что он собирается… Убивать. Он убил то, что осталось у меня от семьи. Монахиня лишь грустно кивнула. Оба понимали — Дилюк сам убил. — Ступайте, господин герой. Скоро встанет солнце. Вас могут заметить. Да Хранит тебя ветер. А Розария стала молиться. Намного чаще, и даже не за себя.