***
Вечером, когда Мо Жань отправился к себе домой, Чу Ваньнин со вздохом подошёл к стенному шкафу. Где-то это должно было быть… На самой верхней полке, спрятанный за узлами с разным хламом, которые теперь оказались разбросаны по полу, нашёлся помятый старый балетный костюм. На пару размеров больше чем тот, в котором он был на фотографии, в остальном же абсолютно идентичный. В последний раз Чу Ваньнин надевал его, когда ему было семнадцать — наверняка одежда уже давно ему не в пору. Костюм, однако, подошёл. Подошёл идеально, совсем как прежде, как будто за все прошедшие годы в мужчине не прибавилось и килограмма. Чу Ваньнин прошёл босиком в прихожую, чтобы оценить свой вид в зеркале. Он критично обернулся несколько раз. Может быть, когда он был юным, это и смотрелось более или менее нормально, хотя и тогда не казалось чем-то особенном красивым. Сейчас же, в его годы, выглядело скорее нелепо. Разве может Мо Жаню понравиться? У него наверняка завышенные ожидания — он разочаруется. Чу Ваньнин вернулся в комнату и принялся разминаться — стоило проверить, что у него ещё получалось. Маленькое свободное пространство квартиры не то чтобы очень хорошо подходило для этих целей, а для отработки танцевальных движений подойдёт ещё хуже. Но других мест для тренировки у него не было. Растяжка дала о себе знать забытой болью в мышцах. Вертикальный шпагат получился совсем не таким плавным и отточенным, какой бывал в юности, но, по крайней мере, получился. Чу Ваньнин попытался вспомнить последовательность движений. Танец был сложным, и половина из них уже вылетела из головы. Где-то на жёстком диске должна была сохраниться заснятая дедом запись его выступления. До конца сессии оставалось около полутора недель — предстояло много работы. Чу Ваньнин немного расчистил пространство на полу (из-за того, что Мо Жань регулярно наводил порядок в его квартире, сделать это было легче) и прикрутил к внутренней стенке дверцы шкафа зеркало, когда-то специально вынутое оттуда, чтобы ненароком не разбить. Ноутбук под звуки знакомой до мурашек мелодии проигрывал его собственное выступление. Чу Ваньнин танцевал. С Мо Жанем они виделись только на работе, и даже там, когда выдавалась свободная минута, юноша садился читать какие-то конспекты. Чу Ваньнина приятно удивила его целеустремлённость, однако лучше бы, он думал, она была направлена в более продуктивное русло. Чу Ваньнин никогда в жизни бы в этом не признался, но он временами даже скучал по Мо Жаню и его ставшему привычным присутствию рядом. Хотя скучать было особо некогда. Каждый вечер, прислушиваясь к тихой музыке и внимательно следя за собственным отражением в узком зеркале, Чу Ваньнин вспоминал и оттачивал знакомые движения, соединял их в точные комбинации. В нём будто воскресли давно позабытые ощущения стёртых пальцев ног, тянущей боли в напряжённых мышцах и любви к лёгкости и изяществу балета. Это было приятное чувство, но всё же он понимал, что ему ещё далеко до того, чтобы хотя бы вернуть прежние навыки, а ведь они и тогда были далеко не совершенными. Отведённое время закончилось слишком быстро, и в день последнего для их группы экзамена Мо Жань заявился, сверкая, несмотря на тёмные круги под глазами, широкой улыбкой, в лабораторию. — Учитель, я выполнил ваше условие! Надеюсь, вы ещё помните о своём обещании. — Подготовь моё рабочее место. И я оставил отчёты — сегодня тебе нужно их просмотреть. Дома об этом поговорим, — строго ответил ему Чу Ваньнин. — Обязательно поговорим, — не переставая улыбаться, Мо Жань приступил к рабочим обязанностям. На следующий же день Мо Жань, в общем-то, без приглашения, пришёл в гости, не забыв принести с собой любимых пирожных Чу Ваньнина. — Вы сказали, что мы поговорим дома, я посчитал это приглашением, — аргументировал юноша свой визит. — Ну так что, учитель, вы согласны? — У меня нет места, где бы я мог это делать. В квартире слишком тесно. — О, не волнуйтесь об этом! У вас будет целая сцена! Какая ещё, к чёрту, сцена?! Это была небольшая школа народных искусств с залом человек на пятьдесят. Мо Жань, будучи единственным зрителем, занял место в центре первого ряда. Чу Ваньнин неловко путался в слоях отпаренного в химчистке костюма за кулисами, он ощутил запоздалое смущение. Что в этом такого? Просто исполнить номер, когда-то давно повторенный десятки раз. Мужчина настроил музыкальную аппаратуру: из динамиков полилась нежная мелодия. Он вышел на сцену. Он привык не смотреть на зрителей, когда танцевал, — так было проще. Сосредоточиться на музыке и движениях. Считать, темп, шаги. Прыжок. Поворот. Помнить о руках, за которыми струились, продолжая его движения, широкие рукава. Он успел забыть, как сильно ему когда-то нравилось танцевать. Не хватало хотя бы нескольких репетиций на открытом пространстве — выступление здесь значительно отличалось от того, что он мог себе позволить на тесном клочке свободного места в квартире. Чу Ваньнин насчитал у себя по крайней мере три ошибки, и движения были далеко не настолько плавными, как хотелось бы. Он был недоволен — могло получиться и лучше. Наконец мелодия начала медленно затухать. С последним её отголоском Чу Ваньнин опустился на пол и замер, вытянув сложенные руки вдоль тела. Внешний мир снова начал существовать. Чу Ваньнин, ощущая неловкость, поднялся, чтобы заглянуть в немноголюдный зал, и столкнулся с глазами, в которых неожиданно отражалось большее восхищение, чем смогла бы проявить и десятитысячная толпа. Мо Жань продолжал завороженно смотреть на него с чуть приоткрытым ртом, будто в его голове завис процессор, и Чу Ваньнин не знал, что ему дальше следует делать. Он собрался спуститься со сцены. — Ваньнин, — наконец подал голос Мо Жань. — Никогда… слышишь, никогда не танцуй ни перед кем, кроме меня.***
Мо Жань с каждым днём отведённого ему учителем срока до конца сессии всё больше приходил в уверенность, что танцующим Чу Ваньнином в конце концов будет любоваться его иссушенный труп. Кажется, он никогда не работал так много — времени не оставалось не то что отдохнуть или погулять или хотя бы на лишние пятнадцать минут зависнуть в телефоне, его не хватало даже на то, чтобы навестить учителя! И именно этот последний факт делал его всё более настойчивым и злым. Он стал заниматься с каким-то остервенением. Сюэ Мэн, вставший посередине ночи попить воды, натыкался на него, будто на привидение, и удивлённо шарахался: — Завязывал бы ты с этим. Учиться, конечно, нужно, но тебя в крайности бросает. На человека уже не похож. — Скоро, — отвечал Мо Жань куда-то в пустоту. — Не мешай, я занят. Хорошо, что на работе была работа. И плохо, что там был Чу Ваньнин, при одном взгляде на которого Мо Жань торопился найти себе какое-нибудь постороннее занятие. Сдерживать себя рядом с учителем становилось всё труднее. Но всё это — полторы недели бессонных ночей, сотни прочитанных страниц и километры убитых нервов — оно того стоило! Это Мо Жань понял уже когда Чу Ваньнин появился перед ним в своих белоснежных одеждах, в которых он походил больше на мифическое волшебное существо, чем на человека. А когда учитель начал двигаться… Почему же Чу Ваньнин говорил, что боится летать, если у него точно были крылья за спиной? Иначе не представлялось возможным объяснить танец, похожий на полёт, парение, когда ступни учителя касались пола лишь на короткое мгновение, чтобы снова оторваться и унести его к небесам, туда же, куда сам Мо Жань, казалось ему, вознёсся, наблюдая зрелище, достойное взора богов. Нет, даже богам он бы не позволил смотреть на это! Такого учителя он не готов делить ни с кем! — Никогда… слышишь, никогда не танцуй ни перед кем, кроме меня, — произнёс он единственные слова, которые пришли в голову, после того как Чу Ваньнин закончил танцевать. — Что, настолько плохо? — преподаватель сверкнул на него злым взглядом. О чём это он? Не мог же он в самом деле считать свой танец недостаточно хорошим. — Ты был похож на небожителя. Расстояние было достаточно близким, и юноша сумел разглядеть, как кончики ушей учителя начали медленно наливаться краской. В следующий раз Чу Ваньнин наденет этот костюм в постели, и неважно, сколько ночей Мо Жаню придётся не спать ради такого. А сейчас… Он вскочил с места и подошёл к краю возвышающейся сцены, где до сих пор топтался Чу Ваньнин, обхватил учителя за бёдра и стянул в свои объятия. В следующее мгновение ему едва не расцарапали лицо. — Совсем с ума сошёл?! — зашипел на него Чу Ваньнин, вырвавшись на свободу и отряхивая рукава. — Мы в общественном месте! — Простите, — Мо Жань одарил его взглядом, в котором в последнюю очередь можно было бы отыскать раскаяние. — Поехали домой. Чу Ваньнин, переодетый в повседневный костюм, вышел со спортивной сумкой в руках, студент ждал его в фойе. — Неужели тебе в самом деле так понравилось? — Учитель, потерпите немного. Я вам сегодня долго буду показывать, насколько мне понравилось. Чу Ваньнин отвернул голову, пытаясь скрыть окрасивший щёки румянец. — Бесстыжий! Поехали домой.